ЧАСТЬ 4 книги ЗАВОЛЖСКАЯ АТЛАНТИДА П.Кранощеков
МИХАЛЫЧ.
2000 год.
2000 год. Июль. 9 часов утра, а летнее солнце уже раскалило степь. Придорожная трава уже давно высохла, стала бурой от нещадно палящего солнца, от обжигающего юго-восточного ветра, который мы называем «Казахом». Многие поля покрыты рядами светло-жёлтых копёшек соломы, но встречаются ещё и неубранные поля, по которым, медленно передвигаясь, пылят комбайны. Уборка в разгаре.
Степная дорога тянется вдоль лесополосы, которую я помню ещё с далёкого детства, её сажал по Сталинскому Указу в довоенное время Кисловский лесхоз. Некоторые деревья за это время растут уже по второму или по третьему кругу от корня. В засушливые годы, которые у нас в Заволжье могут случаться по два, а то и по три года подряд, многие деревья засыхают, но корень остается живым. Он то и даёт новый росток и дерево через три - четыре года снова отрастает и дает прохладу путнику или пасущимся коровам и овцам, уменьшают зловредное воздействие летних суховеев, а зимой задерживает снег. К Сталину у меня отношение неоднозначное, но в данном случае я с благодарностью вспоминаю его. Сейчас идёт восемнадцатый год демократии, а что мы имеем? Вот слева поле в 80 гектар, раньше на нём стояла дождевальная машина «Фрегат», справа и впереди так же орошаемые поля четвёртого отделения совхоза «Волжский», но дождевалок нет, подводящих труб водоводов тоже нет, все они сданы в металлолом за «копейки». Оросительный канал, насосная станция полностью разграблены. Канальные плиты, плиты перекрытий и оборудование насосной станции бесследно исчезли, а, главное, никто не знает, кто это варварство сделал. Такого «бардака» при коммунистах не было.
Лесополоса за машиной скрывается в поднимающемся густом жёлто-сером шлейфе пыли. Вскоре в этом шлейфе исчезает полностью разрушенное четвёртое отделение совхоза, зерновые поля с фермерскими комбайнами, затем туда же постепенно втягиваются, и пять километров Быковского оросительного канала.
Выезжаю на асфальт, пыльный шлейф остаётся где-то на просёлочной дороге. Здесь, на асфальте можно отрыть стекло, и встречный поток воздуха несёт приятную прохладу.
Вчера перед вечером на комбайне «полетел» подшипник на наклонной камере. Уборка у нас подходит к концу, погода стоит сухая и надо заканчивать косовицу. Пока Андрей разбирает комбайн я еду в Николаевск в магазин за подшипником. Обычно полетевший подшипник мы покупаем в двух экземплярах. В запас. Поездки в магазин обходятся дорого, да и время не терпит. Сейчас у нас в запасе уже имеются почти все подшипники, но такого пока ещё нет.
На спидометре 120 и моя «Ода», обгоняя «четвёрки», «шестёрки», «семерки» и все грузовики, несётся в Николаевск.
На каменевском перекрёстке замечаю Михалыча. Его темно-синяя «семёрка» с полным прицепом жёлтых дынь стоит в ряду других машин оптовых продавцов. На обочине у асфальта сложены горками, как на витрине, по три – четыре штуки арбузы, дыни. Я проскакиваю спонтанный придорожный оптовый рынок, обещаю мысленно себе, что на обратном пути обязательно остановлюсь поговорить с Михалычем.
Михалыч. Официально он работает фермером с 1993 года, но до этого его личное подсобное хозяйство уже около трёх десятков лет перестало быть подсобным, стало для него основным, товарным и по трудовым затратам, и по получаемым доходам.
Да, этот фермер вырос из ЛПХ. Он не имеет специального образования, свои «университеты» он проходил на своём ЛПХ. Его крестьянское фермерское хозяйство в настоящее время твёрдо стоит на ногах, расширяется, приобретается дополнительно земля, техника. Его сыновья работают вместе с ним, получили среднее сельскохозяйственное образование, это залог того, что хозяйство имеет твёрдые перспективы на будущее. Вот этим оно и интересно для меня.
