Сознание возвращалось медленно… Память тоже... С трудом удалось приоткрыть тяжелые веки. Взгляд уперся в высокий грязно-белый потолок. Сообразить, что это потолок удалось не сразу, вспомнить где она находится и что с ней произошло тоже. Вернулась способность чувствовать боль, мир наполнился звуками стало слышно храп, стоны, запахи лекарств, антисептиков... Вместе с памятью пришло понимание - Я в больнице, операция позади, значит жива... Стоп, а где ребенок, мой ребенок? Легкое движение головой мгновенно отбросило ее назад, в плотную темноту бессознательности.
Мучила жажда, сухие губы и язык не слушались... Хотелось избавиться от отупляющей боли в голове, понять, что с телом, восстановить последовательность событий. Моменты ясности были короткими... Откуда-то появлялась медсестра, делала укол, вата тишины с новой силой окутывала сознание плотным покрывалом полу -сна, полу-бреда.
Временами кто-то настойчиво пытался прорваться сквозь пелену, похлопывал по плечу, тряс за кисть руки. Настойчивое чужое внимание поначалу злило. Что за дерзость лезть к человеку в таком состоянии. Потом стало желанной, связующей нитью с миром людей.
Новая попытка разбудить, увенчалась успехом, Инга пришла в себя. Увидела девочку лет четырех - пяти. Серые, доверчивые глаза. Русые волосы заплетены в две тоненькие растрепанные косички. Одной рукой маленькая гостья держалась за правый бок, другой похлопывала по плечу, лежащую на каталке Ингу.
Взгляды встретились. Малышка обрадовалась, жестом показала на листок бумаги и красный фломастер, лежащие поверх одеяла.
- Нарисуй мне солнышко: - попросила девочка. Должно быть не первый раз эта шалунья проделывает такой трюк, подумала Инга.
Деревянной, непослушной рукой удалось взять фломастер. Другой рукой придержать лист бумаги. Так всё готово. Начали. Одним движением рисуем круг в центре листа. Теперь глаза, улыбочку, лучи. Девочка самостоятельно дотянулась до рисунка и заспешила из палаты. Сильно приволакивая правую ножку. Боль в правом, оперированном боку не позволяет ей полноценно нагружать ногу – поняла Инга.
Ее накрыла новая волна слабости. Инга снова провалилась в мучительное пламя своего высокотемпературного бреда. Шли вторые сутки после сложной операции на брюшной полости. Дорожная травма, выкидыш, внутреннее кровотечение, разрывы внутренних органов…
Операция длилась девять часов. В процессе была обнаружена опухоль яичника. Ее тоже прооперировали наугад без результатов гистологии. Если бы пациентка не выжила - это никого бы не удивило. После операционный период осложнился высокой температурой.
Подтверждались самые худшие опасения относительно злокачественной природы удаленной опухоли. На вопросы родных в приемном покое отвечали:
- Состояние пациента стабильно тяжелое.
Родственники готовились к худшему… Дежурная медсестра смочила пересохшие губы. Промокнула со лба выступившие капли пота, собралась ввести пациентке новую порцию обезболивающего. Инга открыла глаза и отрицательно замотала головой.
- Не надо, не колите. Все нормально. Я буду жить.
- Вот и хорошо. А то во время операции Вы другое говорили.
- Что?
- Что теперь жить не стоит.
- В ответ на что?
- Хирург сказал, что рожать не сможете. Вы сказали ну значит и жить не стоит. И все...
- В каком смысле все – переспросила Инга.
- Перестали работать легкие, сердце остановилось. Пришлось делать прямой укол в сердце. Вы пережили клиническую смерть. Напугали нас.
- Ну, а зачем жить заставили?
- Это наша работа, возвращать людей к жизни. Вот и Вас удалось вернуть. Особо не двигайтесь, рано еще. Если очень больно станет, жмите на эту кнопку, я приду и сделаю укол.
