Как бы Вечер, будто бы в Одессе...
« Всему самОму хОрОшему в себе я Обязан Книгам »,- пожалуй, лучшее, что произнёс и написал за свою многотрудную жисть Буревестник Пролетарской Революции и отъявленный библиофил Алексей Максимыч. Не буду настаивать, но слова эти он впервые произнёс,кажется, на Капри, вдали от многострадальной Родины, щурясь от яркого солнца, и поглаживая тугой животик, где терпкое итальянское вино вкупе с рассейским желудочным соком мягко разлагали ингредиенты салата Капресе: моцареллу из буйволиного молока, свежайшие томаты, пучки Базилика, на полезные здоровью составляющие….
Любить Книгу, как и Женщину, лучше всего без суеты и спешки, ночью. Вдвойне приятно делать это ночью на работе, ничуть не смущаясь тем, что получаешь удовольствие и деньги одновременно….
«Одесские дачи», пожалуй, неплохой выбор. 200 тёплых, прогретых южным солнцем и терпкой улыбкой страниц, - что может быть лучше, когда за тёмным окном скулит февральская беспросветность… Автор?.... Да бросьте вы, ну кто ещё по праву может написать за Одессу, тем паче, про дачи?...
Так уж устроен мир, - всё хорошее заканчивается быстро, а главное, -неожиданно…. Книги не исключение. Твёрдо хлопнули картонные прямоугольники обложки, эхо прибоем прокатилось по комнате…. Запахло йодом, парной свежестью нагретого моря, счастьем!...
* * *
Ночь, тёмно-синим солдатским одеялом укутала Одессу, но над лиманом ещё висел арбузный ломтик заката. Оранжевый абрикос Луны в гречишных переспелых пятнах упруго покачивался над пёстрыми крышами одесских дач. На веранде одной из них совмещали вкусную беседу с приятной трапезой ваш покорный слуга и Михал Михалыч.
Чуть за полночь, и изнурительная духота стремительно убывает, аппетит же, напротив…. Поэтому летом в Одессе ужинают поздно.
- Вы, Саша, помнится мне, левша? - чуть стеснённо поинтересовался Михал Михалыч, борясь одновременно с брючным ремнём и жареным глосиком в хрустящих плавничках и нежнейшей икоркой внутри.
– Что у Вас с руками, Саша, особенно с левой?... Критику я воспринял верно, и потянулся к столу. Кроме Жванецкого и моей скромной персоны, на тесной веранде присутствовали и другие, не менее достойные фамилии. В окружении солёных грибочков, хрустящих малосольных огурчиков, зелени и редьки со шкварками, матовым запотевшим боком красовался «Смирнов».
За дрожащим холодцом и хреном, сбрызнутым лимонным соком, левее селёдки, укрытой полукольцами лука, вымоченными в уксусе,сквозь пар, источаемый желтобокой картошкой, весело подмигивал « Распутин ». Рядом с жареными баклажанами, из-за жбана с ледяным компотом еле виднелся « Кеглевич », привезённый дядей Мишей, кажется, из Хайфы…. С «Кеглевича» я и начал, бодро плеснув в глиняные рюмки по три булька….
- Вот так всегда , - благодушно проворчал Михал Михалыч,- в этой стране всегда начинают с евреев !….
По дачному незатейливые, но обильные закуски даровали телу стойкое ощущение неги. « Кеглевич » растворил хрупкий осколок счастья и обволок душу тонкой, но прочной и светлой плёнкой благости.
Тени загустели. Луна окрепла и стала ярче. Негромко гундели сверчки. Собаки закончили свою перекличку. Штиль. Море чётко держит свою границу. Море гладкое, луна полная, конец августа, начало новой жизни….
Я внезапно закусил багровым арбузом, и так же неожиданно изрёк:
- Спиртное и переедание, вероятно, укорачивают жизнь, но, наверняка, - примиряют с ней!….
– Саша, возможно, вы и не в курсе, но копнули вы глубоко, под самое сердце…. Большая половина населения младше меня, две трети стройнее, три четверти хуже соображают и потому счастливее…. Лишь такие вечера примиряют меня с действительностью….
Вы напишите, Саша, как хорош этот вечер, опишите восторг от этой луны, моря, беседы, жизни… Опишите просто, без нравоучений.
Напишите, полагаю, у вас выйдет…
И я напишу…