Ловушка... Глава 9 Любовно-индийская

Ева Светлова
Фото автора


Солнечные блики, отраженные корпусом часов, золотой россыпью покатились по запястью и тонкой сигарете, с изяществом и небрежностью удерживаемой двумя пальцами, запрыгали по деревянным рейкам легкого кресла и угасли где-то в глубине крытого павильона, раскинувшегося в низине у самого подножия скалистой гряды в преддверьях западных Гималаев. Упругие локоны запрокинутой назад головы терзали потоки вентилируемого воздуха, наполненного дурманящей смесью цветущих долин, кари и полусгнившей травы. Иногда порывистый ветер со стороны  деревушки, расположенной неподалеку, приносил запах нечистот и тошнотворную вонь от разлагающейся коровьей туши в кустах у дороги. Усталый взгляд зеленых, словно ядовитое болото, не знавшее солнечного света, глаз, скользнул по фигуре Насти, но, так и не остановившись ни на ее бесформенном платье до пят, ни на лице, укрытом тенью широкополой шляпы, с привычным равнодушием устремился вдаль, туда, где на скале под солнцепеком, на высоте почти трехсот метров уже который час болтался Натх, повиснув на страховочных тросах. Тонко очерченные губы слегка приоткрылись, выпуская облако табачного дыма. Под фривольно расстегнутой рубахой из тончайшего хлопка ослепительной белизны мерно вздымалась рельефная грудь. В ярких солнечных лучах блестели и переливались  капли пота на бархатной коже самого светлого из возможных кофейных оттенков.

- Вы говорите, что нас удостоил присутствием тот самый сэр Натаниэль Присли? Так, где же он? – доктор Шульц, плотный невысокий немец тщательно вытер пот со своего раскрасневшегося лица и блестящей макушки, окруженной редкой порослью бесцветных волос. А после глотнул воды из запотевшей пластиковой бутылки. – В такую жару невозможно работать.    

Прошлая ночь не принесла прохлады. С утра над холмами, поросшими колючим кустарником, ветви которого были усеяны огненно-красными  бутонами, поднимались облака пара. У дороги над коровьей тушей беспрерывно галдели вороны, размерами не уступающие английской собаке средних размеров, а нахальством – тем юрким мартышкам, которым Настя  отдала едва надкушенный персик. По краю горизонта выстроились темные тучи, обещая к вечеру  желанный дождь.

Сложив ладонь козырьком и щурясь от полуденного солнца, Майя посмотрела вдаль, а ее пухлые розовые  губы расплылись в кокетливой улыбке. Каждый жест ее был  преисполнен мягкой грации, а шорох яркого платья, перезвон тяжелых золотых браслетов, трепет газового шарфика, накинутого на покатые плечи, источали аромат дивной женственности.  

- Сэр Присли сейчас изучает скульптурную композицию, которую мы недавно обнаружили. Как только он закончит работы на высоте, я обязательно вас ему представлю.
Шульц вынул из чехла, который болтался на его плотной шее, бинокль и, кряхтя от усердия, протер бархатной тряпочкой линзы, после чего поднес бинокль к глазам. 

 - Я не понимаю, милая фрау, этот смуглый атлет в шортах и есть тот самый Натаниэль Присли?

-  Да, сэр…

Натх давно уже снял пропотевшую насквозь футболку, повязав ее вокруг пояса, и остался в одних только шортах чуть выше колен и выгоревшей бандане на голове. Солнце почти дочерна опалило его тело, отчего лишь четче проступали под залитой потом кожей напрягшиеся бицепсы.

Не отрывая бинокля от своего лица, Шульц тихо присвистнул. Муж Майи чуть вздрогнул, бросил ленивый взгляд не без доли отвращения на голые колени Шульца, покрытые густой сетью красноватых сосудов, после чего снова распластался в кресле и тихо засопел.    
- Похоже сэр Присли еще не заметил разницы между Лондоном и южным побережьем Индостана, раз не боится солнечных ожогов… И почему он босой?

Майя что-то сказала Шульцу на самое ухо, отчего он опустил вдруг бинокль, обернулся и посмотрел на Настю так, как нашкодивший ребенок глядит на строгого воспитателя.

Настя недовольно хмыкнула, поднялась с низкого дощатого кресла и улизнула из обдуваемого вентилятором павильона под открытое солнце, застывшее в зените.  Привлекать чье-либо внимание и косые взгляды ей не хотелось.

 Горячий ветер надул колоколом мешковатую юбку, которая недавно еще была впору, а сейчас стала великоватой. У самих ног Насти пробежала изумрудная ящерка и спряталась за кочкой, где между высушенной добела травой побивались тонкие зеленые ростки. А чуть поодаль в жиденькой листве мелькнул яркий бутон  распустившегося цветка. За другой кочкой –  еще цветы, белые, невзрачные, но медовый аромат их кружит голову. А там и до того куста недалеко, где на сухих ветвях разбросаны оранжевые шарики чампаки. За ним же – кусты жасмина  малики. В его зарослях утопало дерево ашоки, корявые сучья которого покрыты алым цветом, словно пятнами свежей крови. Испачканные млечным соком ладони с трудом обхватывали сорванный букет, а впереди расстилалось цветущее, никем не тронутое поле.
Вместе с людским гомоном и ревом генератора со стороны дороги ветер  донес  слабый зов и струящееся по коже напоминание о том, что  Натх рядом. Настя оглянулась, касаясь мысленно натянутых, словно струны, шелковых нитей их связи. Руки налились его усталостью, спина вспыхнула, опаленная за день солнцем, а в груди теснилось его недовольство от того, что она забрела сама так далеко.   

- Сейчас вернусь, - сказала Настя вполголоса и тут же потянулась за очередным цветком.
Порыв вера ударил ей в грудь, а ноги сами развернулись в сторону белеющей тканевой конструкции и расположенных вокруг нее автомобилей. 

- Я сама! – Настя сердито топнула ногой и нехотя поплелась назад.

Напряженные руки не удержали кисть, которой Натх убирал последние следы почвы с очищенных барельефов, и она беззвучно скользнула вниз, переворачиваясь и подпрыгивая на раскаленных каменных выступах. Зрачки Насти машинально следили за ней, хотя взгляду недоступно было то, что чувствовало сердце.   
    
- Он кисть уронил, - запыхавшись от бега, Настя прервала разговор Майи с Шульцом.

Та смерила ее надменным взглядом и равнодушно улыбнулась, словно Настя несла нелепицу какую.

- Неужели вы не видите? Натан уже полчаса просит, чтобы ему подняли новую кисть, – Настя ответила Майе не меньшим гонором, приправленным к тому же изрядной долей упрямства.   
- С чего вы  это взяли? - Шульц издал приглушенный смешок, а после нехотя глянул в бинокль. И тут же вскрикнул радостно, – Посмотрите, фрау, он действительно нам руками машет.

  Через четверть часа обсуждений, действительно ли нужна Натану Присли  кисть и почему это стало известно Насте, а не задремавшим в тени рабочим, Майя распорядилась поднять наверх по тросу новую кисть из только что начатого набора. Получив ее, Натх отвесил поклон, исполненный устаревшей галантности, и тут же едва заметная снизу точка выскользнула из его пальцев. Натх беспомощно  развел руками.

