Не забудь он в тот день сигареты на работе, все было бы иначе.
Но он оставил пачку на офисном столе, под грудой бумаг. Пятница выдалась напряженной – не то что пообедать- покурить толком некогда было сходить.
Обнаружил он пропажу в машине, когда ,злясь на беспросветную пробку на Каменноостровском, решил скрасить ожидание- закурить.
Сигарет не было, и желание курить стало невыносимым. Минут пять он мрачно смотрел на пижонский номер впередистоящей машины, а потом, выругавшись, припарковался.
Тут как раз караван машин двинулся, его машине гневно засигналили. Но он уже вышел - метрах в десяти мелькала вывеска магазина «Продукты».
Купив пару пачек, он грустно посмотрел на бутылки за спиной продавщицы – хоть и пятница, но Наташка точно не позволит ни рюмки, он знал.
На выходе его окликнули:
-Серега, ты , что ли?
Он обернулся и увидел своего старого приятеля- из тех, с кем все созваниваешься месяцами, обещая встретиться «в следующие выходные», но сталкиваешься только случайно –в случайных же местах.
- Пашка! – они обнялись. – Ты как тут?
- Да занесла нелегкая.
- И я тоже машину на проспекте бросил, - объяснил Сергей,- сигареты забыл.
Они вышли на улицу, закурили. Пробка ничуть не уменьшилась.
- Нда…- протянул Пашка.
- И так каждый день, веришь?
- Хреново… Слушай, типа пятница… Может, того, переждем пробку-то? – Пашка подмигнул. – Хоть посидим нормально, а то собираемся с мая.
Сергей представил себе, как будет дуться Наташка (он предвидел, что посидят они плотно – еще бы – с весны не виделись, а уже ноябрь. И вообще –пятница…).Понимал, что не надо бы ничего затевать – завтра обещал жене поездку по магазинам - а при таком раскладе магазины явно откладываются. И ждет его скандал и неделя повинностей под ее презрительным взглядом, если он сейчас согласится…
Но искушение послать все к черту было так велико, что он произнес, уже зная, как будет жалеть завтра:
- Ну а чего! Переждем! Имею я право на отдых в конце концов!
- Наташка-то не залютует? - спросил Павел понимающе.
- А, - махнул рукой Сергей. – Она вечно лютует. – и он незаметно отключил мобильный в кармане синей спортивной куртки.
Освободившись от связи с домом, он почувствовал огромное облегчение и готовность к подвигам. Другим, более зычным и глубоким голосом, он сказал:
- Ну что, друг мой Пабло! В пампасы?
И друг Пабло ответил:
- В пампасы!
Воскресным хмурым днем Сергей проснулся на узком коротком диванчике в чужой квартире. Смутно припоминая суточный загул, он с отвращением ощутил свое тело, больное и немощное. Накатывало раскаяние, пополам с грустью - нужно было выныривать обратно, в жизнь, а он так не хотел, не хотел, он хотел еще свободы, пусть и на чужом неудобном диване. Он лежал и думал, что если Пашка будет не против, то останется у него до завтра. Домой, к жене он идти сейчас был не в силах, да и трусил. Завтра, все завтра. По опыту он знал, что скандал будет примерно одинаковым –прийди он еще в пятницу ночью или завтра. Он с трудом поднялся и нетвердым шагом пошел на поиски воды.
Телефон его был по-прежнему трусливо выключен и лежал в кармане куртки.
А дома у Сергея готовились к похоронам.
В пятницу вечером соседка увидела страшную аварию - прямо напротив круглосуточного магазина возле дома. Пробившись через толпу зевак, она воскликнула:
- Господи, это же Сергей из сорок пятой!-
Милиционер живо обернулся:
- Вам он знаком? При нем документов не нашли.
- Знаком, - кивала она, прижав руку к груди, - это Куприянов, Сергей, мой сосед, я его жену хорошо знаю.
Лицо было совершенно изуродовано, но она не могла не узнать ни его синюю куртку из известного спортивного магазина, ни джинсы, ни серый свитер -все знакомое, хоть и перепачканное бурой кровью и грязью. И прическа была его – коротко стриженые русые волосы. Сомнений не было – это Сергей, Наташкин муж.
Когда в первом часу ночи в дверь Куприяновых позвонили, Наташа была уже в той степени раздражения, когда от малейшего движения вспыхивает скандал. Поэтому , услышав звонок, она вся подобралась, как солдат перед боем.
Она открыла дверь рывком и растерянно заморгала, увидев на площадке милиционера и соседку Лену.
