ЧАСТЬ 3 книги ЗАВОЛЖСКАЯ АТЛАНТИДА П.Краснощекова
ФЕРМЕР ГРИГОРЬЕВИЧ
2006 год.
Мы, четыре фермера, сидели за круглым столом на мягких диванчиках в доме на нашей с Андреем фермерской усадьбе. Время было уже ближе к середине ночи. Оранжевые языки плафонов настенного светильника разливали по просторной комнате приятный свет. В соседней комнате работал с приглушенным звуком телевизор, но мы не обращали на него внимания. Там шёл очередной боевик из американских фильмов, которые порядком нам уже надоели. Обычно мы переключаем его на другую программу или совсем выключаем, но сегодня нам не до него. Пусть балаболит.
На столе стояла запотевшая водка из холодильника, холодное пиво, минеральная вода из погреба и полный стол разнообразной закуски.
Был октябрь 2006 года. Все основные сельскохозяйственные работы этого сезона закончены, и четыре фермера решили отпраздновать «день урожая». За стопочками водки мы вспоминаем прошедший сельскохозяйственный сезон. У кого он вышел лучше, у кого похуже. Обсуждаем допущенные ошибки или наоборот найденное удачное решение. Но в сельском хозяйстве многое зависит не от нас, крестьян, а от «небесной канцелярии», или от «его благородия» случая, будет ли своевременный и долгожданный дождь, или пойдет он в уборку, когда он совсем не нужен. А вдруг упадёт град и выбьет посевы или длительная жара во время налива колоса, или поздние весенние заморозки? Прожорливая саранча может налететь на поле, оставив от посевов одни «пенёчки». Не подведёт ли техника в самую страдную пору, когда каждый рабочий час на счету.
Всю жизнь крестьянина окружают разнообразные риски. Покупает запчасть в магазине, и то рискует приобрести некондицию, явный заводской брак или из металла-«сырца». Не повезёшь же специально сдавать некондицию в магазин за 100 с лишним вёрст. Один бензин станет крестьянину дороже этой злополучной запчасти. Махнёт крестьянин рукой, смачно матюгнётся, нехорошо вспоминая заводского рабочего - гегемона, выбрасывая бракованную запчасть в утиль.
Очень многое зависит от удачи в выборе, какую продукцию решит выращивать фермер. Будет ли на неё спрос и цена осенью, ведь пока ещё твёрдого заказа от перекупщиков, от государства сельскому хозяйству не поступает.
По сути, жизнь крестьянина сродни карточной игре. Выпал дождик на твоём поле в мае или в июне, значит, тебе пришёл козырь, а обошёл стороной, козырь ушёл другому. Передержал арбузы, а они начали гореть, остался при «своих», с убытками.
Даже перекупщики и те стараются переложить свои риски на крестьянина, требуя скидки в 3 % на бой арбуза по дороге.
Вот такие разговоры мы вели за столом между стопками.
Иногда компания разделялась на две части. Двое шли на веранду играть в настольный теннис, а остальные двое продолжали беседу о жизни, о работе фермеров в ещё необустроенной комнате. В ней обычно мы с Андреем отдыхаем сидя в креслах во время коротких перекуров. Здесь же обсуждаем и решаем возникающие в работе вопросы.
Вот и сейчас мы с Григорьевичём сидя в креслах, ведем неторопливую беседу. Дым от его сигареты «Союз – Аполлон» тонкой струйкой извиваясь, поднимается мимо его правильного лица, скрывая его серо-голубоватые глаза, мимо его жестких черных волос с уже подернутой благородной сединой к потолку и там пропадает из вида. Григорьевич и сейчас в свои пятьдесят с небольшим лет мужчина видный, на него и сейчас заглядываются женщины. А уж в молодости он не одной дивчине разбил сердце. Это всё мои догадки, но, бьюсь об заклад, что так оно есть, так оно и было.
Необструганные доски потолка этой комнаты ещё не оббиты ДВП. Голая штукатурка и бетонные полы говорят о том, что строительство комнаты ещё не завершено.
- Григорьевич, а как ты стал фермером? – поинтересовался я.
- О-о, цэ длинная история. У нас и водки не хватит, - пошутил он.
- Чаем добавим, что бы не развезло, - отшутился я.
- Ну, тогда слухай. Почти всю жизнь я був трактористом в колхозах, потом арендатором в совхозе. С совхоза выгнали - пошёл в челноки. Торговал хозтоварами, получалось вроде бы неплохо, но не моё это. Не лежала у меня душа к этому делу. Спал, и снились зелёные поля пшеницы, шелест падающего зерна в кузов машины, крупные полосатые арбузы протягивали ко мне свои зелёные руки-плети. Видно звали, тянули «кавуны» меня к себе в поле.
Из-за дверей послышался победный возглас одного из игроков.
- Ну, всё, теперь я пошёл играть в теннис. Сщас я Алексея обыграю, покажу молодёжи, як надо играть, - и он вышел на веранду.
Вновь послышались стук шарика о стол, и чуть глуше и тише удары ракетки по шарику и короткие предложения игроков.
- Семь, восемь. Моя подача.
- Сетка. Переподача.
- С руки не подавать.
Минут через десять-пятнадцать в дверях появляется запыхавшийся и вспотевший, с крупными каплями пота на лбу Григорьевич и заявляет:
- Очки в вагончике оставил, а то бы я ему показал, як надо играть.
- Садись лучше в кресло да отдохни, а заодно и поговорим.
- Сщас я закурю и расскажу як я робыв арендатором.
Он частенько использовал в своей речи хохлацкие слова. От этого она становилась красочней и приятней для меня, выросшего в хохлацком селе.
-Это було в 1989 году. Я работал экскаваторщиком в Николаевской РУОС на полях совхоза «Орошаемый», а семья жила в с. Победа. Ежедневные поездки на работу в другое село стали мне надоедать. Вот в это время директор совхоза «Победа» Кривой Г.П. и предложил мне перейти в его совхоз на экскаватор. Экскаватор в совхозе был почти новый, я согласился, хотя в зарплате потерял приличную сумму. Тогда в НРУОС на поливе была самая высокая оплата труда.
* * *
АРЕНДАТОР
В конце зимы 1991 года директор предложил мне возглавить хозрасчётное звено по выращиванию арбузов на семена. Дело для меня новое, поэтому я долго не соглашался, кроме того, выдвигалось требование – набирать членов звена на стороне, не оголять производственные участки совхоза. Директор даже дал мне неделю отпуска, что бы я съездил в Быковскую опытную станцию, в Камышинскую семенную станцию, которая и заказывала эти семена, посоветоваться со специалистами.
За это время я уже нашёл ещё четырёх мужиков, согласных на работу в звене. Все они были профессионалами. Сварщик, механик, трактористы, а главное, все они могли работать на тракторах и комбайнах.
И я согласился.
Начали разрабатывать договор между нашим хозрасчётным звеном и администрацией совхоза. За основу взяли договор, имеющийся в управлении сельского хозяйства. По такому договору в совхозе уже два года работает одно хозрасчётное звено. Такой же договор заключили и с нами.
По договору совхоз предоставляет землю, технику, берёт на себя обслуживание хозрасчётного звена по всем вопросам, ведет строгий бухгалтерский учёт всех произведённых совхозом затрат и суммирует их за всё время работы звена. Звено обязано вырастить арбузы на поле в 100 гектар, выбить и высушить семена. А затем сдать их на Камышинскую семенную станцию. Из полученных денежных средств за семена в первую очередь вычтут все затраты совхоза, а уж все остальные деньги – прибыль поделятся поровну между совхозом и хозрасчётным звеном. Кроме того, в обязанность звена включили парование 100 гектар под посевы следующего года.
В договоре был указано плановое задание сдачи семян, их качество, а сверхплановая сдача оплачивается в двойном размере и включается в раздел «затраты совхоза». Это, я вам скажу, важный пункт договора. Из-за него и будем осенью и зимой судиться с совхозом. Вот такой договор мы подписали с совхозом.
- Григорьевич, а вам дали под посев арбузов пропарованную землю?
- Какой там пар. Земля не была даже вспаханной осенью. Она за три года заросла таким бурьяном, что в траве человека не видно, хоть волков гоняй. И технику совхоз выделил из «калашного ряда», приготовленную на списание.
На следующий день мы вытаскивали с утильного ряда технику и ставили в МТМ на ремонт. Многие совхозные механизаторы откровенно смеялись над нами, а некоторые крутили указательным пальцем у висков.
- Да - а, представляю ваше состояние. А не пробовали просить у директора исправную технику?
- Пробовал. А он в ответ:
- Не могу я перед весенним севом оголять бригады. У тебя вон какие «орлы» - вмиг отремонтируют трактора, а запчастями обеспечу. Всё, что есть на складе, можешь брать. А ещё первый новый трактор – твой. Обещаю!
- Вот интересно, а как отнеслась к твоему решению семья?
- Жена была резко против. Уговаривал и успокаивал её вплоть до всходов арбузов. А когда я ей показал поле с ровными рядами всходов, она успокоилась, но сказала:
- Чувствует моё сердце, что добром всё это не кончится. Уж больно много шума и пересудов вокруг вашего звена.
- Почему, Григорьевич?
- В нашем звене собрались серьёзные мужики. За дело взялись рьяно, не жалея ни сил, ни времени. Все мы настроились на победу, на хороший урожай и, конечно же, на приличные заработки. А в первом звене работают «ни шатко, ни валко», как и все рабочие совхоза.
