Ч. 2. Гл. 1. Старые знакомые

Алена Ушакова
- Ну, мир?
Неуверенно:
- Мир…
- Все еще дуешься? Посмотри, даже солнце наконец-таки смилостивилось, нас посетило? А ты по-прежнему в тучах!

И Женька улыбнулась. С Трофимом не поспоришь. Спустившись с крыльца университетского здания, они окунулись в солнце и прекрасный   летний денек, который, словно по волшебству, сменил дождливое холодное утро. Недавно серое небо приобрело нежный стойкий голубой цвет, ветер из злого, порывистого превратился в добрый ласкающий, а солнце, освободившись из плена туч, разлило повсюду свое желтое тепло и подарило легкое настроение.
- Никак бабье лето? - Сощурился на солнышко Трофим.
- Лето…
Наверное, действительно, лето. Группы ошалевших от этого сюрприза природы студентов медленно и нехотя, ручейками растекались по университетскому  скверу. Спешить по делам легче в ненастную погоду. Сейчас же  не хотелось бежать ни домой, ни в общагу, ни, упаси боже, в начале семестра,  в  библиотеку, ни еще куда-нибудь. Осень, позволившая себе передышку, - это редкость, ее как удачу надо хватать за хвост, и не упускать как последний шанс.
- Может, в кино? Или прогуляемся до набережной? Ну, хотя бы по скверу? – несмело, совсем как первокурсник попросил Трофим.
Резкое «Нет!» готово было сорваться с губ, но Женя притормозила. Для сегодняшнего дня хватит отрицания.

- А… айда!
И подобно влюбленной паре, чинно взявшись за руки, они пошли по  дорожке сквера. Пусть Седова и иже с ней думают все, что угодно, только она, Женька, знает точно, бывают ситуации, когда женщина нуждается в мужской дружбе, именно в дружбе. И женщинам, - юным женщинам, заметит в скобках автор, - подобные наивные мысли порой приходят на ум.
- Не связывайся с Седовой, - на правах старшего товарища поучал Женьку Трофим. – Пойми, она тебе просто завидует.
- Чему завидует? - искренне удивилась девушка.
- А ты не знаешь? – усмехнулся ее спутник. – Красоте твоей неописуемой, популярности среди мужского сообщества.
- Вот еще! - вяло засмущалась Женя. – Зинаида у нас тоже далеко не дурнушка и мужским вниманием не обижена.

- Пойми! – снова воскликнул Трофим. – Борьба за лидерство в молодежной группе – процесс неизбежный. Завистники травят душу. Если б вы с Седовой были парнями, я б дал тебе совет набить ей морду. А в твоей ситуации остается только одно – игнорировать, не замечать и не брать в голову.
«Все-таки, Трофим – человек хороший», - думала Женька, слушая речи приятеля. Они присели на одну из скамеек, стряхнув на землю дюжину красно-желтых листьев.

- Да, ну, ее – эту Седову, - медленно проговорила девушка. – Я уже все забыла.
- Вот и славно, - улыбнулся Трофим.
И они принялись болтать обо всем и ни о чем, легкомысленно, подобно ветерку, что гнал к их ногам разноцветные листья, подбрасывал  вверх и метал в разные стороны.
На соседней скамье, в некотором отдалении от молодых людей приятной беседе предавалась еще одна пара. До мужчины и дамы средних лет нашим студентам не было абсолютно никакого дела. Университетский сквер – приятное место для встреч, деловых и личных. Как вдруг, услышав обрывок фразы, принесенный тем же шаловливым сентябрьским ветерком, Женя заметно вздрогнула.