Он устал, - всем телом Настя, впитывала его ощущения -  Сегодня он слишком много работал.

Со скоростью стрелы, лишь иногда отталкиваясь от камней босыми ногами, Натх спустился с почти вертикального склона. 

Кокетство мигом улетучилось с лица Майи, уступив место восторженному выражению. Она бросилась было навстречу Натху, но ее взгляд, наполненный едва прикрытым недовольством, остановился на Насте. Майя схватила с ближайшего стола бумаги и резким движением сунула ей.

-  Будьте любезны, подержите…

Врученные с такой скоростью бумаги, выскользнули из рук Насти, разнеслись в потоках вентилируемого воздуха и осели на пол по всему павильону.  Майя обернулась. Румянец едва тронул ее торжествующее лицо.

- Как она неловка, - снисходительно пояснила она Шульцу, бросившемуся было собирать листы, и знаком остановила его. – Ну же, милочка, поторопитесь… Вы хоть понимаете, какой важности документы вы пытаетесь уничтожить?

Щеки Насти вспыхнули огнем. Ведь Майя нарочно все подстроила, чтобы унизить ее. Под ее осуждающим взглядом Настя медленно опустилась на корточки и  стала собирать оказавшиеся поблизости листы, исписанные незнакомыми знаками. 

- Сэр, - Майя потянула Шульца за руку к подоспевшему Натху, Плавные жесты ее  и трепетная сладость голоса обволакивали аурой соблазна, - я хотела бы представить…

Настя с жалостью взглянула на смуглую, загорелую почти до черноты грудь Натха, блестящую от пота. И решила, что сделает все, чтобы не позволить ему снова подниматься на скалу, которая отняла у него сегодня столько сил.

- Я не понимаю, чем вы тут занимались, уважаемая, - прервал Натх Майю на полуслове. – Вы так заняты, что не в состоянии удержать в руках свои бумаги без посторонней помощи?! Скажите, какой от вас тут толк, если кроме интриг и сплетен вы ничем не занимаетесь?
Счастливая улыбка на лице Майи сменилась недоумением.

- Я ведь руковожу работами, сэр, - вскипевшие эмоции она выдала лишь тем, что напряженней и старательней выговаривала слова.

- Тогда потрудитесь объяснить, почему я едва не охрип, крича сверху, чтобы мне подали инструмент, а вы, как руководитель, ничего за это время не предприняли? Почему ваши альпинисты смяли весь барельеф с западной стороны? Варвары неотесанные с вами во главе! Где мой автомобиль, о котором я вас просил?  Где, наконец, теплый душ? Завтра вы полезете со мною, мадам, - Натх говорил спокойно и тихо,  но голос его звенел металлом.

- В гостиницу вас отвезет шофер. А воду мы не можем тут греть, - перебила его Майя. Возбужденный голос ее на самую малость звучал громче обычного.    
Натх отпрянул от нее.

- Почему вы говорите со мной таким тоном?

- Сэр! - Майя побагровела вся.

 Вокруг собрались люди – рабочие, которые до этого прятались в тени у подножия склона, водители, привлеченные криком, и несколько ассистентов, которых Майя взяла на раскопки.
 
- Зачем вы так с женщиной? – к Натху с благодушной улыбкой миротворца приблизился Шульц.

-  Тогда – вы, - Натх пальцем ткнул в его розовую грудь, видневшуюся из-под майки. Шульц вздрогнул, втянул голову в плечи. – Завтра на высоту подниметесь вы, умник. Сами, либо с женщиной, мне все равно… 

 - Но сэр, у меня нет навыков. И возраст уже не тот, - развел он руками и выпустил вдруг бутылку с водой на пол.
 
Натх обвел его тучную фигуру едким изучающим взглядом, отчего Шульц стал бледнее покойника.

- Поверьте, я гораздо старше вас, - презрительно бросил Натх. – Завтра все необходимые навыки вы получите на практике.   

Насте никогда не доводилось видеть Натха настолько требовательным и жестким. Он только с ней ласков, - жутковатый холодок пробежал по ее спине. Руки  машинально складывали бумаги в стопку, пока в глаза не бросился тонкий буклет детской одежды. Настя положила его поверх документов. Взглянула на побагровевшую Майю, но жалости к ней не испытала.
- Возьмите, - подойдя к ней вплотную, Настя протянула бумаги. Сверху красовалась глянцевая обложка с карапузом.

Майя робко подняла на нее глаза, медленно перевела взгляд на бумаги.  Съежилась вся. Казалось, дрожащие ноги не выдержат, и она осядет без сил на землю. Натх выхватил  бумаги у Насти из рук. В глазах его сгустились грозовые тучи, отчего Настя невольно отступила назад, и уже успела пожалеть о том, что подобрала этот злосчастный журнал.    
- Если вы не способны организовать работу, а лезть наверх не желаете, я не понимаю, зачем вы тут собственно мельтешите? Сидите дома, занимайтесь мужем и сыном… Может,  из вас выйдет хотя бы мать хорошая, - Натх наугад вынул из стопки лист и пробежался по нему глазами. Лицо его стало еще мрачнее. – Объясните, зачем вам  распечатки раскопок пятилетней давности в Пенджабе? Неужели вы читаете этого бездаря Браумана?

- У него есть неплохие труды по доарийским цивилизациям … - начала было Майя.

- Вы всю библиотеку с собой привезли? С меня довольно! Я сюда приехал не на ваши истерики любоваться. И не развлекать толпу этих бездельников, которые весь день на меня глазели… Впредь работать будете без меня.   

Майя тихо всхлипнула, зарывшись лицом в газовый шарф. 

Натх швырнул кипу бумаг в урну, заполненную с утра фруктовой кожурой и пластиковыми стаканами, затем отыскал взглядом Настю. Она тут же вздрогнула и попятилась назад. Споткнулась. Упала  бы, если б чьи-то руки не подхватили ее сзади. Обернулась. Спасителем оказался муж Майи. 

- А ты, – Натх едва на него не набросился, - не смей прикасаться к моей жене!  - и, выхватив Настю из толпы, силой увлек ее за собой.

-  Я больше не позволю тебе появляться в этом змеюшнике, - продолжал Натх, усаживая Настю в разбитый лендровер.

Настя, насупившись, буравила взглядом свои туфли. Натх отобрал у подбежавшего водителя ключи, после чего плюхнулся на сиденье с ней рядом. Притянул к себе ее  ладонь, которую била мелкая дрожь, и положил в нее маленькую шершавую бусину. Настя подняла глаза. Под мягким бархатом его взгляда стало вдруг спокойно, будто теплый опиум побежал по ее напряженным нервам. 

- Нравится, маленькая? – Натх погладил ее ласково, заправил кудрявый волосок за ушко,  коснулся робко губами ее лба. – Таким вот цветным стеклом женщины украшали свои тела еще две тысячи лет назад. Бусину я там, наверху нашел.

В тот же день поездом они выехали в Калькутту. Настя тихо ликовала  - Натх теперь полностью в ее распоряжении. В купе, предоставленном только им, она, свернувшись калачиком под его рукой, наблюдала за тем, как извилистую горную дорогу за окном сменяют зеленые поля и черные, только вспаханные наделы, перемежающиеся полосами леса, плотного, как стена.

- Теперь мы уплывем на Ишвар? – спросила Настя, сладко к нему прижимаясь.

