1. Утро
Разбудил Василия Фёдоровича телефон.
— Да, — по-военному коротко, чуть хрипло со сна выказал недовольство раннему звонку Василий Фёдорович.
Часы на стене тянулись стрелками к шести. А так хорошо спалось! Не каждое утро в его возрасте спится в удовольствие.
— Это что такое! — завопил из трубки истеричный женский голос. — Вы наведёте, в конце концов, порядок?!
— А в чём… кхм… — Василий Фёдорович убрал из горла сонную хрипотцу. — В чём, собственно, дело?
— В чём, в чём… В чём и всегда! Собственно… — перескакивая с низко-язвительной на высоко-презрительную интонацию, негодовал женский голос. — Я вчера отпросилась с работы, примчалась на дачу… А с водой, как всегда, бардак! Еле успела до вечера полить! Вы когда обеспечите нормальную подачу воды?
Василий Фёдорович протяжно, с кряхтением вздохнул, звучно растёр ладонью грудь.
— А какой вчера день был? — спросил подчёркнуто безразлично.
— Запамятовал с утра? Среда вчера была! — с яростной издёвкой напомнил женский голос. — Третий день уж, как рабочий!
Василий Фёдорович подумал, что её муж, наверное, по утрам часто напевает слова из песни Высоцкого: «…ох, где был я вчера, не припомню, убей!» и лечит головную боль рассольчиком.
— И что… Вода текла, но плохо? — нудно выспрашивал Василий Фёдорович.
— Плохо текла, плохо. Хуже некуда!
— Полили что-то? Помидоры, клубнику? — продолжал нудить Василий Фёдорович.
— Всё полила. А сколько времени затратила? Будь хороший напор, я и картошку успела бы окучить!
— Ну, слушайте, вам крупно повезло… — словно удивился Василий Фёдорович.
— Эт чем же меня повезло?! — взорвался визгливым негодованием женский голос. — Тем, что на полив полдня угробила?
— Повезло, что вообще полили. Другие даже не пытались. Насосы вчера мы не включали. Неполивной день был. Среда.
— Да? — женский голос обескуражено сник.
— Ага. А сегодня — поливной. Вы, кстати, откуда звоните?
— Откуда… Из дома… Утро же! — опять возмутился голос.
— Утро — эт хорошо… А чего так — звоните с ранья, когда все нормальные люди спят?
— А чтоб вы там порядок навели с водой! Вечно давление ни к чёрту! — опять поднялся до крика голос, хозяйка которого, по «классификации» Василия Фёдоровича, явно относилась не к тем, кто по утрам спит, а к… «другим».
— Будете так волноваться, точно давление поднимется.
— Вот я и волнуюсь, — не поняла юмора женщина.
— С полной ответственностью заверяю: порядок с водой наведён, сегодня давление будет «к чёрту», — в очередной раз серьёзно пошутил Василий Фёдорович. — Кстати, сегодня насос включат не в девять, как всегда, а в семь. Чтоб воды хватило всем.
Речь в рифму понравилась, Василий Фёдорович улыбнулся.
— Вы вчера, наверное, вентили открытыми на даче оставили?
— Открытыми… — растерялся голос. — Хотела, чтобы самотёком… Пока меня не будет… Давления–то в трубах нет! — голос опять покрепчал во гневе.
— Мда-а... Необдуманный поступок. Сегодня напор будет ого-го какой, а у вас вентили открыты. Представляете, как всё на участке размоет? Езжайте скорее, закрывайте вентили-то!
Это была невинная месть Василия Фёдоровича дуре, имевшей наглость звонить ему домой до начала рабочего дня по глупому вопросу и орать на него не по делу. Воду в трубы сегодня подадут как обычно, в девять утра.
2. Из прошлого. Вступление в должность
Василий Фёдорович Роликов, главный технолог одного из производств химкомбината, осенью вышел на пенсию. Дольше работать не захотел — укатала, как говорят, Сивку руководящая работа. Предприятие то и дело перекупалось из рук в руки, каждый хозяин старался выжать из комбината последние соки. Не то, что на модернизацию, на ремонт денег не давали. А продукции требовали по полной программе. Постоянные поломки, нарушение технологии, злой от крохотных зарплат народ…
«Буду копаться на даче, — мечтал Василий Федорович, — помидоры-виноград растить, консервы-вино делать, да на природе собственными продуктами здоровье поправлять».
Бардака, правда, в дачном товариществе было не меньше, чем на комбинате. С подачей воды постоянные проблемы. Дороги разбиты так, что после дождя пешком не пройдёшь, не то, что на машине. Воры грабили домики, обирали грядки. Сборщики металла снимали и откручивали всё, что можно унести. Зимой на дачных участках даже ёмкости для воды газовой горелкой срезали на уровне «торчания из снега». Значит, работали с грузовым транспортом. Потом люди доложили, что в этой «акции» участвовали и местные охранники.
Зная характер Василия Фёдоровича — спокойный, но дотошный и упрямый, дачные соседи начали «сватать» его на должность председателя. Опыт руководящей работы, мол, есть — за тебя проголосуем, наведёшь порядок. Что тебе ещё на пенсии делать?
Не хотелось Роликову возвращаться в руководители, знал он: как бы председатель ни работал, скандальные дачники не переведутся, нервотрёпки не избежать.
«Если не я, то кто? — было последним аргументом самому себе.
Дачное товарищество чем-то напомнило ему огромный корабль с множеством людей на борту. Люди кричали, указывали направление, в котором надо бы двигаться кораблю. Но любой корабль слушается только капитана. Садоводческий «Титаник», похоже, основательно кренился на бок. И Василия Фёдоровича одолевали сомнения: удастся ли ему спасти этот тонущий корабль?
Отчётно-перевыборное собрание в начале марта проходило шумно. Сторонники отчитывавшегося председателя кричали о его старательности и заботливости. Противники кричали, что председатель и его команда разворовали всё, о дорогах не заботятся…
Со скандалом избрали Роликова и новое правление.
Василий Фёдорович хоть и дожил до пенсии, но оставался мечтателем. Вечерами в предсонных грёзах ему мерещились картинки ровных дорог, ухоженные под газоны обочины… Радостные дачники из-за заборов хвастают богатым урожаем ему, идущему по своей территории председателю-хозяину…
На следующий после собрания день пошёл в офис принимать дела. Отчёты в бухгалтерии были страшно запутаны. Как человек дотошный, Роликов решил разбираться с бумагами поэтапно. Словно по заказу нагрянула комиссия из ОБЭПа, у главного бухгалтера — не копаясь глубоко — обнаружила подделку финансовых документов и присвоение денежных средств. Главбуха пришлось уволить. А где искать другого?
Через неделю выгнал из охраны двух алкашей, принял новых. За бездействие «надрал хвост» начальнику охраны, молодому человеку с бегающими глазками. Тот пообещал, что наведёт порядок в охране, прекратит воровство на дачах.
Пока снег не растаял и не превратил дороги в непролазные болота, со слесарями сделал капитальный ремонт насосной станции.
Однажды, когда Роликов приехал на территорию проверять работу охраны, Артём, один из новопринятых охранников, по секрету сообщил Роликову, что на дачах завтра с утра готовится «съём» металлолома: грузовик, газорезка и рабсила уже подготовлены.