Первым начали ремонтировать трактор ДТ-75. Ему в первую очередь надо было вспахать 200 гектаров. С ремонтом никаких проблем не было, запчасти на трактор все были на складе. Через неделю он уже стоял на совхозной линейке готовности.
А вот на МТЗ-80 был «запорот» двигатель, он требовал капитального ремонта, отсутствовала рулевая колонка, а это страшный дефицит. Но у нашего члена звена Иванова Сергея на обменном пункте в Николаевске был «свой» человек, и мы без очереди обменяли двигатель, к большому удивлению зав. МТМ совхоза.
А вот с рулевой колонкой было сложнее. Купить новую не возможно, их просто нет в наличии в целой области. Время повального дефицита. Рулевые колонки ремонтировали в Ленинской «Сельхозтехнике», но туда на сдачу надо было сдать комплектную колонку, а у нас и в совхозе в наличии не было.
Что делать?
Добрые люди подсказали, что в соседнем колхозе у тракториста есть комплектная неисправная рулевая колонка. Мы её выменяли на «жидкую валюту».
Вскоре наш МТЗ из калашного ряда к удивлению всего совхозного механизаторского корпуса выехал из реммастерской и стал на линейку готовности рядом с нашим ДТ-75.
А здесь ещё совхозу по разнарядке приходит новый трактор «Молдованец» и директор отдаёт его нам.
- У виска больше не крутили совхозники?
- Нет, не крутили, поняли, что мы серьёзно взялись за дело.
Тут заходят к нам в комнату Алексей с Андреем. С собой они принесли табуреты с мягкими сидениями обтянутые тем же материалом, что и кресла, мягкие диванчики в столовой. Им тоже интересно послушать рассказ Григорьевича.
Григорьевич продолжал:
- Трактор ДТ-75 был готов к работе, но на нём не было навески для плуга. Пахать на нём без навески невозможно. Наш механик Иванов поехал по совхозам выпросить, хотя бы на время пахоты навеску, а уже к вечеру привёз из совхоза «Мелиоратора» новенькую навеску. Теперь вся техника полностью была готова к весенним полевым работам. Новенький «Молдованец», ДТ-75, МТЗ-80 стояли в ряду готовности нашего звена на совхозном дворе. К этому времени мы уже отремонтировали и переделали румынскую кукурузную сеялку. Она стала бахчевой с шириной ряда 1,8 метра. Подготовили и переделали культиватор КРН.
Утром в конторе совхоза меня нашел Сергей Иванов.
- Николай, у нас беда.
- Шо ще за беда?
- С нашего трактора ДТ-75 украли навеску, которую мы вчера поставили.
- Как же так, там же сторожа, они что говорят?
- «Ничёго нэ бачили», - говорят. А навески нет, но болты с неё аккуратно сложены в кабине трактора. Намекают, чтобы привозили ещё.
- Казалы мини, чтобы технику мы ставили у себя дома. Надо её забирать из МТМ по своим дворам. Сергей, а ведь надо опять ехать доставать навеску, а эту мы, скорее всего, уже не найдём, не для того её воровали.
Два дня ездил по району Серёга на своем стареньком «Жигулёнке», но навеску привёз, старенькую, но работать можно.
В один из уже весенних дней с утра я был в конторе совхоза. Планировал с директором договориться о переводе нашей техники на стоянку во дворы членов звена.
- Николай Григорьевич, вас с Николаевской семенной станции начальник разыскивает, - это мне секретарь директора Лизонька сообщает.
- Сейчас позвоню. Наверное, анализы по всхожести семян арбузов готовы.
- Да вот он опять «на проводе».
- Алло, алло, Юрий Петрович, здравствуй, Как дела у нас с семенами?
- Плохо, Николай Григорьевич. Всхожесть ваших семян «Юбилейный» только 45%, а энергия роста всего 25%. Это очень плохо, такими семенами сеять нельзя.
- Вот так «обрадовал» ты меня, Юрий Петрович. Весна на носу, а мы без семян остались. Что теперь делать, ума не приложу. Ну, пока. Будем думать, как из этого положения выходить.
Я тут же позвонил в Камышин директору семстанции Никифоровой Л.М. о результатах проверки семян. Она попросила поставить замоченные семена в термостат, а через пять дней она приедет в совхоз посмотрит анализы и решит, что делать дальше.
Через пять дней из всех замоченных семян проросло всего 30%. Семстанция заменила нам семена «Юбилейный» семенами «Быковский – 22». Энергия роста - 90%, всхожесть – почти 100%, это то, что нам надо.
Наступил апрель. Совхоз начал покровное боронование, а мы уже давно были на своем поле. Готовили своё поле под раннюю пахоту. Боронами сшибали, сжигали и вытаскивали заросли прошлогодней травы. По двое на каждом конце загонки встречали бороновальный агрегат, освобождали бороны от сухой травы и тут же её сжигали. Мы не так быстро забороновали поле, как совхозники, но у нас была совсем другая задача. Прошлогодняя трава задержит начало пахоты, и весь сезон будет мешать нам при обработке посевов арбузов.
Несколько дней мы ждали, когда земля будет готова к пахоте. Она должна при пахоте рассыпаться мелкими комочками, а не ложиться пластом. Наконец земля «подошла» и мы начали пахоту.
Пахали глубоко – 25-30 сантиметров. Сразу же вслед пахоте трактором ДТ-75 пустили с боронами «Молдованец», чтобы исключить потери почвенной влаги.
Работали посменно, круглосуточно, но пахота подвигалась не так быстро, как хотелось.
Приезжающий к нам на поле главный агроном вдруг стал замечать, что за ночь пашется в три раза больше, чем за день.
- Как же вы успевали?
- Это нам совхозные трактористы с К-700 предложили оказать помощь, конечно, не безвозмездно. За ночь они нам пахали по 12-15 гектар. Расчёт производился утром и наличными. Все были довольны.
Пахота уже близилась к концу, когда главный агроном совхоза Колозуб раскрыл нашу сделку. Скандал назревал нешуточный, но пахота закончилась, и директор на тормозах это дело закрыл. Но с тех пор между агрономом и нашим звеном пробежала чёрная кошка. До конца сезона он старался уличить нас в нарушении договора и поставить вопрос о его расторжении. Мы же старались чётко и в полном объёме выполнять все статьи договора, а в отместку ему, мы игнорировали его записки о выдаче 5-10-20 крупных арбузов нужным людям. Иногда на его записке мы сообщали ему, что нам Камышинская семстанция категорически запрещает производить выборку арбузов на семенном поле. Это его злило, нет, не злило, а просто бесило.
Закончили пахать арбузное поле переехали на паровое поле. Здесь мы уже не так торопились, не приглашали помощь со стороны.
- Пошли по стаканчику проп-п-п-пустим, а то в горле пересохло и водка прокиснет, - предложил, почти потребовал Алексей.
Алексей немного заикается, поэтому иногда его приходится переспрашивать, но он не обижается и может повторить свою мысль второй раз, а иногда и третий.
На его предложение все дружно встали и пошли за стол. Два раза говорить не пришлось.
Через полчаса мы с Григорьевичём сидели в креслах, и он продолжал свой рассказ.
- Сеять арбузы мы начали после 20 мая, а закончили 27 мая. 29 мая в мой день рождения прошёл сильный дождь. Влага и весеннее тепло сделали своё дело. Через неделю на поле были сплошные строчки всходов арбузов. В таком случае у нас кажут «как плетью ударили». Сеяли мы сильно завышенной нормой. Но произведённые дополнительные затраты на семена, позволило нам культивировать посевы квадратно-гнездовым способом вдоль и поперёк. После культивации в поле оставались необработанными только прямоугольники 30 на 70 сантиметров. Этим мы почти в три раза уменьшили объем ручной прополки. И всё же, ручной прополки, самой тяжелой работы, было много.
На прополку выезжали все 5 семей. Мужики, жёны, дети, родственники с трёх часов утра уже в поле, младшие дети носят нам в термосах холодную воду, а старшие вместе с взрослыми на рядках с тяпками. Конечно, мы приглядываем за ними, подсказывая и помогая им. Дочка Валюшка училась в школе, уже перешла в старший класс, а Юра на третьем курсе СПТУ и был в нашем совхозе на практике слесарем в МТМ. В девять часов ему надо быть на работе. Остальные работали до 11 часов. Наступала жара, и мы уезжали домой отдыхать. Жара спадала к пяти часам вечера, и мы снова с тяпками на прополке. В девять часов вечера, падая от усталости, едем домой. Так каждый день. Прополку надо закончить, как можно раньше, пока трава не сильно укоренилась, не забила нежные ростки арбузов. За неделю пропололи все 100 гектаров.
- Интересно, как совхозники реагировали на вашу работу?
- Усмехались. Говорили:
- Не рвите жилы, всё равно получите не намного больше нас.
- Вторая прополка, - продолжал Григорьевич,- была намного легче. Так же прокультивировали перекрёстным способом. Некоторые плети арбузов уже цеплялись за лапки культиватора. По всему было видно, что это последняя культивация и прополка. Тщательно проведённая первая прополка, дала возможность вторую прополку провести выборочно.
Рядом с лесополосой поставили вагончик, к нему пристроили навес для столовой и кухни. Сидя за длинным столом, можно просматривать из-за низкой загородки все арбузное поле. Рядом поставили смотровую вышку, стоя или сидя на которой в бинокль можно наблюдать, где собираются сделать нападение на посевы арбузов вороны, сороки, извечные наши летние враги. Здесь же постоянно стоят наши автомобили, на которых мы быстро оказываемся в местах нападения пернатых. На первых порах ружейные выстрелы ранним утром и вечером гремели часто. Недели через две стрелять приходилось уже меньше. Стаи ворон улетели ближе к Волге, к воде.
