/ с разрешения автора/
Джон подъехал к Академии искусств.
Он поискал глазами свободное место, дал задний ход и припарковался у левого крыла.
Люция уже взялась за ручку двери, но Джон остановил ее и удержал на сиденье.
— Запомни, ты такая же абитуриентка, как и они. Держись уверенно, но не переигрывай — постарайся точно войти в роль.
— Сам не подкачай, — с иронией сказала девушка. — Чего другого, а пустить пыль в глаза я сумею не хуже тебя, — добавила она, высвобождая руку,
— Начинай игру только тогда, когда среди отверженных увидишь настоящую Кармен.
Воронцова скорчила гримасу — сравнение Джона пришлось ей не по душе.
— По-моему, эти провинциальные кобылы все на одно лицо.
— Не суди предвзято, — рассмеялся Джон. — Бывают и породистые. — Он выдернул ключ из замка зажигания.
— Вот и заарканивай их… Мне искать «камелий» ни к чему.
— Ты ревнуешь, детка, — улыбнулся Джон. — Это всего лишь деловая игра.
Она с размаху хлопнула дверцей. «Неужели этот идиот не понимает, что настоящая Кармен — это я ».
Джон догнал ее у входа.
Им предстояло вычислить девчонок, которые не прошли по конкурсу и оказались за бортом.
Внутри стоял невообразимый гвалт: абитуриенты дожидались списков поступивших. Проходной балл был известен заранее, но одним не терпелось потешить самолюбие, другие надеялись на чудо. Обстановка в вестибюле была нервозной.
Джон и Люция не спеша прохаживались в холле.
«Где еще найдешь более раскованных, современно мыслящих девиц, как не в академии? — думал Джон. — Здесь собрались те, кто хочет быть художником, актером. Да и внешность у иных — задержи дыхание и раскрой глаза пошире. Добрая половина из тех, кто провалился, вряд ли потянется назад домой. Вот тут-то я и предложу им компромиссный вариант…»
Тем временем беспорядочный галдеж достиг невероятной силы. Поток молодежи с шумным ликованием устремился в вестибюль. Джон понял, что начали вывешивать списки.
Люция закрыла уши.
— Не будем торопиться, — улыбнулся Джон. — Пусть схлынет первая волна счастливчиков.
Облокотясь на парапет, они стали терпеливо ждать.
Минут через пятнадцать страсти улеглись, толпа рассеялась. У доски остались одиночки.
Неожиданно Люция ткнула Джона в бок и показала в правый угол.
У гардероба стояла рослая девица. По ее лицу катились слезы.
Джон натренированным взглядом оглядел ее с головы до ног. Как он ни старался выявить какой-нибудь изъян, ничего найти не удалось: талия была тонкой, бедра округлыми, шея — длинной, красивой формы бюст едва вмещался в гольф; мордашку обрамляла огненно-рыжая копна; носик вздернутый, полные чувственные губы — в притоне у Полины такие одалиски возглавляют список.
Джон с Люцией обменялись взглядами, и та ускоренным шагом направилась к доске. Поджав губки и наморщив лоб, она старательно водила полированным ногтем по столбцам фамилий.
— Черт возьми! Я провалилась… — Она повернулась к Джону. — Меня нет в списках!
— Невелика потеря, — отозвался Джон. Он выпрямился и нарочито громко продолжал: — Я говорил тебе с самого начала — здесь собираются придурки. Пять лет париться ради того, чтобы в итоге осчастливить своим появлением какой-нибудь задрипанный театрик!
— Но это класс, престиж! — возражала девушка.
Губы Джона скривились в презрительной ухмылке.
— Быть статисткой в областном театре или оформлять витрины — это класс?
— Лучше, чем горбатиться в какой-нибудь дыре, — не сдавалась Люция.
Незадачливая абитуриентка, которая стояла в стороне, вытерла ладонью слезы и стала прислушиваться к разговору.
— Если уж куда идти — так на юрфак или в иняз. Будешь референтом в солидной фирме, переводчиком в посольстве, — не унимался Джон.
— А конкурс? — напомнила Люция. — Там он еще выше…
— Год у тебя в запасе. Отдохнешь, подготовишься. А там… глядишь и осилишь, — разглагольствовал Джон.