— Откуда такие сведения? — недоверчиво спросил Роликов.
В тихий, чуть морозный весенний вечер, пахнувший талой водой, не верилось, что есть на свете воровство, подлость и прочие гадкие вещи.
— Знакомых много, — усмехнулся Артём. — Помогают информацией.
— Ну, скажу начальнику охраны, чтобы усилил завтрашнюю службу.
— Начальнику не надо говорить. Он сам будет руководить «сбором металлолома».
— Да ты что?! — ужаснулся Роликов.
— Верные люди сказали.
— Может… врут люди? — не мог поверить в подлость своего, можно сказать, заместителя, Роликов.
— Не врут, — чмокнув углом рта, отрицательно качнул головой Артём.
— Что же делать? — растерялся Роликов. Он в предотвращении таких акций не участвовал ни разу.
— Да не журись, Фёдорыч, — всё с той же усмешкой успокоил Роликова Артём. — Утром я за территорией присмотрю. Если увижу что, позвоню тебе. А ты милицию вызовешь. Но когда моё время кончится — извини, я уйду.
— Я тебе сверхурочные заплачу! — пообещал Роликов.
— Не в сверхурочных дело, — ещё раз усмехнулся Артём. — Не хочу светиться. Вроде как своего закладываю.
— «Ни в ентим дело», как говорила одна учительница литературы… — обескураженно пробормотал любимую присказку Роликов и возмутился в полный голос: — Какой же он свой? Вор он!
Артём молча развёл руками.
— Ладно, — вздохнул Роликов. — Звони, если что. А к сдаче смены я подъеду…
3. Сегодня. Приезд на первый пост
Долёживая в постели до семи часов, Василий Фёдорович в который раз удивлялся беспардонности людей, звонивших председателю домой в любое время суток. Однажды ему позвонили во втором часу ночи.
— Слушай, председатель, — услышал он в трубке нетрезвый мужской голос. — Я за границу уезжаю, надо срочно дачу продать.
— Ночь на дворе! — возмутился Василий Фёдорович. — Приходи завтра в офис, обговорим твою продажу.
— Не сердись, председатель, — мирно «улаживал вопрос» нетрезвый собеседник. — Я завтра уезжаю, надо сегодня продать. Я недорого возьму… Тыщ пятнадцать. А дача неплохая, задёшево отдаю!
«Уезжает за границу, а из-за пятнадцати тыщ деревянных жмётся, — скривился Василий Фёдорович. — Потому и уезжает, что по копейкам богател!»
— Ну подсуетись, председатель, — убеждал собеседник. — С меня, естественно, причитается. Не бойсь, не обижу. Коньяк гарантирую. Я уезжаю, понимаешь? Как говорил древний поэт: «Прощай, немытая Россия» и прочее… Не вернусь я сюда никогда… Это уже из песни… Из которой слов не выкинешь…
«Зря зарекаешься», — подумал Василий Фёдорович.
— Ладно, — согласился он. — Ты будь на связи, далеко не уходи. Я обзвоню знакомых, были у меня желающие купить дачу. Найду покупателя, перезвоню. Слушай, а цена окончательная? Может за десять отдашь? — тихо насмехался над хамом председатель.
— Не, за десять не отдам. Крайняк — за тринадцать.
— Ладно, жди. Никуда не уходи!
И отключил телефон, чтобы до утра не слышать вопросов о продаже дач и о «расписании воды».
В семь часов Василий Фёдорович встал, тщательно побрился, освежился лосьоном. Легко позавтракал, одел «дачный костюм» и отправился в гараж заводить старенькие Жигули.
В шестьдесят с хвостиком лет он сохранил спортивную крепость плеч и привычку ходить набычившись — в молодости успешно занимался боксом. Ярко-зелёные штаны на помочах, жёлтая футболка и бейсболка с замысловатым гербом делали его похожим на американского фермера.
Василий Фёдорович любил приезжать утром в садоводческое товарищество. Чистый воздух, нежаркое ещё солнце, дачная тишина, щебет птиц поднимали настроение, каким бы оно испорченным по причине плохого самочувствия или дурацкого ночного звонка ни было. А какая красота вокруг! Перелески за рекой в вуали утреннего тумана, поваленные бобрами деревья на противоположном берегу — натуральное шишкинское утро в сосновом лесу! Правда, без сосен и медведей.
На первом посту, через который Василий Фёдорович обычно въезжал на территорию, у вагончика стояла новенькая китайская «иномарка» начальника охраны и чей-то «поношенный» чёрный БМВ. Начальник охраны и три незнакомых молодых человека сидели на бревне в тени раскидистого вяза.
Шлагбаум, как всегда, открыт.
«Ну сколько говорить начальнику, чтобы он требовал от сторожей порядка! — рассердился Василий Фёдорович. — Неужели трудно объяснить, что, открывая шлагбаум, охранник в то же время смотрит, кто и что находится в машине?
Из вагончика вышел сторож, Артём. Поздоровался с председателем за руку.
— Наш член морщеный каких-то дружбанов привёл, — Артём показал глазами в сторону незнакомцев.
Вычурной походкой, по-блатняцки раздвигая «лыжи» ботинок в стороны и припадая на левую ногу — сказывалась травма, перенесённая в молодости, держа пальцы воровской «вилочкой», к Василию Фёдоровичу подошёл начальник охраны — поджарый старик семидесяти с лишним лет в светлой рубашке и светлых отутюженных до стрелок брюках. Глаза на морщинистом лице, словно вырезанном из коры старого дерева, закрывали тёмные очки.
«Старик, а ходит как блатата, — неприязненно подумал о нём Василий Фёдорович. — «Бывалого» изображает… подросток семидесятилетний».
— Здорово, Фёдорыч, — начальник охраны сунул для пожатия руку, похожую на корягу, и перекосил усы в усмешке. — Как жизнь?
Голос у начальника охраны сдавленный, подрагивающий, будто кто за глотку его схватил.
«И чего ты усмехаешься? Опять какую-нибудь пакость наметил?»
— Твоими молитвами, — недовольно ответил председатель. Стоило ему увидеть начальника охраны, как настроение испортилось. — Ты когда научишь охранников шлагбаум закрывать?
— Научу, Фёдорыч, научу. Я вчера заезжал в булгахтерию, — с мягким южным «г», коверкая на «народный» манер слово, выказал обиду начальник охраны, — хотел взять денег. Дрова на зиму охране надо же закупать? А булгахтерша не дала.
— С дровами я сам решу, не хлопочи.
— Я ж помочь хотел. Организовал бы, заплатил, привёз. Ты, я… Какая разница?
— Даёт или дразнится — есть разница? Сказал же, сам оплачу!
— Чё за хрень, Фёдорыч? Ты меня от всех финансовых дел отстранил, что-ли?
— Хрень — когда ты взял денег на дубовые дрова в лесхозе, а привёз фальшивые документы вместо дров. От липовых бумажек, как известно, тепла в печке сильно меньше, чем от дубовых дров. Сам дрова заготовлю, — закончил разговор председатель.
— Ну как хочешь… Я хотел помочь, от хлопот тебя ослобонить... — развёл руки и непонятно от чего засмеялся блеющим смехом начальник охраны.
