Russian service
Посвящается Татьяне Ивановой.
Анна Сергеевна Шмелёва, бригадир бортпроводников рейса №103, встречала пассажиров на трапе самолёта. Внимание её привлекла иностранная речь.
- Надо же,- подумала она,- прямо как на международных авиалиниях. Что-то они в последнее время зачастили на остров.
К ней подошла странная пара немцев: то ли отец с дочерью, то ли супружеская чета. Оба были полными и грузными, в облегающих джинсах на бёдрах, перетянутых широкими ремнями. Молодая женщина рылась в сумочке в поисках билетов, при этом выложив свой пышный бюст, чуть ли не в руки стюардессе.
- Неужели она не понимает, что выглядит смешно и безлико?- Анна отстранилась, и взгляд её упал на большой серебристый кейс в руках мужчины, но тот, сию же, минуту поднял его и сунул ей в лицо бирку на ручную кладь. Анна пропустила их в вестибюль.
- Интересно, что они везут в этом кейсе? В таких медики провозят органы для трансплантации,- мелькнула мысль,- конечно же, его проверили в зале досмотра.
Следом прошли три китаянки, почему-то в одинаковых безрукавках из мерлушки, обдав
Анну запахом специй и чем-то китайским, особенным и несравнимым с иным. Ещё не видя пассажиров, она услышала английскую речь, поведавшую ей об отвратительном русском сервисе, о том, что во всех цивилизованных странах посадку производят прямо из зала ожидания.
- А кто вас сюда звал?- хотелось спросить Анне у американцев, а это были они, судя по разговору. Вдруг она чётко представила их реакцию на то, что в аэропорту Хомутово работает только зал регистрации, а всё остальное находится в состоянии вялотекущей реконструкции и разгрузка багажа производится вручную. Это ни много ни мало – три часа. Больше всего её удивил тот факт, что все иностранцы проходили с билетами эконом класса. Бизнес классом летели наши олигархи и предприниматели.
- Видно хорошо их там кризис прижал, - не скрывала удовлетворения Анна,- мне эти перемены очень нравятся.
К трапу приблизилась женщина с ребёнком. Она была такая большая, что свёрток в
руках казался игрушечным. За ней следовал маленький щуплый мужчина с огромной хозяйственной сумкой. Анна даже не остановила его.
- Нужно дать им люльку, не забыть, - приказала она себе.
Наконец, посадка завершилась, трап отъехал и проводники, а их было шесть человек,
приступили к своим обязанностям: инструктаж по применению в чрезвычайных ситуациях кислородной маски и плавательных средств, раздача тёплых одеял и предметов облегчения полёта, обслуживание по вызовам, словом – нормальная штатная работа. Не успела Анна представить экипаж и сделать ряд объявлений, как к ней в отсек ворвался единственный мужчина стюард Пташкин Виталий и громко зашептал ей в ухо:
- Аня, я мужик или кто? Ты глянь, что там!
- Что случилось, Птаха?
- Там, эта баба штуки свои развесила, прямо, стриптиз под облаками! Полный салон иностранцев! Стыдоба!
Анна вышла в салон и увидела картину достойную великих художников. Женщина
кормила ребёнка. Дитя чмокало, обхватив ручонками большую белую грудь, а папаша умиленно созерцал это действие и не только он один. Анна наклонилась и попросила её прикрыться.
- Зачем? – удивилась она, - ребёнок должен дышать.
- Вы же не одни, пассажиры смущаются.
- А они что мамку не сосали? Все были младенцами когда-то, девушка. Пусть не смотрят.
- Нет, ты видела? – возмущался Птаха, - а у меня, может, женщины месяц не было.
- Не лги, Виталик, а номер пятый? – возразила Анна.
- Дашка, что ли? Она принца ждёт и тайно влюблена в нашего командира.
- В Николая?!
- Ага, только он любит одну тебя.
- Иди, работай, Птаха, - резко оборвала его Анна.