Утомленная разговором, Инга уснула и спала долго. Наутро температура стала снижаться. После дневного обхода ее перевели из реанимации в обычную палату, где сделанные уколы вновь заставили ее забыться тяжелым сном. Через несколько часов она пришла в себя, осмотрелась. Соседка по палате – грузная, пожилая женщина положила ей на грудь несколько листов и знакомый красный фломастер, насмешливо сказала:
- К Вам тут несколько раз гостья приходила - Настя. Она у нас особа настырная, кого угодно замучить сможет. Я не позволила ей Вас будить, но обещала просьбу ее Вам передать. Настя просит нарисовать еще картинок. Меня Людмила Павловна зовут, а Вас как?
- Инга.
- Инга, хотите, я Вам ломтик лимона в рот положу. От жажды хорошо помогает.
Инга кивнула и потянулась к фломастеру. Людмила Павловна скатала валик из вафельного полотенца, подложила под бумагу глянцевый журнал и соорудила на одеяле у Инги, что-то вроде планшета. Сначала Инга нарисовала букет цветов. Три маленьких кружочка, волнистую линию лепестков вокруг, палочки стебельков, перевязанных бантом.
Попытка устроиться поудобней отозвалась такой сильной болью, в низу живота, что Инга не сразу пришла в себя.
В палате было четыре человека, но ходить могла только Людмила Павловна. Ей ее привилегированное положение даже нравилось. Она охотно присматривала за однопалатниками. Готовилась к операции, ей нужно было удалять камень в желчном пузыре.
- Ну что Инга вторую картинку осилите или спать будете?
- Осилю.
- Внучка меня зайчиков просит рисовать.
Подала голос соседка напротив.
Инга, не раздумывая, занялась рисованием зайца. Наметила глаз, носик, теперь длинные уши, толстая попа, хвостик, задняя лапка, передняя. Все готово. Не считая глаз, всего зайца удалось изобразить одной линией. Инга посмотрела на Людмилу Павловну:
- Ну, кладите следующий лист.
Инга закрыла глаза, перевела дух. Не успела задуматься над следующим сюжетом, как вторая соседка подала голос.
- А мой внук меня грибочки всё заставлял рисовать.
Ну, вот и сюжет. Инга нарисовала три шляпки – большую, поменьше и крошечную, добавила ножки, траву, над дружной, грибной семейкой нарисовала бабочку. Все готово.
- Инга теперь отдыхать. Строго заявила Людмила Павловна. Я тоже врач и знаю, что говорю.
Инга улыбнулась, закрыла глаза и уснула. Думая о том, что жить всё - таки придется. Может и она ещё на что ни будь да сгодится.
На следующий день, во время дневного обхода хирург предъявил Инге ее рисунки. Спросил:
- Ваша работа?
- Моя.
- И солнышко Ваше?
- Мое.
- Не ожидал. Не ожидал. Ну что жить будем?
- Будем. Усмехнулась Инга.
- Маша! Позвал он медсестру. Давайте сюда альбом. Она принесла толстый альбом и пачку фломастеров. Положила к Инге на тумбочку.
- Это Вам от Настиной мамы. Рисуйте. Но без перегибов. Я быстро могу передумать. Обещаете?
- Обещаю. Кивнула Инга.
Градусник термометра застыл на отметке 38 градусов. Мучили кашель и жажда. Сил не хватало даже на самые простые действия. Всему приходилось учиться заново, глотать, ходить в туалет, шевелить телом. Но Инга продолжала рисовать картинки для Насти. Девочка была непоседа, минуты на месте посидеть не могла. Это создавало сложности, у нее не хотел срастаться шов после операции аппендицита. Настя придумала для себя игру в почтальона, при первой же возможности проникала в палату к Инге, забирала нарисованные картинки, приносила новые заказы из других палат. На принесенных Инге листах всегда были надписи:
« Пожалуйста, нарисуйте котика для моей дочки Оли ей семь лет.
Зоя и шестой палаты»
« Розу для моей любимой девушки.Серж из палаты №10»
Больные люди, вынужденные принимать направленную на них любовь и заботу своих родных и близких, цеплялись за любую возможность сделать, что-то приятное в ответ.
Инга и сама нуждалась в такой возможности. Ей сейчас, было важно быть полезной кому-либо. Такая занятость помогала не думать о том, как жить дальше, как смириться, со своей не способностью иметь детей. Врачи лечили ее тело. Она лечила души людей, прикованных к больничным койкам. С каждой нарисованной картинкой к Инге возвращалась жизнь.