С шоссе съехала и остановилась у вагончика новая Приора. Из машины вылез Сергей Викторович, врач, строивший дачу на берегу реки.
— Василий Фёдорович, как бы мне сегодня лестницу взять? — спросил Сергей Викторович, поздоровавшись со стоящими у вагончика.
— На насосной Алексей дежурит, к нему подойдите. Скажите, я разрешил.
— Док, ты машину новую купил, что-ли? — с подковыркой спросил начальник охраны. — А всё жалуетесь — врачам мало платят.
— Я-то отечественную купил. Потому что на трёх работах работаю. А ты — иномарку. На зарплату охранника? — ответно подшутил над оппонентом Сергей Викторович.
— У меня сбережения. Я в Африке служил наёмником. А врачи — все взяточники. Потому и на машинах ездят.
У Сергея Викторовича от возмущения задрожали пальцы.
— После твоей службы в Африке Советский Союз развалился и два дефолта у народа все деньги спалили… Ты, наверное, свои африканские сбережения в американском банке хранил? Давай договоримся так… Если ты найдёшь хоть одного человека, который дал мне взятку за… скажем, последние десять лет, я отдаю тебе свою машину. Ну а до тех пор при встрече я принародно буду называть тебя старым п…здоболом.
Сергей Викторович уехал.
— Чё нервничает? — начальник охраны перекосил усы в усмешке. — Я ж пошутил. Фёдорыч, тут ребята с тобой хотят поговорить.
Начальник охраны жестом пригласил председателя подойти к бревну, на котором сидела молодёжь.
— Им надо, пусть говорят! У них ноги помоложе, пусть соизволят подойти, — сердито бросил Василий Фёдорович и повернулся к Артёму: — Артём, ну сколько твердить, чтобы шлагбаум был закрыт?
— Нет, ну ты зря, конечно, Фёдорыч… — пошёл на попятную начальник охраны. Усы старика перекосились ещё больше. Если бы чёрные очки не закрывали глаза, Василий Фёдорович увидел бы очень наглый взгляд. — Я к этому никакого отношения не имею… Просто ребята серьёзные…
Он повернулся к «серьёзным ребятам», театрально пожал плечами.
«Серьёзные ребята» переглянулись. Подумав, нехотя встали, подошли к председателю.
— Здорово, начальник огородников, — насмешливо заговорил один.
— Здравствуйте, — сухо ответил Василий Фёдорович.
— Не будем тянуть кота за мошонку, приступим к делу.
Василий Фёдорович молча ждал «дела».
— Твой колхоз давно не бомбили? — спросил второй из «серьёзных», ковыряя ногой землю и глядя вниз.
— В смысле?
— В смысле — не грабили, не поджигали и прочее.
— Ну, вроде навели мы порядок.
— Ага. Порядок они навели, — ухмыльнулся и презрительно кивнул на председателя молодой. — Это мы крышуем вашу территорию и не позволяем грабить дачников. А за крышевание платить надо.
— А я, старый дурак, думал, это наша охрана воров попугивает, — хлопнул себя по бедру Василий Фёдорович.
— Про дурака ты правильно, старик, думал, — угрожающе проговорил третий. — А про охрану — нет. С тебя за «крышу» тридцать кусков.
— Это единовременное пособие, или как? — сердито усмехнулся Василий Фёдорович. Ситуация, как он понимал, складывалась вовсе не смешная.
— Зря усмехаешься. За усмешки мы тебя так уделаем, что и скорая не поможет. Плотник в твоей конторе есть? Можешь ему заранее мерку на себя заказывать.
— Что вы втроём старика можете угробить, кто бы сомневался. Вам это, похоже, как два пальца об асфальт. — Василий Фёдорович помолчал, раздумывая. — У меня уж внуки вашего возраста. Всякое в жизни случалось. Бывало, и дрался, бывало, и били. Этим не испугаете. До смерти не убьёте — народу вокруг много, с остановки того гляди потянутся дачники… Если что — все в тюрьму сядете. Стыдно только председателю будет ходить с побитой рожей — докажи любопытным, что не пьяный об асфальт ударился. Приступайте, внучки. Бейте деда. А вот он, — Василий Фёдорович кивнул на начальника охраны, — поможет.
— Нет, ну ты зря, Фёдорыч, — заскрипел-заблеял начальник охраны.
— В общем, так, предводитель огурцеводов, — оглянувшись и, на самом деле, увидев шедших с остановки дачников, подвёл итог разговору «крышующий». — С тебя тридцать тысяч. Если не отстегнёшь, через неделю включим счётчик. И так твоё хозяйство разбомбим, что…
«Крыша» в полном составе села в машину и уехала.
— Зря ты с ними так, Фёдорыч, — укорил председателя начальник охраны. — Я их знаю немного… Они могут неприятностей наделать. Слушай… Давай я уговорю их на двадцать тысяч. Отвезу завтра, порешаю этот вопрос.
— Не суетись. Милиция этот вопрос порешает, — разозлился Василий Фёдорович. — Ты лучше организуй охрану, чтобы беспорядков не было! И не лезь в финансовые дела!
— Ладно, Фёдорыч, чё ты… Ладно… На второй пост я поеду, проверю, как там служба.
Всплеснув руками от возмущения, Василий Фёдорович сел на лавочку перед вагончиком. Артём сел рядом с председателем.
— Чёрт меня дёрнул с этим… «африканским наёмником» связаться. Грудь моряка, — Василий Фёдорович вспомнил полосы тельняшки, просвечивающие сквозь светлую рубашку начальника охраны, — а душа… забулдыги из кабака.
Вздохнул, покачал головой.
— Завирулько-Иудушкин… Дал же бог фамилию вашему начальнику.
Дачную тишину нарушало лишь далёкое карканье ворон, да приглушённое урчание моторов редких машин на шоссе.
— Ну, это уж кого как родители наградят. Кого звучной фамилией, а кого, считай, кличкой. — Артём вытащил из пачки сигарету, протянул пачку председателю. Василий Фёдорович взял сигарету — он курил только в минуты сильного волнения. — Разные фамилии бывают. Дураков, хоккеист был. У меня одноклассник — Смертин… Смешные есть. Незадуйветер, например. Служил у нас хохол с такой фамилией в армии. Начальник, — Артём кивнул в сторону шоссе, куда уехал начальник охраны, — как-то рассказывал, его мать торговой базой заведовала. Отец из партийной номенклатуры. Сошлись оба в возрасте уже. Каждый по своей фамилии утвердился в жизни. Ну а сыну дали совместную, чтобы без обиды. У отца с матерью смешные фамилии были, а у сына получилась вообще угарная.
— Да уж… Иудушкин. Совсем смешная.
— Начальник однажды похвастал, что с детства приходилось оправдывать свою фамилию! И ни капли, говорит, о том не жалею!
— Крупные начальники обычно детьми несчастливы. У одних дети сволочами бессемейными становятся. У других гибнут… Бог, наверное, заботится, чтобы иуды не плодились.
4. Из прошлого. Иудушка
Эти своим тоже вряд ли счастливы были.
