Ровесники - Заслав и Заславский
До совершеннолетия у Семёна была фамилия Заславский, но при получении паспорта, начальник паспортного отдела милиции её укоротил: Заслав. Дело в том, что у этого начальника тоже была фамилия Заславский, и вполне вероятно, что не хотелось ему, чтобы юноша-еврей Семён был однофамильцем его сына Долика.
Долик был нашим ровесником. Его отец по происхождению поляк, мать- еврейка. Ранее Заславский- старший был начальником горотдела милиции, но в 1937 году его посадили в тюрьму, где отсидел около года. Из тюрьмы его выпустили, но снизили в должности: назначили начальником паспортного отдела.
У Семёна же тогда были иные обстоятельства. Его отца, портного по профессии, якобы за неуплату налогов посадили. Никому не хотелось обострять отношения с милицией. Так и остался Семён с урезанной фамилией. Ребят нашей улицы его урезанная фамилия не смущала. Он был нашим верховодом, не взирая ни на что.
Улица родная
Жили мы с Семёном на одной улице, которая тогда и поныне носит имя великого украинского поэта Тараса Шевченко. Этот поэт, как мне известно, с давних времён на этой улице жили в основном одни евреи. Лишь в конце улицы, возле реки Южный Буг, поселились украинцы.
Семён был старшим во всех уличных мероприятиях. Он стал нашим вожаком, собирал нас, придумав очередную затею.
В нашем городишке, конечно, не было стадиона, а Семён уже организовал из ребят нашей улицы футбольную и волейбольные команды. Он где-то достал футбольный мяч, нашёл поле для игры, обучил нас правилам. Меня назначил вратарём. Сооружать площадку для игры в волейбол Семёну не пришлось. Подходящая площадка нашлась в саду, который примыкал к зданию милиции. Долик Заславский, хотя был из важной семьи, не чурался проводить время с ребятами нашей улицы. Он жил в доме с родителями, реквизированном у кого-то. Семён тогда сказал Долику, что нам нужно футбольное поле, и оно нам было предоставлено без промедления.
Большую часть нашего времени мы проводили на улице. Считалось, что улица оказывает на детей дурное влияние. Но ребята с нашей улицы не хулиганили и, не дай Бог, не воровали. Дома не было места для развлечений. Улица была смыслом и центром жизни.
Летом мы ходили к реке загорать, плавать и ловить рыбу. Ходили в лес за ягодами и грибами. Зимой, как только река замерзала, мы катались на речном льду. Коньки чаще были самодельные, так как денег на их покупку у родителей не было. По инициативе Семёна, мы играли в футбол и волейбол. Он же привлёк нас к другим видам спорта.
В школе проводились занятия по физкультуре. Нашим руководителем был Григорий Угриновский. Семён предложил ему, чтобы желающие занимались акробатикой во внеучебное время. Григорий согласился. Семён с энтузиазмом взялся и за это дело. Он подобрал способных ребят, образовал из числа пяти- шестиклассников кружок по акробатике. Спортивная закалка, полученная в этом кружке, меня не раз выручала в дальнейших жизненных испытаниях.
Помню имена ребят, участвовавших в данном кружке: Кац Изя, Кнелович Лёва, Пустильник Яша, Браверман Вова, Шерман Абраша, Лещинский Яша, Манько Изя (теперь я стал Маньковым Исааком). Конечно, главным акробатом был Семён. Он выглядел крепышом, подростком спортивного телосложения. Он мог делать сальто и другие сложные акробатические номера. Семён придумывал спортивные пирамиды. Самые крепкие ребята стояли внизу. Они удерживать других. Те, что послабее - выше, а на самом верху стоял один. По очереди это были или Абраша Шерман, или я. Абраша делал стойку на руках. Он в быту, до кружка, мог походить на руках по тротуару солидное расстояние. Мы тогда над Абрашой подтрунивали, что этим он экономит расходы на обувь, а на сэкономленные деньги родители купили бы ему велосипед. Отец его тогда работал где-то главным бухгалтером и мог и так купить ему велосипед. Велосипед у Абраши потом появился. Все ребята с нашей улицы пользовались его добротой.
Я считался слабеньким акробатом, но был исключительно хорошим верхолазом. Я мог легко взобраться на верхушку самого высокого дерева, и там нарвать побольше яблок или груш. Обычно, это делалось в милицейском саду. Долик при этом стоял на стреме, чтобы меня предупредить об опасности. В таких случаях я прыгал быстро с дерева. Потом за такие проступки составлялся акт, и родители платили штраф.
Воровством мы не занимались, но рвать фрукты с деревьев милицейского сада для нас было спортивным интересом. Мы при всём нашем старании не были мастерами- акробатами, но нам громко аплодировали, когда мы выступали в разных школах, на предприятиях или в военном городке, который находился на окраине города. Организовал эти выступления Григорий Угриновский. Сам он был замечательным спортсменом. Он мог на турнике выделывать пируэты, непосильные для опытных спортсменов. После войны он после тяжелых фронтовых ранений вернулся домой инвалидом, прожил недолго и умер. Пусть земля ему будет пухом.