— Кто меня будет содержать? — Она состроила жалобную мину.
— Тебя же пригласили манекенщицей. Вдруг у тебя откроются таланты, и ты станешь такой же знаменитой, как Моника Пиллар?
— Еще ничего конкретно не известно, — вздохнула девушка. — Мне просто сказали подойти.
— Постарайся им понравиться. Разве сбросить юбку так уж трудно? — Он притянул ее к себе.
— Не строй из себя балбеса, — оттолкнула его Люция.
Они подались к выходу.
— Ты тоже срезалась? — Люция участливо дотронулась до плеча абитуриентки.
Глаза у рыжей опять наполнились слезами.
— Не прошла по конкурсу. — Она не удержалась и заплакала навзрыд.
— Я тоже не прошла. На английском получила тройку, — доверительно сообщила ей Люция. — Убиваться из-за этого не стоит. — Она старалась говорить как можно мягче. — На этой академии свет клином не сошелся.
— Тебе хорошо, ты местная, — всхлипнула девушка, — тебя пригласили манекенщицей. А мне придется уезжать…
— У тебя ресницы потекли. — Она предложила рыжей зеркало.
Та неуклюже сгребла его рукой, но платка у нее не оказалось.
— Пойдем, присядем. Приведешь себя в порядок. — Люция протянула ей платок.
Они уселись на скамейке.
— Как тебя зовут?
— Кристина.
— Ты приехала из провинции?
— Да.
— Хотела бы остаться в Минске?
Девушка тяжело вздохнула:
— Кто об этом не мечтает? Но мечты пустые — у меня нет денег, нет прописки.
— Было бы желание — можно что-нибудь придумать, — вмешался Джон. — Например, пойти в училище.
— В училище? — Взгляд потух. — С отличием закончить школу и превратиться в пэтэушку? Лучше удавиться, чем быть фабзайкой… В следующем году я снова буду поступать. — Она упрямо тряхнула головой.
— А если опять провалишься? — вполне резонно заметил Джон. — Нужно действовать наверняка.
— Как? — У нее в глазах вспыхнул огонек любопытства.
— В тот же театральный можно попасть и с другого входа. Фактура у тебя что надо. Если не строить недотрогу… Жизнь — театр. Чтобы преуспеть, получить хотя бы маленькую роль, нужно иметь двойной талант. Один — чтобы выступать на сцене, другой — в постели…
— Слушай, Джон, — встряла в разговор Люция, — откуда у тебя такие мысли? Проповедуешь, как Христос.
— Христос говорил другое… Мои мысли соответствуют времени. Везде только и слышишь: добыть деньги, сделать карьеру, сковырнуть соперника.
Кристина не сводила с Джона глаз. Она уже не казалась такой подавленной.
— Ты слышала что-нибудь о девушках, которые дежурят у гостиниц? — Джон все ближе подбирался к нужной теме.
— Там же конкуренция — могут надавать по шее, — продемонстрировала рыжая свою осведомленность.
— Могут надавать по шее, если шастать в одиночку.
Кристина насторожилась:
— Тебе об этом что-нибудь известно?
Джон лукаво улыбнулся:
— Мне известно одно: то, что скрыто под твоей одеждой, там имеет неплохую цену.
Кристина отвела глаза:
— Это занятие на крайний случай…
— Выходит, ты об этом думала? — Воронцова подалась вперед.
— Я это допускала. Если я вернусь домой ни с чем, подруги надо мною посмеются. Я была настырная, доказывала всем, что поступлю, а они твердили, надо что-нибудь попроще…
Чувствуя, что его слова попадают в цель, Джон поддержал игру:
— Простотой никого не удивишь. Простой — значит бесталанный. Выгодной партии не жди… Разве что какой-нибудь работяга клюнет. Выйдешь замуж, нарожаешь детей — и конец карьере. С твоей внешностью можно претендовать на большее. — Он сделал выразительную паузу. — Я подсказал тебе один из вариантов. Есть и другие.
— Например? — Она встряхнула рыжими кудрями.
— Поступить в салон к хозяйке, пойти танцовщицей в стриптиз. Или, как Люция, сниматься, стать фотомоделью. Ты когда-нибудь позировала перед камерой?
