Холодное сердце

Яна Бори
Стрелки часов показывали начало второго, когда Тоня выбежала из дверей столовой и направилась в сторону остановки, в надежде, что автобус задержался на маршруте. Единственный фонарь, который радовал таких запоздалых  тружеников, на сегодня перегорел или был разбит. Тоня в темноте не разобрала. Освещала улицу холодная луна, посылая свой белый свет по лужам вдоль улицы. Немного поежившись, оглянувшись по сторонам, она решила пешком двигаться в общежитие, до которого было километра полтора.
В дневные часы это расстояние не казалось таким длинным и не наводило страх от каждого шороха. А сегодня, после дождя, почти не встречались прохожие, лишь изредка вдалеке мелькали темные силуэты.

Тоня не шла, она почти бежала, как говорила бабушка - вприпрыжку, когда куда-то опаздывала. Тоня не опаздывала, а хотела скорей добраться до кровати и, укутавшись теплым одеялом, уснуть от тяжелой работы в горячем цехе. Сегодня она весь день готовила супы и тяжелые кастрюли приходилось перетаскивать с плиты на мармит самой. Старые поварихи, натаскавшись за свою жизнь тонну борщей, не  оказывали ни помощи, ни внимания. Но работа молодому специалисту нравилась, и с песенками, что часто она мурлыкала себе под нос,  кастрюли казались легче. 

Подходя к дежурному магазину, Тоня перешла на противоположную сторону, чтобы не привлекать к себе внимание подвыпивших мужиков и их  непристойное  предложение  выпить и подружиться. Она обходила пьяных всегда стороной, с детства они наводили страх на маленькую девочку. При их качающимся виде она теряла речь, а от их развязанной речи падала в обморок. Из пятерых сестер она была одна такой впечатлительной и ничего поделать доктора не могли, говорили «Повзрослеет и пройдет».

Но годы шли, Тоня оставалась такой, какой была. И сейчас, заметив знакомых парней, она прибавила шаг, стараясь проскользнуть как мышка.  Знакомство ее нисколько не радовало и не придавало смелости. Стук каблучков придавал звучание перебирающихся клавиш пианино и с каждым шагом становился сильнее и сильнее.

- Старая знакомая, никак из библиотики идешь – обнял за плечи высоченный парень, пуская кольца табачного дыма в лицо Тони – Давай помиримся и поцелуемся – он наклонился ее поцеловать, но Тоня с силой толкнула его и он упал в лужу, роняя бутылку пива – Ах, ну я тебя – Тоня пыталась вырваться из толпы, но ее переталкивали по кругу и громко кричали и смеялись. У нее закружилась голова, при очередном толчке она упала на колени и тут почувствовала удар ногой в бок, от боли она вскрикнула и потеряла сознание.
Открыла глаза от похлопываний по щекам молодого парня
- Ну, живая? – спросил он – Поднимайся…
- А эти?
- Убежали… Но далеко не убегут, найдем и вы нам поможете… - после этих слов Тоня опять закрыла глаза – Что плохо?
- Голова кружится…

Десять дней провела она на больничной койке, и все время благодарила спасителя. А им оказался лейтенант милиции Константин Тюрин.
Симпатия появилась у обоих одновременно и чувства взаимными. Через три месяца они поженились. Эта свадьба удивила сестер, самая младшая и самая быстрая.
Но радость Тони была не долгой. Константин оказался очень ревнивым. Рядом с мужем Тоня расцветала на глазах, и на нее обращали внимание мужчины все больше и больше, и на работе  у нее начался карьерный рост. Каждый день она задерживалась на работе и каждый день, открывая двери, ее ждал неприятный разговор, постепенно переходящий в оскорбление, потом побои. Тоня молчала, терпела. Что происходило в ее семье, никто не знал. Лишь через год события в квартире нового директора столовой стали достоянием маленького городка.

На шестом месяце беременности Константин зверски избил жену, а испугавшись, что она все расскажет, выстрелил ей в грудь из ружья, конфискованного при ограблении.
Врачи вытащили Тоню с того света, десять дней она находилась между жизнью и смертью, а когда открыла глаза радости у докторов не было конца.
- Теперь, девочка, будешь жить – выписывая из больницы, говорил седовласый доктор, похожий на волшебника
- Только как? – плакала Тоня
- Нужно жить. А его посадят лет на восемь, а то и больше… Да… - доктор провожал до двери пациентку и думал «Себя не пожалел, и эту девочку лишил женского счастья. В двадцать три года молодая женщина навсегда лишилась право иметь детей».