Семён все придумывал новые забавы и развлечения. В школьном музыкальном кружке, он начал играть на разных струнных инструментах. Летними вечерами ребята нашей улицы собирались у какого-то дома и под аккомпанемент Семёна, пели песни революционные, патриотические, романтические, а иногда и хулиганские из кинофильмов того времени.
Среди нас были и девочки Цыва Юрович и Маня Козюшина, также жившие на нашей улице. Семен полюбил Цыву. Влюбился так, что сделал себе наколку «Цыва» на своем бедре. Маня Козюшина хорошо пела, часто выступала на школьных концертах. Я мог бы ещё и о других ребятах, друживших с Семёном Заславом.
Проверки на дорогах войны
Война разбросала нас по стране. Судьба каждого испытала на прочность. Одни пали на поле боя. Другие сделали военную карьеру. Уцелевшие в схватках вернулись с боевыми наградами на груди, нередко израненными, инвалидами войны. Немало наших из родных погибли в своем родном городе от рук нацистов. Не знаю никого из ребят с нашей улицы, кто бы укрывался в тылу. Я твёрдо уверен в том, что каждому наша улица, где мы приобщились к спорту, к преодолению трудностей, где ценили подлинную дружбу, помогла выстоять.
Мы не были пай-мальчиками, но повезло нам в том, что нашим вожаком был Семён. Он вырос в обычной еврейской семье, небогатой, без особого достатка.
Его отец Иосиф был дамским портным. Он шил красивую верхнюю одежду, но заказывали мало, поэтому его заработки были мизерными. В еврейских местечках всегда было достаточно много портных и других мастеровых, обслуживавших жителей города и окружающих деревень.
Мать Семёна звали Рейзл. Она не работала, так как дома у неё было достаточно забот. Брат Семёна Миша был на два года старше его. Маленькая сестричка Туня ещё не ходила в школу.
Я часто бывал у них дома и видел, какая это была дружная семья. Жили они в квартире на съеме, но вполне благополучно. В моей семье жилось гораздо хуже. Затеял отец Семёна постройку собственного дома, но денег не хватало, чтобы довести её до конца. Кое-как сделали крышу: частью из жести, частью из старой черепицы. Когда шли дожди, крыша протекала. По полу расставлялись корыта и другая посуда, чтобы вода не разлилась по всему дому. Бедность усугубилась, когда городской финотдел города обложил Иосифа большим налогом, как частного предпринимателя. За неуплату налогов Иосифа осудили на три года тюрьмы. Чтобы помочь семье, Семён вынужден был оставить школу. Окончил он лишь семь классов и поступил в школу фабрично- заводского ученичества (фзу). Когда началась война, Семена и его старшего брата Мишу сразу же мобилизовали. Немцы стремительно наступали. Они были уже недалеко от нашего города. Семёна с группой ребят из школы военкомат эвакуировал в тыл. Злой рок преследовал его семью. Отца Иосифа выпустили из тюрьмы, где он тяжело болел. Не взирая на болезнь, отец пробирался домой к семье, но по дороге, ослабев, умер. Брат Миша сражался в рядах и погиб в бою. О гибели отца и брата Семён узнал уже потом, со слов очевидцев. Мама Рейзл и сестричка Туня оказались в оккупированном Хмельнике. Вначале они находились в гетто, а затем, в январе 1942 года, они были зверски замучены.
Семён воевал мужественно, как подобает лидеру. Он участвовал в многих боях, был ранен, получил боевые награды. Вернулся после демобилизации в Хмельник, узнал о трагической судьбе своих близких и родных, хотел зайти в родной дом, но жильцы, поселившиеся в его доме, за порог его не пустили…
Они заявили, что дом ему не принадлежит, что он реквизирован Советской властью за неуплату налогов его отцом. Не стал Семён тягаться с властями. Побрел в лес, где в общей могиле покоились его мать и маленькая сестричка… В этой же могиле были зарыты тысячи евреев, зверски убитых немецкими и местными душегубами. Низко поклонился он этой могиле и подался он в областной город Винницу, устроившись на суперфосфатном заводе крановщиком, где проработал ни много, ни мало полвека! Семён был награждён орденом Трудового Красного Знамени. Это его, еврея, наградили таким орденом! Семён, как и в детстве, всегда отдавался полюбившемуся делу. В Виннице он женился, вырастил двух сыновей: старший Михаил стал врачом, а младший Илья- химиком. Жена его ушла из жизни в Виннице.
Женился он вторично на полюбившейся ему сотруднице по работе Нине. Сейчас Семён живёт со своей семьей в Израиле, с женой поселился в Кирьят-Яме.
Он теперь не только дед, но и прадед. Но, как и в молодости, не теряет интерес к жизни. Инвалид войны со многими недугами, он возглавляет комитет Союза инвалидов.
Долголетия тебе, наш дорогой Семен!
(Автор - председатель Кармиэльского городского комитета Союза воинов и партизан- инвалидов войны с нацистами)
Материал подготовлен пресс-секретарем Союза инвалидов войны Моше Шпицбургом