После капитуляции Германии некоторые немецкие ученые, работавшие по актуальным направлениям, были перемещены в страны-победители. Кое-что – на мой взгляд, не первого разбора – досталось и нам.
В нашей конторе работали двое. Жили они в хорошей гостинице. Чтобы не заблудились по пути на работу, за ними приглядывал майор МГБ. Ситуация сложилась так, что их конструкции оказались неподходящими для дальнейшей разработки. Инициативу перехватили наши, предложив для массового производства машинки, казалось бы, требующие уникально-лабораторного подхода.
Немецкие коллеги заволновались о своем будущем. Но ничего особенного не произошло. Никто не счел обычную творческую неудачу за акт саботажа – а уж случай был для того благоприятный. Представляю, как разыграли бы эту карту теперешние писатели. Просто они не очень долго побыли в карантине – работали в другом городе по открытым темам. Затем уехали в ФРГ. Один немец оттуда вскоре переехал в ГДР и там занимал очень высокое место в Академии Наук. Другой же остался жить в ФРГ и без зазрения совести патентовал на свое имя все, что удалось запомнить.
Опротестовать было невозможно в силу специфики. О поисковой работе в данном направлении было известно. Однако, как написано в открытой книге о тех временах, утечки информации о широкомасштабном промышленном применении данной технологии в СССР – в отличие, например, от США - удалось избежать в течение двух десятилетий.
Кстати, не знаю, как сейчас, а тогда каждое изобретение в принципе могло появиться в двух вариантах: сначала закрытым, а потом другой человек мог придумать сам такое же, и приходилось его регистрировать заново.
Конечно, эти немцы уехали задолго до меня. А вот майора я еще застал. Это был уникальный по-своему человек, инженер по специальности. С самого начала его очень заинтересовало то, над чем работали. Он старался успеть, кроме служебных обязанностей, внести и свой инженерный вклад. Кроме того, положение помогало ему быстро связывать наших с конструкторами из других закрытых институтов, что сильно экономило время. А затем он просто остался как инженер, проводив подопечных.
Но кое с чем немецким пришлось соприкоснуться и мне. Сначала из Москвы прислали для перевода очень плохие фотокопии бумаг с описанием предлагаемого еще одного метода. В процессе перевода я заметил, что сведения о том же можно найти в открытых немецких газетах и журналах. (Видно, правильно писали, что изучение прессы – очень важный источник).
В то время доступ к таким источникам был только в спецхране Публички по письменному запросу с работы. И тут возникла неожиданная сложность: как объяснить, почему сотрудник какого-то КБ (с открытым названием) должен видеть империалистическую прессу, да еще с картинками. А ссылаться на специфику запрещалось (в любых обстоятельствах). Наверное, в Москве как-то умели обходить этот угол. Мне же разрешили только одно, прямо указанное издание. Впрочем, другого и не требовалось.
Потом, уже по своей инициативе, я решил оценить, насколько невыгоднее новое предложение – если бы его удалось довести до конца - по сравнению с нашим методом. Для ориентировки скажу, что адекватный масштаб измерения затрат энергии – мощность больших сибирских гидростанций.
Работа понравилась начальству, напечатали в двух или трех экземплярах, подписали, включая меня, переплели для отправки в центр – и только в последний момент заметили, что там использованы количественные данные, которых я ну никак не могу знать – не тот уровень. Сам я, признаюсь, и не обратил особого внимания на них.
Опять- таки ничего страшного не произошло. Правда, титульный лист перепечатали без моей фамилии. Но в списке моих трудов этот отчет остался. Другое дело, что перечень их, состоящий только из инвентарных номеров и авторов, хотя и с круглой печатью, производил, как теперь говорят, неоднозначное впечатление. Да я им практически и не пользовался позже – хватало новых.
http://www.proza.ru/2011/12/29/690