Вскоре завиднелись арбузы. По всему было видно, что у нас будет отменный урожай арбузов. А значит и семян мы сдадим намного больше плана.
- А как дела шли у другого хозрасчетного звена?
- Первую прополку они сделали кое-как, а вторую смогли провести только на половине поля. Вторая заросла травой, и арбузы на ней были «древесные». Плети вились по высокой траве, поднимаясь к солнцу. Какие уж там арбузы.
- Наняли бы пропольщиков.
- Откуда у них деньги? Им денег хватает только на самогонку.
- Поня-ятно.
- Завиднелись арбузы и мы стали думать, как их перебить на семена. В совхозе есть один ИБК, но на два звена его явно не хватит, тем более он закреплён за первым звеном. А значит, мы его получим после того, как перебьют свои арбузы первое звено. А вдруг они запьют, или, не дай Бог, пойдут затяжные дожди? Ни-и, на такую площадь и массу арбузов надо иметь свой комбайн.
В Политотдельском в прошлом году начали делать комбайн на базе комбайна «Нива», но не доделали и бросили заниматься семенами арбузов. Мы его купили на свои деньги, сами его доделали, что называется - довели до ума. В отличие от ИБК наш комбайн потери семян почти не допускал, и производительность была больше.
За лето несколько раз на поле приезжала директор семстанции Любовь Михайловна. Она контролировала все основные работы на поле от сева и особенно тщательно выбивку, мойку и сушку семян. За свои посещения она многому нас научила, душевная женщина, надо сказать.
В конце августа начали бить арбузы на семена. С утра все пять человек работаем у комбайна. Четыре человека с вилами в руках собирают арбузы и кидают в ненасытную пасть комбайна. За комбайном остаются лужи сладкого вкусного арбузного сока вперемешку с битыми светло-зелеными корками. Вкусный, целебный продукт пропадает зря. А что делать? Мы ещё не научились его перерабатывать, консервировать. Срок хранения арбузного сока всего несколько часов. Летаем в космос, делаем первоклассное оружие, а переработка сельхозпродукции всё на дедовском уровне. Из села приезжают соседи, родственники и просто знакомые набрать арбузного сока. Кто варит арбузный мёд – нардек, а кто на корм скотине. Мы никому не отказывали, не жалко.
С обеда, когда бункер комбайна заполнится арбузными семенами, у комбайна остаются три человека, а двое везут семена на соседнюю овцеточку мыть в колоде с проточной водой. Затем везут в совхозную сушилку. Вчерашнюю партию семян снимаем с решёт, затариваем в мешки, а на освободившееся место высыпаем новую партию семян.
На складе уже лежат 100 мешков семян, это половину плана, а на поле ещё только убрано четвертая часть.
* * *
АРЕНДАТОРСКИЕ МЫТАРСТВА
Фёдорович, пойдем на улицу прогуляемся, подышим свежим воздухом, а то от сигаретного дыма голова уже кружится.
Дверь из комнаты выводит нас сразу на открытую площадку. В перспективе здесь должна быть чайная веранда, но это в перспективе, а сейчас свежий, чистый октябрьский ночной воздух приятно освежает нас. Над нами сияют яркие звёзды, Луна тоненьким серпом собиралась закатиться за горизонт. Вдалеке светятся огнями Красноселец, Красные зори, Быково, за Волгой Антиповка и газоперекачивающая станция. Минут через десять, немного продрогнув, мы возвращаемся в свои кресла, и Григорьевич продолжил свой рассказ:
- Однажды утром за мной приезжает шофёр на директорской машине, приглашает меня к директору в кабинет. Переодеваюсь и еду к директору.
Захожу в кабинет директора, его на месте нет, но за приставным столом сидят главный агроном, главный экономист, главный бухгалтер, юрист совхоза. В стороне у окна сидит звеньевой первого хозрасчётного звена, рядом с ним сел и я. Разговор с ним уже был в разгаре, он уже согласно кивал головой, видно соглашаясь с доводами специалистов совхоза. Тут он встал, подписал какие – то бумаги и молча вышел из кабинета.
Суть дела сводилась к тому, чтобы переделать условия договора, заключённого ранее с хозрасчётными звеньями. А именно убрать пункт договора о двойной оплате сверхплановой продукции и надбавок за качество семян. А я уже знал, что наши семена претендуют на «Элиту», а это приличная надбавка в оплате по договору. Я сразу же отказался от переоформления договора.
- Пойми ты нас, ну ошиблись мы при составлении договора, не могу я подписать бумаги на оплату вам по договору, посадят меня за это. Первое звено уже подписало новый договор, а вы упрямитесь, - со слезами на глазах уговаривала меня главный экономист.
- Да они, скорее всего, и план не выполнят, а уж о качестве семян я промолчу. Ещё неизвестно примет ли семстанция их семена. От переоформления договора они ничего не теряют, а мы потеряем. Потеряем и на сверхплановой продукции, и на качестве. Это почти половину заработанных нами денег. Вы не видели, когда мы в три часа ночи вставали и семьями вели прополку, задыхаясь от отравы, вели опрыскивание посевов. А теперь увидели, что мы получим приличную оплату и решили срезать. Не соглашусь я на это. Да и мои мужики мне это сделать не позволят. Приезжайте, поговорите с ними.
- Ну, как знаешь, не подписывай, но мы эту оплату производить не бу-дем, - разбивая на слоги последнее слово, видно, для убедительности сказала главный бухгалтер.
- Сколозуб за время разговора не проронил ни слова, только ехидно улыбался. Я твёрдо знал, кто затеял это дело. Выходя из кабинета, я услышал реплику:
- Чтобы какой – то тракторист получал больше меня? Не было такого и не …
- Продолжение за закрывшейся дверью я уже не услышал. Меня от этого разговора трясло.
Выйдя из конторы на крыльцо, я попытался закурить, но спички в трясущихся руках не зажигались, а сигарету с трудом вытащил из пачки, несколько сигарет уже валялось на деревянном полу. В сердцах смял пачку сигарет и вместе со спичками бросил в урну.
- Григорьевич, что с тобой? – спросил меня проходящий мимо ветврач.
- Та ничёго, - сказал я ему, сел в свою машину, сильно хлопнул дверью и уехал в поле в своё звено.
Звено добивало семенами бункер. Молча взял вилы и приступил к работе. В работе постепенно успокоился и своим мужикам рассказал о перспективе быть облапошенными только вечером.
Мы продолжали работать, обида на руководство совхоза потихоньку затихала, но нет-нет, но и приходила мысль, что нам могут не заплатить за наш труд в полном объёме.
В последних числах сентября начали сдавать семена в Камышинскую семенную станцию. Семена были отличные, но всхожесть немного не дотягивала до «Элиты» и Любовь Михайловна предложила на очистительных машинах станции подработать семена и дотянуть до «Элиты».
Нам выделили две очистительные машины, и мы начали подрабатывать свои семена. На выходе после второй машины лаборатория постоянно делала анализы, определяла качество и давала «добро» на затаривание семян в мешки. Мы их взвешивали, укладывали сопроводительную бирку, напечатанную на русском и английском языках, и укладывали в 12 ярусов на складе.
Жили мы здесь же, во дворе станции, ночевали в своих машинах. Ночи в начале октября не всегда были тёплые, поэтому за ночь раза два заводили моторы и прогревали салон. За десять дней мы подработали все 12 тонн своих семян, и все они прошли как «элита».
С Камышина домой мы уезжали в приподнятом настроении. Качество семян выше оговоренного по договору, и нам должны начислить приличную сумму за это. Но совхоз, конечно, получит за качество намного больше от семстанции, чем он должен заплатить нам.
На следующий день я отнёс директору документы о сдаче семян и сумме денег, которую должна перечислить семстанция в течение десяти дней.
- Ну что же, молодцы, а сейчас отдыхайте дня два и заканчивайте вспашку поля, а когда закончите и придут деньги, мы произведем с вами расчёт.
- Согласно договору? – спросил я директора.
- Ну конечно.
Окрылённый этим ответом я пошёл сообщить эту весть своему звену.
Через две недели мы закончили пахать своё арбузное поле. Мы уже знали, что совхоз получил деньги от семстанции, и с чистой совестью шли в контору получать заработанные деньги. В кассе каждый из нас получил почти по 15 тысяч рублей, но по нашим расчетам мы должны были получить около 30 тысяч. Может быть это аванс?
- Нет, это окончательный расчёт, - сказала кассир.
Мы, шумно возмущаясь, пошли к директору.
- Понимаете, произошла ошибка в составлении договора, и мы не можем произвести по нему расчёт с вами. Я очень сожалею, но это так. Я уже наказал выговором главного экономиста за эту чёртову ошибку.
- Это что же получается, мы напрасно десять дней жили в машинах, доводили качество семян до «элиты», совхоз за это получил приличную надбавку, а мы не получим ни «шиша» за свою работу?
- Но у вас и так зарплата получилась больше всех в совхозе, даже больше, чем у меня, директора совхоза.
- Так мы не одни работали, у нас все дети и жёны работали в поле. Если на всех разделить, то получится среднегодовая зарплата по совхозу.
- Ну, мужики, ничем не могу помочь вам. И рад бы помочь, но…- и он театрально развёл руками, давая понять нам, что разговор окончен.
Мы вышли из конторы молча, обдумывая ситуацию, в которую мы попали.
- Плакали наши 75 тысяч, - как будто про себя заметил Сергей Иванов.
