-Рома-а-а! Ромка-а! Быстро домой! Обеда-а-ать!- голос матери был громок и пронзителен и уверенно преодолевал расстояние между домом и сараем, нисколько не ослабевая от стоящих у него на пути густых кустов бузины, уже увешанных гроздьями мелких и еще зеленых ягодок.
Там, между бузиной и стеной сарая, старательно сопя, возился семилетний черноволосый мальчишка в шортах и цветастой рубашке с коротким рукавом. Ромка отцовской пехотной лопаткой усердно ковырял землю, густо перемешанную с опилками. Именно здесь, в тенистом влажном углу, в мягкой земле водились навозные червяки. Червяки, конечно, водились, и уже не одного ему удалось отыскать, но поймать, как назло, никак не получалось. Вредные животные проворно ныряли в рыхлый субстрат, не давая себя схватить.
Но Ромка не отступал, а упорство, как правило, вознаграждается удачей, - и вот, отковырнув очередной ком полуперепревших опилок, он увидел, как незадачливый червяк выпал на плотную поверхность земли и заюлил длинным, морщинистым, розовым телом, пытаясь найти укрытие. Ромка радостно вскрикнул, схватил добычу, чувствуя, как она щекотно закрутилась в сжатой ладони, потом взял двумя пальцами и рассмотрел, как следует.
Червяк был отличным, толстым и очень энергичным. Он извивался, скручивался кольцами, вытягивался и явно не желал водить компанию с извлекшим его из родной стихии мальчишкой. Ромка довольно хихикнул, сплюнул на землю, стараясь по примеру соседского Вовки Дорофеева пустить тонкую и длинную струйку через передние зубы, но ничего не вышло. Слюна безвольно потекла по подбородку, и он, чертыхнувшись, вытер ее рукой, потом достал из кармана спичечный коробок, посадил туда червя, подсыпал немного земли, чтобы тому не было слишком уж тоскливо, и вприпрыжку побежал домой.
-Ну и где ты пропадал, дорогой товарищ?- спросила его мать, иронично оглядывая вымазанные в земле коленки, руки и черный от грязи подбородок,- Раскопками занялся?
-Червей копал,- серьезно доложил «дорогой товарищ» и продемонстрировал спичечный коробок,- Поем и пойду на рыбалку. Буду рыбок разводить, как Вовка!
-Ну-ну, рыбачек, уж и не знаю, куда улов девать будем. Давай-ка быстренько умойся и за стол,- мать ласково подтолкнула его к ванной, заставив вымыть не только руки и лицо, но и коленки, которые, очистившись от грязи, приобрели ярко-розовый цвет.
После обеда Ромка немедленно отправился в свою комнату, вытащил из под кровати стеклянную литровую банку, потом намотал на спичечный коробок нитку, вытянув ее из материной швейной машинки, и положил в карман недавно подаренный отцом складной ножик.
Все, к рыбалке он был готов.
Выпросив у матери сетку-авоську, Ромка поставил в нее банку, потом, подумав, нацепил на лоб привезенный из прошлогоднего отпуска полупрозрачный целлулоидный козырек с застегивающимся на затылке пластмассовым ремешком, и выскочил на улицу.
Ясный, теплый, летний день принял его в свои объятия, опахнул сухим нагретым воздухом, прошуршал легким дуновением ветра в ветвях сосен и в кустах сирени и бузины, чуть слышно щебетнул звонкой синицей в дальних деревьях, и приятельским уханьем дикого голубя в молодом ельнике позвал в дорогу. Ромка вздохнул полной грудью, прищурившись, посмотрел в голубое небо, до того яркое, что захотелось чихнуть, потом еще раз проверил наличие в карманах спичечного коробка и ножика, спрыгнул с крыльца и споро зашагал по дороге.
Он старался идти спокойно, как отец, который, казалось, никогда не торопился, но всегда и везде успевал, но желание поскорее добраться до заветного места, в конце концов, пересилило, и он сначала максимально ускорил шаг, а потом, не выдержав, вприпрыжку побежал.
Вот закончилась улица, мимо промелькнул магазин, за перекрестком начались одноэтажные дома…
-Эй, Ромик! Куда бежишь?
Ромка резко затормозил и, отдуваясь, огляделся; на противоположной стороне улицы четыре девчонки хихикая и кривляясь смотрели на него. Судя по нарисованным на асфальте квадратикам и валявшейся банке из-под сапожного крема, своим стремительным появлением он прервал игру в классики.