На обратном пути из Николаевска у каменевского перекрёстка я сбосил скорость, выискивая глазами темно-синею «семёрку». А вот и Михалыч стоит у прицепа с дынями, но машины не было. Видимо на ней сын уехал в село или в поле.
- Здоров, Михалыч. Ну, что, сдаёшь дыни? – спрашиваю я.
- Здорово. Сдаём понемногу. Но цена падает с каждым днём.
- А как арбузы? Не поспевают ещё?
- Пока ещё рано, у нас в этом году только богарный арбуз, да и ребята сейчас заняты уборкой зерновых. Меня вот вывезли с прицепом дыней. Сергей за соляркой в Быково уехал для комбайна, а Валерий на комбайне ячмень докашивает. Осталось немного, сегодня, наверное, и закончат.
- Вы же зимой соляру целый бензовоз завозили?
- Так она в ёмкости не прибавляется, а только убавляется. Только и хватило на весну и часть лета. Считай, только на Лукойл и работаем. За это время трижды солярка с бензином дорожала. А цена на зерно на месте стоит. А сейчас в уборку, видимо ещё и подешевеет.
- Как урожайность?
- Урожайность? – переспросил он, - да неплохая урожайность, особенно на поле по прошлогодним арбузам за двадцать сыплет, а по прошлогодним зерновым по восемнадцать.
- Зерно на новый склад помещается? – Михалыч прошлой зимой в своём дворе построил зернохранилище, что бы не зависеть от осенней капризной погоды и не сдавать на хранение в Быково бывшему ХПП. Платить за хранение надо, за видимость очистки зерна надо платить, да ещё и на весах дважды обвесят. При приёме и при возврате, на каждом весе по 100, а то и все 200 килограмм, как корова языком слизывает. А затраты на перевозку? И всё из крестьянского кармана.
- Ты знаешь, маловатый склад мы сделали, пришлось продавать кислянам зерно из-под комбайна. А цена во время уборки всегда ниже, да ты и сам это знаешь.
- А-атэц, па чём твой дын? – это подъехал на «Газели» очередной оптовый покупатель. Я скоренько попрощался, чтобы не мешать торговле.
- Адын руб, - услышал ответ Михалыча уже сидя в кабине своей «Оды», я газанул и помчался к ремонтируемому комбайну.
* * *
Из истории семьи.
ДВА БОЙЦА, ДВА ДЕДА
- Эскадр-ро-он, шашки вон, - пронеслась команда, и шашки взметнулись в небо, зловеще блестя на солнце. Кавалерийский полк Буденного шёл лавой в атаку на восставших против Советской власти казаков. Казаки отчаянно защищали свою станицу, но силы были не равными. Среди защитников было больше казаков старшего и младшего возраста. Был явный перевес на стороне Красной Армии в численности, в артиллерии, в пулемётах.
Впереди, как эхо повторилась та же команда:
- Эскадр-ро-он, шашки вон.
Казаки и Будёновские кавалерийские бойцы шли лавами в лобовую атаку. Многие из них погибнут в этом бою, сложат свои головы за власть, которая, по сути, никому из них не нужна, да и не достанется.
Уже несколько недель Красная Армия поочерёдно разбивает восставшие Донские станицы казаков. Что творилось в станице после её взятия – лучше не оставлять в памяти. Революционному трибуналу хватало несколько минут, чтобы просмотреть списки подозреваемых. Как правило, всех их приговаривали к «высшей мере» за «контрреволюционное поведение» и тут же приводили в исполнение. Друзья старались не попадать в расстрельную команду. Одно дело сражаться в бою, где шансы остаться в живых равные, но совсем другое дело убивать безоружных и беззащитных.
Краем глаза Митя видел своего земляка и друга Федьку. Он, как и все, покручивая над головой своею саблей, во всю глотку орал:
- У-у-ра-а, перекрывая винтовочные выстрелы пехоты и барабанную дробь пулемётов.
