Предыдущая часть - http://www.proza.ru/2012/02/08/1166
Она взяла, расправила их.
- Максим. Максим. Они меня обманули два года назад.
Они вдвоем ходили, а не с группой. Вот смотри.
Тут только наш домашний телефон и их рабочие, а фамилии…- тут мамина девичья, тут фамилия её подружки и фамилия папиного зама.
…Они обманули меня два года назад. И вот – смотри – смеются еще, - Ольга тыкала пальцем в «рожицу» и готова была разреветься.
- И ромашку даже мою нарисовали.
Вдвоем сюда – одни. А я там с Мишкой с Никиткой. А если бы что-то случилось?...
Ну, как так можно?... Что за люди?...
Вруны!... Одни вруны кругом!... И ромашку мою, чтоб надо мной поиздеваться!...
Максим не знал, что говорить и что делать.
- Ты мне копии их дашь. Я устрою им восстание на броненосце «В потемках».
Вот только вижу их.
Как я правильно-то сделала, что смылась от них.
Туда же ещё - взялись Мишку с Китом воспитывать.
Их к детям вообще подпускать нельзя.
Максим протянул Ольге карандаш.
- Зачем? Я нарисовала все,- она отодвинула его руку.
- Записывай. Записывай по свежей памяти. Дневник. Страница номер один.
Пиши. Заголовок – «Руна Райдо». Эпиграф – «Полное доверие. Мужество. Терпение.» Так?
- Так! Но это не применимо к наглой, беспрецедентной лжи, … мелкому лукавству,…
Всяким там «сю-сю» с камнем за пазухой. Этим вот, … - Ольга скорчила улыбку.
- Пиши, пиши. Пригодится.
…Люди были уверены в себе, - хотели побыть вдвоем, но не хотели тебя пугать.
Дополнительные фамилии внесли – чтоб записка была для другой группы действительной. Рожицу и ромашку нарисовали – дали понять, что у них все хорошо.
Именно рожицу и ромашку – что пришло в голову первым - то и нарисовали.
Значит, о вас всю дорогу думали.
Максим замолчал и стал рассматривать рисунок.
- Она раньше рожицу с бантиками рисовала.
…А потом, когда косички стали мешать на гимнастике, мне сделали короткую стрижку. Стала так рисовать.
Она так записки мне подписывала. А я ей в ответ ромашку рисовала, что прочитала – мол. Я рано на тренировки убегала. Потом домой, а они уже на работе. Потом я в школу, опять куда-нибудь, а они уже с работы приходили. Посмотрят – ромашка – значит, была дома.
А потом Мишка родился. Потом Никитка. Они все время с ними проводили.
А я только для того, чтоб коляску покатать на улице.
Максим слушал, опершись на руку, и думал о Динке.
О том – как ей сейчас у дедушки и бабушки, о том - как её ждут другие дедушка и бабушка в Питере…
Завтра день её рождения.
Завтра день гибели Ольги.
Смотрел с грустью на Ольгу, которая сидела и рассказывала «вперемешку» о своей «нелегкой» жизни, изредка хлюпая носом и гладя рукой записки с вершин.
Вспоминал свое детство, родителей, братьев, тайгу….
- Возьми их себе. Подлинник. Не отвертятся, - с улыбкой перебил он Ольгу.
- Вот – вот. Теперь - не отвертятся, - Ольга улыбнулась.
- Давай доедаем и чай.
Будем пить чай, – Максим посмотрел на притихший костер.
- И настанет час «потом», - добавила Ольга вставая.
- Час чего? – Максим посмотрел на неё.
- Час «потом». Ты все время говорил – «Давай потом. Давай потом.»
- Давай потом. Сначала чай, - Максим встал и пошел за дровами.
- Нет. Максим. Я еще тебе сказать что-то хотела…
Дай я тебя «бодну», а потом скажу? – Ольга хитро смотрела на него.