Натх, не проронив ни слова, любовался ее пальцами, светящимися на фоне багрового заката.
Глубокой ночью на перроне их уже ждали Майя, ее муж и доктор Шульц все в тех же шортах до колен с многочисленными карманами и биноклем, болтающимся на груди.

- Автомобилем мы добрались быстрее и успели вас перехватить, - Майя лучилась от счастья, но в ее глазах дрожала робкая слеза. - Сэр, вы просто обязаны завершить начатую работу. Вы же сами видели, что с барельефом сделали альпинисты. Без вас работы могут затянуться на годы, пока под воздействием атмосферных осадков не разрушится та часть композиции, которую вы уже расчистили. Прошу вас, сэр… Я добилась от властей дополнительного финансирования раскопок, и мы сможем обеспечить для вас подогрев воды прямо на месте с помощью дизель-генератора.

- Иначе мы пригласим на раскопки Браумана, - Шульц хихикнул в кулак. 

- Да помолчите же вы, - набросилась на него Майя.   

Он вернется на раскопки, - согласился Натх после минуты раздумий, - иначе бездари во главе с Майей уничтожат композицию, символизирующую плодородие, и  которой насчитывается не одна тысяча лет. Она находится в таком состоянии, что и без их вмешательства рискует рассыпаться. 

Натх посмотрел на Майю, сияющую торжеством и невысказанной признательностью, потом – на Настю, которая, скуксившись, отвернулась от него, и решил, что будет лучше, если Настя останется в Калькутте. А сам обязался приезжать к ней на выходные и пообещал, что работы не продляться больше месяца. 

- Но что я буду делать в городе одна? – пролепетала Настя. Все ее планы, да что там планы – семейная жизнь, которую она так и не успела распробовать на вкус, обрушилась в один момент, а ей оставалось только глупо улыбаться, наблюдая за тем, как Майя увозит ее мужа, и выть от бессилия.

- Вы, кажется, успели подружиться с Сарой. Она тоже скучает от безделья. Может, вам стоит делать это вместе? – снисходительный тон Майи унижал ее похлеще недавнего инцидента с бумагами.   

- Тогда уж и вы присоединяйтесь к ним двоим, - бросил Натх едко. Майя тут же осеклась, покраснела, дрогнула лицом, будто собралась что-то сказать, но не решилась.   

- Вам с Майей не следует находиться рядом, - Натх прижал Настю к груди, уткнулся носом в ее волосы. – Ну же, маленькая, тебе незачем ревновать. Прекращай дуться. Мы с тобой настолько близки, что не должны сомневаться друг в друге. Ведь так?   

Настя робко кивнула. 

Натх силой распутал ее руки, намертво вцепившиеся в него. Настя толкнула его со злостью и прыгнула в такси, громко хлопнув дверцей перед его носом.

Натх постучал ей в стекло.

- Я тебе каждый вечер буду по скайпу звонить. Ровно в восемь…
    
Настя отвернулась, чтобы не видеть его больше. Зачем она так за него цепляется? Зачем своими руками она приближает тот день, когда не устоит на краю реальности и сорвется с ним вместе в ту пропасть, откуда нет возврата? Быть может, они нашли то равновесное положение, которое позволяет жить им обоим, не преступая однако грани неизвестного, и ближе им становиться не нужно?   

Уже утром к ней в гостиницу примчалась Сара. В зрачках ее плясали озорные бесенята.

- Как хорошо, что мы снова встретились, - с порога она бросилась Насте на шею, – Мне Майя по телефону проговорилась, что ты снова в городе. А я тут просто умираю со скуки.   
За пол дня Сара успела перемерять все Настины платья и решить, что они слишком узки в талии, покрасить ногти ее лаком – каждый ноготь разным, и спросить, нет ли чего поярче. Кроме того, сделала Насте прическу, после чего она еще долго распутывала волосы; и едва не уговорила ее переселиться к ней, за город.   

А после они вдвоем бродили по магазинам, затерянным на грязных улочках Калькутты, перекусывали в подозрительных забегаловках с европейскими вывесками, плавали на лодке по мутным водам Хугли, пускали по воде цветочные гирлянды с зажженным огоньком на счастье.
Их обогнала переполненная лодка с американцами, которые громко разговаривали и смеялись.

- Привет, - донеслось оттуда. Рослый блондин, коричневый от загара, белозубо улыбаясь, помахал Насте рукой.

Лодка американцев замедлила ход, пока они не поравнялись.

- Ты их знаешь? – шепнула Сара радостно и тут же помахала в ответ, - Ха-ай!

- Мы вас видели в кафе, причем не один раз. Только вы постоянно грустили о чем-то, - рокотал режущий слух  американский акцент.

Настя без особой радости опознала светло-русые волосы, зачесанные назад, небесно-голубые глаза, которые, чуть прищурясь, изучали ее.

- Присоединяйтесь к нам, - предложила белокурая девушка из лодки. Такая же ослепительная улыбка, голубые глаза, загорелая до шоколадного цвета кожа. 

Сара нетерпеливо подпрыгнула и взвизгнула от восторга. 

Блондина звали Майк. Девушка - его сестра Джессика. На вид она чуть старше Насти, высокая, с широкими плечами и крепкими икрами, время от времени мелькающими из-под юбки. Очень яркая, одета смело даже для туристки. Она актриса, снимается в рекламе, -  рассказал Майк. Полный молодой человек в пропотевшей рубашке - ее жених и продюсер. А парень, похожий на Майка, только чуть моложе, и не в меру смешливый – его кузен Оливер.
Сара невероятно быстро нашла со всеми общий язык. А с Оливером у нее оказались прямо-таки родственные души. И когда они вдвоем начинали хохотать и подначивать друг друга, их общество Настя выдерживала с трудом. Иногда казалось, что вот-вот они вцепятся друг другу в волосы, но каждый раз противостояния завершались смехом.

… Вернулась в гостиницу Настя поздно ночью. Ноги ныли от усталости, а в голове звенела навязчивая мелодия из ночного клуба. Вспомнила о том, что в восемь должен был звонить Натх. Пропущенных вызовов не обнаружила, только письмо от него с требованием возвращаться ровно в восемь, коротких платьев не носить, по городу самой не гулять и новым знакомым многого не позволять.   

Настя недовольно хмыкнула. Всю неделю раньше полуночи вернуться не удавалось - ночные клубы, вечеринки в кафе, улизнуть с которых невозможно.

- Тут шумно, - морщилась Настя, каждый раз собираясь уйти пораньше.

- Тут весело!  - Сара увлекала ее назад, в пространство мелькающих огней и заводных ритмов.

Натх как-то звонил ей на скайп ночью, но Настя упрямо проигнорировала его вызов. Зато утром услышала от Сары немало новостей о Натхе – о том, что он избил мужа Майи, и тот вынужден был вернуться в Калькутту, поскольку не хочет еще раз с ним встретиться; о том, что Шульц, не устояв перед его издевками, попытался взобраться на скалу, но под ним оборвался страховочный трос. Несчастный немец раздавил свой бинокль и свез себе живот почти до позвоночника, после чего поклялся, что впредь ни в коем случае не станет общаться с сэром Присли, и срочно вылетел в Германию. А терпение Майи уже иссякло, и она не раз успела посочувствовать Насте.