- …Именно то, что сказал…
Как же ей знаком этот голос! Девушка резко обернулась и увидела черно-кожаную спину мужчины, удалявшегося прочь, а на даму, оставшуюся одиноко сидеть на скамье, даже не взглянула.
А зря! – заметит в скобках автор.
- Профессор! – воскликнула девушка, вскочила с места и бросилась бежать следом, немало удивив своего спутника  и неизвестную даму на соседней скамье.
Мужчина, не убавляя шаг, обернулся. Он был абсолютно таким же, каким она видела его в последний раз – два года назад. Хорошо знакомая Жене, лукавая улыбка нарисовалась на лице мужчины. Он даже помахал девушке рукой, как будто они виделись только вчера. И… скрылся в неизвестно откуда взявшемся такси. В его прощальном взгляде, сквозь стекло  салона автомобиля девушке почудилось что-то вроде: «Извини, Женя, я очень спешу!»

Девушка остановилась в нерешительности.
- Ну, ты рванула! – Трофим вновь оказался рядом. – Это кто?
- Старый знакомый… - медленно проговорила Женя.
- Профессор? С какого факультета? – продолжал любопытствовать Трофим.
- Он филолог … не из нашего университета. - Потрясение и недоумение, отразившиеся на  лице подруги, сильно озадачили Трофима.
- А ты откуда этого дяденьку знаешь?
- Была история. Два года назад. Мы звали его Незнакомцем. И теперь я… совсем ничего не понимаю.

Незнакомец, а это без сомнения был он, облегченно вздохнув, удобно расположился на мягком сидении. Такси мчало вперед с максимальной скоростью. И скоро  здания Городского университета, мелькнув зеленой картинкой, остались далеко позади.
«Н-да, старею, видимо, - уныло подумал Незнакомец. – Едва-едва успел скрыться. Разве что от погони отрываться не пришлось!»
- И куда мы едем? – наконец удосужился спросить пассажира таксист, проехавший уже не один километр по улицам Города.

- В Нью-Йорк, - серьезно ответил тот.
- Куда-куда? – удивился таксист. – Что-то я не припоминаю клуба под таким названием.
- Нью-Йорк – это город! – нетерпеливо воскликнул Незнакомец. – Один из крупнейших в ва… мире.
Видавший виды и разных пассажиров таксист сумел взять себя в руки, не затормозить, а, оглянувшись и посмотрев в глаза Незнакомца, даже пошутить:
- Приятель, на моей старушке туда не добраться, преодолевать моря и океаны нам еще не под силу! Так куда же мы едем?

Странный пассажир с минуту о чем-то напряженно думал и, наконец,  небрежно бросил:
- В аэропорт, конечно. Гони, шеф!
Таксист моментально перестроился на новый маршрут, а Незнакомец подумал, что этот мир, пожалуй, слишком велик в размерах.

«Я спокойна, я совершенно спокойна, - напряженно думала Ольга Петровна. - Как же говорил психолог? Чтобы успокоиться, надо эту фразу произнести по буквам».
- Йааа  эс пэ о ка о й эн а… -  вслух затараторила она, не чувствуя ни малейшего успокоения.
Поизносить целую фразу по буквам оказалось не так-то просто. Но Ольга Петровна была очень старательной женщиной и абсолютно точно знала, если психолог что-либо рекомендовал, утверждал, что это поможет, значит, так оно и есть.

Анюта между тем бесцельно слонялась по ее квартире, переходила из одной комнаты в другую, из кухни в ванную,  и на плачевное душевное состояние сестры не обращала никакого внимания. Ее собственные мысли были не менее паническими, чем Ольги Петровны.  Тупик, тупик! Как  воздействовать на это существо? Ничего не знает и ничего не помнит. Абсолютно неадекватна. Разговаривать с ней так же бесполезно, как с недавними компаньонами Михалычем и Маринкой, как, впрочем, с любым из представителей местного вида. Как вылечить сестру? Может быть, уже пора переходить к экстраординарным мерам! Разложение на атомы, к примеру, подойдет? Нет, нельзя. Подобное воздействие против воли субъекта чревато значительной потерей энергии. И для окружающего мира это не пройдет бесследно – разрушения и жертвы неизбежны. Этого она, т.е. они, допустить не могут. Что же тогда остается? Принимать сестру такой, какая она есть?