Отношения с Николаем развивались быстро и бурно. Она пришла в отряд бортпроводников аэропорта Домодедово два года назад и сразу бригадиром. Опыт и налёт часов позволяли ей организовывать работу так, что длительные перелёты приносили удовольствие бригаде и пассажирам. Как-то ей удалось ликвидировать неприятный конфликт во время полёта: она угомонила двух пьяных задравшихся мужиков. Тогда-то командир обратил на неё внимание:
- Ну, Анна Сергеевна, вы – необыкновенная женщина, такая хрупкая… Прямо железная леди, - сказал он и с тех пор её так стали звать в отряде.
Только будущего у этих отношений не было. Он был женат и обожал своих девочек двойняшек. А у неё же никого не было, кроме стареньких родителей. Именно, в этом рейсе Анна решила поговорить об этом с Николаем в санатории «Синегорье», где они отдыхали после полёта.
- Аня, - услышала она голос командира в телефоне, - принеси, пожалуйста, чёрный кофе экипажу.
- Да, непременно, - ответила она, и сердце её затрепетало от радости, - нет, я опять слабею, но я же ничего не требую от него. Пусть и мне немного повезёт, ещё один день.
Самолёт набрал высоту и лёг на курс. Девушки развозили напитки. Пташкин обслуживал
бизнес класс, он ловко разливал коньяк, водку и вино.
- Сноровку бармена он не потерял, - заметила Анна, проходя по вестибюлю, - молодец, Птаха.
Николай задержал благодарный взгляд на женщине и спросил:
- Как там, спокойно?
- Да, Николай Михайлович. Во втором салоне нужно запустить информационный экран, много иностранцев.
- Знаю. Несёт их нелёгкая. Штурман, скажи мне, неужели у нас нет специалистов по технологии сжижения газа?
- Полно, командир. Только их туда не приглашают. Инвестиции, то бишь, привлечение иностранного капитала.
- Да. И до Сахалина уже добрались, - сетовал командир, - спасибо, Анюта, за кофе.
На обратном пути Анна заглянула на кухню.
- Ну, что, девчата, как дела?
- Всё в порядке, - бойко ответила Даша, - через полчаса будем кормить.
- Что второй салон?
- Вы о чём?
- Спиртного много купили?
- Марин, что продала?
- Вахте буровой в хвосте - одну водки и четыре пива, немцы колу большую взяли и всё пока.
- Аня , люльку прицепили, но она не кладёт туда ребёнка, - сказала Даша, - сама посмотри, просто какое-то село на выезде.
Анна прошла в салон и обомлела. Спало насытившееся дитя, отвалившись от груди, спала мать, откинувшись на спинку кресла, спал, посвистывая счастливый папаша, уткнувшись под правую грудь жены.
- Идиллия. Аполлон и Европа, - Анна взяла чистую льняную салфетку из бытового контейнера и прикрыла обнажённое тело женщины.
Дальше по ряду молодая фрау пыталась вытащить кейс из багажной полки. Мужчина
подсказывал ей, но сам не поднялся. Наконец, он не выдержал, встал и дёрнул за ручку.
- Что же там у них? – подумала Анна.
Женщина совершенно невозмутимо вытащила оттуда литровую бутылку «Наполеона» и стаканы.
- Неужели будут пить? – волновались американцы рядом в среднем ряду.
- Drinking- уже пьют, - подтвердил другой голос.
Стойкий запах французского коньяка, больше напоминающий наш самогон, распространился по салону. Причём, пили они его, не закусывая, а запивая колой, при этом громко разговаривая и жестикулируя руками. Американцы пошумели, опять же сетуя на «Russian Service», потом как-то быстро притихли.
- Позвольте, - констатировала про себя Анна, - а мы-то тут причём? Это его величество – Старый Свет.
Впереди немцев сидели два наших рыбака, проездом из Испании, где их кинули работодатели, на Дальний Восток. Об этом они поведали, когда выпили бутылку водки. Анна предупредила девчонок:
- Начинается. Мужики наши не выдержали.
- Аня, им нужно ещё одну бутылку продать, тогда они уснут, - посоветовал Птаха.
- Я надеюсь, они не будут задираться к немцам? Виталик, присмотри за ними.
- Аня, уволь, не могу я смотреть на эту «Обнажённую Маху»!
- Я её прикрыла.
- А эти китаянки? И что они только едят? Просто амбре, газовая атака. Уволь, я к себе к олигархам, от них французским парфюмом пахнет. Не хватает нам только чукчей с их нерпичьим жиром. Но, если что – звони, хотя, ты и сама справишься.