- «Бодну» - это как?
- Вот так, - Ольга толкнула Максима лбом в плечо.
- «Бодай» и говори, - Максим оперся рукой о камень, чтоб не упасть.
Ольга раза три ткнулась ему лбом в плечо.
- Максим. Я хочу искупаться. Я хорошо плаваю, но я не буду плавать, я только полежу в воде. Если ты боишься, то можешь привязать меня веревкой. Я только немного полежу в воде и все, - затараторила Ольга, - …А потом чай. А?...
… Я знаешь, первый год жизни на балконе жила. Меня кормили и на балкон – с глаз долой. Там и выросла. На морозе и на стуже, под завывание вьюги. Под гром и молнии. А?...
Ольга сложила ладони перед собой и старалась жалобно смотреть на Максима.
- Ты тут не очень на родителей наезжай! Правильно делали.
У меня Динка так же росла первый год.
Тьфу-тьфу, - не сглазить бы, - до сих пор не знаем, - что такое болеть,… - Максим осекся, не договорив.
Ольга замолчала, отвернулась к озеру.
- А сколько ей лет? – спросила она, обняв себя за колени.
- Завтра будет три.
День рождения у неё завтра, - ответил Максим.
- И у мамы день рождения. Чудно! Две Динки в один день. И имя-то не частое…, - Ольга продолжала смотреть на озеро.
- А мама её где? – спросила она помолчав.
- Мамы с ней нет. Она осталась в горах. Далеко отсюда. Очень далеко. Два года, как уже нет. Завтра – как два года уже нет.
Максим закурил и тоже стал смотреть на озеро.
- Плохо без мамы Динке.
…Маленькая. Еще не знает, как плохо бывает без мамы. Девчонка же.
А кто ей косички заплетает? – Ольга повернулась к Максиму.
- Я. Бабушка иногда. Сейчас другая бабушка, наверное… Может кто ещё. Там много – кому заплетать.
- Нет. Это очень важно, кто заплетает косички.
Мама мне раньше песенку пела, когда заплетала. А если папа, то сжимал так коленками, что даже дышать было тяжело. Я помню, помню.
А где это – «другая бабушка»?
- В тайге. На Урале. У моих она сейчас. Мы приехали к ним, а уже оттуда я – сюда.
- Кругом одни вруны! А когда вы с Ди познакомились? – Ольга развернулась к Максиму.
- За пять часов до нашей встречи, - Максим смотрел ей прямо в глаза.
- Кругом одни вруны!
Меня отдать незнакомому человеку! Первому встречному на дороге!
Что за жизнь? Как какую-то… , - Ольга помахала лажонью, как буд-то что-то взвешивала на ней и опять отвернулась к озеру.
- А как же Юрка с Данькой? Развели, как лохов?
- Нет. Не развели. Они будут руководить выходом группы. Дмитрий Иванович будет, лишь, в роли наблюдающего, без права вмешиваться, советовать или поправлять.
Он знает эту процедуру. Проходил сам её.
И с документами будет все нормально. Я думаю, - что нормально.
В любом случае ребятам все это на пользу.
- Хоть что-то хорошее.
А потом?...
- Что потом? – не понял Максим.
- Ну, Динка у твоих. А потом?
- Потом отсюда я поеду к ним. Побуду дней пять и домой – в Питер.
- Какие вы все - вруны!
…Я поеду с тобой на Урал.
… Я хочу на Урал! Доведешь меня до околицы. Отдашь свою палатку. Ты к Динке – я в горы. Потом все в Питер.
Позвоню Юрке с Данькой – они заберут мою палатку, а там больше у меня и нет ничего,… - Ольга вскочила, - Так я купаться?
Максим не знал какое принять решение.
- Подумай. Может просто походить…
…Если в воду, то до глубины колена. Лежать до счет…., - он задумался, прикидывая, сколько времени безопасно можно лежать в такой холодной воде.
