Борька обожал зоопарк-музей. Больше всего ему нравился лев - огромный красавец, гордо вышагивающий туда-сюда по открытому вольеру. Когда Борька вытягивался на цыпочках, его глаза оказывались всего в нескольких сантиметрах от мягко ступающих массивных лап. А вот бабушке больше нравился ботанический зал. Она могла долго смотреть, как колышется трава на ветру, пока Борька метался в соседнем зале между львом, жирафами и гиппопотамом.
- Ба, давай я тебе такой скринсейвер сделаю! - предложил он, показывая на море колышущейся зелени, но бабушка только улыбалась и качала головой, глядя на внука поверх очков в толстой янтарной оправе. Как и любовь к ботаническому залу, очки являлись бабушкиной причудой. Даже постоянные уговоры Борькиной мамы попробовать контактные линзы ни к чему не привели.
Борьке не терпелось вернуться к залу диких животных, и он тараторил без умолку.
- Ба, представляешь, когда жираф высовывается из вольера, у него голова пропадает. А по зебре помехи пошли, и полоски цвет поменяли - не черно-белые, а красно-желтые, вот смех-то! Сбой системы. Теперь зебру на ремонт закрыли. Ба, ну ты идешь?
Бабушка потрепала внука по светлым непослушным кудрям.
- Идем, одуванчик мой.
- Чего?
- Не важно. Худенький ты у меня, как стебелек.
Они вернулись в зал диких животных. Борька шел рядом, улыбаясь во весь рот. Каждый поход в зоопарк вместе с бабушкой превращался для него в маленькое приключение - таинственное, немного запретное и волнующее.
- А давай играть в экозаговорщиков. Как будто мы - тайные агенты, и зоопарк - наше прикрытие для встреч!
Бабушка нахмурилась.
- Пожалуй, лучше никому не станем говорить про такую игру. Особенно папе. – Они поравнялись с лотком со сладостями.- Будешь мороженое?
От лакомства Борька не отказывался никогда, а вот бабушка есть не стала.
- Знаешь, когда я была маленькая, я тоже любила мороженое. Такого вкусного сейчас не делают. Вот, смотри.
Бабушка открыла сумочку, и достала оттуда потрепанный снимок.
-Ух ты! - Борька очень редко видел распечатанные на бумаге фотографии. - Кто это?
На снимке среди зеленой травы со сполохами желтых пятнышек сидела девочка по возрасту чуть младше Борьки, с мороженым в руках.
- Это я.
- Ты… сидишь на траве?
- Как видишь.
Борька с уважением посмотрел на бабушку, а затем выбрал у продавца свое любимое мороженое со вкусом Е374.
***
- Как погулял? - отец оторвался от экрана.
- Отлично. - Борька постарался скорее прошмыгнуть мимо родителей к себе в комнату, избежав дальнейших расспросов.
- Про что кино? - спросил отец как можно небрежнее, но было заметно, как дрожит его верхняя губа.
- Так, ничего особенного… Про…
- Про зоопарк? - отец широко улыбнулся той недоброй улыбкой, которая не предвещала ничего хорошего.
- Дорогой, ну что ты опять привязался к этому зоопарку, - вступилась за сына мать. - С чего ты взял…
- Да ты посмотри на него! Весь светится, будто каникулы наступили. Борис, я всё равно узнаю, где ты пропадал. И бабушка тебя не выгородит.
Борька молчал, робко посмотрев на маму в поисках защиты.
- Дорогой, а при чем тут…
- Ты прекрасно знаешь, при чем. Твоя мама пудрит парню мозги. Я же ей запретил…
- Но это всего лишь 3D-модели…
- Рассадник заразы! Опасное место, которое давно стоило бы прикрыть, будь у нас власть порешительнее!
Мать Борьки потупилась и уткнулась взглядом в сенсорную столешницу, на которой сплошным потоком шли новости Города. Борька шумно шмыгнул носом. Больше помощи ждать ни от кого не приходилось.
- Сынок… - Отец внезапно сменил гнев на милость - эти перепады настроения порой пугали Борьку сильнее, чем головомойка за провинности. - Мы же с тобой всё обсуждали. Тебе ведь нравится твоя комната, наш дом, наш Город?
Борька кивнул, не поднимая глаз на отца, который подошел ближе и присел на корточки рядом с ним.
- Так почему же ты на стороне тех психов, которые стремятся только к хаосу? Ты хочешь, чтобы у тебя начались приступы аллергии? Чтобы мы зависели от поставок биологической пищи? Чтобы человека вытеснили другие формы жизни?