Вражеский эскадрон приближался, так же горланя «Ура-а», высоко держа в руках клинки. Они блестели на солнце, и Мите казалось, что это поблескивали на кончиках чьи-то, а может быть и его, смерти. Но сейчас об этом думать нельзя, сейчас надо слиться со своим конём и шашкой в единое целое и думать, как сподручнее сразить противника и увернуться, отбить встречный сабельный удар.
Дима Крюков с молодой женой.
С первым всадником разошлись почти мирно, его удар Дима принял на свою шашку, поэтому шашка осталась над головой, а вот у второго встречного щупленького кавалериста рука с саблей после удара была внизу и чуть сзади. Митя вложил в удар всю свою силу и легко разрубил его от плеча и до пояса. От третьего всадника Митин конь по имени «Сашко» ушёл, взяв резко влево. Хорошо, что всадник не был левшой, а то бы Мите было не сдобровать.
Дмитрий развернул коня и поскакал снова в бой. Он снова кинул взгляд на место Феди, но его не было в боевом порядке эскадрона. Его приметный конь лежал на боку, застреленный вражеской пулей, на месте идущего скоротечного боя. Одна нога Федора в стремени была под конём, и он никак не мог её освободить. На Фёдора нёсся казак с занесённой саблей. Дмитрий понёсся наперерез ему. Молодой казачок, увлечённый лёгкой добычей, не видел приближающего Митю, и был сражён им, так и не поняв, откуда пришла его смерть.
- Федька, хватайся за стремя, - и он, предварительно подрезав саблей сбрую павшего коня, «Сашком» вытащил друга из-под его убитой лошади.
- Теперь держись крепче и бегом из боя.
Через пару минут запыхавшийся Фёдор был в безопасности недалеко от расположения, а Митя поскакал снова в бой к своему эскадрону. Вскоре скоротечный бой закончился. На этот раз казаки и красные вернулись на свои исходные позиции. Только убитые бойцы и лошади мирно лежали на поле боя вперемешку казаки, красные, зловеще напоминая о недавно прошедшем бое. Только на второй день сопротивление казаков было сломлено, почти не осталось живых защитников станицы.
Фёдор и Дмитрий до военной службы почти и не дружили. Встречались они на посиделках да в кулачных боях с Антиповскими парнями. Сходиться «стенка на стенку» в то время было обычным делом, это были игры взрослых парней. Частенько вместе по замёрзшей Волге бегали в Антиповку к родственникам и на посиделки к девчатам. В Голодаевке невест было маловато.
Деревенька когда-то образовалась из беглых каторжников, которые вырыли землянки на незатопляемой возвышенности для жилья, а при полицейских облавах они отсиживались в высоких камышах, зачастую голодая. Оттого и поселение названо Голодаевкой. Были здесь и беглые крепостные из средней полосы России, переселялись сюда и безземельные крестьяне из Антиповки. За Волгой им было вольготно, раздольно. Вот и второе название поселения – Раздолье.
Оба женились на Голодаевских девчатах, у обоих было уже по двое детей. Оба тосковали по своим семьям. Всё это сближало двух молодых красных кавалеристов.
Вечером у небольшого костерка Фёдор жаловался Дмитрию:
- Ну, туды её мать, что за напасть такая, мать-перемать, второго коня убивает подо мною, мать-перемать. Это плохая примета, - его речь была всегда плотно пересыпана матерными словами, от этого она становилась более эмоциональной. Нецензурные, витиеватые бранные слова в его речи почему-то не воспринимались как бранные. Они были вроде бы украшением в его предложениях, он и не вникал в смысл сказанных матерных слов. Почему-то при этом и его собеседник не вникал в этот смысл.
- Да не верь, ты в приметы, - сказал Дмитрий, поправляя свои закрученные вверх черные фирменные буденовские усы.
- Верь не верь, а если бы не ты, Димка, то лежать бы мне, мать-перемать, сейчас вон в той братской могиле. Двое сирот было бы. Я тебе так благодарен, мать перемать.
- Не стоит Федя, ведь и ты бы так же поступил, будь на моём месте, - они немного помолчали, видно вспоминая своих родных. Как они там? – Эх, Федя, скорей бы всё это закончилось да по домам, к семье. Надоело убивать таких же, как и мы крестьян, сиротить малых детей. Сегодня мы их, а завтра, возможно, не дай Бог, они нас. Руки настоящего крестьянского дела требуют, не поверишь, временами даже чешутся.