После неприятностей Тоня стала молчалива и замкнута. Она останавливалась у детских площадок и подолгу смотрела на малышей, играющих, бегающих, плачущих и смеющихся. Сердце обливалось кровью, глядя на счастливых матерей. Тогда-то  у нее появилась мысль удочерить девочку.

Так в доме Тони Юрковой появилась беленькая, голубоглазая, кудрявая восьмимесячная Алла.  С ее появлением изменилась и сама Тоня. Одним казалось, что она светится от счастья, другим, что летает, третьи скрежетали зубами от злости, что она стала причиной и дала повод для ревности мужу, из-за чего он и пострадал.

Так или иначе, но по городку поползли слухи, что Алла не родная дочка, и вовсе она родилась не семимесячной, а взята из дома малютки того города, где ей делали операцию.  С каждым годом этот ком сплетен становился больше и больше, что снежный при строительстве зимних фигур. Аллочка росла и задавала вопросы, на которые Тоня не могла ответить. Слезы ребенка лишали ее спокойствия.

Ксения Степановна, приехавшая навестить дочь, хваталась за голову от судов, пересудов, сплетен и всяких  небылиц. А поступившее сообщение, что Константин выходит досрочно на свободу, привели к решению увезти девочку в деревню. Тоня согласилась.
- Может быть, за два года до школы все забудется… -  думала она.
- Алка будет у меня.  А тебе я удивляюсь… Ты что простила этому уроду? Думаешь, он лучше будет, выйдя оттуда? Чего молчишь? – нервничала Ксения Степановна, собирая чемоданы.
- А кому я нужна? – Тоня опустилась на кровать и тихо заплакала – Женщина без мужа, что дом без крыши, вся грязь летит… недавно прочла в какой-то книге… Какой-никакой, а сплетни про Аллочку перестанут, может, и воровать не будут так…
- Что опять недостача?
- Опять. И уследить не могу, кто тащит… - вздохнула Тоня – Мне тут предложили в трест перейти, в контору…
- Как это?
- Проверять те же столовые… скучная работа… наверно соглашусь… устала платить … то штрафы, то недостачу,  все за кого-то, обидно не было, если бы сама виновата была, а людей не воспитаешь, они уже воспитаны…
- Ну и переходи… Может, партию себе найдешь и замуж выйдешь… Молода еще… - подбадривала Ксения Степановна, обнимая младшую дочь – Ты самая у меня красивая, начальник и все несчастья на тебя…
- Ладно, мам, Аллочку теплее одевай, у нее ножки всегда холодные, греем перед сном… - давала наставления Тоня
- Пятерых растила в войну и после войны, уж сейчас-то подниму… - на прощание говорила Ксения Степановна

Аллочка уехала в деревню, тихую, спокойную, вдали от трасс и большого шума, среди лесов. Ей здесь очень понравилось. У бабушки она одна жила в большой комнате, спала на мягкой, пушистой перине, по утрам пила парное молоко с большим куском свежеиспеченного калача.
Баба Сина, как звала ее Аллочка, одна пекла такие вкусные калачи, они всегда были в муке, что придавало необычный вкус.

Позавтракав с утра, она бежала на улицу и приветствовала всех цыплят, утят, что наводило переполох в птичьем мире. Перепачкавшись пометом, нацепляв на себя перо кур, она счастливая выходила  из сарая и звонко кричала
- Баба Сина, я нашла еще одно яйцо… - радости ребенка не было предела. Все ей было интересно, все впервые.
Ее полюбили соседские девочки, они стали дружить. Вместе пропадали, вместе находились, вместе получали ремня за непослушание. Но если подружкам доставалось от мам и пап по мягкому месту, то Аллочку баба Сина только ругала тихонько и старалась убедить. За десять лет прожитые в деревне, Аллочка ни разу не слышала оскорбления в свою сторону, ее никто никогда не ругал, никто не поднимал на нее руку.

В школе она была отличницей и самой модной девочкой, до тех пор, пока у бабы Сины хватало денег на одежду. Каждое лето они обе ездили  в город, и там приобретали необходимое для подрастающей Аллы, но были моменты в жизни и баба Сина перешивала, починяла, что-то придумывала, чтобы как-то обновить гардероб.
Последние несколько лет к дочери она не ездила, дабы не встречаться с Константином, не отпускала туда и Аллочку. А самочувствие Тони с каждым годом ухудшалось. Чтобы заглушать боли, она присоединялась к мужу и вместе с ним выпивали рюмочку за рюмочкой. И дошло до того, что ни один обед не обходился без бутылки.
Ксения Степановна после полученных писем от дочери долго плакала, напрямую Тоня ничего не писала, но по корявому почерку и ошибкам мать многое понимала.