Рыбаки тем временем затянули «Ой, мороз, мороз», затем грянули «Катюшу», после чего им подали обед и ещё по сто граммов водки за счёт авиакомпании.
На информационном экране самолёт вырвался за Полярный круг, оставляя под собой бескрайние просторы российской тундры.
Анна вызвала командира:
- Николай, скажи бортинженеру, пусть запустит "Чарли Чаплина", атмосфера в салоне накаляется по мере употребления спиртного.
- Кто буянит?
- Пока никто. Но пьют наши и немцы. Сидят рядом.
- Хорошо, поможем, не переживай, Аннушка.
Тем временем немцы допили свой коньяк и приступили к обеду. Малыш тоже проснулся, пискнул, но мать, тут же, сунула ему в рот грудь, и он опять зачмокал и засопел. Рыбаки подключились к просмотру фильма, громко смеялись, комментируя происходящее на экране.
Анна сделала им замечание, но они не прореагировали. Тогда впереди сидящий отец младенца встал и неожиданно, довольно грубым голосом попросил:
- Мужики, ребёнок спит, имейте совесть.
И они успокоились, затем благополучно захрапели. Вслед за ними наперебой похрапывали молодая фрау и, как оказалось позже, её муж
Анна облегчённо вздохнула и поблагодарила великого комика. Она посмотрела в иллюминатор и улыбнулась стремительно летящему новому дню:
- "Одна заря сменить другую, спешит, дав ночи полчаса". Боже, мой, какая чистота и прозрачность воздуха.
Внизу капельками - слюдянками блестели озёра, ниточками вились реки и дороги, светлыми пятнами проступали города. Анна села в кресло и задремала. Заплакал ребёнок. И где-то на грани сна и бодрствования она опять увидела своё, не родившееся дитя. Этот сон мучил её уже много лет. Проклятые братья Овечкины и их сумасшедшая мать. Тогда ещё Тамару убили. А Ольга Овечкина сейчас торгует на рынке в Иркутске, как будто ничего и не было и детей куча. А у неё их никогда не будет и Андрей уехал. Просто уехал в командировку и всё. Сквозь сон она слышала, как девочки раздавали второй завтрак, запахло ароматным крепким кофе. Даша спросила её о чём-то, но махнула рукой и сказала:
- Пусть спят.
- Это, она, наверное, о немцах.
Николай Михайлович объявил зону турбулентности, которой она даже не почувствовала.
- Да, Боинг – хорошее судно, надёжное, современное, комфортное, - рассуждала Анна. Но она любила только один самолёт – ТУ 154 – «тушечка», так нежно называла она его. В небе, как иголочка, тоненькая, изящная, такая же, как когда-то была и она – молодая, красивая, стройная. А сейчас и она и этот самолёт напоминают ей гаванские сигары.
- Анна, - сообщила Даша, - что за народ, через час посадка. Теперь не разбудишь.
- А мы им «Рэмбо» поставим, быстро проснутся.
- А вот и тучки. Как вы говорите – Охотоморьем потянуло.
- Да, уж, не радо нам Охотское море.
- Анна , - услышала она голос командира, - подготовьте пассажиров к посадке. Не штатная ситуация.
- Слушаюсь, Николай Михайлович.
Она быстро собрала всех бортпроводников.
- Работаем . В Хомутово – туман. После моего объявления проверьте всех пассажиров, попросите снять очки, обувь на высоком каблуке, убрать острые и колющиеся предметы, лишние вещи. Виталик, проследи, чтобы твои деловые люди убрали ноутбуки, плееры. Я знаю, они у тебя там партизанят.
- Ань, вот, не люблю я эти рейсы на восток, - обеспокоенно заметил стюард, - садишься вслепую, можно сказать, наощупь. Когда-нибудь здесь бывает ясно и солнечно, где эта «на острове нормальная погода». И вообще, можно было во Владике переждать.
- Ты что не доверяешь нашему командиру? – возразила Марина.
- Нет, я не доверяю компьютеру. Он бывает глючит, зависает, вирусы всякие…
- Птаха, ты боишься? – удивилась Даша.