- Да, это мой муж, - Наташа на опознании, - и заплакала.
Похороны, по православному обычаю, назначили на третий день. Наташа взяла себя в руки и все организовала – да и с работы помогли сослуживцы, и начальство даже расщедрилось – Сергей был вообще-то на хорошем счету, и был хоть и маленьким, но начальником – руководил отделом закупок.
В понедельник утром, вокруг закрытого гроба на отпевании в часовне стояло человек сорок – Наташа с дочерью Надей, родственники, соседи, сослуживцы. Говорились приличествующие событию речи, вспоминали о покойнике хорошее. Даже Наташе показалось, что муж у нее был самый лучший, и что жизнь у них была ладная и счастливая. И она плакала, слушая гнусавое «до-о-о-олгие лее-е-ета», и старалась прогонять назойливую мысль про машину, которой что-то нигде не было рядом с местом аварии и про то, как ее теперь искать.
Поминки организовали дома – соседки напекли блинов, настрогали салатов, отварили мяса и картошки. Наташа сказала, что она теперь вдова, и по ресторанам ходить в ее положении - глупо, когда накопления почти все ушли на похороны, и машины нет, и вообще – как жить дальше, когда два кредита не выплачены до конца, и дочка-невеста.
Часов в пять вечера, когда поминальные блины были уже все съедены, и в доме остались только самые близкие родственники и друзья, в замке повернулся ключ и вошел Сергей.
Он вчера не смог устоять от продолжения - и поэтому сегодня на работу тоже не вышел, и даже звонить не стал, надеясь, что как-нибудь объяснится - в конце концов, прогул у него за семь лет был первый.
Он вошел в свой дом, мучимый головной болью и желанием наконец помыться в собственной ванной, переодеться в чистое и лечь – до прихода жены с работы, он надеялся, у него есть часа полтора-два на тихий отдых перед бурей.
Однако в гостиной раздавался гул голосов и звяканье посуды, а в прихожей – наконец осмотрелся он – висели чужие пальто и куртки, и стояло несколько пар обуви. Он тихо выругался, судорожно вспоминая, не пропустил ли он случайно важную семейную дату, и шагнул наконец в комнату.
В наступившей тишине звякнула ложка, которую выронил Мишка из его отдела (что он тут делает? – недоуменно подумал Сергей), и какая-то женщина в черном охнула, прижав руки к лицу. Наташа, поглядев на него полминуты заплаканными глазами, вдруг рухнула на пол, не сказав ни слова.
И вот только тогда, тогда все задвигались, закричали, заговорили, и Сергей понял, что он попал на собственные поминки.
Ночью, после всех слез, шуток, тостов и питья валокардина вперемешку с остатками спиртного, Сергей потянулся было к жене, но она отстранилась:
- Не надо, не до этого мне сейчас.
- Да ладно, не каждый день муж с того света возвращается.
- Костюм твой на покойника надели, хороший. Тот, серый, который мы в «Меге» покупали летом.
- Да и фиг с ним, - отмахнулся Сергей.
- Тебе все фиг! – возмутилась Наташа. - Пятнадцать тысяч стоил.
- Да заработаю я на новый костюм, Наташ.
- Машину бросил где-то…- продолжала жена.
- Наташ, ну завтра утром заберу, ну чего ты.
- Ничего, - отодвинулась жена. – И вообще – как теперь все это восстанавливать…
- Что восстанавливать, Наташ?
- Все. У меня, между прочим, свидетельство о смерти твоей лежит, вон, на комоде. И на работе твоей теперь как на последнего дурака будут смотреть – глядите, с того света явился. Деньги теперь надо возвращать…Хорошо, я не все потратила на похороны эти чертовы. А ты еще тут лезешь. Мало тебе было разгуляева трое суток – так еще подавай, - и она возмущенно отвернулась.
- Знаешь, ты тоже хороша, - хрен знает кого опознала, быстренько похоронила! Даже не поглядела толком – муж там, не муж – давай хоронить! Дура.
- Ах это я дура! – села на кровати Наташа. – Это я, значит, дура! А ты, ты сам-то больно умный! Хоть бы позвонил! Что жив –здоров! Нееет – тебе же главное – свое удовольствие соблюсти! Ты же можешь позволить себе загулять на все выходные,ты же мужик! А я исчезну на три дня, что ты скажешь?
- Да хоть вообще исчезни!
- Ах так! Ну смотри, - и она поднялась, задыхаясь от гнева , и взяла свою подушку.
