Идея, сюжет принадлежат Алексею Дроздову.
САВВАТОРИЙ.
Роман.
1 часть.
- Твою мать… Приехали.
Андрей пнул севшее на обод колесо своей видавшей виды «восьмёрки». Она стояла тихо и обречённо.
Вот так всегда, на самом интересном месте. Он огляделся вокруг, что было совершенно лишним – пока он ехал по ухабам разбитой, некогда асфальтированной дороги, ему не встретилась ни одна машина.
Запаска имелась, но она была ещё хуже, чем пробитое колесо.
Дозвониться? Куда? «Мёртвая» для мобильника зона.
Сигарет осталась пара штук. Хочешь не хочешь, а надо шлёпать до ближайшего населённого пункта или до места, где оживёт мобильник.
Можно смело оставить тачку здесь. Кому нужны лысые колёса и ржавый кузов?
«Варягов» в окрестностях видно не было. Ландшафт напоминал кинговское кукурузное поле. Слабое дуновение ветра интимно колыхало шуршащие подсохшие листья, отчего казалось, что где-то в зарослях притаились и наблюдают за ним недобрые сущности.
И переговариваются вполголоса.
На всякий случай Андрей поорал в пространство, изматерился пару раз и побрёл к высившейся на горизонте вышке электропередачи. Там, по его разумению, хотя бы связь должна быть.
Обидно. Он так долго добивался этого редакционного задания, пробиваясь сквозь «оно тебе надо» главреда, настойчивое нежелание начальника медуправления подписывать разрешение, бесконечные «завтра» главврача образцово-показательной районной психушки. Наконец, всё срослось, и вот теперь эта накладка!.
"Правильно тебе, Андрюха, говорила бабушка: «Твоя разъебись-жисть, внучок, закончится в кресле министра или… в канаве», - несколько раз повторил он про себя, добавив для красоты изложения пару дополнительных эпитетов. Да и вслух мог говорить, кто бы его тут слышал. Ну, что мешало положить в багажник нормально заклеенную запаску? Вот и ползи теперь, грёбаный сержант запаса, студент-заочник журфака, будушая мировая звезда журналистики к едва виднеющемуся на горизонте столбу. И ещё неизвестно, что там…
Пока до канавы на обочине пустынной пыльной дороги было гораздо ближе, чем до кресла министра…
Тащился он часа два, но вожделенный столб словно бы и не приблизился, казался всё такой же недостижимой мечтой. Как горизонт в открытом море.
Докурив последнюю сигарету, он с сожалением подумал, что зря не прихватил фляжку с изделием соседа Мироныча, славившегося в подъезде изготовлением добрячего семидесятиградусного первача, когда сквозь ровный строй мощных кукурузных стволов справа показалась крыша какого-то здания, и Андрей прибавил шагу. По всем данным это должна быть именно та клиника, куда он ехал. Посёлок Томашево, улица Ленина, 1.
Глухой забор из потемневших от времени серых досок.
Он начал пробираться вдоль него. По опыту знал, что в самом сплошном заборе всегда отыщется подходящая дыра. Отыскалась довольно скоро. Выломанная штакетина, криво зависшая на единственном гвозде, позволяла легко проникнуть на территорию.
Обширный, заросший лебедой пустырь, обшарпанное, выкрашенное когда-то бледно-жёлтой краской четырёхэтажное здание, теперь же от времени и отсутствия ремонта ставшее ржаво-коричневым. Штукатурка кое-где обсыпалась, обнажая кладку из красного кирпича довоенного времени.
На заднем дворе, возле кучи ящиков возилась какая-то личность. Андрей окликнул. Личность испуганно втянула голову в плечи, словно от удара, злобно зыркнула в его сторону и юркнула в почти не заметную на фоне грязной стены дверь.
- Эй, мужик. Ты чего? Ты где? Я попал куда? Адрес хоть сказать можешь? - Окликнул сквозанувшую в известном направлении личность Андрей.