- Слушай, Митя, а ведь твоя дочка Саня и мой Мишка одногодки давай их обручим.
- Так им всего ещё только по четыре года?
- Ну и что ж. Вырастут и поженятся. Вдруг из нас кого-нибудь убьют, так оставшийся в живых поможет им стать на ноги.
- Да-а. Это хорошая мысль.
Фёдор встал из-за костра, зачем-то отряхнул свою форму, поправил ремень. Двумя пальцами левой руки поправил свои ярко рыжие такие же, как и у Дмитрия будёновские усы и сказал:
- Дмитрий Осипович, - начал торжественно говорить Фёдор, - я прошу у тебя руки Александры Дмитриевны для своего сына Михаила Фёдоровича. Прошу тебя не отказать.
Дмитрий тоже встал. Мерцающий свет костерка освещал их торжественные лица.
- Фёдор Андреевич, я согласен. Надеюсь, что мы оба будем плясать на этой свадьбе в Голодаевке.
- Тогда по рукам?
- По рукам!
Затем они обнялись и трижды расцеловались.
Так четырёхлетние Здобнов Михаил и Крюкова Александра из Заволжской деревни Голодаевка были заочно помолвлены их отцами в Буденовском эскадроне близ Воронежской деревеньки Суховатки. Всевышний, полная Луна да россыпи ярких звёзд были свидетелями на этой помолвке.
Фёдор с женой Прасковьей.
В 1920 году осенью оба буденовские бойца вернулись в свою Голодаевку живыми и даже без особых ранений. Их семьи, как и все в Голодаевке перебивались с хлеба на воду, но отсутствие мужчин в доме сильно осложняло жизнь семьи. От военного коммунизма их семьи особо и не страдали – у них попросту нечего было брать.
За годы НЭПа семья Фёдора материально окрепла, самостоятельно обрабатывала свой земельный надел, имела четырёх тягловых волов двух коров, овец и коз. Его семья в Голодаевке была ближе к середняцкой.
Дмитрий так же обзавёлся двумя быками и так же обрабатывал свой надел земли, имел корову, овец. По своему статусу он был скорее бедняк, чем середняк.
В 1932 году деревню Голодаевку переименовали в красивое название – РАЗДОЛЬЕ. Хоть и переименовали Голодаевку в Раздолье, хоть она действительно по природным ландшафтам заслуживала это название, но голод стоял у многих её жителей за спиной, от голодной смерти ещё не были застрахованы многие жители не только деревни РАЗДОЛЬЕ, а всего Поволжья.
Наступила коллективизация, и Фёдор, скрипя сердцем, но вступил в колхоз, сдал волов и одну корову стал колхозным пастухом. А вот Дмитрий заартачился и не стал вступать в колхоз, хотя ему и настойчиво предлагали. Объясняли, что негоже буденовскому бойцу быть единоличником. Но он стоял на своём и не стал вступать в колхоз.
Конечно, и отношение к бывшему буденовскому бойцу несколько ухудшилось. Налоги ему стали повышать с каждым годом. В 1933 году его обязали сдать корову на мясо в счёт неуплаченных повышенных налогов. Корова была глубоко стельная, было жалко её резать, губить сразу корову и телёнка.
Друзья решили поменять коров, сдать на мясо корову Фёдора, а стельную корову отдать Фёдору, с тем, чтобы телёнка вырастить Дмитрию. Ночью друзья поменялись коровами.
На следующий день Дмитрий зарезал корову и сдал заготовителю мясо, но мяса опять не хватило для погашения налога.
Саня Крюкова невеста Здобнова Михаила.
Что делать? Гасить долги по налогам было уже нечем. Дмитрию грозило выселение на Соловцы, в Карлаг или тюрьма.
Надо бежать. Бежать в Сталинград или в Астрахань на камышиные острова в рыбацкие артели. Там уже жили и работали многие из бежавших односельчан. В Астрахань, Баку беглецы добирались на попутных нефтеналивных баржах, плотах со строевым лесом, сплавляемых из верховий Волги.