— Нет, но я бы быстро научилась. Я способная — пою, танцую.— Затравленный зверек преобразился — она охорашивалась, поправляла макияж, усиленно стреляла глазками. — Мне бы зацепиться за что-нибудь. Я не подведу.
Люция повернулась к Джону:
— Может, отведем ее к Полине. Вдруг и ее возьмут?
— Попытаемся. Чем черт не шутит… — улыбнулся Джон.
Кристина оживала на глазах. На ее лице появились проблески надежды.
Они подъехали к салону.
— Хозяйка устроит тебе экзамен посложней, чем в академии. Когда она станет задавать вопросы, отвечай как на исповеди. Вранья и фальши она на дух не переносит, — поднимаясь, напутствовал Джон.
* * *
За столом сидела моложавая респектабельная дама. Она сортировала снимки.
— А, это ты, Джон? — обрадовалась хозяйка. Давай, дружок, рассказывай. — Она жестом предложила всем присесть.
Приветливая улыбка, дружелюбный располагающий взгляд, приятный голос — все говорило о богатом опыте общения, терпимости, участливом внимании. Кристина интуитивно прониклась к ней доверием.
— Эта хорошенькая девушка — ее зовут Кристина — хотела бы попробовать себя в роли фотоманекенщицы, — начал Джон. — Я думаю, что внешность у нее вполне подходит.
— Возможно, что и так, — улыбнулась Полина, — но визуальная оценка и фотогеничность — не одно и то же. Самый строгий судья — это объектив. Так что не будем загадывать наперед, а сделаем пробы.
— Мне кажется, что осечки с ней не будет, — заверил Джон.
— Посмотрим. Сними-ка, милочка, с себя одежду.
— Как — при всех? — Кристина зарделась как маков цвет.
— Не волнуйся, милая, мы останемся вдвоем, — успокоила Полина. — Люция, подбери ей неглиже, а Рита пусть приготовит грим.
Джон ретировался в коридор.
Кристина расстегнула платье.
— Тебя природа не обидела. — Полина осмотрела ее со всех сторон. — Ты нравишься мужчинам?
— Если я иду по улице, мне смотрят вслед, — с самомнением сказала девушка.
— Ты оставалась с кем-нибудь наедине?
— Случалось.
— А теперь пройдись. — Полина сложила руки на груди.
Кристина подняла подбородок, сделала четыре шага от бедра, изящно повернулась.
— Вообще-то они правы.
— Кто?
— Те, кто провожает взглядом. Ты выразительна, пластична. У тебя есть все, что их заводит.
— Правда?
— Какой мне смысл обманывать? Ты гармоничная, идеально сложенная девушка. Джон с Люцией лишь бы кого сюда не приведут — ты им тоже приглянулась. Кстати, как вы познакомились?
— Я провалилась на экзаменах. Ну и ребята подошли ко мне… Я поступала в академию, на театральный факультет. Прошла по мастерству, а срезалась на сочинении…
Полина призадумалась:
— Выходит, у тебя здесь ни кола, ни двора?
— Я приехала из провинции.
— Откуда?
— Из Логойска.
Полина сосредоточенно барабанила ногтями по столу, что-то прикидывала в уме.
— Что же мне с тобой делать? Модели у меня работают по совместительству — заказов у нас не так уж много. Основная профессия у девушек — эротический массаж… — Полина внимательно следила за ее реакцией. — Правда, есть одна вакансия. — Она выдержала паузу. — Яркую, темпераментную девушку могут взять танцовщицей.
— Это мне подходит больше… Я пою, танцую.
— Неужели?
— Латиноамериканские, испанские, свои…
— Профиль там другой — стриптиз. Но если умеешь двигаться, держаться перед публикой…
— Я смогу и эротический, — поспешила заверить ее Кристина. — Вам не придется за меня краснеть.
«Главное, чтобы ты не покраснела, милочка», — подумала Полина.
— Пойдем, положим штукатурку, — появляясь в дверях, сказала Рита.
— Иди, — кивком направила Полина. — Я позвоню, чтобы тебя взяли.
— Садись. — Рита указала на стул-вертушку. — Мордашка у тебя немного простоватая, а с виду — ничего. — Она взялась за грим. — Наведем фасон — не отличишь от Джины Дэвис. У вас в фактуре что-то общее.