Борька замотал головой.
- Разве тебя в школе не учили... - отец приподнял подбородок сына и посмотрел ему прямо в глаза. - Одна планета - один вид. И этот вид - человек. Все, кто считают иначе - будут иметь дело с экополицией. В том числе со мной.
Отец отпустил его и встал.
- Еще раз узнаю, что ты ошивался в зоопарке, пеняй на себя. – Он обернулся к супруге и добавил. - А твоей маме скажи: еще один такой случай, и внука она будет видеть только в видеозаписи. Я не шучу.
***
Вообще-то подниматься на крышу запрещалось, но дверь на заброшенную вертолетную площадку никто не позаботился закрыть, и Борька порой пользовался этим, когда хотел побыть в одиночестве. Вокруг всегда находились люди - дома, в школе, в тесном вагоне подземки, а здесь он оставался одни на один с собой - и целым миром. Город открывался как на ладони - бесконечный, раскинувшийся во все стороны далеко за горизонт. Гражданские полеты давно признали опасными, так что теперь голубое небо бороздили разве что сверхзвуковые самолеты и вертолеты спецслужб. Город сверкал в солнечных лучах хрустальными перекрытиями небоскребов, пастельными, гладкими, словно начищенными до блеска фасадами домов, изящно выгибался в небо сплетающимися черными лентами монорельсовых дорог.
Ветер беспрепятственно властвовал на крыше, заглушая гул генерирующих кислород машин, ерошил Борькины волосы и развевал полы его бледно-зеленой школьной униформы. Борька с опаской подошел к ограде, чтобы заглянуть вниз. И увидел желтое пятнышко, на которое едва не наступил.
Сквозь трещину в покрытии площадки пробился цветок на тонком стебле с ярко-желтой головкой и зелеными листьями. У Борьки перехватило дыхание - он впервые видел настоящее живое растение: не голограмму в ботаническом зале и не засушенный экспонат под стеклом. В голове у Борьки пролетели все предостережения, наставления и угрозы, суть которых сводилась к одному - любой вид, будь то растение или животное - враг человека. Он присел на корточки, чтобы лучше рассмотреть находку. Осторожно прикоснувшись к стеблю, Борька обнаружил, что тот холодный и влажный на ощупь. Такой цветок он уже видел, и совсем недавно: неужели на старой бабушкиной фотографии?
Борька призадумался. Пойти и рассказать отцу? После ссоры по поводу зоопарка Борьке меньше всего хотелось давать ему повод подтвердить, что увлечение музеем до добра не доводит. Мама сразу расскажет папе. Позвонить бабушке? Ей и так досталось, не стоило добавлять новых проблем. Уничтожить цветок самому? Это могло быть опасно. Борька занервничал - он уже потрогал растение без перчаток. А вдруг оно заразное?
Он еще раз посмотрел на желтый цветок - тот доверчиво раскачивался на ветру. Что ж…Если отец против виртуального зоопарка-музея…. можно устроить себе собственный ботанический музей. И рассказывать о нем совершенно не обязательно.
***
Вечером за ужином отец, настроенный уже более миролюбиво, неожиданно спросил:
- Мама сказала, ты сегодня задержался в школе?
Борька инстинктивно втянул голову в плечи, сердце у него забилось сильнее.
- Д-да…
- Много задают?.. - отец закатал светло-синий рукав полицейской униформы, быстро сделал себе инъекцию питательного субстрата и положил шприц в посудомойку. После особенно тяжелого дня он предпочитал ужинать на скорую руку, чтобы пораньше лечь спать.
- Да нет… Просто… - Борька лихорадочно искал повод сменить тему, размазывая по тарелке ярко-зеленый комок питательной синтетической массы. - Расскажи о своей работе.
Отец просиял. Сын, казалось, никогда не интересовался его службой, а недавно и вовсе бросил ему вызов своими походами в зоопарк.
- У экополиции много дел. Каким бы чистым и стерильным не казался наш Город, угроза заражения всегда существует. Иногда она возникает естественным образом - кто-то найдет в подвале колонию грибов, или вдруг наткнется под крышей на высохшее осиное гнездо. А иногда это дело рук человека… если их можно так назвать.
- Экотеррористы?
-Да. Они не хотят считаться с тем, что человек - единственный вид, получивший в распоряжение нашу планету. И ради своих иллюзорных фантазий они готовы пойти на риск… на человеческие жертвы. Могут взорвать фабрику по производству синтетической пищи. Или начнут разводить в подземных коммуникациях переносчиков заразы.