Терзания Ольги Петровны  были не менее драматичны. И черт ее дернул привести эту «сестру» к себе домой, сбежав с работы! А вдруг дочь вернется домой раньше положенного? Нет-нет, нужно успокоиться. Но как события сегодняшнего дня, вернее, утра, разложить по полочкам? А Ольга Петровна всегда была женщиной до крайности упорядоченной, и именно приверженность к логике сделала ее такой, какая она есть. «Так, Ольга! – сказала она сама себе. - Хватит хныкать, стоит рассудить логически. То, что эта женщина – твоя сестра, - полный абсурд. Но то, что она похожа на тебя как две капли воды, вернее, на тебя в молодости – неоспоримый факт. Это сходство увидела не только ты, но и твои сослуживцы. Следовательно…

Следовательно… у мамы была еще одна дочь. Она утверждает, что мы появились на свет в один день. Значит… Значит, мы  близнецы. Что-то напутали в роддоме, и мама потеряла одного ребенка, даже не узнав об этом. Стоп! Это уже  в стиле мыльной оперы. Но какое же иначе может быть разумное объяснение  появлению этой дамы?»

Ольга решительно встала, все-таки годы работы в должности директрисы не прошли для нее даром, и принимать решения в экстремальных обстоятельства жизнь заставляла  не раз. С растерянностью пора расстаться!
- Как вас зовут? – уже твердым голосом спросила она.
Анюта, услышав обращенный к ней вопрос, застыла в раздумье, но, вспомнив, как совсем недавно уже давала подобный ответ, не менее уверенно ответила:
- Анна Михалыч.
- Как вы… как ты меня нашла? – Ольга Петровна с удивлением обнаруживала наворачивающиеся на глаза  слезы.

Боже, а что будет с мамой, когда она узнает? Мама, мамочка, о тебе-то я и не подумала!  Ольга Петровна нервно кинулась  к письменному столу, и из первого ящика достала большой кожаный семейный фотоальбом.
- Найти тебя было совсем не сложно, - ответила Анюта. – Вопрос в другом – зачем я тебя нашла?!
Ольга Петровна, не услышав этого вопроса, уже листала альбом и, раскрыв его на самой любимой маминой фотографии, воскликнула:

- Мама, мамочка! Как же это могло случиться? Как ты могла потерять одну из нас?
- Вот это наша мама! – Ольга Петровна уже почти любовно потянула Анюту за рукав.
Это прикосновение едва не ввело ее сестру в ступор.
- Смотри же!
Со старой фотографии на них смотрела молодая миловидная женщина лет тридцати в скромном ситцевом платье. Анюта с секунду рассматривала изображение, с легкостью определив место и время съемки, и быстро заметила:

- Примитив!
- Что?! – покраснела от обиды Ольга Петровна, – а вот это?
Она переворачивала  страницу за страницей, демонстрируя сестре их с  мамой фотографии, главные события их жизни, а та лишь отстраненно отворачивалась.
- Примитивная технология сохранения информации, - сухо констатировала Анюта, равнодушно разглядывая снимок, запечатлевший маленькую Ольгу Петровну с красивым портфелем в руках на фоне школы, в которую мама привела ее в первый раз в жизни.
- Как ты можешь так говорить?!
- Да пойми ты,  эти фотографии ничего не значат, - воскликнула Анюта. - Это женщина не может быть твоей матерью, также как и моей.
- Как?! Что ты говоришь?  Мы на нее похожи.
- Да, не похожи мы на нее! Нисколько! Это сходство ничего не значит. Также как это тело! – Анюта схватила сестру за руки. - Это не твое тело, понимаешь?!