- Я считать не буду. Мне с ней поговорить надо, а не лежать и считать. Как поговорим – так и выйду, - Ольга была серьезной и печальной.
- Хорошо. Так – так так! Пойдем.
… Пока Ольга готовила одежду, Максим подошел к воде и опустил в неё руки.
В этот раз вода показалась ему не такой холодной, как в первый раз.
Он опять быстро «растер» ей в руках. Признаков пены не было.
Оглядел дно. Вода была прозрачная. На расстоянии метров десяти дно просматривалось хорошо. Было заметно, что где-то там дальше оно резко поворачивает вниз.
Он разулся и пошел, отходя от берега.
Вода была хоть и холодная, но не такая, что б это было неприятно.
Ногам было уютно и хорошо.
- Правда! Искупаться что - ли? – пришла мысль.
Он услышал сзади всплеск воды. Оглянулся. Ольга медленно заходила в воду, держа перед собой сложенные ладони и глядя куда-то пред собой.
Он посмотрел в том направлении – вроде, все было, - как было.
Ольга легла в воду. На поверхности оставалось лишь лицо. Глаза были закрыты.
Она то приподнимала, то опускала голову.
- Максим! Над поверхностью раздается мелодия. Звук не может так распространяться… Это без сомнения какая-то мелодия,… услышал он слова Ольги.
Максим не спеша разделся и тоже лег в воду.
Действительно, над самой водой плыла какая-то мелодия.
Он положил голову удобнее, на камень.
Какой-то незнакомый инструмент о чем-то грустно рассказывал.
Мелодия изредка то замирала, то, набирая силы, поднималась куда-то, разливалась, переливаясь многоголосием, опускалась и опять…
Он услышал всплеск и не в силах поднять голову, только нащупал руку Ольги и сжал её запястье.
Она повернула руку и вложила ему в руку свою ладонь.
Максим вдруг ощутил, что вода – не холодная.
Она приятно обжимала тело, поддерживая его в каком-то почти парящем состоянии. Музыка убаюкивала.
Максиму показалось, что он засыпает. Он видел, нарисованную Ольгой лестницу,… огромный, черного цвета, круг,… людей в странных белых одеждах,…
В музыке появился четко различимый ритм.
Он как бы появился на зов мелодии. Раздавался откуда-то издалека. Вливался в неё, заставляя многоцветное покрывало её вибрировать...
Он видел, как от поверхности мелодии отделялись какие-то шары и уплывали куда-то…
Люди стояли и, молча, провожали их взглядом.
Потом он увидел Ольгу. Она была такая же, как и тогда, когда они познакомились на Урале. Она была тоже в белой одежде и не замечала его.
Потом повернулась и подошла к нему.
Она долго смотрела на него, слегка наклонив голову.
Потом протянула руку и хотела взять его руку.
Посмотрела на неё, передумала, улыбнулась и сказала: - Ну, вот…
Максим отчетливо слышал эту фразу – «Ну вот!» и ждал продолжения, - она должна была сказать дальше – «… а я вот…»!
Но Ольга молчала.
Потом, видимо, поняв, что он ждет, сказала – «А я вот!» и развела руки, взглядом окинув всю чашу, людей, лестницу, круг, который казался ещё чернее на фоне светло-серых, в голубизну, скал и белых одежд людей.
Потом к ней подошла какая-то другая девушка, и тоже в белой длинной одежде.
Ольга взглядом показала ей на Максима и что-то сказала.
Они стали обе смотреть на него.
Потом Ольга посмотрела куда-то вниз, и Максим понял, что он держит за руку Динку.
Динка была в своем голубом платье с большим белым воротником.
Максим и другая девушка смотрели, как Ольга и Динка, смотрят друг на друга.
Потом Максим увидел, как над лестницей появилось белое облако, тень его стала набегать на круг, на людей. Краски стали меркнуть…
Волны музыки поднялись выше… Ритм стал более различим…
Максим услышал бубен.