- А чего они добиваются, папа?
- Они ратуют за так называемую природу, позабыв, что человек - и есть природа. Да, человек долго сосуществовал с растениями и животными, но теперь он справляется и без них. Общество пока еще терпимо относится к своему прошлому, включая таких людей, как твоя бабушка… - голос отца стал жестче. - …Но я уверен, что такие мальчишки, как ты, насмотревшись на 3D-модели в этом зоопарке, могут пойти по неправильному пути. Связаться с дурной компанией. Я бы хотел оградить тебя от этого. А теперь ложись спать. Тебе завтра в школу.
В темноте Борька думал о том, что там, наверху, под звездным небом растет его живой цветок. А он даже не знал, как тот называется.
***
Бабушка наотрез отказалась снова идти с Борькой в зоопарк, как он ни упрашивал. Выглядела она неважно, словно постарела еще сильнее, и старалась не смотреть в глаза, хотя Борьке хотелось думать, что так всегда бывает на сеансе видеосвязи.
- Прости, внучек. Я не хочу ссорить тебя с отцом. Так будет лучше для нас обоих… - вздохнула она и отключила сигнал.
Шанс представился ему на следующей неделе, когда класс выехал на экскурсию в галерею искусств, располагавшуюся в нескольких кварталах от зоопарка. Взяв с друзей честное слово не выдавать его, Борька улизнул в самом начале осмотра, и успел вернуться как раз вовремя, когда учительница хватилась его и готовилась бить тревогу.
В музее он успел только забежать в ботанический зал, и найти среди высохших экспонатов тот самый цветок, что рос у него на крыше.
«Тараксакум оффицинале» - прочел он надпись по-латыни. А ниже - «Одуванчик лекарственный». Судя по описанию, растение оказалось не ядовито, и на душе у Борьки полегчало.
***
Почти месяц Борьке удавалось тайно навещать свой цветок. Это занятие превратилось в целый ритуал: ему нравилось воображать себя тайным экозаговорщиком, выращивающим под носом у полиции секретный биологический вид. Гром грянул совершенно неожиданно, когда как-то вечером отец пришел с работы в приподнятом настроении.
- Отличная новость! – с порога заявил он. - Я больше не запрещаю тебе ходить в зоопарк.
- Правда?! - Борька взвился с места так, что его таблетки ужина задрожали на тарелке.
- Правда. Его отключают: постановление правительства. Экспозиции закроют, электронные записи уничтожат, а оставшиеся образцы сожгут.
- Но, папа…
- Это давно стоило сделать. Сколько еще экотеррористов вдохновилось бы этими картинками! Ты куда? А ужин?
Борька сорвался с места, бросился к себе в комнату и с грохотом захлопнул за собой дверь.
Отец вздохнул, поднял с пола упавшую таблетку и сунул ее себе в рот.
***
Едва сдерживая дрожь в ногах, Борька подошел к зданию зоопарка. Он знал, что его отсутствие в школе обнаружат и немедленно сообщат родителям. Хорошо, если маме. Впрочем, это уже не имело значения.
Массивные старомодные двери были распахнуты настежь - ни билетеров, ни охраны, ни очереди в кассу. Борька осторожно вошел внутрь, и оторопел от навалившейся на него пустоты.
Все клетки оказались выключены. Не рычал записанный в самом высоком разрешении грозный лев, не скакали по вольеру виртуальные мартышки, не раздавался из динамиков шелест травы. Пусто.
«Здесь и было пусто» - неожиданно напомнил себе Борька. С самого начала весь зоопарк служил лишь имитацией давно угасшей природы, оцифрованным артефактом ушедшей эпохи. Вымершие животные, уничтоженные растения. Видимость жизни, которую отказались сохранить в самом призрачном и безобидном виде.
Настоящим оставался лишь одуванчик. Тараксакум, будь он не ладен, оффицинале.
Борька выскочил на улицу и, что есть духу, побежал домой.
***
Одуванчик изменился. Когда Борька подошел к краю вертолетной площадки, вместо привычного желтого пятна он увидел странный белый купол, венчающий тонкую трубчатую ножку цветка. Это значит, что одуванчик готов плодоносить - вспомнил Борька сопроводительную табличку в ботаническом зале.
На плечо Борьке легла тяжелая рука. Сердце у него ушло в пятки, он обернулся и увидел потемневшие от гнева глаза отца.
- Давно догадывался, что найду тебя здесь. Так вот что ты тут прячешь…
Лицо у отца побелело, пальцы сжались в кулаки. Таким Борька его еще не видел.