Сын по молодости в «стиляги» подался. Рок-н-ролл, девочки, порножурналы. Шмотками приторговывал — мать сынку товар поставляла, поощряла спекуляцию, учила зарабатывать на красивую жизнь. В институт поступил, вокруг него подобные же «любители красивой жизни» скучковались. Вели себя шумно, на публику играли: вот мы, мол, какие независимые, в брюках дудочкой, жёлтых носках и ярких «гавайских» галстуках.
Двух месяцев в институте не проучился — замели их студенческую тусовку по идеологической статье. Да плюс наркотики — тогда это совсем крайнее дело было!
Родители просекли, что почём, надавили на сына, он и написал донос, что, мол, друзья имели связь с заграницей, заставляли его распространять порнографические журналы, идеологическую литературу… Сдал друзей, хоть и верховодил ими. Друзья на зону отправились, он дома остался.
Но, когда всех сажают, кроме одного, сомнения появляются насчёт оставшегося. В общем, то ли друзья друзей, то ли кто, на него здорово обиделись — чуть не убили. С тех пор он на одну сторону при ходьбе стал клониться.
Едва отлежался в больнице, снова напали.
Мать поняла, что сыну жить спокойно не дадут. Подсуетилась. Он и сам не знает, как попал служить в спецподразделение аж в Африке. Не «спецом», конечно. Так… На побегушках. Там опять наркотики… Ну а КГБ его на крючке держал ещё по первому доносу. Тут уж они его откровенно в осведомители взяли, в «топтуны». Как говорится, с подписью и печатью. Получил приказ командира сдать. Сдал. Тут же демобилизовался досрочно…
Молодой был… Думал, уеду — хрен достанут. А ребята в спецподразделении серьёзные служили, просчитали, кто командира сдал. Уважали они командира.
Приехал Иудушка к мамочке, крутой весь из себя, хвост трубой, пальцы врастопырку, жизнь краше прежней, никакого Запада не надо.
А тут сослуживец из Африки его навещает. Пойдём, говорит, надо кое-что прояснить.
Поехали за город на Иудушкиной машине. Служивый-то по-простецки хотел поговорить откровенно. Не ждал подлости от подлого. А Иудушка чем-то тяжёлым его по голове, да в речку сбросил. Думал, не найдут.
Нашли.
Эксперт сказал, когда спецназовца в воду сбросили, он ещё жив был.
Маманька и тут подсуетилась, тряхнула мошной… Повторная экспертиза показала, а новые протоколы записали, что он жертву в воду бросил в состоянии аффекта, точнее, не жертву, а труп. И оборонялся от бандита, внезапно напавшего на него, когда он мирно сидел на берегу и нюхал в лирическом настроении ромашки.
Дали ему три года за превышение допустимой обороны, а через полтора года он условно-досрочно освободился. За то, что с «кумом», начальником оперчасти, дружбу водил, стукачом у него был.
Тут уж «братва» обиделась. Пасли его плотно. Пока Иудушка отмечался в милиции по УДО, жил перебежками, почти не выходя из дому. А как только из «условников» вышел «на волю, с чистой совестью», умотал, куда глаза глядят, даже родителей не поставил в известность.
Но жизнь так и не сложилась. Учёбу не закончил, ещё раз срок тянул. Там-сям работал, больше аферами занимался и сбытом, что плохо лежит. Пять лет перед пенсией на заводе электриком честно «отбыл». Зарабатывал помощь от государства на старость.
Попав в начальники охраны садоводческого товарищества, утолил давнюю мечту официально «рулить» людьми. Ну вот была у него такая давняя сладкая мечта!
Поймать на крючок главного бухгалтера труда не составило. Сначала поделился с ней избытком денежных средств, выдаваемых ему на покупку бензина для личной машины, на которой ездил на работу. Потом якобы закупил дров для охраны, а на самом деле привёз брёвна, «раскатав» брошенный в деревне дом, а «сэкономленные» средства «по-братски» поделил с главбухом. Потом открыто предложил выписать тридцать тысяч на него, двадцать из которых ушли главбуху. Он понимал, главное — надеть на главбуха узду, за которую он поведёт её куда надо и когда надо.
5. Сегодня. В офисе
«Говорили же люди — под меня копает, моё место занять хочет! Такому только позволь, всё растащит! — кипел Василий Фёдорович, проезжая от первого поста по берегу реки к офисному домику. — Начальник охраны! Бандюков ко мне водит! Чёрт меня дёрнул с ним связаться».
К офису подъехал, сбросив пар и немного успокоившись.
Офис — громко сказано. Крохотный домик-сторожка на берегу речки рядом с насосной станцией. Внутри печка, два топчана, письменный стол.
На скамейке у домика сидел Алексей, незаменимый в слесарных делах помощник Василия Фёдоровича.
Поздоровались.
— Алексей, нагрей чайку, — попросил Василий Фёдорович.
— Да запросто! — легко откликнулся Алексей.
Зашли в домик. Алексей налил воды в электрочайник. Василий Фёдорович молча сел у окна.
— Чё сердитый с утра, Фёдорыч?
— Да… Начальник охраны… Сволочь! — не сдержался Василий Фёдорович.
— А… Был утром здесь этот член морщеный. Инициативная группа, говорит, организовалась, недовольная работой председателя. Твоей, то есть. Кто, спрашиваю, в инициаторы записался? Начал он перечислять: Кривонос, Черногуз, Конева… Ещё какую-то назвал, забыл уже.
— Фамилии самые те для «инициативной группы по чёрному криводеланию», — мрачно схохмил председатель.
— Двух-то я знаю, ткачихами работали на «Химволокне». Вредное производство, погубленное здоровье. Оттого скверные характеры.
— Две ткачихи, повариха… Кто ж у них «сватьей бабкой Бабарихой»?
— Какой Бабарихой?
— Ну, у Пушкина в сказке козни против царя Салтана плели ткачиха с поварихой, а группенфюрером у них была бабка Бабариха. А эта инициативная группа захвата чего хочет?
— Морщеный сказал, что группа недовольна загрязнением окружающей среды.
— Я что-ли их среду загрязняю?
— Листы гудронного покрытия с крыш, которыми мы застелили дороги, и есть загрязнение. Они портянку в комитет охраны природы настрочили. Ждут комиссии с проверкой.
— Вот уроды! — возмутился председатель. — Забыли, какими непролазными дороги были? Пешком не пройти!
— Это ещё не всё.
— Что ещё их тайное общество заготовило?
— Они написали заявление в прокуратуру, чтобы признать отчётно-перевыборное собрание, на котором тебя выбрали, недействительным.
— Это Морщеный их подбивает, — решил председатель, обозвав начальника охраны прилипшей к нему кличкой.
— Он. Точно.
— Нет, а этой… кривобокой коннице с чёрными гузками чего неймётся?
— Да ладно, Фёдорыч. Бабы на химкомбинате головы потравили. Теперь на весь мир злые. Ненавидят всё вокруг, а особенно проклятых комаров и зловредных медведок…Не обращай внимания!
Алексей налил председателю чаю.
— Пей. Расслабляйся.
