Таинственность валдайских лесов всегда привлекала его. Узкая тропинка змейкой уводила вглубь чащи, поднималась и опускалась с поросших соснами моренных холмов, образовавшихся ещё в ледниковый период. Неспешно продвигаясь вперёд, егерь с наслаждением переживал знакомое ему чувство сопричастности со всем окружающим, ощущал себя частицей реликтового мира. Больше всего его удивляло, что это волшебное царство нетронутой природы существовало и оставалось неизменным на протяжении многих столетий и даже тысячелетий. А он, во время своих обходов заповедника, словно на машине времени, перемещался в ту далёкую и неведомую эпоху.
Было раннее утро. Нежаркие лучи солнца стали подсвечивать лесные дебри, заиграли розовыми бликами на стволах вековых сосен, засеребрились на водяных каплях, застрявших после ночного дождя в еловом лапнике, окрасили в нежно-зелёные тона листья берёз и осин. Свежесть утреннего воздуха, замешанного на хвое, смоле, мхах и лишайниках, опавшей листве и древесной гнили, била в ноздри, дурманила голову. Внизу прямо под ногами справа и слева от тропинки вся поверхность моренной гряды была покрыта светлым серо-зелёным мхом. Мягкий и уютный, он напоминал неведомо как оказавшийся здесь персидский ковёр и приятно пружинил под ногами. Кое-где на этом ковре росли небольшие кустики брусники, ярко-красные ягоды которой были заметны издалека.
Постепенно тропинка пошла под уклон и вскоре спустилась к лесному болоту. Оно представляло собой небольшую поляну, заросшую травой и редкими полусгнившими деревьями. Между мшистыми кочками иногда проглядывали небольшие окна воды. В их чёрной глади отражались синее небо и медленно плывущие белые облака. Это усиливало впечатление безмятежности и покоя.Егерь знал, что перед ним — верховое болото, которое образовалось от дождевой воды. В отличии от низинного, обязанного своим происхождением подземным источникам, верховое считается менее опасным. Хотя, конечно, всё это относительно, потому как с любым болотом шутки плохи. Обходить болото стороной, продираясь через чащи и буреломы, чертовски не хотелось.Проще было пересечь «зелёную полянку» напрямик, прыгая с кочки на кочку и опираясь на длинный шест, которым также можно было замерять глубину топи. Немного подумав, егерь так и сделал.
Он уже прошёл пару сотен метров, а до противоположенного края болота оставалось примерно столько же. Окружающую тишину нарушали только всплески болотной жижи под сапогами. Но вскоре к этим звукам прибавился ещё один — резкий и неприятный треск ломающегося шеста, на который опирался егерь. В следующее мгновение он, как будто в замедленном кино, стал заваливаться набок.
Первое ощущение оказалось неожиданно приятным. Это была свежая прохлада болотной воды, подступающая к самым губам. Плавающая в ней зелёная ряска щекотала ноздри и отвлекала от осознания того, что же произошло на самом деле и какими последствиями это грозило. Однако нарастающая тяжесть тела быстро заставила егеря вернуться к реальности. Инстинктивное движение вытянуть руку и зацепиться за ближайшую кочку ни к чему хорошему не привело. Напротив, оно только усугубило положение, и он стал медленно, но неуклонно погружаться в вечность...
Неожиданно и как-то очень быстро пропало желание бороться, тем более звать на помощь. Уж кто-кто, а он-то хорошо знал, что это совершенно бесполезно. А вот подумать о прежней жизни, о семье, о том что успел, а что нет, захотелось пронзительно остро. Всё окружающее, всё произошедшее с ним сейчас вдруг ушло куда-то в сторону, на второй план. А мозг стал работать предельно чётко и ясно.
* * *
У Стаса, так звали егеря, была в общем-то обычная, ничем особенно не примечательная жизнь. Его детские годы пришлись на поздний советский период. Отец — инженер, мать — учительница. Он сам — единственный сын в семье, которая не бедствовала, но и особым достатком не отличалась. Сын пошёл в отца — с отличием закончил Бауманку и тоже стал инженером. Стас любил свою профессию и работал не за страх, а за совесть. Пришло время жениться. Вероника была коллегой по работе, молодой, симпатичной и жизнерадостной. Общие интересы в профессии, в жизни. Вскоре появился сын, затем дочь. Всё вроде бы шло как надо, не лучше, но и не хуже, чем у других.
Перестройка и «девяносто первый» остро поставили вопрос о выживании семьи. Как говорится, не в деньгах счастье, но без денег плохо. Как и многие его однокурсники и друзья, Стас сменил профессию и ушёл в бизнес. Торговля разнообразным ширпотребом вряд ли могла представлять творческий интерес для высококлассного инженера, но на первых порах она приносила деньги. «Сейчас это главное» - успокаивал Стас сам себя. Через какое-то время все прелести «девяностых» достали и его семью. Жить в условиях огромного мегаполиса стало практически невыносимым. Но хуже всего — перспективы, вернее их отсутствие и, прежде всего, для детей. Хорошо известные опасности подстерегали в огромном городе и мальчика, и девочку на каждом углу, пристально смотрели на них как волк из-за куста, пока только выжидая...
На семейном совете было принято радикальное решение — круто изменить жизнь и уехать из мегаполиса куда подальше. Стас и его жена любили природу. В любое время года они вместе с детьми старались как можно чаще выбираться в лес, на речку, на озеро. Среди друзей и знакомых слыли заядлыми грибниками и туристами.
К тому времени мать и отец Стаса ушли из жизни. Доставшаяся по наследству маленькая «двушка» на окраине города была продана, а на вырученные деньги куплен старый дом на Валдае. Семья переехала к новому месту и начала жизнь с чистого листа. Стас без особого труда устроился егерем в Валдайском заповеднике. Вероника работала в местном отделении связи. И хотя денег за свои труды они получали немного, жизнь на Валдае казалась им комфортнее и уютнее, чем в затхлом мегаполисе. Ребята ходили в школу, сын заметно возмужал, а дочь постепенно превращалась в ту самую валдайскую девку, что «кровь с молоком».
И вот на тебе ...
* * *
Вереница воспоминаний о прошедшей жизни прокрутилась в голове Стаса за несколько секунд. Намокшая одежда, сапоги и рюкзак неумолимо тянули туда, откуда нет возврата. Ну что же, оставалось лишь в последний раз взглянуть на это небо, на неяркое осеннее солнце...
Стас прикрыл глаза и почувствовал резкий колющий удар в левый бок. Медленно повернув голову, он увидел, как ему показалось, копну светлых вьющихся волос, волос своей Вероники. «Да, видимо, я уже там» - подумалось ему. Однако инстинкт жизни сработал. Стас крепко ухватился за волосы и почувствовал, что они не поддаются, а остаются на месте. Было такое впечатление, что волосы держались на чём-то очень прочном. Стас ухватился за них как за спасательный круг и стал медленно подгребать к ближайшим кочкам.
Тут до сознания Стаса наконец дошло, что под водой в него врезался коряжистый пень-плавунец, верхняя надводная часть которого была густо покрыта лишайником. В народе этот вид лишайника получил прозвище ведьмины волосы, данные ему за удивительно длинные и густые побеги, напоминающие пряди женских волос. «Нет, это не ведьмины волосы - подумал Стас. Это — волосы моей Вероники».
Когда он выбирался на твёрдую почву, ему почему-то вспомнилась легенда о созвездии Волосы Вероники, по которой жена египетского фараона Вероника принесла в жертву богине Афродите свои прекрасные волосы ради благополучного возвращения своего супруга.
Январь 2012 г.