Дело шло к завершению восьмого класса, но Аллочка решила идти в девятый, а затем поступить в медицинский институт на стоматолога.
- Бабуля, я тебе зубки сделаю как у королевы Англии – говорила Алла, глядя как Ксения Степановна мучается с зубами и каждый раз их теряет – Потерпи, пусть полечат…
- Ой, когда я этого дождусь… - смеялась бабушка, прикладывая ватку с корвалолом к зубам.
Каждый вечер заканчивался у них сказками, рассказанными бабой Синой, или рассказами о жизни. Больше всего Аллочке нравился рассказ о лосе, которого бабушка нашла совсем маленьким, слабеньким  в лесу,  выходила, вырастила и он, повсюду ее сопровождал, что щенок за хозяином. Аллочка знала наизусть этот рассказ, но каждый раз пересказанный бабой Синой, с каким-то новым дополнением ей нравился больше.

И, однажды, накануне выпускных экзаменов, Аллочка пропала. Ушла в школу к восьми утра и не вернулась. Она не вернулась ни вечером, ни на следующие утро, ни через два дня.
Ксения Степановна не находила себе места. Вся деревня поднялась в поисках самой лучшей ученицы. Лишь ее подружка Лена, забившись на стог сена, учила билеты по русскому языку.
- Ленка, ты то что молчишь, не ищешь? Знашь, где Алла? – кричала баба Сина, стоя на крыше сарая, и случайно заметив подружку своей Аллочки.
- Ленка, ну-ка  не молчи – приказала ей мать – И быстро слазь со стога, иж, чего удумала… Ну…
- Она в соседней деревне… Юровке, у Верки… и не трогайте ее, хуже будет…
- Как это? Что значит, не трогайте? Раньше не могла сказать? – кричала баба Сина – Сейчас же пойду…
- Ксения Степановна, постой – успокаивал директор – Лена, толком скажи, а мы уж сами решим, что делать…
- Она… это… ну … это…
- Господи – баба Сина упала на колени  - За что?
- Узнала, что неродная и сбежала…
- Как не родная? Кто сказал? – изумился директор
- Я сказала, я не хотела, так получилось, нечаянно….Простите меня…
- А ты откуда это взяла?
- Мама сказала, однажды…
- Ах, ты гадина – подняла руку на дочь соседка – Как ты теперь жить то будешь?
- Она то будет, а вот покой в семье нарушен…
Баба Сина поднялась на крыльцо и отрешенно опустилась на холодные ступеньки. Ей казалось, что из нее вынули душу,  наступила пустота и непонятная, глухая тишина.
- Это конец… - тихо сказала она

Баба  Сина сидела в машине директора,  а Владимир  Михайлович и классный руководитель вошли в дом, где третьи сутки находилась Аллочка. Больше трех часов они говорили с ней, Ксения Степановна не выдержала столь долгого времени отсутствия, открыла двери летней кухни и тихо прошла в комнаты. Аллочка сидела на лавочке и обиженно рассказывала о своей жизни, осуждая бабушку, почему у нее были колготки заштопаны, школьное платье носилось по два года, почему не разрешала обрезать косы. Баба Сина слушая это, не узнавала свою внучку, в ней говорило чужое, холодное и жестокое. Ей стало страшно, что в ребенке она не заметила притаившейся злобы, которая прорвалась и как нарыв заныла, не получив облегчения, только боль и отвращения.
Экзамены Аллочка сдала намного хуже, она не притронулась ни к одному учебнику, и все время собралась в город, узнать правду.
- Почему ты поверила чужой и не веришь мне? - спрашивала Ксения Степановна внучку
- Не верю тебе, не верю, поеду и узнаю точно там у матери… Могла бы сказать… - сухо говорила Алла.

Через два дня после экзаменов Алла уехала и больше не приезжала в деревню. Баба Сина прожила еще 19 лет, каждый день заглядывая в почтовый ящик, в ожидании весточки от внучки, но ни письма, ни звонка она не дождалась. Из редких писем дочери знала, что Алла вышла  замуж и родила девочку. Родители купили трехкомнатную кооперативную квартиру и Аллочка была счастлива. Закончив кулинарное училище, работала кондитером в ресторане. Для всех она была милой, хорошей девушкой, только в далекой деревне одна баба Сина знала на сколько холодно сердце ее внучки.

3 сентября 2011