— Я расслабляюсь… Нет, меня они ненавидят больше, чем медведок. Работать же не дают! Интересная жизнь всё-таки. У всех примерно одинаковые дачи, деревья и помидоры… Но одни сюда едут отдыхать, веселиться, жизни радоваться, а другие всем недовольны, только и занимаются тем, что скандалят да интриги плетут… Правильно Высоцкий в своё время пел: «Петли дверные многим скрипят, а многим поют…».
Председатель глубоко вздохнул, рассеянно глянул в окно, и лицо его помрачнело ещё больше.
— Кошмар-апа идёт, — сообщил он тоном, каким близким друзьям сообщают о несчастье.
— Какой кошмар? — не понял Алексей.
— Дачница. Кошмарная, — председатель качнул головой, словно удивляясь наличию такой странной женщины среди его дачников. — Думаю, нет в городе руководителя или ответственного работника, на которого она не жаловалась.
— На мэра, небось, не жаловалась, — посмеялся Алексей.
— Кто ж на мэров не жалуется? — удивился председатель, безнадёжно махнув рукой. — Жаловалась.
В дверь решительно постучали.
Председатель предостерегающе поднял палец вверх:
— Это она.
Дверь резко открылась, вошла пожилая женщина. Тощая, какая-то… мумифицированная. Словно её на солнце неживую подвялили. Лицо хмурое, многообещающее: сейчас я вам всем задам.
— Здравствуйте, — произнесла тоном, каким обычно спрашивают неприятеля: «Ну и что?». Не дожидаясь ответного приветствия, кинулась в атаку: — Вы когда, в конце концов, примете меры?
— Здравствуйте, — согласился председатель. — Вы насчёт чего?
— А то не знаете! — съязвила посетительница. — Насчёт гнилого столба, который того гляди упадёт на мой дом!
— Были мы с электриками у вашего дома и вашего столба…
— Столб ваш! — отвергла право собственности дачница.
— Столб не гнилой, основание засмолённое, — продолжил председатель. — Лет десять простоит, как минимум.
— Да он того гляди упадёт!
— Столб немного покосился. Потому что изначально поставлен не по линии проводов, а чуть в стороне. Но у него есть противоопора. Поэтому ни на сантиметр он больше не накренится.
— Я требую, чтобы этот кривой столб убрали, а поставили ровный. В целях безопасности!
— Во-первых, столб покосился не в сторону вашего домика. А во-вторых… Вы представляете, что значит, убрать столб и поставить новый? Электрикам нужно отключить электричество, придётся нанять кран часа на два… Вы знаете, во сколько обойдётся работа крана в течение двух часов?
— Какие два часа? — возмутилась посетительница. — Вынуть старый да поставить новый… Да тут и полчаса много!
— Старый столб нужно зафиксировать краном, выкопать его, убрать из ямы. Почистить яму для нового столба, поставить его, закопать, утрамбовать… Нет, менять столб по вашей прихоти мы не будем. Это слишком накладно. Хотите — оплачивайте работу крана и электриков…
— Значит, не будете? — зловеще оборвала председателя дачница.
— Не будем, — кивнул головой председатель.
— Тогда напишите расписку, что менять столб не будете.
— Подобные расписки я писать не обязан.
— Ну ладно… Вы ещё не знаете, с кем связались… Я в прокуратуру жалобу подам! Как деньги собирать по пять тыщ на столбы, так вы горазды, а как хороший столб поставить…
— Послушайте, гражданочка… — вспылил председатель. — В других садоводческих товариществах столб стоит семь тысяч, а вместе с работой его установка обходится более десяти тысяч!
— А вы со мной так не разговаривайте! — возмутилась посетительница. — Уж вам-то я сумею гайки закрутить! Не таким закручивала!
С видом дамы, оскорблённой в самых интимных чувствах, она вышла из домика.
— Нет, ну как тут работать? — взмолился председатель.
— Да не обращай ты на них внимания, Фёдорыч. Лучше чайку выпей.
Алексей налил председателю второй бокал чаю и похвастал:
— Меня жена знаешь, как пилит, когда я выпью! Похлеще этой будет. Мне что, вешаться?
Председатель сделал несколько глотков, чуть успокоился.
— Да-а… Как сказала одна дачница: «Мы, женщины, народ скандальный и надоедливый. Но как мужикам-то с нами интересно!». Ладно. Пройдусь по территории на второй пост, посмотрю, там ли начальник охраны. А вы, когда тракторист приедет, нагрузите щебёнки в тележку, и привезите на Береговую улицу. Там колдобины надо засыпать. Мне лопату прихватите, я помогу.
Немного подумав, председатель спросил:
— Ну, копают эти… кривомордые чернокони. А кого планируют поставить, если меня свалят?
— Да это не они. Это Морщеный деятельность развил. Сегодня утром так и сказал: «Фёдорычем общество недовольно, надо менять председателя». А кого, спрашиваю его, ставить? Кто лучше будет работать? А он: «Пока я поруковожу. Я ведь после председателя самый главный здесь. Работу знаю…».
6. Из прошлого. Начальник охраны — непроизводственная характеристика
Нового начальника охраны Василий Фёдорович принял на работу через неделю после того, как уволил молодого, который организовал «сбор металлолома» по дачам.
Надо было налаживать работу сторожей. Некоторые из них откровенно пьянствовали, другие ночевали на работе, не утруждаясь охранными обходами вверенной территории.
Встретил Василий Фёдорович его на заводе, куда приехал за бэушными трубами для садоводческого товарищества.
— Здорово, Фёдорыч! — услышал он во дворе.
Оглянулся. К нему шёл улыбающийся пожилой мужчина в рабочей спецовке.
— Не узнаёшь, что-ли?
Где-то, вроде, слышал этот сдавленный, будто говорившего схватили за глотку, дрожащий голос.
— Чё такой озабоченный? Рабсила нужна? Надоело мне здесь дымом дышать. Возьмёшь к себе?
— Рабсила нужна. Охранники нужны, тракторист нужен… Начальник охраны нужен.
— О, Фёдорыч! Я в начальники охраны пойду. Ты не сомневайся, с охраной я справлюсь — в молодости служил в Африке, службу знаю…
Охрану новый начальник на самом деле сумел «подбодрить». Уволил пару алкашей, принял своих «ребят», которые густо пересыпали речь блатняцкими присказками и слушались только своего начальника.
Начальник охраны внешне был похож на главаря бандитов из фильма «Холодное лето пятьдесят третьего», только внутренней силы в нём хватало лишь, чтобы подчинить шестёрок, ищущих абы какого хозяина.
Летом ходил в светлой рубашке с длинными рукавами, светлых штанах. Глаза прятал за тёмными очками. Зимой — в камуфляжной, «на вырост», длинной куртке, делавшей его похожим на подростка-старичка.
За удивительно морщинистое лицо, за тощую сутулую фигуру охранники называли его «членом морщеным».
Психовал, если собеседник не принимал его всерьёз, не видел в нём «крутого» начальника охраны. Губы начинали дёргаться и кривиться в нервном тике, дрожащие пальцы выхватывали сигарету, теребили её, ломали. В спорах речь срывалась на скандальную, и главными аргументами были утверждения типа «сам дурак!».
В ситуациях, когда чувствовал себя «не на коне», прикидывался ничего не понимающим и ни к чему не причастным простачком, а то и вовсе — Иванушкой-дурачком: «А я чё? Я ничё… Так, проходил случайно…».