- Папа, я…
- Я все вижу. Вижу, до чего ты докатился! До чего довела тебя твоя бабуля! Ты знаешь, что тебе за это будет? Ты знаешь, что мне за это будет? Думаешь, в экополиции потерпят человека, чей сын…
- Папа, я ничего не сделал! Оно не опасное. Лечебное. Это же просто… «тараксакум оффицинале»!
- Что?!
- Одуванчик! Обыкновенный одуванчик. Папа, он живой, он настоящий! Давай мы никому не скажем, пойдем домой, и я…
Отец грубо отодвинул его в сторону, достал из кармана тонкие перчатки и пластиковый пакет. Надев перчатки, он наклонился, и, поморщившись, сорвал цветок.
- Нет!! - из глаз у Борьки брызнули слезы. Ему показалось, что вместе с хрупким стеблем рвется что-то у него внутри. Он больше никогда не увидит это чудо.
- А сейчас мы уберем эту гадость, и тогда…
Борька рванулся к цветку. Плевать на то, что скажет или сделает отец. Пусть его объявят экотеррористом. Пусть делают, что хотят. Он лишь хотел еще раз прикоснуться к своему растению. И когда широкая пятерня отца с размаху уперлась ему в грудь, он извернулся, вытянул шею, и, что есть сил, дунул.
Белый купол одуванчика взорвался фейерверком маленьких парашютиков. Подхваченные ветром, они поднялись высоко вверх, на мгновение облепили лицо отца, который закашлялся и начал истерично тереть лицо руками, а потом взмыли еще выше и исчезли из виду…
***
Эпилог
Борис вернулся с дежурства глубоко за полночь. Электричество в здании вырубилось, и он добирался до квартиры на ощупь. В воздухе пахло гарью - или этот запах издавал его защитный костюм, пропитавшийся дымом в пламени пожаров. Огонь стал необходим – ничто иное не помогало. Каждый раз, нажимая до упора спусковой крючок огнемета и наблюдая, как вырывается наружу желтая струя огня, он вспоминал, как ненавидит желтый цвет.
Отец не выдал его, и никому не рассказал о случившемся, даже маме, но из экополиции он уволился сам. Когда через месяц стали поступать первые тревожные сообщения из близлежащих районов Города, отец одним из первых вступил в отряд добровольцев, очищающих территорию от колоний одуванчиков, желтым ковром покрывавших крыши домов, пробивающихся из щелей на тротуарах. В борьбу вскоре включилось почти все взрослое население района… но было уже поздно. Одуванчики упрямо лезли из асфальта, разрушая опорные конструкции монорельсовых дорог, приводя к электрозамыканиям и пожарам. Каждый день где-то рядом взрывалось или разрушалось новое здание, чей фундамент не выдержал натиска вездесущих маленьких цветков. Чистые пастельные стены домов теперь покрывала грязь, копоть и желтая пыльца. Многие не выходили на улицу без противогаза или респиратора, чтобы хоть как-то защититься от аллергии. Из-за разрушения фабрик синтетического пищи, где одуванчики цвели особенно буйно, оказалась под угрозой вся система распределения продовольствия. Город голодал.
«Желтая зараза», как ее прозвали в народе, распространилась по всему миру с неслыханной скоростью. Все попытки локализовать очаг заражения провалились, и всего за несколько лет человечество перешло на осадный режим. Лозунг «Одна планета - один вид» стал суровым предупреждением - планету охватила война, и видом-победителем человек мог и не стать. Каждый день желтые заросли захватывали все новые территории, вытесняя человечество с насиженных мест…
Борис снял тяжелый защитный костюм, ощупью прошел в ванную. Воды в кране не было. Чертыхнувшись, Борис вернулся в пустую комнату, и открыл окно.
Высоко в черном небе зажглись россыпи звезд - маленьких желтых точек, так похожих на поле из одуванчиков. Словно вспомнив о чем-то, Борис открыл ящик стола и вынул запылившийся пакет, из которого достал очки в толстой янтарной оправе и старую, истрепанную по краям фотографию. В лунном свете девочка на фото казалась жителем другой планеты: сидя на лугу из одуванчиков, она уплетала мороженое и смеялась прямо в объектив.
Борис достал из кармана зажигалку, щелкнул колесиком, посмотрел на фотографию в мерцающем свете пламени, а потом позволил огню лизнуть край бумаги. Борис не смотрел на исчезающее в огне лицо девочки. Он смотрел на одуванчики.