- Как можно жить с таким несносным мужем? – недоумевала Сара.

Насте оставалось только пожимать плечами.   

В пятницу Натх не приехал. Напрасно Настя не спала до глубокой ночи. А утром она завтракала с Майком и Джессикой в кафе, стараясь не подавать виду, как тоскливо у нее внутри. 

- Тебе следует носить другие платья, - заключила Джессика, придирчиво рассмотрев Настю. – У тебя отличная фигура, стоит, может, похудеть чуток. И волосы… Хочешь, я сама тебя подстригу? Я знаю толк в том, как из невзрачных скромниц делают красоток.

На рынке Джессика выбрала для Насти яркую блузу к джинсам, потом, на пляже, разукрасила ее волосы разноцветной тушью и густо подвела глаза, как у голливудских актрис.

- Завтра ты станешь другой, - твердо решила Джессика. - Я такую прическу тебе сделаю…
Черты лица Джессики были миловидны, но все же далеки от идеала, тело с узкими бедрами – жилистым и угловатым. Однако ее уверенность в себе и снисходительные манеры не позволяли усомниться в ее непревзойденной женской привлекательности. 
 
- Мы ведь отпразднуем Ратху-Ятру вместе на следующей неделе? – оттолкнул Майк сестру и разлегся на песке перед Настей, разбросав руки. Крепкое тело потянулось довольно, напряглись рельефные мышцы, бледные губы растянулись в безмятежной улыбке.
- Меня в городе в это время не будет, - рассмеялась Сара. – В такой день лучше уехать подальше от столпотворений.

- Ты хоть раз эту Ратху-Ятру видела?– возник вдруг Оливер со сложенными вместе  ладонями.
- Видела, - Сара язвительно поморщила носик.
- Из Цюриха по телевизору? - Оливер плеснул ей водой из ладоней прямо в лицо.

Сара напряжено замычала, шаря руками в поисках чего-нибудь, чем можно стукнуть Оливера, но, не обнаружив ничего подходящего, вскочила так. Оливер бросился наутек, а Сара, визжа и ругаясь – за ним. Иногда казалось, что маленькая и полная Сара не сможет догнать рослого американца, но он то и дело останавливался, давая ей возможность подойти ближе, и у самого ее носа снова уносился вперед, пока они оба не скрылись за пальмами неподалеку. 
   
- А ты останешься на Ратху-Ятру в городе? – спросил Майк, настойчиво глядя Насте в лицо.
Настя пожала плечами. Она не знала даже, приедет ли Натх к ней хотя бы на следующей неделе. Опустилась на коврик рядом с Майком, подставляя себя солнцу.       

- Знаешь, чего я сейчас хочу? – дыхание Майка обожгло ее подбородок, и Настя нехотя приподняла одно веко. Над собой увидела его глаза, почти лишенные цвета, раскрасневшиеся щеки, соблазнительно приоткрытые губы.

- Не знаю, - буркнула Настя, недовольная тем, что он заслонил ей солнце. 

- Я хочу тебя поцеловать, - Майк опустился к ней еще ближе, едва касаясь губами ее лба.
Настя оттолкнула его лениво.

- Не надо. Я мужа люблю.

Не хотела она поцелуев Майка. Связь ее с Натхом была настолько полна, так цельно спаяна, что даже мысль о поцелуях с кем-либо другим, казалась нелепой и противоестественной.
 
Майк отпрянул от нее обиженно. Какие толстые у него бока, - поморщилась Настя, - и этот резкий мятный запах, и кожа, покрытая бледными пятнами на плечах, и губы нахальные, чужие, скривились глупо.

- Ты на все спрашиваешь позволения мужа? – нелепая улыбка медленно  сползла с лица Майка. Нервно заходили желваки. - Дай-ка угадаю твой муж намного старше тебя…

Без Оливера и Сары стало вдруг непривычно тихо. Настя огляделась вокруг - они уединились под пальмой и страстно целовались.

- Старше, - согласилась Настя и повернулась к солнцу и Майку спиной. -  Он еще во время второй мировой войны с немцами воевал. Строил бомбардировщики, пока его самого не сбили над Руром.

Майк натянуто рассмеялся. Настя хмыкнула и уткнулась лицом в свой коврик.

Вечером Майк снова спросил ее поцелуя. От коктейлей в баре Настя захмелела с непривычки, но не настолько, чтобы позволить Майку лишнего. Разрешила только отвезти себя в гостиницу.

- Да ты, я смотрю, еле на ногах держишься, - ухватил ее Майк, когда Настя оступилась неосторожно и повисла на его руке. – Не уж-то первый раз напилась, крошка? Я просто обязан доставить тебя прямо в номер.

Настя согласно кивнула. Всплыла будто наяву, кружка с теплым чаем напополам с глинтвейном, которым Натх отпаивал ее, замерзшую, в Вексхеме. Потом вспомнила о  бокале безвкусного шампанского на выпускном в школе, день рождения подруги, на котором она попробовала пива, и оно ей сразу не понравилось. Фруктовые коктейли оказались куда вкуснее.

Майк крепко сжал ее в руках, наклонился к самому лицу ее, дыша жарко и нетерпеливо. Солнце, клонящееся к закату, ярко осветило старое здание гостиницы, столики кафе на террасе у входа. Настя испуганно взвизгнула, вырвалась из рук Майка и спряталась за вазон с бархатцами.

- Тихо! – прошипела она. – Там мой муж.

 Натх обсуждал что-то с Майей за одним их столиков. Волосы, заплетенные в косу, выцветшая клетчатая рубаха, темная от загара кожа делали его незаметным среди  множества бенгальцев, снующих вокруг. Майк ему не понравится, - подумала Настя сразу. Но гораздо больше недовольства Натха она опасалась того, что в таком наряде, растрепанную и с разукрашенным лицом ее увидит Майя. Потом сплетен не оберешься.

- Тот старичок с тростью – твой муж? – спросил Майк шепотом, указывая в сторону единственного европейца на террасе.   

- Нет, - замотала головой Настя. - Иди отсюда. Потом объясню.

Пригибаясь, короткими перебежками, она  добралась до двери. Краем глаза увидела, что Натх поднялся из-за столика. Настя пулей рванула вверх по лестнице. Спиной она чувствовала приближение Натха, ловила оголившимися вдруг нервами его беззвучные шаги позади. Ворвалась в свой номер, закрылась изнутри на ключ, взвизгнула и спряталась под одеяло. Притаилась, не дыша.

Через минуту повернулся ключ в замке, скрипнула дверь. Натх осторожно заглянул к ней под одеяло.

- Это не то, что ты думаешь… - пролепетала Настя. Слова вырвались сдавленным шепотом.
Не проронив ни слова, Натх разорвал на ней новую блузку, вытряхнул ее из джинсов. Настя стукнула его ногой, потом обозвала черномазым и попыталась укусить за руку. Натх отволок ее в ванную, вымыл мочалкой лицо, ткнул в зеркало. 

- Посмотри, на кого ты похожа.

Раскрасневшиеся щеки, жирные разводы под глазами, цветные кляксы, стекающие с волос.

- Ты похожа на гулящую девку, - продолжал Натх ровно, без эмоций, и от его ледяного тона хмель мигом вылетел их головы Насти, уступив место жуткому страху, отвращению и жалости к себе.

Натх поставил ее под душ, включил оба крана.