- Та нэ можэ буть, чтобы на них не було управы, в сердцах сказал я, - сегодня же, нет сейчас, поеду в район, найду на них управу. Есть управление сельского хозяйства, есть прокурор, есть суд, наконец.
На этом наш разговор закончился, нас позвали к столу продолжать праздновать «день урожая». До весны мы почти не встречались, а весной-летом не хватало времени, что бы продолжить незаконченный рассказ.
* * *
Только через год, в начале октября 2007 года я вновь встретился с Григорьевичём. Моросил осенний дождик, работы приостановлены, и мы договорились с ним встретиться у нас на усадьбе. Праздновать нам было нечего, зерновые все погорели, не собрали даже семян. Арбузы то же погорели, урожайность у нас с сыном была очень низкая, да и арбуз был мелкий, хотя арбуз был поливной.
- Как с арбузами у тебя, Григорьевич?
- Поле с ранним посевом арбузов «Кримсон Свит» дало отличный результат. Грех жаловаться, жара не сильно повлияла, да и дождики помогли, и цену дали приличную, а вот на позднем поле более половины арбуза всё ещё лежит на поле. Сейчас я уже согласен отдать арбуз «хоть по чём», но все машины ушли грузиться луком. Похоже, что мой арбуз скоро заберёт «оптовик» - дедушка Мороз.
- Что, у тебя ещё первый сбор арбузов?
- В том – то и дело. Арбуз лежит по 10-12 килограмм, а покупателя нет. Уже сторожа сняли, а через 3-4 дня загоним БДТ и задискуем арбузное поле, - он немного помолчал, а затем продолжил:
- За восемь лет работы фермером, я понял, что крестьянину надо надеяться только на Бога и на свои силы. А от всех остальных так и жди неприятностей, особенно от монополистов и перекупщиков. Одни цены на свою продукцию безудержно поднимают, другие обваливают цены на мою продукцию, - он надолго замолчал.
- Давай закурим? – предложил я, чтобы восстановить разговор.
- Да я уже месяц, как не курю. Голова сильно болит, а закурю, так она ещё сильнее болит. И ночью не могу уснуть. Всё сгоревшие зерновые снятся. Столько затрат и труда, всё пошло коту под хвост.
- Это плохо. Нам крестьянам болеть никак нельзя, хотя в этом году у меня колено уже третий месяц болит, а поехать к врачам всё некогда. Так и хромаю, а работаю. Ну, тогда давай чайку попьём.
- Вот от чая не откажусь. Заваривай.
Пока жена заваривает крепкий чай, я попросил продолжить его незаконченный рассказ. Мы сидим в той же комнате, за прошедший год здесь ничего не изменилось. Те же необструганные доски потолка, те же бетонные полы. Было видно, что строительство за прошедший год ничуть не продвинулось.
- Федорович, что-то у вас отделка дома застопорилась?
- И денег не густо в этом году, да и времени не хватает. Оставляем на потом.
- Да-а, строить становится всё дороже и дороже, а доходы крестьян всё меньше и меньше. Так на чём я кончил?
- Да ты поехал в управление сельского хозяйства с жалобой на директора.
- В управлении сельского хозяйства нас поддержали, сказав нам, что мы правы. Совхоз должен оплатить нам работу в полном объёме по заключенному договору. Но сейчас демократия, и управление не имеет права вмешиваться в хозяйственную деятельность совхоза. Надо обращаться в суд, но обязательно надо нанять адвоката, иначе проиграем дело.
С этого и начали. Наняли адвоката – молоденького парнишку, только что закончившего институт. Его я и не запомнил, помню, что Иваном звали. Начали собирать документы, готовиться к суду. Я стал вникать в дело, получая консультации и от адвоката, и от экономиста управления. Первые два заседания суда окончились не начавшись. То у совхозного юриста не было доверенности, то не смогли найти в бухгалтерии совхоза документы на сдачу семян, Пришлось ехать в Камышин в семстанцию брать копию документов.
После четвертого заседания суда, снова отложенного, наш адвокат начал нас убеждать, что в районе мы проиграем дело, а вот в области обязательно выиграем. Мне это очень не понравилось. Я к этому времени так вник в дело, что на последнем заседании суда адвокат не проронил ни слова. Я делал заявления, давал пояснения и задавал вопросы. Пятое заседание мы уже обходились без адвоката. И снова оно было отложено, судья потребовал циркуляр по организации хозрасчётных звеньев и бригад в сельском хозяйстве.
Вот здесь нам и оказал экономист управления неоценимую помощь. Он в области разыскал эту бумагу и передал нам. Мир, всё же, не без добрых людей!
Шестое заседание народного суда проходило 6 мая 1992 года. Судья ознакомился с содержанием циркуляра и вынес вердикт в нашу пользу.
Недели через две нам на счета в сберкассе были перечислены все остальные деньги. Мы радовались как дети.
- Ну, а совхоз?
- А совхоз рассчитал своего юриста, как не справившегося с обязанностями. За время судебных тяжб всех членов моего звена уволили по собственному желанию, а меня по 33 статье КЗОТа за невыход на работу. От непокорного хозрасчетного звена совхоз отказался, хотя оно в 1991 году принесло основную прибыль.
- А первое звено так и осталось?
- «Ни шаткое, ни валкое» звено так и работало вплоть до развала совхоза, почти не принося никакого дохода совхозу. Втихаря, а возможно и с согласия начальства они отправляли фурами арбузы «налево», отчего зарплата у них оказывалась не меньше нашей, а качество семян оставляло желать лучшего. Получается, что это мы старые дураки, поверившие, что можно получить законные хорошие заработки и одновременно принести хорошую прибыль совхозу. Не нужна прибыль руководству совхоза, им нужна спокойная безмятежная жизнь. Не нужен и хозрасчёт, если он будоражит, настраивает рабочих на подъём производства, на увеличение оплаты труда. После разгона нашего звена в совхозе снова тишь и благодать.
Я к этому времени работал слесарем на мебельной фабрике, затем кочегаром на котельной. А что, хорошая работа. Сутки отдежурил и трое дома, а летом вообще три месяца отпуск, правда, за свой счёт. Времени свободного было много, я переделал все свои домашние дела, отремонтировал базы, сараи, заборы, сделал ремонт квартиры.
* * *
КУПИ-ПРОДАЙ
Тут один мой знакомый попросил на моей машине съездить в Волгоград на завод за стеклянными банками. По дороге он рассказал о своём торговом бизнесе. На заводах он закупает дефицитную посуду, стиральные порошки и прочие, нужные в хозяйстве товары и распродаёт по сёлам. Цену, смотря по обстоятельствам, увеличивал в два, а то и в три раза. Он и мне предложил заняться этим бизнесом. Вдвоём, говорит, сподручнее работать.
Увидев, сколько он «наварил» за один рейс, я согласился. К тому же консервный завод уже «лежал на боку», значит, снова надо было искать работу.
Так я стал предпринимателем. Дело пошло неплохо. Товары я закупал на заводах Саратова, Волгограда, Ростова. Где я только не закупал. У меня появились постоянные клиенты в разных сёлах, они мне подсказывали какой товар привезти. Пять лет я проработал коробейником. Казалось бы, живи, работай да радуйся.
* * *
ФЕРМЕРСТВО
Но как вспомню арбузное поле, своё звено, азарт в работе, не веришь, сердце начинало щемить. Ночами иногда не мог уснуть. А когда мне предложили в 1998 году взять в аренду землю и на паях выращивать арбузы, я без колебания согласился.
Так я стал фактически фермером, правда, безземельным. Свой пай в совхозе я так и не получил, ведь во время выделения паёв я в совхозе уже не числился.
Первый год у нас прошёл неплохо, а вот второй год выдался холодный и арбузы не вызрели. Целое поле розового арбуза так и ушло под снег. Второе поле раннего арбуза покрыло наши затраты и дало небольшую прибыль.
Вот после этого мы и решили арендовать земли в Быковском районе. Здесь я уже официально стал фермером. Оформили долгосрочную аренду на 49 лет. И мы стали работать, причём заниматься не только арбузами, но и зерном, надо вводить севооборот, ведь нельзя постоянно сеять арбузы на одном и том же поле.
Стали приобретать технику, брать дополнительно в аренду поля. Дела пошли. На новую технику у нас денег не было, мы брали утильную списанную технику в бывших совхозах, а теперь АО, разбирали на запчасти, а затем снова собирали из двух, а иногда и из трёх одну. У нас вся техника такая, новая только БДТ-7. Да и та ломается чаще, чем наша добрая старая техника.
Я заметил, что новые запчасти ненадежные, сделаны некачественно, намного хуже запчастей 90-х годов.
- Григорьевич, а почему вы не строите свою базу? То у нас на квартире стояли, теперь у других стоите. У вас уже и земли в четыре раза больше нашего, больше всех в округе, и техники намного больше.
- Вот это квартирантство нас и подкузьмило. Когда вы начинали строительство базы, сколько мешок цемента стоил?
- Да где-то 40 рублей.
- А сейчас он стоит 340 рублей, а со строительством в Сочи олимпийских объектов он ещё подскочит до 500 рублей. И так все дорожает и дорожает. Конечно, я понимаю, что надо нам иметь и ангар для хранения своего зерна, и жильё поприличнее, а то всё в вагончиках ютимся. Вот у тебя и водопровод в доме, и канализация. Туалет, душ, кухня – всё обложено кафелем. Сюда не стыдно и жену привезти на лето, или хотя бы погостить. Но ты решился на это, и ещё в 1994 году, а мы и сейчас всё ещё никак не решимся. Всё боимся, что придут и отберут.