Но личность не появилась. Пришлось самому проникнуть в подозрительную дверь. Густая после яркого солнечного света тьма ослепила. И он сразу почувствовал себя таким же беззащитным, как в том перешёптывавшемся поле.
Когда глаза привыкли, он заметил свет в конце коридора, да и там, где он стоял, темнота уже не казалась непроглядной. Штабелями таких же ящиков, как на заднем дворе, был заставлен почти весь коридор, лишь узкий проход оставался меж ними.
На одном из ящиков успел заметить надпись «Психиатрическая клин…». Дальше адрес прикрывал рядом лежащий мешок, в каких фасовали сахар. Ага, видимо, он попал именно туда, куда и хотел!
Да где же этот болван? Нужно точно адрес узнать. Он должен был быть на входе в центральные ворота. Но где их, те ворота, искать? Впрочем, там же, где и этого…
Осторожно перебирая руками по штабелю ящиков, начал продвигаться в сторону света. Всё равно нужно выяснять…Да что там выяснять. Она и должна была быть в этом районе.
Возможно, потому, что шёл пешком, показалось – не туда. Да можно же главреду позвонить. Связь-то уж должна быть. Тот ему давал адрес точный, должен помнить…
Странно, но связи не было. Он с недоумением смотрел на мобильник. Может быть, это только здесь, в полуподвальном помещении? Тогда тем более - нужно кого-то разыскать. И он уверенно направился в сторону светившегося во мраке луча.
К людям…
Андрей выкарабкался сквозь непробиваемый строй ящиков, ящичков и мешков. И снова ослеп. На этот раз от яркого, неживого, какого-то сине-сиреневого света. После полутьмы коридора его было так много, что казалось, по глазам в неосвещённом зале провинциальной дискотеки резанул луч стробоскопа.
Затем начал осторожно осматриваться.
Он попал в огромный зал. Высоченные потолки с бывшей когда-то на них лепниной, когда-то беленные известью, в жёлтых пятнах, давили своим ветхим величием. Звук голосов множества людей сливался в один сплошной органный гул.
Он спустился по короткой лестнице в зал. Посреди стояли длинные столы, как в колонии, и меж ними двигались в разных направлениях люди. Андрей решил пока тихо понаблюдать за происходящим.
Его внимание привлёк странный субъект, находившийся в непосредственной близости от него.
Субъект, одетый в полосатую пижаму, был упитан и относительно лыс. Остатки волос, всклоченные, торчали в разные стороны так, словно у него на голове разорвалась новогодняя петарда. Но гораздо выразительнее были его глаза. Словно полминуты назад увидел он летающую тарелку.
По выщербленной плитке зала он тащил за собой на верёвочке роскошный, отливающий свежим лаком венский стул. К спинке стула был прикреплен гос-номер, настоящий гос-номер от автомобиля, а на сиденье лежал приёмник «Селга» без шкалы.
Навстречу ему двигался второй «водитель». На верёвке у того была прицеплена обшарпанная скамеечка, тоже с номером, но – самодельным.
Они ехали каждый по своему маршруту до стены, затем разворачивались, и начинали движение в противоположную сторону. Встречались на середине зала. "Скамеечка" прижималась к обочине, уступая дорогу навороченному венскому стулу - «Мерседесу».
Андрей больше не сомневался, что попал он по адресу. И удачно попал. Продолжив наблюдение, он понял, что здесь может быть ещё интереснее, чем предполагал.
«Автомобилисты» продолжали бы своё движение, но тут появился новый персонаж - мелкий живчик с хитрючими лисьими глазками. К его голове с помощью резинки от трусов, продетой в просверленные дырочки, был прикреплен синий колпак от настоящей гаишной машины.
Он издавал на ходу громкие звуки
- Выааааууу. Выааааууу. Выааааууу.
Преградив движение транспортным средствам, «гаишник» вытащил кусок шланга от кружки Эйсмарха и врезал сначала владельцу скамеечки. Врезал от души, с оттяжкой.