- Я тебя наказывать буду. Никуда не выпущу больше. И стричься не вздумай.

Настя, ласково урча, потерлась щекой о его руку. Натх застыл в недоумении, а потом обнял ее мокрую, податливую. Она втягивала ноздрями запах его тела и совсем притихла. 
 
- Завтра едем на Ишвар, маленькая, - гладил Натх ее мокрые волосы, а Настя уткнулась ему в грудь и сладко задремала.

До острова они добрались на ржавом баркасе, который удалось раздобыть в порту. Поднявшаяся с утра над водой сизая дымка поглощала рокот прибоя, звуки мотора, ненужные воспоминания, суету и терпкие запахи большого города. Баркас мягко ткнулся носом в песок, а Натх, прыгнув в воду, на руках донес Настю в ее шелковом платье в пол до берега.

Босые ноги осторожно ступали по влажному песку, слизкому от водорослей,  которые выбросило на берег во время недавнего шторма. Молчали, не шелохнувшись, растрепанные пальмы, но похлеще молодого вина дурманил пряный аромат моря, свежей зелени и древесной гнили. Тихо вздрагивали,  распластавшись  в стеблях сочной травы, клочья молочного тумана. Касаясь кончиками пальцев среза дерева, темного от дождей и солнца, Настя поднялась по шатким ступеням в знакомую хижину. Легкое платье, напитавшись потом, испарениями и росой, плотно облегало ноги.

- Сними его, - рука Натха откинула мокрую ткань, обнажив розовое плечико Насти. – Тут одежда не нужна.

Настя подняла глаза, волнуясь от предвкушения той неги, когда к ее телу в экстазе близости прикоснутся его губы, его руки, его антрацитовые ресницы. Но встретила отрешенный взгляд, в котором, помимо спокойствия, ей удалось поймать отблески восторга, впрочем, слабые, покрытые пеленой отстраненности. Самадха, - пульсировало  где-то в глубине сознания, как  расстояние в четыреста лет между нею и Натхом, как имя соперницы.

- Это происходило тут, в этой самой хижине? – спросила Настя тихо, не надеясь на ответ. 

- И тут тоже, - то ли прошептал Натх, то ли причудилось ей в мерном стуке капель, срывающихся с листвы.

Натх повесил свою взмокшую футболку на стену в угол и остался в одних только шортах до колен. Тяжело вздымалась грудь под темной кожей, дышала, перекатывалась, блестела каплями пота каждая жилка, каждая выемка, каждый бугорок его безупречного тела.
Нагота для него вовсе не означает страсть, - понимала Настя. - И не говорит о беззащитности. Соблазны и символы, которые имеют власть над любым человеком,  Натху понятны и над ним бессильны.   

Всем естеством своим, каждой клеточкой, Настя впитывала его спокойствие. В нем увязли и тлели слабо искорки загоревшегося было желания. Настя стянула с себя мокрое платье, потом без кокетства либо стеснения сняла нижнее белье, собрала все в кучу и швырнула Натху в лицо. И опустилась устало на дощатую кровать, покрытую колючей соломой, едва не взвыв от тоски и обиды.

- В этот раз я приехал сюда только ради тебя, - сказал Натх наконец, после долгого молчания. – Других причин искать не надо.   

Настя прихлопнула на своей лодыжке крупного москита, потом перевела взгляд на Натха, стараясь не смотреть ему в лицо. Как боялась она снова заглянуть в черноту его зрачков, как трепыхалась из последних сил, будто растворится она в них вся, мгновенно, без остатка.
- Мы не взяли ничего съестного, - пролепетала наконец. Взгляд скользнул по темному лицу Натха, горбинке носа, выбритым до синевы щекам.

- Тут одних только крабов лет на пятьдесят хватит, - ухмыльнулся Натх лениво. А потом протянул ей руку. - Пойдем, маленькая. Море сейчас такое теплое…

Они плескались голышом в прозрачных водах и тумане, стелющимся над морем, густым настолько, что в трех шагах ничего не возможно было рассмотреть. Настя плавала, держась за руку Натха, а после он целовал ее жарко, до забвения. Исчезала реальность, прячась где-то за много миль отсюда, в плотной дымке испарений.

- Я ведь на море никогда раньше не была, - потупилась Настя и блаженно уткнулась лицом в грудь  Натха – до его плеча она едва доставала макушкой. – И плавать я совсем не умею.
Натх кружил ее, то погружая наполовину в воду, то поднимая высоко.

- У тебя все еще впереди, маленькая.

Он бережно опустил Настю на циновку, расстеленную на берегу.
- Мы с тобой еще много интересных мест посетим: леса Амазонки, горные перевалы Тибета. А Ирландия… Ты ведь еще даже Ольстер толком не видела. 

- И Париж, - вздохнула Настя мечтательно, и потянулась всем телом.

 Она желала, чтобы Натх был с нею самым нежным, и он, удерживая обеими руками ее маленькую ножку, трогал губами ее розовые пальчики, а Настя тихо вздрагивала от щекотки.
- Нет, в Париже меня сразу арестуют. 

Она впитывала томное блаженство, стараясь насладиться каждым его мгновением, и поняла вдруг, что большей близости ей не нужно. То ли передалось ей  спокойствие Натха, то ли замкнулись определенные цепи их связи, что просто быть рядом с ним казалось достаточным. А совершено голое мужское тело на расстоянии вытянутой руки от нее вовсе не будоражило воображение, будто Настя привыкла к нему, как к себе самой.

И она пожелала, чтобы Натх был способен на безумство ради нее. Томно опустились веки, и Настя не заметила, как Натх пропал в тумане. Слышала только, как плеснулось неподалеку. Едва не задремала, когда он снова появился рядом. Белки его глаз налились кровью, с волос по плечам стекала вода, но лицо сияло довольно. Осторожно, двумя пальцами Натх разложил на животе Насти мокрые жемчужины, каждая с ее ноготь величиной. Жемчуг скатывался в выемку пупка, на стриженый треугольник между ног, падал на песок.
- Тут целое состояние! – выдохнула Настя с восторгом. Хотя часть перламутровых шариков, переливающихся от нежно-бежевых оттенков до морозной голубизны, она не прочь была обменять на сытный обед.

Возвращаясь к хижине, Натх придерживал хлесткие побеги, пропуская Настю вперед, чтобы они не поцарапали ее кожу. Ладони ее крепко сжимали кусок пальмового листа с завернутым в него жемчугом. И она пожелала сочных мясных кусочков, пропитанных соусом и специями. В Калькутте есть мясо ей доводилось не часто.

Движения Натха были плавными и беззвучными, так что не треснуло ни единой сухой ветки, когда он пробирался через траву и кустарник. Внезапно Натх остановился. Тело его хищно напряглось, ноздри жадно втягивали воздух. Знаком он приказал Насте замереть. И тотчас бросился в сторону, бесшумно и быстро настолько, что человеческий глаз  мог разглядеть лишь призрачный след его движений. Несколько мгновений, когда остановилось дыхание, а сердце перестало биться, и Натх выволок из кустов нечто живое, белесое, усердно сопротивляющееся. Маленький козленок с шерсткой, блестящей и волнистой, пуговками глаз, которые намокли от испуга, жалобно заблеял в его руках. Настя погладила козленка за ухом, бормоча что-то бесконечно-ласковое. Чуть высунулся бледный шершавый язычок… Одним быстрым движением Натх свернул козленку шею.