- Кто отберёт?
- А чёрт его знает. Красные или белые, крутые или москвичи. Мало кто может позариться на готовенькое. Вон, слышал, в газетах пишут о чёрных рейдерах?
Технику-то мы угоним, а куда девать недвижимость? Кто её купит в чистом поле, а придётся вложить бо-ольшие деньги. Только подвести электроэнергию встанет в полмиллиона, а то и больше. Да ещё и постоянного сторожа надо будет держать на базе, а это опять деньги.
Он замолчал, словно что-то подсчитывая в уме, а затем продолжил:
- А на всю базу, я так думаю, понадобится не меньше чем три – четыре миллионов кровно заработанных. Это надо будет ограничивать себя в средствах и надолго, а мы хотим сейчас жить хорошо, - он сделал ударение на слове «сейчас» и на слове «хорошо».
- Это как «хорошо»? Мерседес, отдых на Канарах?
- Ну, ты скажешь. По крайней мере, что бы семья относительно безбедно жила. А отдых? Для меня лучшего отдыха, чем на рыбалке и нет.
- А зимой?
- А зимняя рыбалка ничуть не хуже, чем летняя. Я неделю без рыбалки побуду и уже скучаю без неё, тянет меня словно что-то.
* * *
ХОББИ ФЕРМЕРА.
Он надолго замолчал, видно вспоминая недавнюю рыбалку.
Прерывая затянувшуюся паузу, я спросил его:
- Григорьевич, ты, видно, с детства к рыбалке пристрастился?
- О-о-о, я, сколько себя помню, столько и помню себя на рыбалке, со старшими своими друзьями.
Я родился в 1950 году в селе Курнаевке Николаевского района, недалеко от речки Еруслань, но её я плохо помню. Речка маленькая, а рыбы, считай, там и не было, поэтому туда мы, пацаны, и не ходили. Купались и рыбачили мы на своих озёрах у Курнаевки, которых было очень много. В озере «Кругленькое», которое расположено сразу же у спуска в пойму, мы в основном купались, озеро «Долгонькое» сильно зарастало, и зимой мы жгли по вечерам на нём кугу и осоку. На нём зимой из прорубей поили ещё хозяйский скот. На озере «Ершова» длинном и самом глубоком озере ловили крупную рыбу взрослые рыбаки. Пацаны там не рыбачили, крупная рыба там обрывала все наши незатейливые самодельные удочки. Удилищем нам служил ивовый прут, вместо лески, скрученные втрое, а то и вчетверо швейные белые нитки, которые мы таскали у мам. Когда не было настоящих рыболовных крючков, то делали крючки из проволоки. Поводки к крючкам плели из конского волоса, которые мы выдёргивали из конского хвоста. На колхозной конюшне лошади с белыми хвостами или белыми гривами всегда были кем–то обстрижены или обдерганы. Как только мы появлялись на конюшне, конюх уже бежал с батогом прогонять нас с конюшни.
Самое рыбное озеро, на котором мы ловили рыбу, было «Безымянное». Это наше излюбленное рыбацкое место. Здесь мы ловили рыбу летом и зимой и всегда наши куканы, на которые мы нанизывали пойманную рыбу, или зембели у старших ребят были тяжёлыми. Зимой по молодому льду мы колотушками глушили рыбу, которая подходила близко ко льду. Затем долбили лунку и через неё вытаскивали из-подо льда оглушенную рыбину.
Как-то раз на такой рыбалке, когда молодой, ноябрьский лёд был ещё слишком слабый, я бежал по озеру впереди старших ребят и провалился под лёд. Ушёл под воду с головой. Вынырнул я сразу же начал пытаться вылезти самостоятельно на лёд, но лёд обламывался под моим весом и я снова уходил почти с головой под воду. Вот уже один сапог слетел с моей ноги. Мой старший брат Николай Глинский со своим другом Виктором с берега притащили длинную палку, подали один её конец мне и вытащили меня из воды. Так и бежал домой сушиться и обогреваться без сапога.
Для нас вытаскивать провалившихся под лёд ребят было обычным делом. Проваливались часто, особенно ранней осенью и на апрельском льду, но всегда вытаскивали, в воде не бросали.
Пойма у Курнаевки раскинулась на 10 километров. Кроме указанных озер было еще много озер, но на них мы особенно не рыбачили и не купались. Больше половины ширины поймы занимали колхозные и хозяйские сенокосы, колхозная плантация и делянки хозяйских посевов картофеля.
От Курнаевки и до Потёмкиного расположился длинный Дранчин сад, тогда уже колхозный. За сенокосами над речкой Воложкой на песках начинался лес. Воложка отделялась от Волги перед Курнаевкой и вновь впадала в Волгу за Потёмкиным, образуя длинный песчаный остров. Берега Воложки и весь остров покрыты лесом. Здесь мы собирали яйца из гнёзд чаек и в костре запекали их, собирали сушняк и рубили хворост на топливо и другие хозяйские нужды.
На острове в это время уже работал леспромхоз, он выпиливал деревья, вязал в плоты и лес отправлял куда-то вниз по Волге. Пойму готовили к затоплению. Однако много пней и мелких деревьев так и ушло под воду. Намного позже эти пни и деревья всплывали и их прибивало к берегам. Эти коряги мы вытаскивали на берег для просушки, а затем пилили на дрова. Летом на берегу сушились целые кучи таких «утопленников». Этими корягами села Поволжья отапливались несколько лет.
Наша Курнаевка стояла на верху спуска в пойму, поэтому не переселялась, но со временем волны стали усиленно подмывать берега. Первым стало подмывать кладбище. Гробы начали падать в Волгу и плыли мимо села вниз по реке. Зрелище, я вам скажу, не из приятных.
Приехала комиссия, решили кладбище перенести на новое место в братские могилы. Бульдозером сняли землю до уровня гробов, и содержимое гробов укладывали в большие ящики, а затем захоронили на новом кладбище.
Сразу после затопление вдоль размытых берегов мы находили много старинных монет, крестиков, колец, кулонов и серёжек. Мы их не считали чем-то ценным, монетами стреляли из рогаток, крестиками, колечками и серёжками игрались, обменивались, отдавали девчонкам.
За кладбищем пришла очередь переселяться целой улице, расположенной ближе к берегу. Волга поглощала ежегодно 15 – 20 метров суши. Многие жители, подлежащих переселению стали уезжать из села. Молодёжь, закончив Курнаевскую десятилетку, разъезжалась работать и учиться в районный центр, в Волгоград и Камышин. В село возвращаются единицы.
Рядом с Курнаевкой переселили Потемкино, оно стало называться Ново-Потёмкиным. Провели в село электроэнергию, даже асфальт, но всё это не помогло селу. Село умирало и умирает сейчас. Сейчас уже закрыли десятилетнюю школу, работает в селе только восьмилетняя школа, да и в ней классы некомплектные.
- Сейчас-то газ провели в село?
- Нет, не провели. Газ гоним на запад, а свои деревни всё ещё только мечтают о нём.
Мой отец погиб в автокатастрофе в 1955 году, мне тогда было всего 5 лет, а младшему брату и того меньше, всего 9 месяцев. Уже после пятого класса я с мамой работал на плантации, а после восьмого класса стал работать штурвальным на комбайне, зимой разнорабочим на ферме. Дробил и развозил по точкам и фермам дроблёнку.
Зимой я закончил курсы трактористов при колхозе, весной работал прицепщиком, а летом я получил свой первый старенький трактор ДТ-54, как сейчас помню, с номером 42. На нём я проработал до 19 лет, когда меня призвали в Армию. На тракторе в колхозе я работал и после службы в Армии. Так что сельскохозяйственную технику и производство я знаю не понаслышке. Приходилось пахать ещё прицепными плугами, выглубляли и заглубляли плуг автоматом через проволоку из кабины трактора, таскать на уборке прицепные комбайны.
А уже намного позже и мы уехали из села. Но рыбачить меня всё время тянет на родные места, теперь всё больше на Еруслань. Частенько поглядываю на Волгу в сторону нашей бывшей поймы. Как жалко, что мы потеряли нашу родную пойму с её ягодами, фруктами, озёрами, заливными лугами. А рыба? Разве можно назвать рыбой ту мелочь, что я ловлю. В пойме такую рыбу ловили мы - дошколята на нитяные удочки или простыми накрывашками.
Он надолго замолчал, затягиваясь своей сигаретой.
- Пошли, Григорьевич, за стол да выпьем чаю за наше крестьянское здоровье, а оно нам ещё ох как нужно, однако, наше бесценное, к сожалению потихоньку убывает. Прибавляются только года да седина на голове.
* * *
ДЕНЬ УРОЖАЯ.
С Григорьевичем мы встретились снова только в середине августа 2008 года. Уборка зерновых давно закончена, сдача арбузов, похоже, в этом году и не начнётся. Весь арбуз в нашем «кутке» не товарный, мелкий и, вдобавок, редкий. Подготовка почвы к следующему сезону идёт полным ходом. Скоро начнём сев озимых культур. Григорьевич планирует засеять озимую пшеницу, и часть ржи, мы собираемся сеять только рожь.
Ещё месяц – полтора и сезон 2008 года закончится, но уже сейчас можно говорить, что радости он нам не принёс.