-Ну что же ты, Ромик, язык проглотил?- девчонки весело пырснули, и теперь стало понятно, что их ватагой верховодила одноклассница белобрысая Ленка Кончуковская, с усмешкой разглядывавшая его.
-Иди сюда, Ромик, поиграй с нами,- не унималась Ленка, задорно встряхивая головой, от чего ее коса извивалась по спине, взмахивая заплетенным синим бантом.
Ромка почему-то смутился и, не найдя сразу, что ответить, решил промолчать, повернулся и, независимо закинув через плечо авоську с банкой, медленно пошел по дороге.
-Ой, девочки, смотрите, какие мы гордые! А уши-то покраснели! Никак на рыбалку собрался?- девчонки звонко засмеялись.
Как они догадались, было непонятно, ведь никаких видимых материальных подтверждений их догадке в руках у Ромки не было, разве что банка. Но банка могла предназначаться для чего угодно, кроме рыбы. Миллион применений можно было найти стеклянной банке емкостью в один литр, но она натолкнула проклятых девчонок именно на мысль о рыбалке.
Ромка остановился, положил авоську на траву, грозно взглянул на девчачью компанию и, сжав кулаки, двинулся на них.
-Рыбачок-дурачек! Рыбачек-дурачек!- запрыгали девчонки, Ленка Кончуковская показала ему язык.
-Ну, погоди, «Чук и Гек»!- вспомнив ее школьную кличку, крикнул Ромка и рванулся вперед, девчонки с визгом бросились врассыпную. Кончуковская, вильнув синим бантом, исчезла в своем подъезде.
Остальные были ему неинтересны, поэтому он, зная, что Ленка подсматривает из-за занавески, погрозил в сторону ее окон кулаком и, решив, что первое сентября не за горами, и в классе она ему еще попадется, отправился дальше.
Дома закончились спуском, густо заросшим кустарником. Ромка пригнулся и полез через чуть заметный лаз. Ветви сомкнулись над головой, здесь было темно и прохладно, солнце проходило сквозь листву зеленым отсветом. Он, осторожно переступая через корни и пригибаясь под ветвями, стал пробираться к дальнему просвету. Под ногами было сыро, пару раз хлюпнула, промочив босоножки, выступившая из земли вода, прыгнула в сторону попавшаяся на пути лягушка.
Мальчишка осторожно раздвинул тонкие побеги, переступил через торчащие корни и вышел из кустов. Яркое солнце заставило на мгновение зажмуриться. Притерпевшись к свету, он достал ножик, открыл лезвие и срезал ровный и свежий прутик, очистил его от листьев и пару раз стегнул им по вставшей стеной за кустами крапиве. Крапивные побеги подобострастно согнулись, приглашая в жгучую чащу, но Ромка знал дорогу. Несколько шагов в сторону, и в обжигающей стене появился еле заметный проход. Он, аккуратно ступая и отводя прутиком в сторону опустившиеся поперек тропинки крапивные стебли, двинулся вперед.
Ромка не любил крапиву, но другой дороги к нужному месту не было, и приходилось терпеть пусть редкие, но жгучие касания к голым ногам и рукам. К тому же в крапиве жили существа, к которым он испытывал определенную симпатию. Это были маленькие жучки с удивительными блестящими, переливающимися спинками. Они смешно шевелили усиками и перебирали лапками, карабкаясь по траве и листьям и чуть щекотно ползая по пальцам, и были в представлении мальчишки совершенно добродушны и безобидны. Он несколько раз приносил этих жучков домой, сажал в банку с травой, ставил на подоконник и наблюдал за их возней, представляя, как блестящие жучки приживутся у него, будут счастливы, у них появятся «жучата», и все будет прекрасно. Но, ничего не вышло. Жучки, бодро поползав в банке два-три дня, дружно падали на дно и переставали шевелить лапками.
Поняв, что с насекомыми ничего не выходит, Ромка перестал таскать их домой, но теперь у него появилась новая мечта. У соседа Вовки в гостиной стоял большой аквариум: на усыпанном мелкими камешками дне лежали закрученные раковины, в углу стоял глиняный замок с башней, окнами и сводчатыми воротами, к поверхности красиво поднимались водоросли и пузырьки воздуха от трубки маленького насоса. Между водорослями резво сновали скалярии, мечехвосты, важно плавали расфуфыренные золотые рыбки. И вот этот водный микромирок запал в Ромкину душу, но мать, справедливо считая, что сын пока не дорос до аквариума, появление которого означало лично для нее дополнительную заботу, была категорически против этой затеи и наотрез отказалась покупать рыбок.