- Это наш обед.

Голова с маленькими рожками безжизненно повисла, застыли в вечном испуге глаза-пуговки.
- Чудовище! - слезы помимо воли покатились по щекам Насти.

Она вскочила, готовая удрать сломя голову в колючие и чавкающие заросли подальше от Натха. Он схватил ее за руку.

- Там сейчас столько живности развелось, - сказал он мягко. - Одной мошкары целые тучи. Пойдем, мне нужна твоя помощь.

И Настя поплелась за ним, несущим на плечах убитого козленка. В какой-то миг почувствовала себя первобытной женщиной, которая принадлежит сильному самцу-охотнику и полностью зависит от его воли. Фантазия, однако, развеялась, едва Настя встретилась с ним взглядом. В нем не горело звериных страстей, как ничего человеческого, впрочем, тоже не наблюдалось – в глубине, черной, как сама тьма, отражалась нечто из иного мира, не имеющее ни начала, ни конца. 

В дороге Настя не раз вспомнила о том, что сиддху из индийских легенд питались фруктами и горькими кореньями, а мяса вообще не употребляли. Натх молча терпел ее упреки. Так же, не проронив ни слова, он развел костер неподалеку от хижины и освежевал козленка. А после собрал неподалеку разных травок и корешков. Влажный хворост сильно дымил, потому над лесом скоро растелился аппетитный дымок.

Сидя на корточках у костра, охотничьим ножом Натх чистил изнанку козьей шкурки. А Настя, опасливо косясь на него, расплела косу и сушила свои волосы, которые от влаги  сделались еще пышнее и непослушней. То и дело она бросала в адрес Натха очередную колкость.

- А ты думала, что мясо только в супермаркете купить можно? – ухмылялся он незлобно.

Успокоилась Настя только, когда Натх вручил ей пальмовый лист с горячим, дымящимся и пряным кусочком козьей тушки, приправленный кореньями и травами, а в другую руку дал нож в качестве столового прибора. Мясо было приготовлено без соли, оказалось чуток жестковатым, но вкусным настолько, что Настя обглодала каждую жилку и косточку.

Все-таки Натху приходилось не только замедлять обменные процессы, но и восстанавливать свое тело. А для регенерации необходим белок, - догадалась Настя. Утолив голод, она стала гораздо снисходительней.   

После обеда Натх вымочил шкуру козленка в морской воде, натянул ее на деревянную рогатину мездрой наружу и подвесил сушиться под крышей.

- Что ты собираешься делать с мехом? – спросила Настя, расстелив циновку поближе к Натху  – не садиться же, как он, голой попой прямо на землю.

- Раньше я делал из шкур одежду, ведь в горах, где мне приходилось бывать, ночи довольно холодные. Шкуру крупного зверя достаточно было только выдубить хорошенько. А вот такую мелочь сшивал по три-четыре вместе свежими жилами, либо же ниток покупал. – Натх глянул искоса на Настю и рассмеялся чему-то. – Нет, конечно, я не буду сейчас одеваться в шкуры, а вот для тебя из нее выйдет замечательный коврик у кровати.

И Настя согласилась.    

С наступлением сумерек хлынул дождь. Он лил сплошной стеной, тарабанил по упругим листьям. От резкого ветра стонали деревья, сгибаясь до самой земли. Потоки мутной воды уносили в низину, к морю, обломанные ветви, полусгнившие лепестки магнолий, остатки недавнего обеда и тела мелких животных. Но хижина была надежно укрыта от ветров и дождей густым кустарником и могучими стволами деревьев.  Завернувшись в мягкий плед, Настя притаилась на постели у груди Натха и слушала его тихое воркование о том, какая она хорошенькая, хоть упрямая и непослушная. Впрочем, ее упрямство ему нравится, он сам когда-то был таким. Без здорового упрямства невозможно развитие, да и всякий человек, лишенный упрямства, неинтересен, потому как нет в нем того внутреннего стержня, который не позволяет ему слиться с миллионами себе подобных. Настя, едва дыша, ковыряла ноготком у Натха под грудью, убаюканная его голосом, но вдруг встрепенулась. Что он  ценит в ней – то, что совпали они двумя половинами одного целого, либо ее восемнадцать лет и невинность?

- А если бы мы встретились, когда мне стукнуло бы  шестьдесят, и я была толстой и безобразной? Если бы у меня уже имелся муж-дегенерат и уйма детей? Что тогда? Нужна ли я была тебе в таком случае?

- Не знаю. Но я встретил тебя такой, какая ты есть, и ты мне нравишься такая. Впрочем, я хотел бы найти тебя маленьким ребенком, которого еще не оторвали от материнской груди. Я бы заботился о тебе, пеленал, воспитывал свободной от предубеждений и страхов, которыми связало тебя общество и  держит в узде. Вот сейчас тебе нелегко избавиться от впитанных с младенчества предрассудков. А когда ты достигла бы совершеннолетия, то стала бы моей.
 
- Я и так уже совершеннолетняя, - потупилась Настя обиженно. И пожелала…
       
- Ты и так уже моя, - рассмеялся Натх тихонько.

А потом, когда прекратились грозовые раскаты, а дождь с новыми силами забарабанил по соломенной крыше, он добавил: 

- До утра остается слишком мало времени. Я ведь не смогу оторваться от тебя потом. А утром сюда примчится одна сумасшедшая особа, и снова станет о чем-то просить, поскольку управиться своими силами она не способна. Эта особа и сейчас бы приехала, да найти судно среди ночи не может.

- Майя! – Настя стиснула кулаки. Неужели она и тут не оставит ее мужа в покое? И пролепетала с мольбой,  – Сделай что-нибудь, чтобы она не приехала. Ты же можешь…
Отблески молний осветили тесное пространство хижины и резкий профиль Натха. Тень его падала на стену и плясала, жутко извиваясь. Натх отрицательно покачал головой.
 
- Не могу, маленькая. Из-за таких пустяков не стоит ворошить устоявшийся порядок. Потом я могу не справиться с полученными изменениями. Я ведь не всесилен.

И шептал ей ласково, так что застывало сердце в томлении и восторге:

- Я ведь тоже становлюсь беспомощным под твоим взглядом. Не важно, молода ты и невинна, либо стара, красива или нет. Дело вовсе не в притяжении двух тел, иначе я, не задумываясь, преобразовал бы это влечение во что-то иное. Ты засела гораздо глубже, там, куда сознанию не добраться. Ты всегда была со мной. С самого моего рождения ты пряталась в темных глубинах меня самого, и лишь иногда во сне я мог тебя видеть. Поначалу ты была украшением моих ночей и отрадой бесконечных лет. Потом я принимал тебя за демона, за одну из привязанностей и страхов, которые удерживали меня на поверхности сознания. Постепенно мои демоны стали покорны воле, а ты – еще неуловимей. Напрасно нитями иллюзии я ткал твое изображение, гадал о тысячах оттенках твоих глаз, рисовал каждую линию на  сгибах твоих пальцев - завершить я смог, лишь соприкоснувшись с тобой наяву. Как же я тебя люблю, маленькая.   