Ночью Дмитрий с женой Груней и двумя малыми детьми на лодке переправились в Антиповку к родственникам Груни. Дома в Голодаевке остались две дочки: Саня семнадцати лет и Нюра тринадцати лет. Фёдор обещался присмотреть за девчонками, помочь им справляться с хозяйством.
Через неделю семья Дмитрия была в Астрахани, у знакомых в рыбацкой артели, в безопасности и относительной сытости. Почти вся артель состояла из беглецов из Голодаевки и Антиповки. Её так и называли «Антиповская». В других артелях были беглецы из Кисловки, Краснощёковки, Калиновки и других сёл Поволжья.
Приходили с оказией письма из родных мест. Артельщики были в курсе событий, происходивших в родных местах.
В Раздолье жизнь шла своим чередом. Фёдор работал в колхозе пастухом, и Миша был у него подпаском. Был он смышлёным, грамотным по тому времени пареньком. Когда из Кисловской МТС в колхоз пришла разнарядка послать на курсы трактористов, его не задумываясь, включили в их число. Так нечаянно - негаданно, решилась судьба Здобнова Михаила Фёдоровича. Был колхозником, а стал рабочим МТС, со всеми вытекающими последствиями. Ежемесячная зарплата, натуроплата, премиальные. Это был счастливый билет в его жизни.
Чаще всех захаживал к девчонкам Миша на правах жениха. Да и девчонки часто бывали в гостях в семье Фёдора. Так что не удивительно, что Миша и Саня решили пожениться зимой 1934 года. Свадьба была скромная, в отсутствии родителей невесты. Так заочная помолвка через много лет переросла в свадьбу.
Только в 1936 году артельщики получили известие, что власть разрешает безнаказанно вернуться беглецам домой. Часть из них стали возвращаться сразу, некоторые ещё надолго задержались в Астраханской пойме, а многие так и остались жить на новом месте.
* * *
Из истории семьи.
ОТЕЦ
Молодожёны Миша и Саня стали жить в семье Федора. Миша окончил курсы трактористов в Николаевке и начал работать трактористом в Кисловской МТС.
Здание Николаевской школы механизации.
Курсы трактористов в Николаевской школе механизации.
Крайний слева в нижнем ряду М.Ф. Здобнов.
Вместе с ним курсы трактористов из голодаевских ребят закончил его друг Сашка Гаврилов. В Кислово они жили вдвоём на съемной квартире только при ремонте тракторов в зимнее время, а в основном жили на полевых станах в колхозах, обслуживаемых Кисловской МТС, а чаще всего в своём раздольевском колхозе.
Работники МТС, в отличие от колхозников, работающих за трудодни - палочки, получали ежемесячно зарплату, дополнительно им выдавали натуроплату зерном. Семьи работников МТС материально жили намного лучше остальных селян. Хоть и приходилось большее время жить вдали от семьи, но семья, зато жила без оглядки голод. Зерна всегда хватало до нового урожая, даже часть продавали на базаре, деньги то же водились, зарплату получали ежемесячно.
МТС – машинотракторные станции были созданы государством для обслуживания колхозов и совхозов. Хозяйства пока ещё не могли не только купить дорогостоящий трактор, комбайн, но и правильно его эксплуатировать. По сути, МТС были подрядчиками у колхозов и совхозов по оказанию услуг с применением автотракторной техники, специально обученными для этого рабочими. Государство за услуги МТС получало от колхозов зерно, мясо, молоко, и прочие сельхозпродукты. Цены на услуги МТС и получаемые от колхозов продукцию, естественно, диктовало государство. В основном оно исходило из принципа: «лишь бы колхоз не развалился, а колхозник должен жить за счёт своего подсобного хозяйства, колхозную продукцию надо вымести под метёлку». Даже ввели новую первую заповедь для крестьян: - «выполни план хлебопоставки государству». До колхозов первой заповедью крестьянина была: - «засыпь в закрома семенное зерно».
По праздникам передовым рабочим МТС выдавали премиальные.
В МТС стали приходить больше комбайнов и голодаевские, теперь уже раздольевские, друзья, окончив курсы комбайнёров, пересели на комбайны.
