Три войны соцреалиста
Дмитрий Волчек
Дмитрий Волчек: 4 февраля исполнилось 100 лет со дня рождения Всеволода Кочетова. Если бы существовал Советский Союз, это дата несомненно отмечалась бы очень пышно, но сегодня имя Кочетова забыто. Хотя надо сказать, что в прошлом году после почти 25-летнего перерыва был переиздан роман Кочетова ''Журбины'' в серии ''Сделано в СССР'' издательства ''Вече''. Я спросил Бориса Парамонова, не хочет ли он написать что-нибудь к юбилею Кочетова, Борис Михйлович сказал, что никогда не читал его книг, только пародии. Знаменитых пародий две – ''Чего же он кочет'' и ''Чего же ты хохочешь?'' И я тоже знаю Кочетова по пародии Сергея Смирнова на самый знаменитый роман Кочетова ''Чего же ты хочешь?'' Я ее читал еще в детстве, она ходила в самиздате, и до сих пор помню, что кончалась она фразой: ''Чего же ты хохочешь, читатель?''. Так что пародии остались в памяти, а оригинал нет. Культуролог Михаил Золотоносов решил прочитать книги Кочетова и изучить его биографию. Михаил, почему вы заинтересовались этим персонажем, ведь это жуткая советская графомания?
Михаил Золотоносов: Из всех советских писателей Кочетов – самый главный мракобес, который боролся с интеллигенцией всех толков. Самый главный, самый мрачный. Если изучать соцреализм, то Кочетов со всеми своими произведениями это и есть самый породистый, самый типичный соцреализм. К сожалению, в отношении к литературе этого периода сейчас два пути. Первый путь – это очень поверхностная оценка, характеристика на основе статей из ''Википедии'', которые написаны людьми, видимо, толком не читавшими эти произведения. Второй путь – это какое-то автоматическое захваливание всех подряд. Михалков так Михалков, Кочетов так Кочетов, Кожевников так Кожевников. На самом деле мне кажется, что внутри есть гораздо более интересные сюжеты, которые показывают, что тогда литература была, во-первых, общегосударственным делом, интересовала всех в стране. Достаточно сказать, что роман Кочетова ''Чего же ты хочешь?'' выстроил очереди за журналом ''Октябрь'' в 1969 году, потому что это был очень необычный роман. Сегодняшний литературный процесс это, по сравнению с тем, что было в 1950-70-е годы, вообще какой-то детский лепет, пустота, бессмысленная игра.
Дмитрий Волчек: То есть ностальгия по большой литературной жизни подвигла вас обратиться к творчеству Кочетова?
Михаил Золотоносов: Да, большая литературная жизнь, наполненная подлинными страстями. Подлинные страсти, естественно, концентрировались вокруг требований, которые предъявляла власть, и тем, как писатели эти требования выполняли. А Кочетов на этом фоне отличался тем, что он сам предъявлял к власти завышенные требования, которые власть не решалась выполнять. И в этом его особая роль. Сама его биография показывает, как вся жизнь человека прошла в борьбе.
Дмитрий Волчек: С Твардовским, в частности. Самый известный эпизод — его борьбы это борьба журнала ''Октябрь'', который он возглавлял, и журнала ''Новый мир''.
Михаил Золотоносов: Вот вы мыслите готовыми блоками. Между тем, у Кочетова в жизни было, если вспомнить ''Три источника и три составные части марксизма'', три главных романа и три главных проекта. Первый главный роман— ''Журбины'' (1952), второй — ''Братья Ершовы'' (1958) и третий — ''Чего же ты хочешь?'' (1969).
Дмитрий Волчек: Этот третий роман был напечатан в журнале ''Октябрь'' и потом не выходил отдельным изданием из-за протестов. Было даже письмо против его публикации. Это то, что сейчас бы назвали ''либеральным террором''?
Михаил Золотоносов: Это был не либеральный террор, это был страх Суслова, связанный со слишком радикальными высказываниями по любым поводам. Суслов был центрист и оказывал сдерживающее влияние и на слишком упорных либералов, и на слишком упорных почвенников.