Настя вздохнула тихо и прижалась к Натху покрепче, напитываясь его теплом, его силой, и в ответ отдавала ему свою нежность. Слышала с биением его сердца, осязала кончиками пальцев, прижатых к его груди, как трепещет, переливается по всем членам в их двух телах одна жизнь на двоих. Может, в тот момент она и перестала бороться с Натхом, доверилась ему полностью, оступилась и сорвалась в пропасть, откуда нет возврата. Как ее тень, как подсознание, которое вечно с нею, как неотделимая часть ее самой, Натх всегда был рядом. Расстояние и время были не властны над тем, что связывало их. Но как никогда ясно Настя понимала, что Натх с ней только потому, что чувство его к ней, безусловное и глубокое настолько, что ничем его не вытравить, заложено в его хромосомах. Потому оно и может быть направлено исключительно на нее, так же как и ей никто, кроме него, настолько близок быть не сможет. Он любит… От этих слов дивный цветок распускался в ее лилейно-нежном нутре, и в то же время стало вдруг тяжело, будто вселенная всей своей тяжестью рухнула ей на плечи.

- Ты не замучаешь меня этой своей любовью нечеловеческой? – прошептала Настя почти беззвучно, у самой груди Натха, зарывшись в его черных локонах и копне своих мелких кудряшек. 

Даже если замучает, она не сможет заставить себя желать другой участи.   

А утором жаркое солнце разогнало остатки туч с небосклона, развеяло пласты тумана.
Только море еще парило тонкой белесой дымкой. А размытый песок и обломанные ветви напоминали о вчерашнем циклоне. Настя едва успела  одеться после того, как искупалась в море, когда к берегу причалил военный катер, тот самый, который и ее когда-то возил на остров. На его носу стояла Майя и приветливо махала руками.  Ветер теребил за ее спиной, словно пламя, край багрового сари и доносил терпкий запах мускусных духов. Натх без особого удовольствия встретил катер на кромке прибоя. Резкие запахи выбивают его из колеи, притупляя природное чутье, которое не уступает звериному – поняла вдруг Настя. Уже только поэтому Майе добрых слов от него ждать не следует.      

- Сэр Присли! Вот куда вы от меня скрылись. Но я вас и тут нашла.

Военные – долговязые сикхи - помогли Майе сойти на берег.

Внутри Насти все вскипало и переворачивалось, когда Майя заулыбалась рассеянно, наблюдая за тем, как легкий бриз ворошит длинные волосы, разметавшиеся по плечам и груди Натха.

– Сэр, - умоляла Майя. Ее безупречно поставленный голос вызывающе громко разносился по песчаному пляжу. - Вчера дождь размыл тот холм, где вы вели работы, и все пропало. Теперь все, что вы очистили, погребено под слоем грязи. Никто, кроме вас, сэр, не сможет спасти барельефы. 

И тут же она вздрогнула под высокомерным и колючим взглядом Натха.

- Я после каждого дождя обязан расчищать всю Западную Бенгалию? Или вы только Бенгалией не ограничитесь? Скажите, где вы планируете следующие работы?   
      
Настя, не дослушав их перепалку, сбегала за свежей футболкой.

- Оденься, - торопливо сунула футболку Натху в руки. - На тебя же люди смотрят.

Натх хохотал, так что Майя умолкла в недоумении, даже огляделась вокруг себя. Но все же оделся.

- Я должен ехать, - сказал Натх, и стало вдруг до невозможности тоскливо. – Индийские власти  освободили меня из-под ареста при условии, что я буду помогать Майе в раскопках. Там осталось не так много работы. Я отлучусь всего на одну-две недели. 
 
Сборы не заняли много времени, и катер скоро увез их с острова. Пока Натх пытался умостить рогатину с натянутой козьей шкуркой среди деревянных ящиков на палубе, а сикхи наблюдали за ним с религиозным отвращением, Майя воспользовалась одиночеством Насти и отозвала ее в сторону. Настя нехотя ушла с нею, перебирая мысленно догадки, чего от Майи ей следует ждать – просьб, упреков, либо очередных козней.

-  Анастасия, - сказала Майя вполголоса – чтобы Натх не расслышал, усмехнулась Настя про себя. – Вы одна можете как-то повлиять на Натана. С ним невозможно общаться. Он неуправляем. Конечно, я ценю его как высококлассного специалиста, каких, пожалуй, больше нет. Но чего мне дается время, когда я сталкиваюсь с ним лицом к лицу! У меня начало болеть сердце, повысилось давление. Когда закончатся работы, мне придется заняться своим здоровьем, если не слягу в больницу раньше. Я стараюсь не обращать внимания на сложный характер Натана, воспринимаю его как стихийное бедствие, которое нужно пережить. Но Анастасия! Он распугал всех специалистов, которых я пригласила работать! Сделайте что-нибудь, он ведь должен прислушиваться хотя бы к вам.

В уголках глаз Майи блеснула робкая слеза. Настя сама понимала, что Натх порой бывает слишком жестким даже с нею, а уж другим и подавно приходится несладко. Но почему тогда Майя смотрит на него с таким восторгом?

- Зачем ты побил мужа Майи? - начала Настя, когда вернулась к Натху.

Он поцеловал мягко кончики ее пальцев, потом бросил в сторону Майи тяжелый взгляд. Майя вздрогнула и подскочила со своего места. 

- Мой муж сам виноват, - жалобно, будто выпрашивая что-то, заговорила Майя. – Он довольно горячий человек, а сэр Присли как никто мастерски умеет вывести человека из себя. Мой муж сам полез драться. Он спортсмен, до недавних пор играл в крикет. Бить умеет, потому и уверен в себе. Сначала Натан пытался его словами утихомирить, но только больше распалил. Натан увернулся от нескольких выпадов, потом ударил сам. Один раз только ударил. Я и понять ничего не успела, увидела только, что мой муж упал без сознания, а на лице у него, под глазом, синяк отпечатался. А он ведь так трепетно к себе относится. В таком виде он не хочет на людях показываться.    

 - Вот почему тебе с Майей лучше побыть порознь, - сказал Натх наконец после долгого молчания.

Майя шаткой походкой мерила палубу. Лицо ее неприятно морщилось каждый раз, когда она проходила мимо козьей шкурки.

- Вонь какая! – брезгливо, двумя пальцами Майя подняла вдруг рогатину с натянутой шкуркой и выбросила ее за борт.

А   дернула плечом и торопливо удалилась в трюм.

Натх прикоснулся губами к запястью Насти, туда, где билась голубая жилка.

- Не огорчайся, маленькая, я тебе другой коврик сделаю.

Тем же вечером Натх уехал из Калькутты ночным поездом. 

- Ты можешь проводить время со своими друзьями, - разрешил он, прощаясь с Настей у гостиницы в сизых сумерках, когда один за другим вспыхивали темные провалы окон окрестных домов и зажигались уличные фонари. – Они неплохие ребята. Только многого им не позволяй, ты ведь моя жена. И не вздумай носить откровенные наряды.

- Но Джессика носит красивые платья, - потупилась Настя. – Рядом с ней я смотрюсь как простушка.

- То, что носит несостоявшаяся актриса, леди Присли надевать не пристало, - сказал Натх ласково, но все же тон его не допускал возражений. – Хочешь ты того или нет, но ты на виду гораздо больше, чем твоя новая подруга, ведь она только делает себе имя, а тебе я дал свое, которое уже имеет определенную славу.

