Перов был человеком с большим сердцем, был зрячим и не боялся говорить о том, что видит. Эти качества ему передались от отца –– тобольского прокурора Григория Криденера. За дружбу с ссыльными декабристами, за неподкупную честность Григория Карловича выжили из Тобольска, и целых два года он провел в поисках места. Чего только не навидалась его семья за эти годы! В конце концов, обосновались под Арзамасом.
В десять лет Василия отдали в арзамасское уездное училище, где был предмет рисования –– как средство к эстетическому развитию. За то, что умел рисовать чем угодно, даже гусиным пером, его прозвали «Перовым». Так и стало «Перов» второй фамилией будущего художника.
Через три года он поступил в арзамасскую живописную школу Ступина.
Школа была замечательная. Александр Васильевич Ступин «явился первый заводитель дела необыкновенного». Он окончил Академию художеств, никогда не терял с Академией связи, и все, кто учился в его школе, получали разносторонние и обширные знания. Перов стал лучшим его учеником.
Но закончить учение Перову не довелось. Двое верзил, не известно за что, донимали его, и однажды во время обеда Перов запустил в них тарелку с горячей кашей. После чего бросил школу, и пешком возвратился домой. Ему шел семнадцатый год.
Дома ходил на охоту, пристрастившись к ней на всю жизнь, ставил силки на птиц. С карандашом и красками не расставался, мечтая о поступлении в Московское Училище живописи.
Родители не перечили. Мать поехала с сыном в Москву и устроила его на постой к давней своей знакомой –– смотрительнице женского приюта Марье Любимовне.
Добрейшей души оказалась Марья Любимовна! Перов три года прожил у нее. Отец не мог высылать ему денег, и старушка кормила его на свои скромные средства. Когда наезжало начальство, она прятала своего постояльца под кровать. После смерти Марьи Любимовны, Перова взял к себе на квартиру преподаватель Училища Егор Яковлевич Васильев, улыбчивый и бескорыстный холостяк. Одновременно один из членов Московского Художественного Общества записал Перова на свое имя, чем избавил от платы за обучение.
С большим старанием Василий просиживал за работой, пытаясь воспроизвести на рисунке мысль, запавшую в голову. Композиция стала любимым его занятием. На лето ехал домой. Отца уже не было в живых, семья очень нуждалась, но юноша не бросал живопись. Возвращаясь в Москву, был полон волнующих замыслов, пытаясь воплотить их в своих произведениях.
Общественная обстановка была в те годы напряженной. Все еще существовало крепостное право, и лучшие умы России открыто выступали за его отмену. Перов стал одним из первых среди живописцев, кто осмелился резко и прямо показать последствия социального неравенства. Его картина «Приезд станового» была удостоена Большой серебряной медали, а за картину «Проповедь на селе» художник получил Большую золотую медаль и право на поездку в Европу.
САВОЯР
В декабре 1862 года Василий Григорьевич выехал в Париж. По дороге знакомился с музеями Берлина, Дрездена, бывал в мастерских местных художников. Но, прежде всего, интересовался жизнью простых людей. Здесь, в Европе, он убедился, бедным жилось нисколько не лучше, чем в России. То и дело на глаза попадались голодные. Одни добывали себе пропитание, таская весь день шарманку, наполняя ее механическими мелодиями городские улицы, другие выступали в дешевых балаганах; были и просто бродяги, оборванные и грязные.
Василий Григорьевич написал об этом несколько картин, и самая пронзительная из них –– «Савояр». Каждый раз, когда голод в альпийских долинах становился невыносимым, савойские бедняки посылали своих ребятишек в города. На ярмарках, в гостиницах, на шумных торговых улицах мальчики из горной Савойи –– департамента на юго-востоке Франции –– попрошайничали, пели, играли на дудочках, водили на поводке дрессированных сурков, которые вынимали из коробки «счастливый билетик» и танцевали. Была даже мода на мальчиков с сурками, но рассчитывать уличные артисты могли только на мелкую монету. Была популярна песня «Сурок», написанная Бетховеном на слова Гёте и включённая в репертуар всех без исключения шарманщиков и уличных певцов:
Из края в край вперёд иду,
Сурок всегда со мной.
Под вечер кров себе найду,
И мой сурок со мной.
Подайте грошик нам, друзья,
Сурок всегда со мной.
Обедать, право, должен я,
И мой сурок со мной.
Кусочки хлеба мне дарят,
Сурок всегда со мной.
И вот я сыт, и вот я рад,
И мой сурок со мной.
Такого мальчика-савояра Василий Григорьевич изобразил на своей картине. Художник хотел привлечь общественное внимание к обездоленным детям, вызвать сочувствие к ним. Мальчик устал; присел отдохнуть на каменном парапете, да так и уснул, не выпуская из руки дудку, под которую целыми днями танцует его сурок. Голова мальчика слишком большая для его тела, что говорит о постоянном недоедании. Сурок с выпавшей шерсткой на шее и голове –– тоже от голода –– приткнулся к его плечу.
Василий Григорьевич не случайно изобразил две эти живые души на фоне холодных городских стен: нищета, горе и голод –– результат равнодушия общества!
Его начала тяготить европейская жизнь. Написал в Академию художеств: «Увольте от чужих краев! Посвятить себя на изучение страны чужой я нахожу менее полезным, чем по возможности изучить и разработать бесчисленное богатство сюжетов как городской, так и сельской жизни нашего отечества».