Кристина уставилась на горы коробок и флаконов. «Если натереть себя такими кремами, снадобьями, размалевать мазилками, поневоле станешь похожей на актрису…»
— Куда тебя определяют? — листая каталог, спросила Рита.
— Танцовщицей.
— Тебе повезло. Многие в этом клубе остаются на уровне пип-шоу.
— А что это такое?
— Позволить клиенту любоваться своей киской, пока он не изойдет… Разумеется, через глазок.
— И за это платят деньги?
— Еще какие!
Рита сбрила ей подмышки, сузила растительность на холмике Венеры, подкрасила ресницы. Потом принялась за тонировку щек. Умело все соединив, положила на веках и подглазьях тени. Затем, сверяясь с каталогом, несколько раз меняла вариант прически.
Кристина посмотрелась в зеркало.
— Боже мой! — воскликнула она. — Я никогда не была такой красивой.
— Ты не устала?
— Немного переволновалась в академии.
— Фотограф даст тебе расслабляющее.
— Он будет снимать меня нагой?
Рита улыбнулась.
— Войдешь к нему в купальнике. А там придется снять.
— Как бы мне не растеряться, — забеспокоилась Кристина.
— Фотограф смотрит на свою модель, как на произведение искусства. Взгляд у него другой, нежели у пошляка и обывателя, — приободрила ее Рита.
— Феликс, — Полина вошла с ней в павильон, — снимешь девушку по форме один плюс один. И если получится, по форме два плюс два. — С этими словами хозяйка удалилась.
Сняться по форме один плюс один означало сделать снимки для альбома, которым пользовались сутенеры. По форме два плюс два — сложный эротический снимок для журнала.
Павильон был приспособлен для проведения натурных съемок. Справа стояли писанные маслом декорации. На них изображался горный водопад. Низвергаясь с высоты, поток устремлялся в каменную расселину. У подножия — широкий выступ: ракушечник, песок, несколько обломков, бутафорская трава, вшитая в ковер. Желтый, ноздреватый поролон, приклеенный к полу, был, вероятно, пляжем.
Бородатый, средних лет мужчина возился со штативом. Он настраивал прожектор, чтобы тот светил точно в центр площадки.
— Первый раз снимаешься?
— Да. Раньше мне не приходилось.
— Волнуешься?
— Немного.
— Вот тебе таблетка. — Феликс распечатал пузырек. — Она тебя расслабит. Ну, малышка, будем начинать…
Первый раз он снял ее в бикини.
— Теперь у водопада, — суетился Феликс. Он направил камеру на декорации. — Представь, что ты наяда, нимфа… Ты — нега, лень, томная, расслабленная дива… Выходишь из воды, поправляешь волосы. Тебя всю ласкает ветерок. В общем, призови воображение, импровизируй… Поняла?
— Как будто бы.
— Нимфы и наяды появлялись без одежд. Сними-ка все и становись на выступ. Хорошо, малышка! Забойные штучки чуть вперед… Прогнись… Руки держи за головой… Вверх ладонями! Вверх! Волосы текут меж пальцев… Черт! Брызги! — Он с досадой кинул камеру, подлетел с кувшином и окатил ее водой. — Давай-ка все сначала.
Казалось, вариантам не будет конца. Но с шестого дубля у нее что-то получилось. Таблетка действовала безотказно: одеревенелость и страх исчезли, с легкой непринужденностью она выполняла все, что требовал фотограф.
— А сейчас, малышка, становись на поролон. Ты гетера! Стоишь на коленях. Тебя сжигает страсть. Не так! Правый локоть на полу, левая рука протянута назад… Стоп! Опять не то… Трогаем себя… Теперь поверни голову назад. Улыбайся, смотрим в объектив… Еще прогнись… Вот так… замри… Готово! — Топорков издал победный клич. — Отлично поработала, малышка. Быть тебе моделью!
Кристина облегченно вздохнула и вышла в коридор.
Джон с Люцией, поджидая ее, сидели в креслах.
— Ну как?
— Феликс остался мной доволен.
* * *
О том, чтобы сразу взять ее танцовщицей, Доморацкий и слышать не хотел. «Ты должна поработать с хореографом», — вынес он жестокий приговор.