Этот год и ожидался засушливым, но всё же местами выпадал дождь, вот на этих полях и получают везунчики и по 25, и даже по 30 центнеров с гектара, но это только с некоторых счастливых полей. Основная масса полей Заволжья дает от 8 до 15 центнеров с гектара. В среднем по району зерновые дали 9,5 центнеров с гектара. Такая урожайность не покроет затрат. В Заволжье второй год засушливый, уже в этом году посевные площади уменьшились, на следующий год такая тенденция ещё больше усилится. Просто у фермеров и коллективных сельхозпредприятий не будет средств на закупку резко подорожавших топлива, запасных частей, семян, оплату наёмных рабочих.
Сегодня, 16 августа, на нашей усадьбе мы решили провести очередной «День урожая». Григорьевич уже подъехал, Андрей занимается подготовкой стола, спиртное уже давно охлаждается в холодильниках, а вот Алексей немного запаздывает.
- Ну что, Григорьевич, начнём без Алексея? С чего начнём, пиво, водка? – спросил я, доставая из холодильника напитки.
- Давай начнём с пива, я и сушёной рыбы привёз. А уж затем, когда подъедет Алексей, может быть, и на водку перейдем, если, конечно, «масть» пойдёт.
Он достал из машины полиэтиленовый пакет и сушёную плотву из него высыпал на стол.
- Рыбу сам ловил? Что-то больно маленькая она у тебя.
- Обижаешь, Фёдорович. Я всё же рыбак, хоть и любитель. А маленькая, так сейчас в Волге и рыбы почти не стало.
Мы взяли по плотве, в первую очередь посмаковали плавники, затем, оторвав ей голову с брюшиной, начали чистить, не забывая запивать её холодным пенистым пивом.
- Хороша рыба и посолка с сушкой в самый раз, только маленькая. В прошлый раз была больше.
- Ты хочешь сказать, что в прошлый раз рыба была по пять рублей, а сегодня всего по три?
Тут мы все засмеялись, вспомнив анекдот о раках.
- А что, Андрей, действительно рыбы в Волге почти не стало. Воды грязной и вонючей много, а рыбы хорошей не стало. Я недавно был в родной Курнаевке, встречался со знакомыми мужиками, с бывшими соседями. Работы в селе почти нет, и многие семьи кормятся рыбой. Конечно, поплавушкой семью не прокормишь, поэтому ставят сети, что сейчас уголовно наказуемое дело. Так, веришь, почти все мужики села условно осуждены на пол года, на год, а некоторые и повторно за вот такую рыбёшку.
А раньше ведь всем хватало рыбы, только на зиму каждая семья в селе солила по две дубовых бочки рыбы, э-эх, сколько сушёной чехони, судачков, воблы съедали мы за летний период. А рыбные пироги с солёной рыбой зимой по праздникам, а селёдочка – черноспинка, пальчики оближешь. Как мы, детишки, радовались воскресным и праздничным пирогам с сомятиной, с судаками, а иногда даже и с осетриной. Всем тогда хватало волжской и озёрной рыбы.
Загубили Волгу с поймой, подушили, отравили рыбу. Вот подывысь на эту фотографию, - и он достал из бумажника небольшую фотографию.- Это мой друг рыбачил на старой Волге в детстве.
А вам слабо?
Я стал пристально рассматривать фотографию из нашего детства.
Паренёк разложил свой улов на берегу, наверное, хвалится удачной рыбалкой? Но рыбы здесь совсем не много. Для нас, сельских ребят поймать за день зембель рыбы, а это два ведра, было обычным делом. Удачной рыбалкой мы считали, когда зембель был полный, а остальную рыбу складывали в штаны с завязанными штанинами. Штаны с рыбой громоздили на плечи через шею, зембель в руках, так и шли с остановками домой. Да, это была удачная рыбалка. А на фотографии…
Нет здесь что-то не то. В глазах рыбачка был какой – то вопрос. Мне казалось, что он спрашивает меня, а какой будет рыбалка у вас, когда не станет озёр, когда Волга затопит пойму?
Свою догадку я рассказал Григорьевичу.
- А шо, может быть и так, тоди мы уже знали о предстоящем затоплении. Все жалковали и не хотели терять такую природу, переселяться в «порожнюю» степь.
В комнате нависла тягостная тишина, прерывающая причмокиванием холодного пенящегося пива.
- Фёдорович, - нарушил тишину Григорьевич, и что бы перевести разговор на другую тему, - а я вот люблю пиво «Балтику».
- Не знаю, пробовал я, не понял его вкуса, я всё время покупаю старое и родное «Жигулёвское». Пью его и вспоминаю прежнюю жизнь, когда бегали с трёхлитровыми банками в авоськах или с алюминиевыми баклашками за пивом. Как радовались, когда всё же доставалось купить пиво и принести его домой. А вот с другим пивом нет воспоминаний, нет таких ассоциаций.
Так за разговорами мы выпили «полторушку», а затем и вторую холодного «Жигулёвского» пива.
- Пишлы, Андрей, покурым на улыцю. Там и Алексея дождэмся.
- А ты что, снова начал курить? – спросил я.
- Да тут начнэшь не только курить с такой жизнью. Я пятнадцить год занимаюсь кавунамы и не одын раз не «пролетал», а в этом году, похоже «пролетаю». Арбуз мелкий, корявый. Хоть бы по чём его сбазлать, а не берут. Год снова выдался засушливый, урожай зерна ниже среднего. Доходы от него ожидаются в этом году почти такие же, как и в прошлом, но затраты на ГСМ выросли на 100%, электроэнергия, газ, запасные части, сельхозтехника, зарплата наёмным рабочим выросли от 25 до 60%. Нам уже ничего не остаётся. Чёрт те, что за жизнь пошла.
- Ножницы цен, Григорьевич, работают, - это вступил в разговор Андрей. – С одной стороны наши поставщики срезают наш доход, а с другой стороны хлебные, арбузные и мясные дилеры сбивают цены, этим так же уменьшая наш доход. Доходит до того, что сдаточная цена нашей продукции падает до себестоимости и даже порой бывает ниже, а это прямые наши убытки. Это чревато дальнейшим сокращением производства в наших хозяйствах. Мы с отцом в прошлом году ликвидировали КРС, вот и сосед Сабаев Лёха сокращает КРС в этом году. Уже отказался закупать прессованную солому на зиму. Да и мы в этом году собрались ликвидировать в своём хозяйстве свиноводство, хотя наша технология позволяет рентабельно работать ещё долго.
- Смотри, кажется, Алексей на своём «пирожке» едет, торо-опится, боится, что мы без него всю водку выпьем. Ха-ха-ха. Ну, пива ему уж точно уже не досталось.
Иногда автомобиль исчезал в лощинках, но лучи света от его фар были хорошо видны нам, они то столбами упирались в небо, то резко падали на землю.
- Торопится, понимает, что семеро одного не ждут, - согласился с Григорьевичем Андрей.
Полная Луна освещала степь и степную, извилистую дорогу, автомобиль, ехавший по ней и шлейф пыли поднимавшийся за ним. Высоко над степью рассыпались яркие мерцающие звёзды, Млечный путь сиял россыпями больших и малых звёзд, а иногда нет - нет, да и полоснут вечернее небо с севера на юг или с юга на север хвостатые метеориты. Ночная степь обманчива, может и бывалого степняка закружить своими бесчисленными дорогами и дорожками. Так закружить, что только утром сможешь понять, куда же она тебя завела. Или на ближайшей чабанской точке узнать, где же ты находишься.
Мне отчётливо представилось, что мы, усадьба, дорога в поле, степь живём своей жизнью, а там вверху над нами протекает совсем другая, незнакомая и непонятная для нас жизнь звёзд, планет, комет.
Где-то на северо-западе светилось зарево от ярко освещенного Камышина и Николаевска, в стороне полыхали газовые факелы на Кисловских нефтяных скважинах. По степи разбросаны небольшие скопления огоньков, это светились редкие уличные фонари степных сёл. Александровка, Красные зори, Красноселец. На высоком противоположном берегу Волги у Антиповки ярко светилась разноцветными огнями газоперекачивающая станция. Построена она ещё во время Советского Союза нашими друзьями Чехами. И Советского Союза уже нет, и Чехословакии уже нет, и Чехи уже не «ходят» в наших друзьях, а станция – вот она, работает. Перекачивает газ тем же Чехам, Словакам, Венграм, Украинцам.
- От интересно, почему нефтяники газ сжигают в факелах? Его, наверное, на весь Быковский район хватило бы?
- Григорьевич, ты дома свиней держишь? Наверное, видел, как они из полной колоды едят.
- Ну и шо?
- Набирают полный рот, а из краёв рта корм, не прошедший в горло вываливается на землю. Так и у нефтяников, нефть они забирают, а попутный газ, не проходит им в горло, то-бишь в карман, вот они его и сжигают. Переработка попутного газа не приносит такую же большую прибыль, как нефть. Лишние заботы им ни к чему, намного проще повысить отпускную цену на нефть, а газ сжечь.
- Правильно. Нас крестьян штрафуют за то, что мы раз в году сжигаем в поле солому, а в факелах сгорает газ круглосуточно, портится экология, сгорает народное достояние, а им всё нипочём, - дополнил мою мысль Андрей.
Яркий свет автомобильных фар вынырнул из-за вагончика, осветил нас и погас, а мы оказались в полной темноте.
- Водку ещё не всю выпили? – послышался в темноте голос Алексея.
- Заходь, твоя штрафная стопка уже ждёт тебя, - ответил Григорьевич.
- Пошли за стол, а то уже и плов, наверное, остыл. Пойду, посмотрю, наверное, надо подогревать.
За Андреем потянулись и все мы усаживаться за стол.