Перед войной Миша Здобнов закончил ещё и курсы шоферов. У него комплект сельских механизаторских специальностей. Его ценят в МТС, как опытного, думающего, перспективного работника. В зимний период его ставят на самый ответственный участок – ремонт двигателей, ежегодно премируют.
Природный ум, желание познать, понять не только работу техники, но и окружающий мир, постепенно преображали Михаила. До всего он доходит своим умом, старается послушать знающих людей, читать книги. Так постепенно он становится настоящим крестьянским интеллигентом.
Семейная жизнь Михаила тоже не стоит на месте. В 1936 году родился сын Миша. Михаил Михайлович. В 1939 – дочь Лида.
Жизнь семьи Здобновых улучшалась с каждым годом. Но … проклятая война.
Через две недели после начала войны он был уже на фронте.
Всю войну Михаил не расставался с «баранкой». Фронтовые дороги заснеженные зимой, осенние хляби и летняя пыль, но хуже всего постоянные бомбежки и охота фашистских лётчиков за автоколоннами. Груженые автомобили были лёгкой добычей фрицев, поэтому чаще всего приходилось перевозки грузов производить в ночное время. Густая облачность была самой желанной погодой для фронтовых шофёров.
На его глазах гибли друзья, взрывались и разлетались искорёженными частями автомобили гружёные снарядами. За время войны пришлось сменить несколько автомобилей. Нельзя привыкнуть к тому страху, когда сидишь в тесной деревянной кабинке и петляешь как заяц, крутя баранку, стараясь увильнуть от летящих сверху бомб и пушечных или пулеметных снарядов и не попасть в воронку от снаряда. Сверху несётся рёв самолётных двигателей, вой падающих авиабомб и их разрывы, хочется скорее выпрыгнуть из кабины и спрятаться в первой попавшейся канаве, закрыв руками уши. Но надо рассредоточить машины с дороги, уменьшить возможность попадания и детонации снарядов в кузове, сохранить машины и груз.
Вот почему Михаил после войны не стал работать шофёром, а снова стал комбайнёром. Машин в селе было ещё мало, да и оплата на комбайнах была побольше шофёрской. Комбайнёры получали и деньгами и зерном. Но был ещё один повод не идти работать шофёром. Шоферы зачастую бывают в рейсах, и их рабочий день может длиться с раннего утра и до позднего вечера. А комбайнёры почти круглый год работают нормированный девяти часовой рабочий день, за исключением, конечно, уборки.
Саня до войны не работала, а вот в войну её назначали погонщицей на паре быков, запряжённых в повозку возить снаряды и авиабомбы с Быковской пристани, а зимой с Камышина на аэродромы Заволжья.
Закончилась война. Саня стала работать штурвальной со своим Мишей на комбайне.
Подрастали дети. В семье появился послевоенный третий ребёнок – Валечка.
Неугомонный, трудолюбивый Михаил не мог сидеть сложа руки после окончания рабочего дня. Сначала он взялся за огород и сад. Через некоторое время огород и сад стал приносить семье дополнительный доход, сухофрукты, овощи Саня продавала на базарах Кислово, Камышина, Николаевки. Затем начал рассаживать виноградник, виноград пользовался особым спросом на базарах. Михаил не был колхозником, поэтому его жену Саню не обязывали работать на колхозных полях, она работала на своём подсобном хозяйстве, которое намного больше приносило дохода, чем работа в колхозе.
С тринадцати лет младший сын Михаил стал работать вместо матери штурвальным с отцом на комбайне. Получалось неплохо. Его тянуло к технике, чего не скажешь о школе. В седьмой класс он так и не пошёл.
На следующий год отец взял два комбайна и ещё одного штурвального. Младший Михаил уже почти самостоятельно работал на комбайне, конечно, для отца нагрузка увеличилась, но и зарплата увеличилась почти вдвое. Тщательный ремонт и подготовка комбайнов, своевременное техническое обслуживание при работе дало возможность проводить уборочные работы без простоев на ремонты. Здобнов Михаил Федорович стал одним из лучших комбайнёров в районе.
* * *
Продолжение в части 5.