Белый халатик, чепчик ручной работы, с вышитыми коконами цветов- все эти приятные атрибуты медицинского работника носились на практике с большим воодушевлением и гордостью.
Находясь в больничных застенках народ с удовольствием выходил на контакт с квохчущей, как потерянный цыпленок, студенткой.
-Иванова, вам желтенькая таблеточка. Капустина Тамара Васильевна-вам зеленая-тринитролонг. Запомнила ее потому, как лизнула такую-же с дуру. Сердце застучало беснующимся кузнечиком пытающимся выбраться из банки. Больше красивых таблеточек не пробовала.
Выдавались препараты в те времена, без упаковки, клались в секции с фамилией пациента.
-Почему у меня белая таблеточка, вчера-же была розовая? Эту я принимать не стану!-дотошный мужчина просил разобраться в возникшей путанице в назначениях, что и было мной незамедлительно осуществлено. Путаница рассеялась, как утренний туман на поле.
Пожилой мужчина взяв лекарство из моих рук положил его в баночку, к другим прочим таблеткам, которые леденечиками переливались на все цвета радуги.
- Ничего себе запасы!-подумалось мне. Да уж, у каждого свои предубеждения к медицине.
Захожу в следующую палату здороваясь с ее обитателями. Палата выглядела значительно веселей и энергичней прежних. Расположились в ней бодрого вида мужчины с телевизором и тортиком на столе.
Один, обладатель крупных размеров плечей, уходящих за горизонт убогой кровати, читал книгу под интригующим названием " самбо".
- Вы занимаетесь самбо?- задаю ему вопрос, надеясь сказать приятное.
-Нет, это не он занимается, это я, я дал ему почитать,-высунулся с соседней кровати шустрый, как маленький вертлявый пацаненок, мужичок.
-Какие вы молодцы, спортом интересуетесь!-продолжила общение я, выдавая лекарственные препараты и термометры.
-Девушка приходите вечером к нам , мы вас тортиком угостим!
Предложение застало врасплох, как боксерский удар под дых. Да, на мою скромность надавили. Ретировалась из палаты я со скоростью запущенной в космос ракеты и лететь в отправную точку уже не хотелось. Но подошло время внутримышечных инъекций, а в палате лежал неходячий паренек, которого требовалось уколоть.
Беру шприц, вату, спирт, поднос- иду. Не стесняясь паренек задрал больничную аммуницию, предоставляя мне место для укола. Обрабатываю, размахиваюсь, втыкаю..Ой.. Иголка согнулась не дойдя до места своего назначения. Все молчат, я разворачиваюсь, извиняюсь, бегу менять иглу, которые были тогда многоразовыми; затасканными, затупленными, застерилизованными до состояния фарфоровой хрупкости.
Бедный мальчик остался лежать с выставленным на всеобщее обозрение обнаженным участком ягодичной мышцы.. Возвращаюсь. Обрабатываю, легонечко подталкиваю иголочку в нужное место, гнется. Я уже не розовею, а становлюсь пунцовой, как небо с надвигающимися на него мрачными тучами. Колпачок, белай как скатерть, подчеркнул все недостатки цвета моего лица.
Мужчины сохраняли хладнокровие, но боковым зрением я уловила чего им это стоит. Бегу менять иглу в третий раз. Но и в этот раз меня постигла та-же участь. Не долго думая выпрямляю иглу, презрев законы стерильности, вонзаю ее в замершую от волнения молодую плоть мужчины, ввожу препарат. И только колпачок, который отъехал куда-то в сторону, намекнул на мои душевные терзания.
Бежала домой, как молодой сайгак, спасающийся от африканской чумы.