Пропустив несколько маленьких стопок запотевшей водки, снова вернулись к прерванной беседе.
- Господа фермеры, позвольте мне «обрадовать» вас. - Официально начал Алексей, - за Волгой, где, как всегда, урожай намного выше нашего, хлебные дилеры объявили установившейся рыночной ценой на зерно 2,4 тыс. руб. за тонну.
- Да брось ты, - сказал Григорьевич.
- Вот тебе и б-брось.
- Это что же, за тонну солярки мы будем отдавать 10 тонн зерна-а? – удивился я.
- Конечно, ни я, ни ты, Пал Фёдорович, ни ты, Григорьевич, сдавать зерно по такой цене не будем.
- Да якый же дурак будет сдавать своё зерно по этой цене?
- Щас с-скажу тебе, Григорьевич, якый, - передразнивая Григорьевича, сказал Алексей по-хохлацки.
- Ну, объясни ми-мини ду-ду-дураку, - так же задорно передразнивая Алексея, сказал Григорьевич.
- Ты кредиты брал под зерно, Григорьевич? А ты, Пал Федорович? – и сам же за нас ответил, - не брали. И сдавать зерно, поэтому не будете по такой цене. Вы подождёте до весны. А вот кто брал кредиты зимой и весной у хлебных дилеров вот те, и будут сдавать зерно согласно договору по установившейся в августе месяце цене, а фактически по назначенной ими же цене.
- Ловко! Что у всех хлебных приёмщиков такая цена?
- У всех, и в Николаевске такая же цена, - ответил Алексей.
- Так это получается сговор. Самый раз разбираться антимонопольному комитету.
- Пока он разберётся, а цена на зерно резко упадёт, возможно, что остановится в пределах 3 - 4 тысяч рублей за тонну. Считай, цена на зерно на 50% снизится от прошлогодней. А ножнички цен ещё больше расширятся. Поставщики наши увеличили цены на свою продукцию до 100%, а перекупщики зерна себе уменьшают цену на зерно в два раза.
- Вот–вот, а в итоге наш доход уменьшится в четыре раза, быстро подсчитал Андрей.
- Говорят, что правительство планирует в этом году провести зерновую интервенцию, что бы поддержать сельское хозяйство.
- Ха! Уже не первый раз правительство планирует и делает эту самую интервенцию, только проводит её в декабре – январе, когда фактически зерно уже лежит на счетах хлебных дилеров. Вот они и получают ту самую помощь государства от проведения интервенции. Предлагают, советуют маломощным фермерам своё зерно сообща собирать в солидные лоты и выходить с ним на хлебный рынок помимо дилеров. Это приемлемо для солидных зернопроизводителей, а мы со своими 100 – 200 тоннами, сдав зерно на хранение, уже отстёгиваем проценты за хранение, а, подписав доверенность на «дядю», можем остаться и совсем без зерна и без денег. Ищи потом того «дядю», как ветра в поле.
- С нас, баранов – крестьян отовсюду шкуру дерут.
- А я тут вспомнил анекдот, который мне недавно рассказали.
- Алексей, какой анекдот, тут о нашей жизни рассуждаем, а ты всё хаханьки.
- Так анекдот в тему.
- Ну, тогда давай, рассказывай.
- Сидит Чубайс перед американским шефом в кабинете, а тот его распекает и в хвост и в гриву.
- Почему сельское хозяйство в России ещё живое? Почему только 60% процентов сельхоз продуктов закупает Россия на Западе? Почему ты плохо руководишь в России нашими засланниками.
А он оправдывается:
- Да я… да мы…
- Не мычи, изволь отвечать чётко.
- Не знаю, что с ним и делать. В предыдущую засуху помощь крестьянам разворовали, а они живут. В прошлогоднюю засуху и вовсе помощь не оказывали, а они работают. Цены на дизельное топливо, бензин, газ, электроэнергию к европейским ценам подгоняем, саранчу напускали, а они в этом году рекордный урожай вырастили. Вот сейчас цены на зерно сбиваем до бросовой. Может быть, разорятся, да бросят землю, но я очень сильно сомневаюсь. Они ведь снова планируют сеять озимые. Российские крестьяне такие тупые, такие ту-упы-ые, никак не поймут, что нельзя, нель-зя се-бе в убыток вести бизнес.
- Не понимаю я вас, русских. То за два цента вас с потрохами можно купить, а то готовы за свою страну жизнь отдать. Не понимаю.
- Да я сам их не понимаю.
- А вы их дихлофосом вместе с саранчой не пробовали травить, может быть тогда они, наконец-то, и вымрут. А отравы мы вам поставим столько, сколько надо. Для России нам ничего не жалко.
Вместо смеха в комнате наступила тяжёлая тишина, которую нарушил спустя минуту Григорьевич.
- Да-а. Всё испытали мы, осталось только отравой извести нас.
- Похоже, что наша, фермерская, очередь пришла разваливаться и закрываться вслед за совхозами. Администрация района себе собирает плохо лежащие земельные паи, москвичи, турки, корейцы себе скупают и собирают в большие площади земли, организовывая частные хозяйства по типу совхозов. Поставщики и перекупщики себе снимают весь крестьянский доход, превращая его в убыток.
- А мне один умный человек рассказывал, что ещё давно-давно проходил еврейский конгресс, а по-теперешнему, как говорит мой внук, «сходняк» еврейских авторитетов. Они тогда ещё разработали программу захвата мирового господства. В протоколах этого «сходняка» прописаны были все способы захвата предприятий, отъёма у владельцев земель, банков, которые не принадлежали ещё евреям.
- И я читал эту книгу, переизданную в 1998 году. А называлась она - «Протоколы собраний Сионских Мудрецов». Вот этот беспредел, что творится второе десятилетие у нас в стране, один в один совпадает с предложениями, изложенных в протоколе № 6.
В 24-х протоколах подробно изложена программа достижения такого экономического и политического порабощения гоев, то есть неевреев.
- Но ведь не только евреи хотели добиться мирового господства? Александр Македонкий, Англия захватывала колонии по всему миру, Крестовые походы воинствующих католиков, Татаро-монголы, коммунисты тоже планировали мировую революцию, фашисты тоже мечтали о мировом господстве, а теперь уже США претворяет свою программу мирового господства. Так что здесь евреи не одиноки, идея мирового господства вот уже две тысячи лет будоражит горячие головы, - сделал исторический экскурс Алексей.
- Похоже, - снова продолжил я, - что наши «новые русские» хорошо изучили эту книгу Сионских мудрецов. За основу всех отъёмов положено несколько способов от бандитских захватов предприятий до искусственного банкротства, а в нашем с вами фермерском случае - включение «ножниц цен», как благообразно назвали спекуляцию. Надо просто за счёт планомерной спекуляции подвести рентабельность хозяйства к нулю или ещё лучше сделать его убыточным. Они, фермерские хозяйства, сами свалятся им в руки, как перезревшие груши. В коллективных сельхозпредприятиях произойдёт снижение дивидентов по акциям. А в конечном итоге, произойдёт скупка обесцененных акций у крестьянских акционеров и, в основном, за символическую цену.
- Надо отметить, - вступил в разговор Андрей, - что эти самые пресловутые «ножницы цен» заставили нас искать и внедрять новые, более экономные технологии и в земледелии, и в животноводстве. Почти все в районе уже перешли на безотвальную обработку почвы, плоскорез стал уже обязательным и незаменимым орудием. Вы, Григорьевич, закупили новую сеялку, которая за один проход производит несколько операций. Так что, «нет худа без добра», и мы приспосабливаемся к экономической ситуации, сложившейся в стране.
- И всё же, число фермеров сокращается. Объективно этого и следует ожидать, но меня беспокоит то, что всё чаще земля переходит от коренных жителей села к приезжим, у них она аккумулируется, они постепенно становятся основными землевладельцами.
До 1990 года сельскохозяйственной землёй фактически владели совхозы и колхозы. Изъять её у таких мощных предприятий, а главное многолюдных, было нереально. Но совхозы и колхозы являлись порождением и носителем социалистического строя. Взятый курс на реанимацию капитализма, тогда и само слово-то «капитализм» наши политики боялись произнести, требовал слома этой системы хозяйствования.
Промышленные предприятия легко «прихватизировали» с помощью пресловутых, так и не понятых народом, ваучеров. Народ и не заметил, как заводы, фабрики, газо- и нефтедобывающие и перерабатывающие государственные структуры вдруг стали частными кампаниями. Как черти из табакерки выскочили алекперовы, чубайсы, черномырдины, гайдары.
- Вот–вот, и я думал – думал, куда их пристроить, что на них выкупить. Везде нужны были пакеты ваучеров от 1000 до 10000 штук. А шо я выкуплю на четыре ваучера? Деревянный туалет в совхозе? Они и сейчас у меня лежат в столе, как у того Чубайса, но у него тогда каждый ценился как «Волжанка», а у нас это бумажки, чтобы сходить в тот совхозный туалет по нужде.
- По моему мнению, фермерское движение и создали, чтобы разделить сельское хозяйство и столкнуть лбами фермеров и совхозы. По принципу «разделяй и властвуй». Совхозный строй благодаря гарвардским мальчикам во главе с Ельциным, Гайдаром, Чубайсом «благополучно» похоронен, теперь пришла очередь отдавать бесплатно полученную землю и нам, фермерам. Мавр сделал своё дело, Мавр должен уходить. Хотя, почему бесплатно? Просто мы получили то, что до революции принадлежало нашим дедам, что бесплатно забрало государство в 1917 году.
- А я не хочу уходить, и таких нежелающих фермеров много.