7. Сегодня. На территории
Василий Фёдорович шёл вдоль реки. Вчера по его заказу самосвал сгрузил на берегу песок для местного пляжа, он со слесарями раскидал кучу. А сегодня на чистом песочке мордастый мужчина лет сорока мыл широкий, словно обкормленный, с глазками-стёклами, заплывшими полированным жиром, Опель.
«Неужели человек не понимает, что он моет машину там, где люди сегодня лягут отдыхать на загаженный им песок?!» - возмутился Василий Фёдорович.
— Как вы думаете, для чего сюда привезли песок? — спросил председатель совсем не ласково, подойдя к иномарке.
— Ну-у… Наверно, чтобы подъезжать было удобно, — на полном серьёзе предположил мордастый.
— Чтоб загорать было удобно! — возмутился председатель. — Пляж это, а не место для мойки машин! Здесь же люди на песке загорают…
— Пусть загорают, жалко что-ли, — флегматично прервал мордастый возмущённого председателя.
— Нет, ну… Совесть у вас есть? Песок чистый, а вы грязь разводите… Вон, в пятидесяти метрах дикий берег, езжайте туда. Я уж не говорю, что на берегу реки вообще нельзя машины мыть.
— Там к воде не подойдёшь, заросло всё, — ни капельки не смутился мордастый.
— Вот и расчистили бы себе тропинку к воде! Мы же здесь расчистили!
— Ну чего ты кипишь поднял, мужик? Ты кто, вообще?
Мордастого, похоже, утомили претензии неизвестно откуда взявшегося надоеды.
— Я, вообще, председатель этого товарищества, — Василий Фёдорович нешироким жестом очертил окружающее.
— Ладно, председатель. Помою машину и уеду.
— Здесь же дети в песке будут играть!
— Да у меня машина почище ваших засранцев! — рассердился мордастый. — Сказал же: вымою машину и уеду!
Председатель всплеснул руками, покачал головой и пошёл дальше. Что такое хорошо и что такое плохо этот «ново-нерусский», похоже, совершенно не понимал.
Ко второму посту вела дачная улица под названием «Вторая линия». Василию Фёдоровичу хотелось проверить, остался ли начальник охраны на службе или, показавшись на глаза председателю, уехал домой, как он часто делал.
Энергичной походкой председатель шёл мимо разношерстных, довольно убогих домиков, больше похожих на сараюшки, собранные на скорую руку из подручных материалов. У одного хозяина передняя стенка домика сделана из межкомнатных дверей, подобранных на свалке, у другого стены «укреплены» полосами рубероида, а поверх разномастными палками крест на крест… Окружающая «садово-огородная» территория, правда, обработана практически у всех.
Несмотря на раннее время, дачниц пенсионного возраста на участках было много. Сегодня с утра поливной день, дачный народ ждал включения воды.
Солнышко припекало, многие дачницы раздеты до выцветших, «дачных» купальников.
А это что? Председатель остановился.
Над грядкой склонилась раздетая женщина с фигурой всю жизнь тяжело работавшего человека.
Председатель пригляделся: женщина без бюстгальтера!
Проходя мимо, решил понаблюдать за реакцией голой женщины, обнаружившей за забором мужчину.
— Здравствуйте, — подчёркнуто приветливо произнёс председатель. — Приятного вам загара…
— Что? — переспросила женщина, тяжело распрямившись.
— Приятного загара, — с наидобрейшей улыбкой и благожелательнейшей интонацией повторил председатель.
— И что дальше? — не поняла юмора женщина, чуть обидевшись.
— А дальше без продолжения, — вздохнул председатель и разочарованно развёл руками. — Оставайтесь загорать в одиночестве.
Женщина недоумённо пожала плечами, запястьем испачканной руки хотела почесать плечо, задела грудь, поняла, что обнажена сверх меры. Прикрыла груди рукой, хотела что-то сказать, но замерла с открытым ртом. Сердито махнула рукой и вновь склонилась над грядкой.
Вот так вот, грустно подумал председатель. У одних есть ещё порох в пороховницах и ягоды в ягодицах, а другие, зарабатывая пенсии на вредных производствах, всё потратили-растеряли.
Заборчики абы какие, из гнилых досок, из перепутанной ржавой проволоки, из мятых металлических лент — отходов пресс-производства. Кое-где густо обвиты виноградом. Обочины заросли сорняками. Надо сказать дачникам, чтобы навели порядок. Впрочем, здесь хозяйствуют древние пенсионерки, им не до обочин. Пришлю слесаря с косой…
Так, поглядывая и примечая, председатель вышел на второй пост. Машины начальника охраны не было.
Зашёл в сторожку. Сторож грел чай. Вроде трезвый.
Поздоровались.
— Начальник охраны был?
— Заехал, поворчал, что ты запарил его, и уехал.
Председатель набрал номер мобильного телефона начальника охраны.
— Слушай, ты мне в офисе нужен, документы подписать… — придумал он повод для встречи. — Ты сейчас где?
— На втором посту, где же ещё?
Такой наглости от начальника охраны председатель не ожидал.
— Нет, ну ты чего врёшь? — взорвался он криком. — Ты чего мне постоянно врёшь? Я сейчас на втором посту — тебя здесь нет!
— Ну Фёдорыч, я пообедать пораньше… Пообедаю — и сразу на работу…
— Сколько сейчас времени? Рабочий день только начался, а ты обедать? В общем, напишешь объяснительную, что без разрешения ушёл с работы, что врёшь… Премии в этом месяце тебе не будет!
— Да плевал я на твою премию…
Председатель нажал кнопку отбоя.
— Ну наглый! На работу ходит только отмечаться.
— Он тут агитировал против тебя подписаться. Они какую-то петицию составили.
— Слышал. Не зря говорят: видно птицу по помёту. А нашего начальника охраны по делам его. Пусть составляют.
Председатель вышел из сторожки, прошёл к автобусной остановке, где на днях он со слесарями поставил лавочку для дачников.
Дорогу от остановки к дачам пересекали трубы-водоводы полуметрового диаметра. По распоряжению председателя весной слесаря соорудили металлический переход через трубы в виде решётчатого мостика. Ходить стало легче.
— А поручни где? — рассердились через неделю дачники. — Ходишь, как в цирке: держаться не за что.
Слесаря приварили поручни…
Председатель подошёл к остановке, поздоровался с пенсионерками, сидящими на новой лавочке.
— Вот, — похвастал он, — теперь можно на лавочке сидеть. А то стояли раньше, усталые после трудов дачных.
— Ага, посиди-ка на жаре! Нет бы навес сделать! — проворчала одна пенсионерка.
— Ну, не всё сразу. Лестницу, вон, через трубы сделали, лавочки. Со временем и навес сделаем. По лестнице, наверное, легче через трубы лазить, а, девушки?
— Прям уж и легче! — проворчала «девушка» лет семидесяти. — Лезешь по этой лесенке, того гляди упадёшь: поручни ржавые, каблуки между прутьев проваливаются… А вдвоём — и вообще не разойтись!
— Вот молодец! — похвалил дачницу председатель. — Картошку полоть на каблуках ходит! А чтоб разойтись, талию блюсти надо.