- Дашенька, у меня просто нет киндеров, а хотелось бы завести. А ты этому противишься, милая.
- Так в чём же дело? – радостно заметила Марина, - у вас ещё масса времени, - она гортанно захохотала, - Анют, может, отпустим их?
- Что повеселились? А это, как говорят психологи, разрядка напряжения, правильно, Дашуль?
- Правильно. И никакой паники.
- По местам, ребята, - Анна включила микрофон и приступила к обстоятельному объявлению. Голос её был ровным, бархатным, обволакивающим. По ходу того что она говорила , люди проверяли привязные ремни, убирали откинутые столики, приводили в горизонтальное положение кресла.
- Большая просьба, пожалуйста, отключите мобильные телефоны. Они могут помешать работе навигационных приборов. В Южно-Сахалинске температура воздуха +23, местное время 14 часов. Лёгкой нам всем посадки, - закончила она, перекрестилась и посмотрела в иллюминатор. Самолёт словно завис в густом белом молоке, затем клюнул носом и резко пошёл вниз.
- Удачи тебе, Коля, я тебе верю. Всё будет хорошо.
Она тут же поклялась, что сегодня всё ему скажет. Потому что не в силах больше так жить.
Она чувствовала себя преступницей и порочной женщиной. Анна любила его и чем дальше, тем сильнее.
- Аня , - из-за шторы вынырнула аккуратная Дашина головка, - немцу плохо. Он весь красный и потный. Эта немка только стонет и кудахчет «ой, майн гот, ой, майн гот», а несёт от них, хоть маску одевай. Дорвались, Господи, прости, могли бы поделиться с кем, жмоты.
Анна вызвала Людмилу Пегову, проводницу с медицинским образованием.
- Люда, бери свой саквояж и беги во второй салон, место 6-а, иностранец, на двоих выпили литр коньяка. Посмотри, милая, может кордиамин или ещё что. Нам его живого надо спустить с трапа.
- Поняла, будет жить.
Анна поспешила в салон. Людмила уже хлопотала возле пожилого мужчины.
- Высокое давление, тахикардия. Сейчас укольчик сделаем, будет как новенький. Хорошо, что коньяк пили, а не водку, принеси влажное полотенце и бутылку воды.
Анна тут же обратилась к молодой женщине и на английском языке объяснила, что с её мужем. Та только качала головой и твердила: « данке шон, данке шон».
- Люда, скорую вызывать к трапу?
- Нет, подожди, думаю, обойдётся.
- Мэм, можно вас?- Анна оглянулась и увидела взволнованное лицо американца, - вам помощь нужна? Я – врач.
- Спасибо, фельдшер на борту предусмотрен.
- Скажите, а мы не перепутали острова? Очень напоминает Англию. Такой туман…
- Нет, это остров Сахалин, я уверяю вас.
- Я вам верю. Мэм, вы очень красивая.
- Спасибо, мистер.
Она отошла и снова услышала, как американцы обсуждают этот свой «Russian service».
- Нет, не предусмотрен врач на судне, но она сама пригласила Людмилу; прекрасный проводник и фельдшер с практикой на скорой помощи не помешают на борту.
- Внимание, через пять минут самолёт произведёт посадку, просьба занять свои места, - прозвучал голос командира. Это бывало редко, значит обстановка серьёзная.
- Где же сопки? – Анна тревожно вглядывалась в белую пелену.
Вдруг прямо в иллюминаторе появилась земля, покрытая стриженой травкой. Самолёт дрогнул, подпрыгнул и покатился по полосе. В первом и втором салонах послышались дружные хлопки. Через несколько минут экипаж пилотов покинул борт под громкие аплодисменты и скандирование "Спасибо! Спасибо!".
Анна готовила документацию в службу проводников, девочки осматривали салоны и вестибюли после пассажиров.
- Ань, скажи, когда цивилизация придёт на окраину нашей необъятной страны, - гнусавил стюард.
- Птаха, я понимаю, что сегодня и всегда ты на багаже, но милый, хороший, Виталик, - это мужская работа. А хочешь, я с тобой останусь?
- Нет, нет. Николай Михайлович застрелит меня. Ты, уж, не изменяй ему.