И Настя который раз вернулась в пустой гостиничный номер, упала на широкой кровати, предназначенной для двоих, и собралась всплакнуть, когда затрезвонил телефон. Звонила Сара. По ее голосу Настя поняла, что с ней произошло что-то неприятное.

- Майя решила выдать меня замуж, - Сара едва не расплакалась в трубку. – И семья ее поддержала. Еще бы! Ей в последнее время вообще никто не перечит. Семья нашла для меня мужчину далеко не первой молодости из нашей касты и уже договариваются о дате свадьбы. Мое мнение никого вообще не интересует! Куда важнее для них то, что мой жених владеет фармацевтическим заводом в Бангалоре, и размер моего приданного. Если бы отец был жив, он не допустил бы такого! Если бы он был жив!

Сара даже всхлипнула немного.

- Мой муж тоже старше меня на много лет, - попыталась успокоить ее Настя, но вызвала лишь череду новых рыданий.

- Твой муж – совершенно другое дело. Мне поначалу он даже понравился. Меня восхищало в нем все - и эта его английская сдержанность, и его ирония, и манеры. А как он танцует! Майя рассказала, что он неплохо играет на фортепиано. Я видела, как он опекает тебя, и я немного завидовала тебе, пока Майя не рассказала о том, каково ей работать с твоим мужем. С тобой он, наверное, гораздо терпимей. Скажи, он ведь тебя не обижает?

- Он? - Настя задумалась. Как рассказать о том, что Натх не идеален, но чувство ее к нему иррационально, потому нужен ей именно Натх, со всеми его недостатками? - Он строг и требует от меня, чтобы я держалась в определенных рамках. Мне это не всегда нравится. Но все же со мной он самый нежный, самый добрый, самый…

- Но тот мужчина, за которого меня сватают – иное дело. Ему сорок, но женат он еще не был, хотя, как мне удалось узнать, он имеет славу ловеласа. Ты думаешь, что после свадьбы произойдет чудо, и он забудет всех прежних подружек? Я видела этого мужчину только на фотографии, которую мне показали уже после того, как  родня решила мою судьбу. Но мне и фотографии было достаточно, чтобы понять, что замуж за него я не хочу!               

- Но ты можешь вернуться в Европу.

- И там меня тоже встретит семья, которая лучше меня знает, что мне следует делать. Сейчас мне запретили даже выходить из дома. Майя приставила ко мне мою тетушку, чтобы она контролировала каждый мой шаг. – Сара рассмеялась натянуто. – Эта тетушка ни слова по-английски не понимает. С тобой мне тоже запретили общаться – Майя считает, что ты плохо на меня влияешь.   

Настя недовольно фыркнула. Кто еще на кого влияет?

- И самое главное,  – продолжала Сара. – Я не увижу больше Оливера.

В трубке раздался еще один женский голос, но Настя не смогла разобрать слов. Сара ответила что-то грубо на бенгали.

-  Мне даже по мобильному не дают поговорить! – выкрикнула она в слезах, а после в трубке раздались короткие гудки.

- Оливер закрылся в номере и никуда не хочет идти без Сары, - сообщила Джессика за завтраком.

Она долго изучала меню, выбирая ту еду, которая должна быть полезной, низкокалорийной и сбалансированной, но все же к рису и отварным овощам заказала большой гамбургер и кока-колу. А Настя уже успела привыкнуть к местной кухне, острым, либо очень сладким блюдам на топленом масле. Джессика оценивающе смерила взглядом ее бесформенные джинсы, великоватые на пару размеров, и блузку балахоном под самое горло. Настя в ответ буркнула ей что-то снисходительно-надменное, заимствованное у Натха. Очень не хватало веселья и непринужденности, которую могла привнести в самый удачный момент Сара, либо Оливер, их способности сплачивать вместе людей, у которых, казалось бы, нет ничего общего. 
- Мы на всю неделю собираемся уехать на Сагару, - рассказывал Майк, провожая Настю вечером. Уже стемнело, но он попросил таксиста остановить поодаль от гостиницы, чтобы немного пройтись с Настей. Они шли вдвоем по грязным тротуарам, и Майк заслонял ее назойливых уличных торговцев, попрошаек и просто любопытных, которым не терпелось потрогать Настю за волосы, а кто понаглей – и за выступающие мягкие места. За поворотом, уже виднелось здание гостиницы, подсвеченное рекламой. – Этот остров расположен в том месте, где Ганга вливается в Бенгальский залив. Зимой на Сагаре проходит шумный праздник в честь местного мудреца, но сейчас там немноголюдно. Джессика хочет провести там фотосъемку для своего портфолио. Хотелось бы, чтобы и ты поехала с нами. Надеюсь, твой вечно занятый муж не станет возражать. 
   
Настя читала по малейшим изменениям в лице Майка и видела вожделение, которое он не пытался скрыть. И рассмеялась про себя – заманить себя на Сагару она не позволит. Как же Майк отличался от Натха! С ним можно шутить, и смех вызывают именно остроты Насти, но не то, как забавно она при этом смотрится. Майк любит приврать – всю прошлую неделю он рассказывал о своей процветающей фирме в Лос-Анжелесе, а Джессика неосторожно призналась, что Майк с Оливером чистят бассейны. Но и сам Майк запросто верил всему, что Настя ему рассказывала. Настя никогда его не сравнивала с Натхом, и сравнение было бы не в его пользу. Только под взглядом Натха испарялась без следа ее воля, а внутри все переворачивалось. Только Натх умел проникать в те слои  души, о которых Настя и узнала благодаря ему, и только Натху они открывались покорно.

На перекрестке с разбитым светофором их окружила толпа нищих, и Майк крикнул им привычное «ноу мани». В тусклом свете уличного фонаря Настя увидела чумазое лицо под лохматой шевелюрой, отметив про себя, что оно слишком светлокожее. Такие в Калькутте встречаются редко. Что-то было не так. Взгляд лихорадочно выхватывал из темноты людей, окруживших ее с Майком со всех сторон. Среди них не оказалось ни детей, ни женщин, только крепкие мужчины, каждый из которых был выше обычного бенгальца.

- Бежим! – вырвался из горла крик ужаса.

Настя успела кого-то стукнуть коленом, вмазать со всех сил кулаком в чью-то челюсть. И вздрогнула, но не от увиденного – человека этого она никогда раньше не встречала, и черты его были ей незнакомы. Но в глубине серых, отдающих стальным холодом глаз она успела рассмотреть ту глубину, которую видела в зрачках Натха, и они манили ее с таким же неумолимым притяжением. Если не прислушиваться к рассудку, а верить одним ощущениям, Настя решила бы, что перед нею Натх. Обман, обман! – твердило упрямое сознание и какой-то остаток ее женского чутья. Но чужие руки уже крепко держали ее. И Настя полоснула размашистым  ударом ноги по этому лицу, которое сбивало ее с толку – посильнее, чтобы запомнил. Последнее, что она увидела – занесенный куда-то в сторону кулак Майка и его перекошенную от злобы и страха физиономию. Потом – острая боль между лопатками и  темнота. Это не может быть Натх, - угасла последняя ее мысль.


++++++

Будет еще одна глава

Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2011/07/22/1425

Следующая глава: http://www.proza.ru/2012/06/07/1386