- Наташ, ну ладно, ну че ты! – поняв, что перегнул, сказал Сергей.
Но она уже вышла, хлопнув дверью спальни.
На работе Сергею пришлось выдержать неделю смешков, косых взглядов и шуток. Начальство было поставлено в неловкое положение – необходимо было объявить выговор за прогул и потребовать деньги назад, но объявлять выговор человеку, практически вернувшемуся с того света было как-то неудобно. Поэтому Сергей был пока нагружен работой и сидел в офисе допоздна.
Жена, оправившаяся от первой радости обретения супруга, ходила задумчивая – смотрела как-то странно в сторону долгим взглядом. Иногда глядела на Сергея, и было ему неуютно – словно она взвешивала плюсы и минусы своего положения.
А она и правда ловила себя порой на крамольных мыслях – что вот если бы… То есть, она , конечно, совсем этого не хотела, но вот если бы…Она ведь молодая еще женщина, и недурна собой (вот и сослуживец на поминках ей это подтвердил, сжимая ее в крепких скорбных объятиях), и ей могли бы открыться заманчивые перспективы. Можно было бы снова ощутить себя свободной женщиной, практически невестой, и, может, в этот раз ей бы куда больше повезло…Именно в эти минуты она обращала странный неприятный взор на мужа, который съеживался под ним. И еще думалось ей, что можно было бы не общаться с надоевшей свекровью – нет, ну правда, ездили бы раз в год на кладбище – она бы даже отвозила ее на Серегиной машине, прибирали бы могилку – но уж все эти поучения и нотации, и уж точно визиты прекратились бы.
И вообще…Иногда она задумывалась о том, что сейчас Сергей юридически не существует – у него были большие сложности с восстановлением своего «живого» статуса – в государственных конторах все разводили руками, тыча пальцем в «документ», с сомнением качая головой и ругая его, что он своими воскрешениями портит им всю отчетность, ссылались на какие-то правовые нормы и гоняли по инстанциям. И Наташа думала – что вот – совершенно бесполезный муж, и зарплату ему урезали (нужно было возвращать деньги, выделенные на похороны), и статус у него неопределенный – с таким его статусом и доходом точно летний отдых накрывается , и даже пробурчала ему в день зарплаты, что от него мертвого пользы больше, чем от живого.
А месяца через два, когда Сергей устроил скандал вернувшейся заполночь откуда-то пятнадцатилетней Лене, « разрисованной словно дешевая проститутка», дочь крикнула ему :
- Лучше бы ты правда умер! –и захлопнула перед его носом дверь своей комнаты.
Сергей, взревев, стал ломиться, но на шум вышла Наташа и язвительно поинтересовалась, откуда это он так хорошо знает, как выглядят проститутки, да еще и дешевые.
Сергей обозвал их обеих дурами, и тогда Наташа тоже хлопнула дверью, а он схватил с вешалки куртку и выбежал из квартиры.
Он хотел поехать к матери, но потом передумал – было уже поздно, она разволнуется, если он ее разбудит. Поэтому он просто выкурил пару сигарет, глядя в ночное небо, а потом тихо вернулся и лег в гостиной на диване, где в основном и спал после «похорон».
Сергей ехал домой, на Каменноостровском проспекте была длинная плотная пробка, унылая и беспросветная. Он подумал о том, что вот если бы он умер, то ему бы не пришлось стоять в этом рычащем караване, и никто бы не заметил, что его машины нет, пробка все равно была бы такая же длинная – такая же, как каждый день. И что вообще – ничего бы особенно не изменилось – умри он – на работе бы его стол занял Наумов – ясно, что ему обещали его место, вон как смотрит на него волком, да и жена явно не очень-то счастлива, дочь вон вообще что говорит. И было ему так тошно от бесполезности и бессмысленности своего существования, что для того , чтобы хоть как-то пережить эту тоску, он потянулся в карман за сигаретами. Ну что ты будешь делать! – опять сигарет не было. Он выругался. Тут его крайний ряд наконец двинулся, и он газанул, поворачивая направо, чтобы избавиться от обреченности сорокаминутного стояния до «Черной речки» и заодно купить сигарет где-нибудь.
Он редко здесь ездил, да и разогнался слишком на скользкой дороге – поэтому совсем забыл про следующий перекресток.
У него была еще секунда для осознания своей фатальной ошибки, когда в него влетел слева большой черный джип, несшийся наперерез.
Раздался страшный скрежет.
В железном месиве была хорошо заметна его синяя спортивная куртка, медленно заливаемая бурой кровью.