Он осмотрел металлический переход, сходил по нему туда и обратно, остался доволен.
— Вы помните, что месяц назад здесь в дождь невозможно было перелезть через трубы? А теперь переход, дорожки щебёнкой отсыпаны.
— Ну и что?! — кипятилась недовольная дачница. — Раз начали, по-человечески надо делать! Дорожки пошире, переход досками обшить.
— Точно! Правильно! — забормотала недовольная публика. — Надо, чтобы хорошо.
Подумав, председатель поднял руки вверх и проникновенным голосом успокоил дачников:
— Решим вопрос. Скажу только вам, по секрету. В Москве старый гранит в метро снимают, новым заменяют. Я уже договорился с начальником метро, чтобы бэушный гранит нам поставляли. Мы наши дорожки старым гранитом замостим.
— А переход?! — продолжила возмущаться дачница, не удовлетворённая, что каблуки проваливаются и ремонт ограничится лишь «бэушным гранитом».
— И переход отремонтируем, — на полном серьёзе жестом успокоил дачницу председатель. — Они старые эскалаторы в метро тоже меняют. Вот один мы сюда и поставим. Сойдёте с автобуса, станете на лестницу, она вас с вашими сумками вперед ногами через трубы к дачам и спустит. Нароете мешок картошки, станете на эскалатор, он вас с картошкой прямо к автобусу и вознесёт.
— А на-а-ам? — завистливо пропела ещё одна дачница. — На нашей улице косогор, хуже, чем эти трубы!
— И вам эскалатор поставим! Всем поставим, кто захочет! — как доктор больным детишкам «пел» председатель. Станций метро и эскалаторов в Москве много, всем хватит! А кто лично транспортировку эскалатора из Москвы оплатит, тому и на дачу поставим, на чердак ездить!
Не дожидаясь, пока публика догадается, что председатель посмеялся над ней, Василий Фёдорович бодрым шагом ретировался на территорию садоводческого товарищества.
— Как много ягнят со временем превращается в овец и баранов! — пробормотал он под нос очередной афоризм.
В начале Береговой улицы уже стоял колёсный трактор с тележкой. Тракторист и слесарь Алексей курили.
— Что засыпать, Фёдорыч? — спросил Алексей.
— А вот отсюда и туда, — председатель махнул на ямы вдоль улицы. — Полезай наверх, сыпь щебёнку, а я здесь подравнивать буду.
Медленно переезжая с место на место, сыпали щебёнку в ямы.
Через забор одной из дач с любопытством перевесился хозяин — крепкий мужчина лет сорока пяти с загорелой спиной, неприятно белыми животом, с испачканными в земле руками.
— Что, председатель, территорию благоустраиваешь? — спросил с подковыркой.
— Злобу человеческую закапываю, — ровняя щебёнку, пояснил председатель.
— Это как? — удивился дачник.
— Мы вчера здесь ёмкость для воды тащили волоком. Ну и дорогу чуть попортили. Сосед твой из дачки выскочил, хай поднял…
— А-а… Эт Серёга. Он такой. Чуть что не по его — сразу лаяться.
— Я его успокаиваю, закопаем, мол, завтра щебёнкой засыплем. Какое там! Желчной пеной нам вслед плевался, пока за поворотом не скрылись.
— Слушай, председатель, — словно пропустив мимо ушей разъяснения Василия Фёдоровича, тоном, каким напоминают о давнишнем и настойчиво забываемом долге, спросил дачник, — вы чё там с электроподстанцией намудрили?
— А чего мы намудрили?
Василий Фёдорович прекратил шкрябать лопатой и распрямился.
— Думаешь, мы не понимаем, зачем она тебе нужна? На наши денежки, чай, построена.
— Вообще-то, она нужна не мне, а дачникам. Потому и построена на ваши денежки.
— Да ладно мозги-то пудрить! Видели мы, куда провода от подстанции ведут!
— И куда же они ведут?
— В соседнюю деревню они ведут! Почем электричество в деревню сливаешь, председатель?
— О гос-споди! — председатель ухватил рукой челюсть, будто у него вдруг сильно разболелся зуб, и закачал головой. — Нет, ну зависти человеческой меры нет! Я, значит, вашим электричеством торгую? Электром торгую? — председатель умышленно исковеркал слово.
— Да ладно Ваньку ломать, председатель! Оно ж видно, куда провода идут!
— Куда вода в реке течёт, определить просто, — подумав, начал размышлять вслух председатель. — Бросил палку — и смотри, куда её понесёт. А, чтобы определить, куда электричество течёт, тут надо физику знать.
— Нормальная у меня физика, председатель. Ты мне байки не рассказывай!
— Если бы у тебя нормальная физика была, ты бы увидел, что подстанция подключена к высоковольтной линии со стороны деревни, а с другой стороны из неё выходят обычные провода на двести двадцать вольт, через которые «лекстричество» разбегается по дачам. А сделали эту подстанцию, чтобы не тянуть провода через весь дачный массив на эту сторону. Стараешься, стараешься для вас, а вы… И сейчас, между прочим, перед твоей дачей дорогу ровняем. Мог бы и помочь себе во благо.
— Да радикулит у меня, не могу…
Мужик поспешно отошёл от забора.
Председатель оглядел свежевскопанную грядку за забором, торчащую из неё лопату, вздохнул, покачал головой, продолжил ровнять дорогу.
— Алексей, отгадай загадку. Вредное насекомое: спинка коричневая, брюшко светленькое, лапки в навозе…
— Дачник! — посмеялся Алексей. — Вредное насекомое. А какое завистливое!
Через час ямы на Береговой были засыпаны щебёнкой.
Председатель отдал лопату Алексею, распорядился:
— Езжайте на насосную станцию, возьмите метров десять труб на стопятьдесят. А я пойду на Первую линию, на шестьдесят восьмом участке труба то и дело рвётся, заменить надо. Там встречу вас.
Часа полтора председатель с командой меняли трубу на меже между двумя участками. Труба проходила вплотную к забору, в густых зарослях колючей малины. Команда работала аккуратно, стараясь ничего не повредить на участках.
С очередным автобусом приехала хозяйка. Увидев копошащихся на её территории людей, от калитки подняла крик:
— Вы почему без моего разрешения зашли на дачу?! Я председателю пожалуюсь!
— А вы знаете председателя? — спросил председатель, распрямляясь над трубой и растирая затёкшую поясницу.
— А вы что, думаете, жаловаться можно только по знакомству? — продолжила негодовать хозяйка. — Я безо всяких знакомств пойду в контору жаловаться.
— А там сегодня нет никого, — «порадовал» дачницу председатель. — Все на ремонте.
— И председатель на ремонте? — скептически переспросила дачница.
— И председатель на ремонте, — подтвердил председатель.
— Ага, трубы варит, — ещё более скептически предположила и язвительно усмехнулась дачница.
— Нет варит сварщик. А председатель помогает трубы таскать.
— Помогает… У себя на даче таскать. Вон, на берегу какую дачу отгрохал!
— Какую дачу? — удивился председатель.
— Какую… Большую!
На берегу речки строилась только одна дача. И хозяин её — не председатель.
— Кто ж вам сказал, что председатель на берегу дачу строит?
