Автор: Даниель Клаус (Daniel Klaus), перевод с немецкого
Уже неделю как я не один пробегаю трусцой мои три километра во время утренней прогулки. В этом нет ничего удивительного, так как в Стамбуле проживает десять, двенадцать, а может и шестнадцать миллионов человек, точное же число не знает никто. На рубеже тысячелетий городские власти отказались от намерения подсчитать своих жителей, довольствуясь с тех пор только сбором налогов.
Мой товарищ по утренней зарядке - вовсе не человек, это пёс. На второй день я дал ему имя Дениз, что в переводе с турецкого означает море, где мы как раз и познакомились. Дениз - одна из тех уличных собак, которые весь день лениво лежат на тротуарах или по бульварам и собственно только ночью становятся активными. Тогда они стаями шатаются по переулкам, охотятся на кошек, переживая своего рода приключения, делающие захватывающей их собачью жизнь. Дениз - одна из немногих ранневстающих собак и уже неделю как - приглашенный бегун. Мне очень приятно, что мы решили повременить с нашим знакомством. Нельзя же все сделать за один раз. По-видимому мы стоим на пороге долгой дружбы.
У нас уже есть свой маленький ритуал. Пробежав, каждый в своем темпе, наши три километра, еще некоторое время мы сидим на камнях, смотрим через Мраморное море и за устье Босфора в сторону Европы и наслаждаемся видом. По воде, вплотную друг к другу, пробираются рыбачьи лодки, круизные лайнеры, танкеры, рейсовые и грузовые суда, и поразительным образом им удается не сталкиваться. Мы выпиваем по поллитра воды. Я из бутылки, а Дениз из пластиковой посудины. Потом наши пути расходятся. Дениз плетется к своим друзьям, которые сейчас медленно просыпаются, а я иду домой, чтобы сесть за мой письменный стол.
Но сегодня как-то по-другому. Дениз не только не думает уходить к своим собачьим приятелям, но и продолжает следовать за мной, когда я поднимаюсь к Мюхюрдар джаддеси (проспекту Мюхюрдара), улице, ведущей к моему жилищу. "Что? - спрашиваю я, - хочешь со мной провести свой сегодняшний день?" Вместо ответа - долгий взгляд его собачьих глаз. Тут кто-то кричит в нашу сторону: "Индже, хади гель (тонкий, иди сюда)!" И Дениз, размахивая хвостом, проносится между моими ногами в сторону мужчины, который ковыряется палкой в мусорном контейнере и среди прочего выуживает оттуда большую кость, которую сует под нос Денизу.
В отличии от Германии в Стамбуле не у каждого дома стоят пять мусорных баков для бумаги, стекла, органических отходов, мусора, опасного для окружающей среды, и остального мусора, но на каждом втором углу улицы есть один большой контейнер для всего мусора подряд.
- Гюнавдын (доброе утро)! - кричит мне мужчина. Ему приблизительно тридцать лет. Он показывает на Дениза: "Я зову его Индже (тонкий), потому что он такой худой. Вероятно Вы придумали для него другое имя..? - Он описывает рукою полукруг. - Он - собака множества имен."
- Я зову его Дениз, - говорю я, - так как мы познакомились возле воды.
- Тогда мы назовем его Индже Дениз. Тонкое море.
Мы смеемся.
Мужчина, стоящий передо мной, - один из множества стамбульских сборщиков мусора. С самого утра можно встретить их с их тележками, на которых закреплены огромные мешки, похожие на гигантские сумки из Икеи, тянущих их по улицам и собирающих всё, что может еще пригодиться: бумагу, пластмассу, алюминий и листовой металл. Так они и бродят до глубокой ночи подобно тяжело нагруженным муравьям. Мне еще ни разу не приходилось разговаривать ни с одним из них, хотя бы потому что мое знание турецкого языка ограничивается вопросами об имени моего визави, об его самочувствии и замечанием по поводу погоды. Но этот мужчина изъясняется на смеси из турецких и немецких слов, которая мне вполне понятна.
- Адын Даниэль (меня зовут Даниэль)! - говорю я и протягиваю ему руку.
- Хамит, - говорит он и делает легкий поклон. - Мемнум олдум (очень рад с Вами познакомиться).
Я достаю из кармана сигареты, предлагаю ему, потом мы даем друг другу прикурить.