Владелец венского стула наблюдал за экзекуцией с видимым удовольствием. Затем «Лис» повернулся к вальяжно рассевшемуся на стуле мерседеснику и врезал шлангом ему. Его противник, отвернувшись от участников действа, пытался скрыть удовлетворённую ухмылку, но довольная физиономия вновь и вновь расплывалась в счастливой улыбке.
- Шшшш, хыху, эп-пааарсшш мимимилькинт, – возмущённо произнёс хозяин дорогого стула и что-то незаметно вложил в ладошку гаишнику. Гаишник молча развернулся и, поигрывая шлангом, продолжил воспитательную беседу с заскучавшим было скамеечником…
«Что-что, а скучно здесь наверняка не будет. Жаль, запретили любую съёмку. Главред предупредил сразу – никаких фото- и видеоматериалов», - подумал Андрей.
Он отошёл от продолживших броуновское движение автомобилистов, заметив стайку разношёрстной публики у одной из дверей.
Возле неё стоял солидный седовласый гражданин в белоснежной курточке, перешитой из мед. халата, лаковых штиблетах и при галстуке. Кто-либо из очереди передавал ему что-то в руку. В обмен «Солидный» вручал кусок розовой туалетной бумаги. Дверь распахивалась и впускала очередника. Вопросительно взглянув на Андрея, гражданин хорошо поставленным голосом лектора-международника спросил
- Фамилия?
- А, это…Кальянов, - почему-то сказал Андрей.
Солидный достал из кармана тетрадь и раскрыл её.
- Так, так…. Что-то я не вижу такой фамилии. А вы когда записывались? На прошлой неделе у меня все абонементы отмечены.
- Я новенький.
Солидный раздражённо захлопнул тетрадь.
- Что ты сразу не сказал? Тариф постоянный, если нет абонемента – два бабла.
Баблов у журналиста не оказалось, и он пообещал приобрести непременно месячный абонемент со скидкой в десять процентов, когда обналичит чек в ближайшем отделении банка.
Андрей собрался уже отойти, как в зал вбежал бледный крепыш в женской сорочке. Запустив руку в спутанные длинные волосы, он завопил истошным голосом
- Канаха. Канаха.
Дико вращая глазами, он шарахнулся наземь всем телом. Голова громко стукнулась об пол, словно со стола упал утюг.
Очередь почтительно расступилась.
Трое важных, преисполненных чувства собственного величия господ с отсвечивающими сиреневатым отблеском люминесцентных ламп кастрюлями на голове торжественно пронесли себя в ванную – за дверью оказалась именно ванная.
Без очереди и без билетов.
И народ, застывший в почтительном полупоклоне, смиренно притих. У входа по стойке «смирно» вытянулся длинный и тощий товарищ в буденовке, но без винтовки и штыка.
- Рад сарц бар кыхт! – отчеканил он и взял под козырёк.
Суета возле двери ванной не волновала взъерошенного, небритого парня в разных тапочках. Причём один из них был женским с меховым помпоном. Он увлечённо что-то строчил, пристроившись на подоконнике. Рядом высилась внушительная стопа исписанной бумаги, чуть не с метр толщиной.
Андрей осторожно заглянул из-за плеча. Строчки были ровные, аккуратные. Много-много одинаковых волнистых линий.
Журналист в очередной раз попытался уточнить адрес заведения.
- Отойди, не мешай. Не видишь – я пишу.
Вероятно, это был писатель-прозаик.
Писатель писал, и мешать ему не следовало. В этом деле главное – чтобы строки были ровно-волнистыми.
Андрей так бы и продолжал задумчиво стоять возле творца и кипы его произведений, если бы внезапно не почувствовал нежное прикосновение крепко надушенной руки к плечу.
Аромат отцветающего жасмина накрыл Андрея с головой, стало трудно дышать, закружилась голова. И он вспомнил, что с утра успел всего-то выпить чашку кофе и съесть одинокую сосиску. И сейчас у него неприлично заурчало в пустом животе.
Он обернулся.
...И упёрся взглядом в роскошную дамскую грудь….