- А ты - нахал, Птаха. Иди уже, страдалец.
В комнате отдыха для лётного состава к ней подошёл Николай Михайлович.
- Анечка, сейчас мы поедем в «Синегорье», а по пути заедем в «Дары моря». Мне тут целый список дали: икры купить, балыка. Мы быстренько пробежим – и в сауну, а потом в баню.
- Коля, послушай, я хотела поговорить с тобой, я должна тебе кое-что сказать…
- Милая, ну, что ты, поговорим, вся ночь впереди. Не капризничай, я так устал, голова что чугунок, хочется упасть и лежать, как бревно. А ты же умница, ты в прошлый раз такую икру выбрала - наш шеф тебе лично благодарность объявил.
- Коля, я не могу больше с тобой встречаться.
- Ну, вот, здравствуйте. Всё. Автобус подали, пошли. Аня, значит так, - он задержал её, а когда все вышли, сказал:
- Я не буду выяснять отношений, только время тратить, его и так мало. Я люблю тебя, люблю своих дочек, люблю свою работу, своих друзей – и ничего не хочу из этого терять. А ты хочешь?
- Я тоже нет, но…
- Никаких но. Едем. Постой, а кто тебя научил так хорошо разбираться в икре?
- Я же тебе рассказывала…
- Ах, да. Вы же служили с папой на Русском. Прости, забыл.
- Коля, а сегодня тяжело было на посадке?
- Если не брать во внимание твоего пьяного немца, вполне рядовая посадка. «Боинг» - очень умная машина, а главное, податливая и не взбрыкивает, как молодая косуля, в сравнении с тобой.
- Прости, я чувствую себя виноватой.
- А в этом я сам разберусь. Давай оставим всё как есть. Ну, улыбнись? Молодец. Боже, какие у тебя глаза – океан неба. Иди ко мне.
Микроавтобус «Тойота» весело карабкался на лесистую сопку, покрытую изумрудными лиственницами, увитыми бело-розовыми актинидиями. На душе у Анны были покой и радость. Рядом с ней сидел мужчина, которого она любила и, которому хотела подчиняться и больше ничего.
Вечером примчался Пташкин Виталий и за ужином весело рассказывал о событиях на разгрузке багажа.
- Значит так: какой-то идиот вёз в пластиковых пакетах вишнёвое варенье. Они, естественно, порвались и некоторая часть багажа, в том числе и иностранная, перепачкалась. Что там было!
Американцы носились по отделению в поисках ответственных, а их там отродясь, по-моему, не бывало. Три мужика, что работали на выгрузке, послали их куда подальше. А чемодан фрау, наши-то замотали плёнкой, а у неё такой жёлтый кожаный чемоданище – весь в варенье. Мне, кажется, её столбняк хватил, она полчаса шептала что-то себе под нос, - он захохотал, стуча ладонью по столу.
- Ничего смешного нет, у людей неприятности, - тихо сказала проводница Оля Кукушкина, - за это должна ответить компания.
- Да, уж, смешного мало, - поддержал её Николай Михайлович, - могут подать иск.
Анна внимательно посмотрела на него, и он ей незаметно подмигнул. Она улыбнулась одними глазами и добавила:
- Трудно им с нашей русской действительностью. У них, конечно, шоковое состояние, но, дорогие мои, что они будут делать на острове зимой, когда на неделю занесёт: ни воды, ни света и даже «салата сахалинского» в магазине нет.
- Вернутся назад, я полагаю, - ответил штурман.
- На этом дискуссию по поводу неудобств иностранцев на нашей земле предлагаю закрыть, - строго заметил командир, - не устраивает их русский сервис – пусть не едут, а если едут – пусть терпят.
- Да, Бог с ними, ребята, давайте нашу, - и Виталик запел:
- И снится нам не рокот космодрома, ни эта ледяная синева, а снится нам трава, трава у дома, зелёная, зелёная трава.
Экипаж дружно подхватил песню.
Николай Михайлович встал и подошёл к окну. Он думал о том, что на данный момент «Боинг-777» - безопасная машина и спасибо им за неё. Завтра снова в полёт и он спокоен за себя, за экипаж, за людей, за своих дочек и за женщину, которая подарила ему эту сладкую позднюю любовь.