- Мы вместе бегаем трусцой, - говорю я и показываю на Индже Дениза, который стоит между нами и грызет с удовольствием свою кость.
- Я тоже много бегаю. До двадцати километров каждый день. С шести утра и до часа ночи я в пути, - говорит Хамит. - Работа утомительная, но я сам себе хозяин. Никто мною не командует.
- Тогда Вы уже два часа как на ногах, - делаю я вывод.
- Да, уже два часа. Я собираю бумагу, а мой друг Хюсейн собирает пластмассу. Мы - фирма по сбору бумаги и пластмассы. - Он достает из контейнера кусок картона и ломает его, превращая в компактный брикет. - Каждый день мы проходим вместе по одному и тому же маршруту. Только сегодня его нет, он уехал в свою деревню на свадьбу своей сестры. Скучно работать без него, не с кем поговорить... Хотя мы же сейчас разговариваем. - Он хлопает меня по плечу.
Он рассказывает мне, что собирает бумагу уже пять лет, а раньше он работал на стройке, устанавливал двери, был официантом, но на этих работах он зарабатывал также немного.
- А могу я Вас спросить, сколько же Вы получаете?
- Конечно можете. - Он кивком показывает на свою тележку. - На сборочном пункте это будет взвешено. За сто килограмм я получу семь лир. В день я собираю примерно двести килограмм бумаги. Я работаю по субботам, воскресеньям, понедельникам, вторникам,.. всю неделю, каждый день.
Я подсчитываю его общий доход: 14 турецких лир дневного заработка, помножить на семь, итого сто турецких лир в неделю, почти 400 турецких лир в месяц. В пересчете около 200 евро. "Вы получаете до 400 лир в месяц?" - спрашиваю я.
- Больше, - отвечает Хамит. - Иногда я нахожу вещи, которые могу перепродать. Лампы, чемоданы, ботинки, стулья, подсвечники. Один раз я даже нашел деревянную железную дорогу. Это хорошие дни. Вещи я продаю эскичи (старьевщикам), которые ходят повсюду со своими лотками. Их с уверенностью можно узнать по призывному крику: "Эшяляр! Эшяляр! Эски эшяляр! (Вещи, вещи, старые вещи!)"
Хамит затягивается сигаретой. Потом он показывает на Дениза, который все еще возится со своей костью: "Я рад тому, что есть Индже и его коллеги, - говорит он, - и конечно кошкам."
- Почему Вы им рады? - спрашиваю я.
- Посмотрите, говорит он, - в мусорном контейнере также лежат остатки ужина, рыбьи отходы или эти кости. Собаки и кошки живут этим. Если бы их не было, то пришли бы крысы. Я люблю собак и кошек, но я ненавижу крыс. Я бы не хотел работать, чтобы по моим рукам бегали крысы, пока я буду доставать из контейнера кусок картона.
Это очевидно. Кажется, что часть стамбульцев поддерживает эту форму борьбы с крысами. Если рано утром пройти по моему кварталу, то перед дверями домов можно заметить плошки с водой или молоком, которые люди выставляют туда, перед тем как начать свой трудовой день. Наш мясник собирает в корыто кости, и когда оно наполнится, выдвигает его за дверь своей лавки, как повар, подающий готовое блюдо через окошко на кухне.
Старьевщики, сборщики мусора, кошки, собаки - все они завязаны друг с другом в едином круговороте. И вместе они заботятся о том, чтобы этот город с его десятью, двенадцатью или шестнадцатью миллионами жителей не выпал из равновесия и не погряз в мусоре и нечистотах.
Даже удивительно, - думаю я. На первый взгляд кажется, что в Стамбуле нет никакой сортировки мусора. На второй - она все-таки есть, причем функционирует не хуже, чем наша тщательно продуманная немецкая система переработки отходов. После обследования контейнера на предмет пригодного к повторному использованию сырья, только требуется вывоз того мусора, который в Германии именуется мусорными остатками.
- К сожалению мне нужно идти дальше, - говорит Хамит. - Я слышу, как бумага в Гёстепе (квартале Стамбула) выкрикивает мое имя.
Мы прощаемся, и, оглянувшись, я замечаю, что исчез и Индже Дениз со своей костью. Ему также нужно выполнять свою работу. А завтра утром мы встретимся вновь на пробежке.