Так вот, первый роман Кочетова ''Журбины'' — это такой классический соцреализм — рабочий класс, пролетариат. Кстати, фильм Хейфица получил премию на Каннском фестивале за лучший актерский ансамбль. Там действительно был собран замечательный актерский ансамбль. На волне этого успеха Кочетов стал ответственным секретарем правления Ленинградской писательской организации и полтора года им был — с февраля 1953 до декабря 1954 года. И это его первый, как сейчас принято говорить, организационный проект, потому что он действовал по формуле ''сделайте меня начальником, сволочью я стану сам''. Он стал бороться с ленинградскими писателями, и одним из актов этой борьбы была мерзкая статья по поводу романа Веры Пановой ''Времена года'' в ''Правде'' в мае 1954 года. Это стало для него критическим событием, потому что в декабре 1954 года было отчетно-перевыборное собрание в Ленинградском Союзе писателей, против Кочетова не выступил никто, но его в итоге даже не выбрали в правление. Это был очень большой скандал, ЦК КПСС был в тупике, не знали, что делать, но устроить перевыборы не решились.
Дмитрий Волчек: То есть стал жертвой оттепели?
Михаил Золотоносов: Еще оттепели не было, это был 54 год, это был первый намек на оттепель. Действительно, там выступали писатели с требованием ослабить напор на искусство, ликвидировать некоторые органы управления культурой, в частности ''Главискусство''. И считается (это в 1957 году рассказал известный реакционер Сергей Воронин на партсобрании), что муж Веры Пановой Давид Дар организовал все еврейские силы Союза писателей, они ополчились на замечательного писателя Кочетова и свергли его. Так это или не так осталось неизвестно, но вот эта отрицательная разгромная рецензия на роман Веры Пановой, которая пользовалась в Ленинграде, в Союзе писателей большим уважением, для него стала началом конца его ленинградского периода. Он какое-то время после этого побыл замом главного редактора журнала ''Нева'', вновь образованного, и его отправили в Москву, в ''Литературную газету''. И тут начался его второй гранд-проект — ''Литературная газета'', где он просидел с 1955 года до марта 1959. И там он опять отличился. Он в это время опубликовал роман ''Братья Ершовы'' и стал очень интенсивно использовать ''Литературную газету'' как собственный пиар-ресурс, говоря современным языком. То есть он с помощью этой газеты сводил счеты со своими врагами, с теми, кто выступал против романа. Сам роман ''Братья Ершовы'' на самом деле очень интересен даже на фоне романа ''Чего же ты хочешь?'', потому что это был смелый опыт идеологического романа, которым Кочетов пытался изничтожить все явления оттепели. То есть он был направлен против 1956 года в целом и против отдельных личностей, которые засветились в этом году, прежде всего, против Симонова, главного редактора ''Нового мира''. Симонов был виноват в том, что опубликовал роман Дудинцева, рассказ Гранина ''Собственное мнение'', и еще у него была в последнем номере 1956 года собственная статья, где он предлагал чуть ли не ревизовать понятие ''социалистического реализма''. И самый гнусный персонаж романа ''Братья Ершовы'' инженер Орлеанцев — это Симонов. Достаточно сказать, что в журнале была помещена иллюстрация, и на иллюстрации этот инженер Орлеанцев имел облик Симонова, характерный, запоминающийся. Так же, как и Симонов, Орлеанцев курил трубку, и масса других мелких деталей. Кроме того, в этом романе он под прозрачными псевдонимами вывел драматургов Штейна, Погодина, Алешина, режиссера Охлопкова, Овечкина, публиковавшего очерки в ''Новом мире''. Это такой роман с ключом, как у Вагинова, как ''Сумасшедший корабль'' Ольги Форш. То есть это был такой акт злости. Тем более что в 1958 году выход романа совпал с травлей Пастернака, с одной стороны, а, с другой стороны, к этому моменту партия уже дала полный ход назад от секретного доклада Хрущева, от десталинизации, и программа ресталинизации целиком совпала с тем, как оценил Кочетов 1956 год — страшные характеристики, страшные описания. Кстати, была даже заметка в ''Правде'', треть которой была посвящена критике романа, а две трети — апологии. В итоге в Ленинграде этот роман разгромила Вера Кетлинская на одном собрании, а Кочетов свел с ней счеты в своей газете. И это очень возмутило писателей более высокопоставленных, чем Кочетов, в частности, Бориса Полевого, который выступал на писательском пленуме, а потом свое выступление напечатал на машинке и отправил в ЦК КПСС. Кроме того, были хвалебные рецензии на роман ''Братья Ершовы'' в самой ''Литературной газете'', руководимой Кочетовым. В результате, его в марте 1959 года оттуда убрали, и он отправился поначалу домой писать роман ''Секретарь обкома'', свой самый сахарный соцреалистический роман, и после этого в 1961 году воссел в журнал ''Октябрь'', и в журнале ''Октябрь'' просидел до самой своей смерти.