Вопреки предсказаниям Полины, ей пришлось начать с пип-шоу.
Девять кабин. Десять сексапильных девушек. Шесть кабин для тех, кто под выступление желает облегчить себя самостоятельно. Три обустроены для любителей минета. Девятая кабина — для самых трудных. Для тех, у кого развился комплекс. Здесь юбки-сосочки работают вдвоем — облегчают психопата в паре.
Для отвода глаз на первом этаже — обычный бар с напитками, видеозал. По выражению охраны, там желторотые юнцы «дозревают до кондиции». Тех, кто вызывает подозрение или не может заплатить, отшивают сразу. Чтобы купить карточку с указанием услуг, нужно поручительство одного из завсегдатаев. Имея на руках жетон, гуттаперчевый, сверхсексуальный мальчик, потея и дрожа от возбуждения, по узкой лестнице спускается в подвал. Здесь плоские картинки, которые он видел наверху, можно осязать в объеме. И не только…
Все передвижения — сверху вниз — под неусыпным наблюдением громил. Малейший срыв — и путь сюда заказан.
Кристину отвели в девятую. Ей предстояло ублажать подростков в паре с Каревой. С яркой внешностью, крутобедрая, большеротая, та была всеядной, работала с безотказностью хорошо отлаженной машины. В ее руках мальчишки таяли как воск.
— Когда загорится красный свет — это означает, что клиент опустил жетон, — отодвигай задвижку. Обнажаешь грудь, улыбка до ушей… Потом высвобождайся из купальника. Он у тебя на кнопках, открывается с двух сторон, — поясняла Карева. — Делаешь несколько пластичных, привлекательных движений. Все это под музыку. Она подскажет нужный ритм… Я веду какой-нибудь пустячный разговор, расстегиваю у него ширинку. Дальше — импровизация. Насмотревшись фильмов, эти петушки сгорают быстро…
Первым заявился долговязый веснушчатый мальчишка. Сальный взгляд, испарина на лбу, прыщи — все говорило о том, что он вступает в пору, когда без девушки никак…
— Подойди поближе, сладкий, — поманила Карева.
Мальчишка, вспыхнув, сделал шаг.
Освободясь от лифчика, Кристина постепенно входила в амплуа.
— Что, дружок, — рукой не получается?
Парень вытер влажные ладони о штанины брюк:
— Как только я начинаю это делать, у меня пропадает возбуждение.
— Тебя секли за это в детстве?
— Отец лупил меня как сидорову козу, — признался долговязый. — Но я не унимался. Чтобы отучить от пагубной привычки, в один прекрасный день мне перед сном связали руки.
— И тогда ты сдался?
— Как бы не так! Я стал чесать свой рог об одеяло.
— Надо же, какой ловкач! — восхищалась Карева.
— Но и тут меня разоблачили, — нахмурился мальчишка. — И стали пристегивать ремнем.
— А ты лежал в кровати и мечтал об этом?
Долговязый пожал плечами:
— О чем еще я мог мечтать?
— Тебе хотелось возбуждающих касаний?
— Очень.
— И мальчика за это били?
— Старались всыпать под самую завязку.
— Жестокосердные… — участливо проговорила Карева. — Ты хотел, чтобы тебя касались здесь? — Она провела ладонями по бедрам, легонько защемила «глобус».
— О-о-о… О, да! — застонал парнишка. — И здесь. И чуть повыше! — елозя бедрами, взмолился он.
Расстегнув ширинку, Карева выпростала пенис.
— Ты прибежал сюда, чтобы их оставить в дураках?
— Я имею право — мне шестнадцать.
— Разумеется, малыш, — с ободряющей улыбкой говорила девушка. — Ты можешь начинать по-настоящему. Внизу — ты более чем взрослый…
— Но с кем? Мои одноклассницы — кривляки…
— И среди них нет крошки, от которой у тебя звенит?
— Я выделял одну.
— И что же?
— Она сказала, что обсудит это с мамой.
Девицы прыснули от смеха.
— Сколько у тебя в кармане баксов?
— Сорок пять.
— На двоих, конечно, маловато. Но поскольку ты из пострадавших…