- Ты по телевизору слышал, что Путин сказал?
- Да некогда мне телевизор смотреть, работать надо.
- Вот-вот, нам всё некогда телевизор смотреть, некогда проголосовать за свою Аграрную партию, некогда выразить протест против повышения цен на солярку. Всё некогда, некогда и некогда. А Путин в начале этого лета сказал, что дизельное топливо не превысит 35 рублей за литр.
- Что, а до 35 рублей пусть повышается?
- Получается, что до 35 рублей цену устанавливает рынок, а уж за 35 рублей, будет вмешиваться правительство и притормаживать рост цен на горючее, а вот цену на зерно обещают жёстко контролировать уже в этом году. Да им сейчас и контролировать цену на зерно не надо, за них уже сделали хлебные перекупщики.
- Да по 35 рублей за солярку мы все разоримся.
- Что и требуется получить, мы все обанкротимся, а нашу землю скупят по дешёвке или заберут за долги…
- Так кто же работать на земле будет себе в убыток. Так страна окажется без хлеба, мяса и вообще без продуктов.
- Придут латифундисты - помещики, которые смогут защищать свои интересы в правительстве, в Думе на равных с нефтяными, газовыми и прочими магнатами, а, возможно, и совместно с ними. Вот тогда, возможно, ножницы цен и захлопнутся, может быть, только я в этом очень сомневаюсь. Не скоро новоиспечённые латифундисты будут иметь такие большие деньги, чтобы лоббировать свои интересы, если только не работают они в единой упряжке, над единой задачей.
Только жаль, что в той жизни уж не будет ни тебя, ни меня, как фермеров, а будем мы с тобой, Григорьевич и с тобой Алексей, простыми потребителями и газа, и нефти, и электроэнергии, и хлеба, и мяса. А наши дети будут работать у новых помещиков на бывшей нашей земле.
- Это всё стало возможным оттого, - вступил в разговор Андрей, - что крестьяне не организованы, разобщены и не могут постоять за себя так же, как, скажем, шахтёры в своё время. Они хоть и погнули свои каски о Горбатый мост в Москве, но своего добились. Их услышали, а нас и слышать не хотят. Министр сельского хозяйства доложил Путину ещё весной, что крестьяне обещают вырастить урожай. Ну, раз, обещают, так пусть и выращивают, не будем им мешать.
Вот сейчас нас «обувают» хлебные дилеры, зерно лежит без движения, самый раз нужна помощь от государства. Нужна помощь не в декабре, а сейчас, пока ещё зерно у крестьян.
Надо брать пальцы от гусеничных траков и ехать на Горбатый мост стучать по брусчатке. Авось, услышит правительство, а наш министр проснётся и, наконец-то, займётся сельским хозяйством нашей страны, а не поддерживать забугорные. Наше правительство и не вникает в сельское хозяйство, как будь то, в нашем государстве и нет сельского хозяйства. А ведь продовольственная зависимость от Запада может нам обернуться такими потрясениями в нашей стране, что ни одно правительство не усидит на своих мягких и уютных креслах.
- Чёрт, ну и страшную картину вы с Андреем, нарисовали. Пошли за стол да выпьем водочки, пока ещё мы фермеры. Успокоиться надо.
Мы выпили молча одну стопку водки, сразу же и вторую под ядрёные малосольные огурчики, свежие с грядки помидоры, копчёную пузинку. Всё своё, выращенное здесь же на усадьбе, своими руками, на своей, пока ещё, земле.
- А всё же, я не понимаю, почему эти самые латифундисты, а, по-моему, будущие помещики начинают скупать землю в нашей полупустынной зоне рискованного земледелия? Что им не хватает чернозёмов в средней полосе?
- Это сейчас мы в рискованной зоне продаём зерно по той же цене, что и Ставрополь, Краснодар, Тамбов и Воронеж и мы по конкурентоспособности сильно им уступаем, а придет время, жизнь, как говорится, «устаканится», и цена на зерно будет в разных зонах разная. Она будет зависеть от наличия железных и водных путей сообщения, от климатических особенностей, от кадастровой стоимости земли. А наше Заволжье по всем показателям будет иметь эти самые государственные дотации к основной цене на зерно, и, поверь мне, это будут солидные дотации. Это первая причина.
Вторая причина – в Москве у бизнесменов накопились излишние деньги, а их надо вложить. Недра и доходные кампании давно уже поделены, осталась в руках у крестьян земля, которой они не шибко дорожат. Нерасторопных крестьян «обуть» для них пара пустяков. Земля во все времена была перспективным вложением капиталов, а в наше время, время с большой инфляцией – одно из самых наилучших вложений излишних средств. Земля, как и вся недвижимость, с годами будет только дорожать. Вспомни, совсем недавно земельный пай в 10 га продавали всего за 5 тысяч рублей. За оформление документов покупатели платили больше, чем за весь земельный пай. Сейчас за такие деньги уже никто не продаёт. А что делать пенсионерам, не будешь же с лопатой обрабатывать свой надел, да и сил уже не осталось, все они остались в колхозе. За аренду земли и вовсе дают копейки.
Третья причина – арбузы и овощи. Наши земли в нашем климате просто рай для них. Это сейчас мы отправляем арбузы и овощи залётными перекупщиками, отдавая им свою скоропортящуюся продукцию порой за бесценок, но подходит время сетевой торговли, и со временем сетевые магазины напрямую будут закупать по договорам нашу продукцию, вытеснят этих коробейников. Видишь, по нашей трассе всё больше проходят фуры с фирменной надписью сетевых магазинов «Магнит», «Пятёрочка», «мороженое», «пиво».
С кем ты думаешь, будут заключать договора сетевые магазины на производство овощей и арбузов? Правильно, с солидными производителями, но никак не со мной и тобой, имеющих всего по сто – триста гектаров.
-Да-а, а действительно, сейчас совхозу и колхозу работать будет сподручней, и рабочей силы, и техники, и земли у них намного больше. Получается, что зря их разваливали? Снова надо объединяться в колхозы?
- Получается, Григорьевич, что так. Объединяться нам надо, чтобы были площади по 2 -3 тысячи гектаров, чтобы закупали передовую современную технику, внедряли новые технологии, чтобы могли поставлять солидные партии продукции, имели цеха по переработке и хранению своей продукции.
- А я думаю, что небольшие фермерские хозяйства должны остаться. И будут рентабельны там, где небольшие объёмы производства, где требуется быстрая перестройка технологии, изменение вида продукции, - включился в разговор Андрей, - а, если ещё и государство будет выделять дотации сельскому хозяйству, как на Западе, российский фермер заткнёт за пояс и европейского, и американского фермера. Но всё же, объединяться в данной ситуации основной массе фермеров надо. С этим я согласен.
- Вряд ли, чтобы мы с тобой, Фёдорович, понюхавшие прелести свободного, самостоятельного труда, смогли бы объединиться в новый колхоз, я уже отвык от того, чтобы кто-то командовал мною, - перебил его Григорьевич.
- Мы с тобой уйдём на пенсию, а наших детей сама жизнь заставит объединяться, или продавать хозяйство.
- Да-а, Фёдорович, в революцию на крови развалили крестьянские, считай, фермерские хозяйства. В тридцатые годы построили на крови колхозы и совхозы, в девяностые годы удалось, слава тебе Господи, без крови развалить колхозы и совхозы, снова создали фермерские хозяйства, и вот теперь снова колхозы или помещичьи хозяйства собираемся восстанавливать. Что–то, мы всё ходим и ходим по кругу - строим, а затем разрушаем, снова строим, чтобы потом опять разрушить. Непорядок, какой-то.
- Непорядок в головах наших вождей, которых все мы бездумно выбираем почти уже целый век, вот они и устраивают нам то голод, то потоп, целый век у нас сплошная рукотворная Атлантида. То кровью своих граждан затопим страну, то водой затапливаем благодатные поймы, то реки зальём химическими и фекальными отходами. Планировали северные реки поворачивать вспять, прокладывая новое русло атомными взрывами, то собираем по всему миру радиоактивные отходы и хороним их на тысячелетия у себя в стране, обрекая за сиюминутные, жалкие гроши будущие поколения жить рядом с непредсказуемой и неизученной до конца радиацией. Заранее закладываем возможность будущих «Атлантид» в своей стране.
- Российских, рукотворных Атлантид,- поправил меня Григорьевич.
В открытую дверь медленно, вместе с прохладой прокрадывался рассвет. Тишина. На востоке загоралась заря, гася на небосводе последние, еле видимые уже, звёзды.
Мы вышли во внутренний двор усадьбы встречать восход Солнца. Перед нашим взором простираются поля. Вдали темнеет арбузное поле, рядом сереют скошенные поля яровых культур, поля уже обработаны с помощью БДТ, подготовлены под вспашку плоскорезом. В стороне чернеет паровое поле, поле, готовое принять в своё лоно озимое зерно, что бы на следующий год принести сеятелю урожай. Какой он будет в следующем году, не знает никто, но мы, четыре фермера, молча, зачарованно, как будь-то впервые, встречаем рассвет, и снова надеемся, что наш крестьянский труд будет вознаграждён хорошим урожаем. Надеемся, как надеялись наши отцы и деды на хороший урожай, на хорошие цены на зерно, засевая поля в прошлых веках, как надеются, наверное, и все крестьяне.
Огромное, красное, пока ещё холодное, Солнце поднималось над горизонтом, начинался новый день, а вместе с ним и новый сельскохозяйственный год.
Август 2008 год. Фермерская усадьба.
Продолжение в части 4.