Дмитрий Волчек: То есть его убрали из ''Литературной газеты'' за то, что слишком себя хвалил?
Михаил Золотоносов: И сводил счеты со своими врагами. Это считалось неэтичным.
Дмитрий Волчек: А кто был в числе его врагов, помимо Симонова?
Михаил Золотоносов: Собственно, у него враги были все, и это показал роман ''Чего же ты хочешь?''. Он работал или воевал на три фронта. Во-первых, это либералы — ''Новый мир'', сначала Симонов, потом Твардовский. По традиции ''Новый мир'' все равно был либеральным и оказался у него под прицелом. Во-вторых, неопочвенники и националисты, Союз писателей РСФСР во главе с Леонидом Соболевым, главным русским националистом в Союзе писателей. Есть записи выступлений Леонида Соболева, где среди тех, кого нужно бить, Твардовский и Кочетов стоят на равных позициях. Кроме того, третий фронт для Кочетова — это ЦК КПСС, который заигрывает как с почвенниками, так и с либералами. И эта идеология в романе ''Чего же ты хочешь?'' реализована. Потому что там, помимо тех, кто любит Мандельштама и Цветаеву, под прозрачными псевдонимами выведены Солоухин, Глазунов и, конечно, зарубежные силы. И там две фигуры; об одной уже много написано, это Витторио Страда, а другая — это внучка Леонида Андреева Ольга Карлайл-Андреева, которая многими чертами напоминает Порцию Браун, одну из главных идеологических террористок в той группе, которую заслали в СССР с Запада для разложения социализма изнутри.
Дмитрий Волчек: А где он наблюдал Витторио Страда и Ольгу Карлайл?
Михаил Золотоносов: Во-первых, он много ездил по миру, у него масса путевых очерков, он с этими людьми общался лично. Есть и воспоминания Витторио Страда, где об этом написано. Поэтому у Кочетова это личные впечатления. Его персонаж Бенито Спада, названный в честь Муссолини, еще позволял нанести удар по итальянскому еврокоммунизму. Вообще Кочетов мыслил крупными категориями и долбил по всем сразу.
Дмитрий Волчек: Михаил, вы сказали, что у него были одни враги, но наверняка были и могущественные союзники, иначе он бы не сделал такую карьеру и не продержался бы так долго в кресле главного редактора журнала ''Октябрь''?
Михаил Золотоносов: Естественно, в ЦК КПСС его в обиду не давали. Документы, которые сохранились — записки отдела культуры или идеологического отдела — показывают, что, да, нужно поправить Кочетова, но при этом в обиду его не давать, потому что, как принято говорить, ''это сволочь, но наша сволочь''. То есть, если его роман чем-то и вреден, то одновременно чем-то полезен, и главный упор в его полезности нужно было делать на роман ''Журбины''. Вот это считалось его главным достижением, всё остальное шло с перебором. Это касалось и ''Братьев Ершовых'', это касалось и романа ''Чего же ты хочешь?'', у которого, кстати, есть одна очень интересная особенность, которая в полной мере проявилась в конце 80-х годов. Это программа, которую он практически писал под диктовку КГБ, программа тех опасностей, которые грозят советскому строю, того идеологического демонтажа, который мы в 80-е годы наблюдали воочию. Вот это он в своем романе ''Чего же ты хочешь?'' описал подробнейшим образом. Сначала перейти от Маяковского к Мандельштаму и Цветаевой и так далее. Мы это наблюдали. Скажем, в 1987 году прекратили глушить ''Голос Америки'', а в ноябре 1988 перестали глушить ''Радио Свобода'', разрешили самиздат. И вся эта программа демонтажа всех запретов у него там описана. Он предупреждал об этом. И именно по этой схеме КГБ (как я считаю, управлявший процессом так называемой перестройки, то есть перехода от одного экономического режима к другому) и действовал. Поэтому сейчас роман ''Чего же ты хочешь?'' читается, как некое пособие или реализованный проект, с обратным знаком использованный. Это не просто роман, это роман-предсказание. Когда нужно будет это все разломать, вот набор инструментов, которые там тщательно перечислены.