— Да уж сказали! Начальник охраны сказал. Уж он-то знает!
— Что-то знающих развелось… Одна знающая недавно рассказывала мне, что главный инструмент в джазе — сексофон.
— Вы мне музыку на уши не вешайте… А что председатель ни черта не работает, всем известно.
— Ну, я председателю-бездельнику от вас привет передам. Расскажу, что о нём трудящиеся дачницы думают
— Передайте, не боюсь я его. Начальник охраны, вон, инициативную группу организует, чтобы бездельника отстранить от должности и наладить работу.
— А кто ж председателем будет, если бездельника отстранят?
— Ну кто… Начальник охраны и будет! Мужчина он представительный… Возьму, говорит, бремя на свои плечи, хоть и пенсионер.
— Так председатель тоже пенсионер! — обиделся председатель.
— Не знаю… Но говорили, здоровый, хоть в плуг его запрягай!
Дачница с обиженным видом отошла от ремонтной бригады.
Председатель бросил разводной ключ, как роняют ненужную вещь, устало опустился на землю, прислонился спиной к стволу яблони.
— Брошу я всё это к чёртовой матери! — пробормотал негромко. Откинул голову назад, коснувшись затылком дерева, закрыл глаза. Так сидят давно уставшие люди.
Слесаря сочли, что объявлен перерыв, молча закурили.
— Надоело всё, — задумчиво продолжил председатель. — Хоть бы одна зараза сказала нам спасибо! Уйду… Вон, начальник охраны спит и видит себя на моей должности. Пусть рулит со своей черномордой командой.
— Ты чего, Фёдорыч, он же вор! — негромко, на полном серьёзе возразил Алексей.
— Руки опускаются. На первом посту меня сегодня обещали убить. На третьем посту недовольны, что переход людям сделали. Пляж вчера детишкам насыпали — сегодня его новонерусский загадил. Кошмар-апа обещала гайки мне закрутить, эта… — председатель кивнул в сторону домика, — тоже недовольна. В понедельник доктор на Береговой улице рытвины битым кирпичём закидал… Тракторную тележку собственными руками нагрузил и разгрузил! Думаешь, народ спасибо человеку сказал? Звонит мне одна барыня: по этим кирпичам она, видите ли, на иномарке проехать не может. Ругается, как сапожница… Как будто без кипричей в грязь она по той дороге ездит! А сегодня от тех кирпичей одна пыль осталась — растащил запасливый народ для личных нужд половинки и четвертинки.
— А мы не для барынь стараемся, Фёдорыч, — серьёзно возразил Алексей. — Для них вон.
Он кивнул на малыша, с беспечной улыбкой глядевшего на чужих дядей из-за забора соседней дачи. В кулачке он держал огромную клубничину. Щёки его были разукрашены красным соком.
— Я для своих, ты для своих. Чтобы были они здесь… Вырастут, вспомнят про дачную клубнику величиной с кулак. Ты вот помнишь, что у тебя в детстве было хорошего? Деда своего, бабку, как они тебя вкусным угощали…
Председатель протяжно вздохнул.
— И они будут вспоминать, — продолжил Алексей. — Вырастут, и с радостью вспомнят, как редиску дёргали, как помидоры у бабки катали, с мячик величиной. И захотят прикоснуться к нашей земле. К своей земле. К русской земле! На которой они ели сладкую клубнику и вкусную картошку с салатом из огурцов-помидоров. И не нужны им будут ананасы с бананами и чужая земля.
Председатель встал, опёрся на плечо Алексея.
— Да понимаю я всё. Просто иногда руки опускаются. Такое впечатление, что вокруг одни недовольные!
— Все недовольные — горластые. А довольных всё равно больше. Только они шуметь не любят. Вон, стоит и молча клубнику трескает. Видишь, какая рожица довольная! — Алексей с улыбкой кивнул на малыша.
8. Сегодня. Куда уходит время
На обед уехать председатель не успел. Ему позвонили из природоохранного комитета.
— Здравствуйте. Нам поступила коллективная жалоба дачников, что вы отравляете экологию и прочее. Нужно расследовать жалобу. Будем у вас через двадцать минут.
Наскоро попил чаю с печеньем. Ждал двадцать минут… Тридцать… Приехали через час с лишним. Молодой мужчина и молодая женщина на Мерседесе-Кароле.
Показали заявление.
Надев очки, председатель взял два листка в клеточку из ученической тетради, исписанные мелким почерком:
«…Устелил дороги рубероидом, который отходы с ремонта крыш… Машины ездят, поднимают ядовитую пыль… Наложил кучи в запас. От них ядовитые газы… Во время дождя всё стекает в реку, отравляя экологию…». И подписано заявление всё той же «кривомордой черноконницей».
— Рубероидом дороги устелили, это точно, — согласился председатель. — Зато теперь даже в дождь можно ездить. А раньше и пройти нельзя было.
— Рубероид — отходы второго класса вредности. Использовать для ремонта дорог его нельзя, — пояснил мужчина из природоохраны.
— У нас дачница — начальник отдела техники безопасности и защиты окружающий среды. Мы у неё консультировались. Эти отходы относятся к третьему классу вредности. То есть, выделяют вредные вещества, только если их жечь, плавить и тому подобное. Мы их не жжём и не плавим.
— Для ремонта использовать всё равно нельзя.
— Интересно получается! — усмехнулся председатель. — На крыше лежит рубероид — не вредный. Спустили на землю — сразу вредный стал!
Комиссия бродила по территории часа полтора. Председатель рассказал об истинных мотивах заявления. Комиссия посочувствовала, что во всех садоводческих товариществах одна команда копает против другой вместо того, чтобы заниматься реальной работой. В конце концов, согласились, что заявление, конечно, идиотское. Но, потому как «сигнал» есть, на него надо реагировать.
— Вы хотя бы кучи рубероида уберите. А то, не дай бог, подожжёт кто — не загасите ведь.
— Куда ж их уберёшь? — поскучнел председатель. — Их, чтобы утилизировать на полигоне, средства большие нужны.
— Ну, это уж сами решайте. А мы пойдём вам навстречу: срок обозначим до конца следующего лета. За это время рубероид на дорогах грязью зарастёт, — намекнул природоохранный сотрудник.
***
Проводив комиссию, председатель устало раскинулся на лавочке перед офисом-сторожкой. Ноги гудели, как телефонные столбы. Несмотря на то, что не обедал, есть не хотелось.
С утра до вечера в суете, а всего-то — ямы на дороге подсыпали, да трубу заменили. А послеобеденное время угробил на «погашение» идиотской жалобы. Надо же — «черномордые кривокони» готовы сами себя в грязи утопить, но председателю досадят!
И всё равно, день пропал не зря!
Завтра с утра надо искать кран, поднимать водозаборник. Клапан, похоже, на ладан дышит. Не дай бог, насос аварийно отключится — хаю от эскадрона «кривоконных» дачниц не оберёшься…
Ничего… И на нашей улице когда-нибудь Камаз с пряниками перевернётся…
А речка у нас всё-таки красивая… Надо перед сторожкой берёзки посадить, ивы плакучие… Тоже красиво будет…
— Алексей, сделай доброе дело — согрей чайку!
2011 г.