Он знал эту мелодию.
В детстве он часто её слышал.
Потом отец перестал его брать на камлания, и он думал, что больше уже никогда не услышит её.
Это была она.
Только теперь Максим понимал, что говорил коип.
Коип рассказывал о нем. О тайге. О горах. О реках и об озерах. О птицах и рыбах. О…
Максим видел перед глазами весь мир.
…Вслед за музыкой стихла и песня коипа.
- Ты спишь? – услышал он голос Ольги.
Максим растерялся и открыл глаза. Ольга лежала с закрытыми глазами.
- Это ты сказала? – спросил он её.
- «Ты спишь?» Это я спросила, - ответила она, не открывая глаз.
- Оль. Давай выходим, - Максим встал на колени и умыл лицо.
- Так не холодно же!
- Может - холодно, но мы не чувствуем. Переохладимся. Будет нам еще одна проблема.
- Буду всех лечить брусничным чаем. Буду укутывать свитерами и не давать выходить из палатки.
- Кого всех?
- А всех. Тебя себя, кто еще будет… Всех, кто под руку подвернётся, - заулыбалась Ольга.
- А у вас – на Урале сейчас есть брусника? – она села.
- И клюква тоже, - они сидели в воде.
- Убийственный коктейль получится. Брусника - отсюда, оттуда, клюква - оттуда, отсюда.
Цена неимоверно высока, но ниже реального эффекта от использования, - пробубнила Ольга, встала и пошла к берегу.
- Надо было, хоть, костер сначала «развеселить». Побежали, как маленькие, - добавила она, натягивая свитер.
- А я ведь поспала, - сказала Ольга с улыбкой. – И выспалась, кстати.
Так, что я готова «потом» слушать до утра.
… Они вернулись к костру.
- Да! «Райдо»! Кто её начертал? – сказала она тихо, думая о чем-то своем.
Встрепенулась: - Как завтра будем отмечать дни рождения? Кофе с молоком и сгущенка? Я лепешек напеку. Потом будем танцевать.
Или давай, сходим опять туда. Наверх. Куда лестница ведет. А?...
Налегке. Туда и обратно. Спокойно. Тихо. Как будто банк «берем». А?...
…Выспались!
Кстати, давай спать под Чалухой?
Ты думаешь, она за ночь остынет?
Да она за две ночи не остынет! Под ней будет теплее, чем в палатке. За день, знаешь сколько она тепла набралась? Ветра-то нет совсем. Некому дом выстужать. А?...
- Давай! – согласился Максим.
- Ну, вот! Выспались и пошли.
- Давай потом. Утро вечера мудренее.
- Так «потом» уже идет. Когда потом – «потом». Так можно все «на потом» перенести, - суетилась Ольга.
- Так и рассказывать больше нечего, - ответил Максим.
Он взял Ольгин рисунок и опять стал рассматривать его.
- Что ты думаешь по ней? – он повернул рисунок к Ольге.
- Сейчас не знаю. Час назад была гипотеза. Сейчас – нет, - ответила она.
- А час назад, какая была?
- А час назад… Час назад я думала, что это символ восхождения, пути. А та ступенька, что путь, какой бы ни казался простым, в одиночку непреодолим.
Эту ступеньку можно преодолеть только втроем.
Триединство. Понимаешь суть мира – триединство.
- Ну, я смотрю, что тут, в принципе, нет проблем её преодолеть, - Максим опять посмотрел на рисунок.
- Я понимаю, о чем ты хочешь сказать. Тут надо понимать триединство не в буквальном смысле.
Пусть будет веревка. Но этого мало. Нужен крюк! Три! Уже три!
Один человек другого не поднимет, не спустит на руках. Негде вдвоем встать, - ступенька мешает. Значит справа и слева надо стоять. Три!
Человек по устройству триедин. Тело, разум, и, пусть будет, хотя это не так, - душа. Три!