Сосед Вовка был на год старше, уже облазил окрестности поселка, часто брал Ромку с собой и познакомил с местной рыбалкой. И теперь мальчишка втайне мечтал разводить пусть не купленных красивых, а самостоятельно пойманных рыбок…
Стебель крапивы, упруго изогнувшись, обжог по ноге, Ромка вздрогнул, с шипением втянул сквозь сжатые зубы воздух, зло стегнул по зеленому врагу прутиком и выскочил из крапивных кустов на берег маленького озерца.
Озерцо было почти круглым и совсем крохотным, не больше десяти шагов шириной; рядом с ним чуть слышно журчал небольшой ручей, с которым оно соединялось весной в период таяния снега. Летом же уровень воды падал, и озерцо существовало самостоятельно. Низкий берег густо порос зарослями крапивы, полыни и репейника, вокруг стояли, затеняя воду высокие сосны. Со стороны тропинки в крапивном поле берег был свободен от высокой травы и образовывал маленькую, всего в пару метров, полянку, полого подходившую к воде. У противоположной стороны из воды торчали стройные стебли камыша с сигарообразными коричневыми головками, мелкое дно густо поросло подходившими почти к поверхности сочными, темно-зелеными водорослями.
Очутившись, наконец, на своем потаенном месте, Ромка облегченно вздохнул. Сначала нужно было заняться нестерпимо зудевшими и чесавшимися от крапивы руками и ногами. Он положил на траву прутик, зачерпнул ладошкой воду и энергично потер чесавшиеся места. Зуд прекратился, теперь можно было начинать рыбалку.
Мальчишка достал спичечный коробок, смотал нитку и привязал один ее конец к прутику, потом осторожно выдвинул внутреннюю коробочку и вытащил червяка, который, почувствовав свободу, тут же попытался сбежать. Но Ромка уже знал, что делать – он несильно хлопнул по червяку ладошкой, и пока тот приходил в себя от контузии, быстро привязал его к нитке. Червяк зашевелился, но снасть была уже готова, и Ромка, затаив дыхание, взял прутик и осторожно опустил червяка в маленькую прогалинку между водорослями.
Сквозь прозрачную поверхность все было отлично видно. Сначала ничего не происходило, лишь червяк слабо извивался на конце нитки, потом в подводных зарослях мелькнула еле уловимая тень, червяк дернулся и потянул нитку за собой.
Сердце мальчишки вздрогнуло, он быстро поднял прутик, – на конце нитки, прицепившись к червяку, висела маленькая рыбка. «Селедка!»- радостно выдохнул Ромка и ловко схватил ее рукой.
Удивительно, но, несмотря на совершенно несерьезный, миниатюрный и неказистый вид, в озерке водилась рыба. Это были маленькие серые рыбки и такие же маленькие серебристые с шипами на брюшке и спинке. Про тех, что с шипами, Ромка уже знал, – он еще в первом классе прочитал рассказ Виталия Бианки «Колюшка» и теперь был абсолютно уверен, что именно колюшки жили в озерке. Кто же такие были серые рыбки, никто не знал, поэтому местные мальчишки называли их «селедками», ну, а колюшки за свои анатомические особенности получили название «колючек».
«Селедка» слабо дернулась в ромкиной ладони мокрым прохладным тельцем, он потянул, и она отпустила червяка, после чего булькнула в банку с водой и озадаченно заметалась в ограниченном пространстве, не понимая, куда это делась такая гора вкусной еды.
Ромка довольно посмотрел сквозь стекло на рыбку, потом на червяка, на котором не обнаружил видимых повреждений, и снова забросил удочку.
Рыбки были настолько малы – всего несколько сантиметров, что откусить от червяка сил у них не хватало, но достаточно жадны, чтобы не отпускать его, даже оказавшись вне родной стихии. Поэтому, не прошло и пары минут, как к червяку прицепилась еще одна «селедка». Теперь затворнице стеклянной банки было уже не так скучно. И опять червяк остался целым.
Следующая "селедка" сорвалась, но мальчишка не унывал, и скоро на берегу запрыгала, растопырив острые шипы, серебристая «колючка», потом еще одна и еще.
Население банки стало уже довольно плотным, и Ромка решил, что на сегодня хватит. Он сунул руку в воду, вырвал пучок лохматых, похожих на еловую ветку водорослей и положил его тоже в банку, потом закрыл ее крышкой, чтоб не расплескать, и поставил в авоську.