- Как не мое тело? – опешила Ольга Петровна.
- Это не твое тело, - упрямо повторила Анюта. - А  эта женщина послужила всего лишь донором биологической массы, из которой созданы наши  тела.
Анюта прикоснулась к своему животу. Ольга Петровна на миг онемела.
- А потом… Потом в процессе размножения этой особи произошел сбой, - указала она пораженной Ольге Петровне на фотографический портрет ее матери, -  и индивид появился на свет нежизнеспособным. И тогда  инсценировать наше с тобой «рождение»  от представительницы гомо сапиенс не составило никакого труда…

- Что?! … всего лишь донором биологической массы? Инсценировать?  …Эта особь? О чем ты говоришь?! – как в бреду повторяла Ольга Петровна.
- На вторые земные сутки в странном заведении под названием «роддом» мне стало скучно, - продолжала рассказывать Анюта, -  я видоизменила надпись на резиновой бирке, привязанной к запястью, и меня передали другой особи женского рода, которая как раз покидала роддом. Она намеревалась покинуть  материк и значительно переместиться в пространстве  этой планетки. Самостоятельно передвигаться в теле младенца нам тогда было невозможно, и я очень удачно воспользовалась случаем. Я же передала тебе информацию о своей временной отлучке, помнишь?
Ольга Петровна внимала сестре молча и почти бесстрастно. Более всего ее поражало такое же бесстрастное, равнодушное выражение лица  Анюты.

- Через два или три местных периода, когда я научилась самостоятельно передвигаться и эффективно управлять этим телом, я избавилась от назойливой пары гомо сапиенс, сопровождавших меня.

- Шш-что? Избавилась от людей, которые тебя воспитывали? – несмело прошептала Ольга Петровна.
- Ну, да избавилась – ушла от них, пришлось скрываться долгое время. Они с завидным упорством искали и преследовали меня еще несколько лет. Они, видишь ли, считали меня своим  …трехлетним ребенком. Меня – своим ребенком, представляешь?

И тут, по мнению автора, случилось чудо – Анюта весело, совсем по-девичьи рассмеялась. Она, оказывается, все-таки умудрилась научиться смеяться!
А Ольга Петровна вдруг успокоилась. Как же она сразу не поняла, как же она не догадалась?! Эта женщина безумна. Она сумасшедшая! Она больна! Она, вероятно, сбежала из психиатрической клиники, ее, верно, ищут…? И рука сама потянулась к телефону.
- Не смей! – немедленно среагировала Анюта, схватив сестру за руку.

- Я… Мне… Мне нужно позвонить, - всерьез испугалась Ольга Петровна.
- Мы уходим отсюда! Немедленно! - приказала Анюта.
- Куда? Зачем?
- Связывайся по этому устройству с теми, кто соседствует с тобой в этом жилище, и как-то объясняй свое отсутствие.
- Мы живем вдвоем с дочерью, - растерянно пролепетала Ольга Петровна.
С дочерью?! - теперь растерялась Анюта.  - Господи, у нее еще и какая-то дочь есть?! Это уже слишком! Ситуация окончательно вышла из-под контроля!
- И …я не буду звонить. Я никуда с вами не пойду… - пробормотала Ольга Петровна.
- Пойдешь! - рассвирепела Анюта, цепко схватила сестру за руку и потащила вслед за собой к выходу. – За мной!!!

От Анюты исходила такая решимость и такая сила, что сломленная  под ее напором Ольга Петровна обмякла и враз потеряла способность сопротивляться.
Когда входная дверь в квартиру за сестрами с шумом  захлопнулась, на письменном столе прямо из воздуха появился белый листок, на котором четким почерком Ольги Петровны было написано: «Дорогая моя дочь! Милая моя девочка! Я вынуждена покинуть тебя на некоторое время, уехать из города. Ты можешь пока пожить у бабушки. Объясни ей, что причина моей внезапной отлучки - встреча со старым знакомым…»

И кто, прочитав эту главу, готов поспорить, что старые знакомые, возникая подчас ниоткуда, способны круто изменить ход событий, а, может быть, и всей жизни?