В каждой ситуации поведением человека управляет кто-то один. Другие - в помощь.
Как олени, нарты и каюр! Все разные, а двигаются с одной скоростью. И скорость определяется одновременно всеми ими. Но рулят - то один, то другой.
То олень устал. То нарта сломалась. То каюру что-то сделать надо.
Три попытки во всех сказках - дать возможность каждому «порулить» в ситуации.
Три брата, три сестры… Об этом я могу книгу тебе написать.
Но дело не в этом! Понятие триединства – это промежуточная ступень в понимании мира.
Триединство – это то, что на «поверхности». То, что очевидно. Но человек даже этого в своем большинстве не способен осознать. Не способен!
Но человечество в целом не разорвать тоже. Кто-то может в обществе и осознал и другие ступени осознания мироздания. Ну и что? Что это дает, если человечество, в целом, топчется на ступеньке триединства. Как и куда дальше?
Оно только недавно, каких-то две тысячи лет, топталось на осознании мира посредством образов. Как верблюд…. Как змея….
Думалка-то у человека ещё не созрела. Не на уровне это генетическом. Каждому новому человечку опять надо вдувать в мозги знания.
Можешь объяснить, почему «дети маугли» не способны, даже оторвавшись всего на год от социма людей, жить в этом социуме?
Видишь – нет! Я могу объяснить. А толку что? Кому мне это рассказывать? И зачем?
Вот тебе вопрос, которому тысяч пять лет.
Я из мешка высыпаю перед тобой зерно. И спрашиваю тебя: - Видишь перед собой кучу зерна?
Ты, как честный человек говоришь: - Вижу.
Я говорю тебе: - Вот я забираю одно зернышко и уношу. Куча осталась?
Ты мне: - Да! Осталась!
А я тебе: - И сколько должно остаться зернышек, чтоб перед тобой была куча зерна?
Сколько? А Максим?
- Четыре зернышка! – Максим улыбался.
- Ты знал. Ты знал, - засмеялась Ольга.
- Нет. Ты сама подсказала мне, говоря о триединстве, как о промежуточном этапе, - засмеялся Максим.
- Нет! Ты знал. Знаешь этот анекдот, про «ты знал». Вспомнила. Рассказать?
- Расскажи.
- Подходит мальчик к девочке в детском саду и говорит: - Отгадай загадку!
Девочка говорит: - Загадывай!
Мальчик говорит: - Отгадай - кто это? Зеленая, с длинными задними ногами, прыгает и квакает?
Девочка думала, думала, а потом и говорит: - Лягушка!
Мальчик обиделся и сказал: - Так не честно! Ты знала. Ты знала! – Ольга расхохоталась и упала на спину.
- Ой! Не могу. Ну, и мальчик!
Она поднялась, утирая слезы.
- Ты знал. Вот! – она продолжала смеяться.
- Нет. Просто ты подвела меня к этому, - улыбался Максим.
- Да! Четыре. Ибо три точки дают лишь плоскость. Притом только одну плоскость и никакую другую.
Куча же в нашем подсознании – это объем. А объем создается еще одной координатой.
Теперь внимательно – плоскость можно описать двумя координатами. А объем – тремя.
…Ой! Не могу. Ну и мальчик! - Ольга опять засмеялась.
- По сути три координаты дают нам описание видимого нами мира.
Так вот – сознание у человечества не находится на этом уровне ещё, что бы осознать мир «в объеме».
Не осознает он «триединства». Не понимает. Глупый, человек ещё. Не дорос.
Поэтому и лестница – символ объема.
И Пирамида символ объема.
И одна ступенька такая высокая, что преодолеть её можно лишь осознав «триединство».
…Но теперь, - думаю по-другому….
Ольга задумалась.
- Как? – спросил Максим.
- Давай, потом! – засмеялась она.
(Окончание - http://www.proza.ru/2012/02/13/1052)