На душе было празднично, он еще раз посмотрел на рыбок, возившихся среди водорослей, и глубоко и удовлетворенно вздохнул. Воздух, чуть пахнущий тиной, стоящей за спиной крапивой, соснами и, наверное, камышом, приятно охладил грудь. Со стороны недалеких домов потянуло печным дымком и еле уловимым запахом толи жареной картошки, толи еще чего-то, и Ромка почувствовал, что проголодался. Он огляделся: проглядывавшее сквозь сосновые ветви солнце уже значительно склонилось к западу, тень от крапивных кустов вплотную подобралась к воде, где-то неподалеку противно-трескуче вскрикивала сорока.
Ромка вздохнул еще раз, потом оторвал от прутика нитку с уже не нужным червяком и, размахнувшись, зашвырнул наживку на середину озерца. С легким бульком червяк пошел на дно на радость оставшимся рыбам. Забросив в крапиву пустой спичечный коробок, мальчишка взял авоську с банкой и, осторожно расчищая путь прутиком, двинулся обратно.
На этот раз преодолеть крапивные заросли удалось почти без досадных ожогов. Ромка, подойдя к кустам, с размаху стеганул прутиком по жгучим побегам и зашвырнул в крапиву ненужный теперь прутик, вызвав этим недовольство крошечного коричнево-серого крапивника, который, сердито распушив перышки и подергивая смешным хвостиком, громко и резко запищал на нарушителя спокойствия его территории.
Возвращение домой прошло без происшествий. Ромка шел быстрым шагом, осторожно следя, чтобы не разбить случайно банку с ценным грузом и думая о том, что уж теперь-то у него точно все получится. Дело в том, что ровно неделю назад он уже сделал одну попытку рыборазведения. Тогда посаженные в большую трехлитровую банку две «селедки» и одна «колючка» целых два дня радовали его. Единственно, что тревожило, – они наотрез отказывались есть хлебные крошки, которые им бросал Ромка, о существовании других кормов для рыб он не догадывался. Утром третьего дня незадачливый аквариумист обнаружил «селедок» плавающими кверху брюшком и без признаков жизни. Он немедленно сменил воду, но и оставшаяся в одиночестве «колючка» пережила своих подруг всего на три дня.
Ромка подумал и решил, что рыбам не хватает водорослей, и сегодня шагал к дому полный гордости и радужных надежд.
-Ну-ка, похвались добычей,- отец присел на корточки и взял в руки банку,- Да-а, немало сегодня ты надергал, молодец!- он оглянулся на стоявшую в дверях комнаты улыбающуюся мать и хитро подмигнул ей,- А трава зачем?
-Чтобы рыбки жили как у себя в озере,- серьезно объяснил Ромка,- Мама, где моя большая банка?
-Да вот она!- мать достала емкость из-под стола и наполнила водой,- Иди уж, заселяй свою флору и фауну.
Ромка аккуратно занес большую банку в комнату, поставил на стол, перелил в нее содержимое малой вместе с водорослями и рыбками, потом подставил стул и долго сидел, упершись подбородком в сложенные на столе руки и наблюдая за живностью, пока не позвали ужинать.
Заснул он, как убитый, провалился сначала в темноту, потом увидел воду и колышущиеся водоросли. Вокруг плавали «селедки» и «колючки», шевелили плавниками, открывали маленькие ротики, будто хотели что-то сказать, но ничего не говорили. Рыбы, ведь, не умеют разговаривать. И Ромка – он тоже был рыбой - плавал вместе с ними, догонял их, пытался поймать, дотронуться и не понимал, почему рыбки убегают, ведь он так хорошо к ним относится.
После очередной неудачной попытки подружиться с серебристой "колючкой", Ромка от досады проснулся. В комнате было темно, через щель в шторах узкой полосой на противоположной стене пробивался свет уличного фонаря, в квартире тишина, и лишь из угла, где стоял стол, доносился странный чуть слышный и непонятный звук – легкое побулькивание. Ромка озадаченно притаился, пытаясь определить характер и источник звука, потом вспомнил про рыбок, но ведь те не могли булькать.
Послушав еще немного, он осторожно поднялся, подошел к стене, щелкнул выключателем, зажмурился от яркого света, потом открыл глаза и…, чуть пискнув, замер в радостном восхищении. На столе стоял настоящий стеклянный аквариум, в углу на дне, засыпанном маленькими разноцветными камешками, лежал, почти как настоящий, затопленный пиратский корабль с пушками и проломленным бортом, к поверхности тянулись ленточки водорослей и мохнатый кустик, принесенный с рыбалки. На поверхности плавала легкая рамочка кормушки, и задорно булькали пузырьки от электрического воздушного насоса.
Между колышущихся водорослей весело сновали серенькие «селедки» и серебристые «колючки».