/ с позволения автора/
Зал казино был полон. Старички играли в преферанс, молодежь толпилась у рулетки.
— Делайте ваши ставки, господа! — выкрикнул крупье, пододвигая фишки.
«Здесь мне нечего делать, — думала Люция. — У них другая страсть». Она спустилась в ресторан, села за свободный столик.
Мужчины глядели на девиц — те задавали тон на сцене, снимая все, что можно снять (снять оставалось не так уж много). Дамы, равнодушные к такого рода выступлениям, терпеливо дожидались танцев.
В «Черном драконе» собирается народ при деньгах — мелкота в такие заведения не ходит. Если вдруг находит блажь — доставят все, что пожелаешь. Той, что косит на оба глаза или преклонные лета мешают завести знакомство, могут вызвать жиголо. Вывих в другую сторону — отыщут купидона в шортиках. Для обычных селадонов выбор и того похлеще — стадо голенастых всегда к услугам, стоит только намекнуть.
Люция краешком глаза изучала посетителей. Ее внимание привлек курчавый брюнет в очках. Костюм с иголочки, пресыщенный, довольный вид. Явно скучая, он потягивал «Чинзано».
Выходя танцевать, она нарочно протискивалась у его столика. Она спиной чувствовала его взгляд. Чутье подсказывало ей, что этого красавчика можно взять на абордаж — пленить великолепием своей фигуры. Чтобы он мог ее хорошо разглядеть, она танцевала с краю. Она видела, как тот уже собрался подойти, но музыка окончилась, и он вернулся. Она уже потеряла всякую надежду, но очкарик вдруг поднялся.
— Вы так изящны, так милы… Не познакомиться с вами — преступление.
— Вы могли бы сделать это раньше, — попеняла Люция. — Я одна. И, как видите, скучаю.
— Как насчет того, чтобы пересесть ко мне?
— Спасибо. Принимается.
Зная, что на мужчин это всегда производит впечатление, Люция старалась идти так, чтобы бедра двигались не только взад-вперед, но и в стороны.
— Хотите немного выпить?
— С удовольствием.
Брюнет наполнил рюмки:
— Где вы научились так оригинально танцевать?
— Вам понравилось?
— У вас свой стиль. Вы были убедительнее, чем шоу-герлз.
— В чем же я смогла вас убедить?
— Что тело может многое…
— Одно время я была в балетной группе. С тех пор, возможно, и осталось.
— А чем вы занимаетесь теперь? — полюбопытствовал брюнет.
— Я фотомодель.
— Редакторы, наверное, ставят вас на первую страницу?
— Бывает. Но попасть на разворот считается более престижным.
— Вам удавалось это?
— Дважды, — похвастала Люция.
— Ну а какое хобби после службы? — выспрашивал очкарик.
«Если он из тех романтиков, что распевают серенады и носят корзинами цветы, разговор ни о чем может тянуться до утра. Нужно все расставить по своим местам…»
— После службы я предпочитаю украшать досуг мужчин.
«Теперь, когда сожжены мосты, ему не нужно ходить вокруг да около, притворяясь, что всерьез интересуется ее карьерой, а ей — выбалтывать подробности».
— Вам нетрудно это сделать. Вы прекрасная собеседница.
— И достаточно умелая партнерша, — добавила Люция.
— Вы не откажитесь украсить мой досуг? — вкрадчиво спросил очкарик.
— Если устроитель вечеринки будет щедрым. — Она вынула из сумки зеркало, подышала на него, вывела мизинцем цифру.
— Ты стоишь больше, — улыбнулся он.
Демонстрируя свою крутизну, брюнет усадил ее в темно-вишневую «ауди», а когда она переступила порог его «бунгало», то убедилась, что тот и в самом деле крут. В просторной гостиной — резная мебель с инкрустацией, мягкие восточные ковры, кресла и диваны обиты натуральной кожей, пропасть ваз и безделушек, туалет и ванная отделаны черным итальянским мрамором.
— У тебя здесь очень мило, — похвалила Люция. — Ты бизнесмен?
— Я дилер — полномочный представитель итальянской фирмы. Все эти украшения, — он обвел шкафы рукой, — я привез из-за границы.
— Зачем одному человеку так много барахла? — с притворным удивлением заметила Люция.
Очкарик усмехнулся:
— Старая совковая привычка: все, что попадется на глаза, тащить домой.
— Ты бывал у итальянских девочек?
— Всего один раз, в Неаполе.
— Ну и как?
— Никакой фантазии — одно умение. Меня будто пропустили через стиральную машину.
— Я думала, что итальянские девочки — огонь! Все-таки южный темперамент.
— Где он у них спрятан, я не знаю — до него я не добрался.
— Может, это знают итальянцы?
— Вряд ли. Когда они приезжают в Минск, то без ума от наших.
Она бросила на него игривый взгляд:
— Что ты хочешь, чтобы я сделала?
— Мне нравится в воде… Чтобы красиво ложилась пена, и ты постепенно высвобождалась из нее.
— Можно и в воде, — она согласно кивнула. — Приготовь-ка ванну, принеси вина.
Очкарик поставил на журнальный столик вазу с апельсинами, потянулся к бару.
— Нервотрепка, воздержание… Что это за жизнь? Пора дать волю чувствам. — Он налил фужеры.
— Поторопись, дорогой, пока не отключили воду, — напомнила она.
Напевая, очкарик скрылся в ванной.
Она прислушалась — он старался там вовсю. Она достала из сумочки пакетик. Две таблетки клофелина, пузырясь, осели на дно его фужера.
— Дорогой, ты слишком долго… — позвала она.
— Шампунь куда-то завалился, — выходя, посетовал очкарик.
Люция томно улыбнулась:
— Обойдемся без него. В прозрачной воде все так необычно…
— Я мечтатель. Мне хотелось воспроизвести «Рождение Венеры», — опустошив фужер, сказал очкарик.
«Лучше скажи, что по-другому у тебя не встанет», — подумала Люция.
— Не огорчайся, дорогой. У меня с собой оттеночный. Полистай пока журнальчик. — Она подала ему «Пентхауз». — Через пять минут войдешь — Венера, как и задумано, будет в кружевах из пены.
Она закрылась на задвижку. «Джон утверждал, что он уснет за пять минут. А если нет?» Чтобы не подвергаться риску, она сняла одежду и погрузилась в воду.
В дверь никто не постучал ни через пять минут, ни через десять.
Она оделась и вошла в гостиную. Очкарик, привалясь к спинке дивана, выводил рулады. Рука сжимала апельсин. На столе — «Пентхауз» (он дошел до середины).
Где он держит деньги? Конечно, в письменном столе. Отодвинув ящик, она нашла бумажник. Мигая индикатором, видик «Сони» сам просился, чтобы его упрятали в мешок. Она раскрыла шкаф. «Вот сюрприз — похотливый олух кем-то окольцован». Норковую шубу и кожаную куртку она упаковала в чемодан. Что еще? Она метнулась к секретеру. Драгоценности из расписной шкатулки перекочевали в сумку. К ее ногам что-то покатилось. Она застыла, потом испуганно рванулась к выходу. Тьфу ты, черт! Жрать апельсины, когда в ванной поджидает девушка?! Она вернулась — завернула в плащ пару хрустальных ваз. Храп усилился — очкарик видел десятый сон. Она перекрестилась и, сгибаясь под тяжестью вещей, прокралась к лифту.