Дмитрий Волчек: Михаил, а вы работали в архиве Кочетова? И где этот архив находится?
Михаил Золотоносов: Архив находится в Москве, я с ним не работал, я работал с текстами его романов и с текстами стенограмм партийных и обычных собраний в Ленинградском Союзе писателей. Дело в том, что хоть Кочетов и уехал в 1955 году в Москву, но буквально на каждом собрании его здесь вспоминали, оценивали, все это считалось у них актуальным, то есть память о нем навсегда сохранилась в их сердцах. Что касается московских архивов, то сейчас это организационно довольно трудно. Тем более что знакомство с такого рода архивами показывает, что родственники, а у него есть сын, обычно, если речь идет о таких персонах, передают очень фильтрованный массив документов, то есть всё компрометирующее убирают. А с другой стороны, в Москве опубликована серия книг ''Аппарат ЦК КПСС и культура'', три тома уже вышло, и там опубликованы документы, которые показывают крайне негативную реакцию писательской среды как на роман ''Братья Ершовы'', так и на роман ''Чего же ты хочешь?''. Писатели этими памфлетными зарисовками всегда были крайне недовольны, причем не только те писатели, которых он изобразил пародийно, но и просто это было непривычно, такого рода романы, которые слишком подробно и похоже изображали в том числе литературную среду. Ведь, если уж на то пошло, то соцреализм — это ''Журбины'', а ''Братья Ершовы'' имеют более сложную структуру. Там есть соцреалистический слой, то есть пролетариат, который руководит обществом, и крайне положительный персонаж инженер Искра Казакова находится под руководством двух братьев Ершовых, причем оба не имеют дипломов о высшем образовании, они — рабочий класс. Такой примитивно понятый, в лоб изображенный соцреализм. Но вместе с тем, когда Кочетов очень похоже описывает спектакли по оттепельным пьесам Погодина, Штейна или Алешина, то, естественно, это уже не соцреализм, это уже памфлет, прямое публицистическое высказывание, которое всех просто шокировало. В этом смысле он предвосхитил большое количество подобных произведений, которые появились в начале 90-х годов. Я уж не говорю про ''Заповедник'' Довлатова или его произведения про журнал ''Костер'', где люди себя узнавали, но в начале 90-х появилась масса произведений, где описывали собственные места работы и всех людей, которые там находятся. Вспомнить можно, например, роман Наймана ''ББ и др.''. Кочетов тут создал такую гетерогенную романную структуру, там частично соцреализм, частично такой памфлет с узнаваемыми персонажами.
Дмитрий Волчек: ''Иванькиада'' Войновича еще появилась вскоре после романа Кочетова.
Михаил Золотоносов: Такого рода вещи существовали и до Кочетова, просто он этим широко пользовался. Я вам больше скажу, еще в 1954 году у него был опубликован в Ленинграде в ''Звезде'' роман ''Молодость с нами''. Я его не изучал пристально, но на одном партсобрании Кетлинская, видимо, обиженная за Панову (и вообще Кетлинская любила со всеми враждовать), обвинила Кочетова именно в том, что в романе ''Молодость с нами'' он в пародийном виде изобразил ленинградских писателей, будучи ответственным секретарем правления Ленинградского отделения Союза писателей СССР. То есть его метод существовал еще с 50-х годов и породил любопытные романные структуры. Потому что в том же самом романе ''Чего же ты хочешь?'' назывались впервые ''Новое русское слово'', ''Грани'', ''Посев'', ''Русская мысль'', фамилии редакторов и издателей, там чуть ли не цитировалось то, что там публиковалось. Конечно, все это было в таких гэбэшных кавычках, но, тем не менее, читать это было крайне непривычно. Я помню собственное ощущение, в 1969 году мне было 15 лет, я уже читал журналы, за этим следил, и я помню, что это воспринималось как некая сенсация, это было необычно. Естественно, там было легко сделать поправку на его базовую идеологическую позицию, а дальше все оказывалось вполне реальным и правдоподобным.
Дмитрий Волчек: Михаил, мы ничего не сказали о частной жизни Кочетова. Если посмотреть на портреты – холеный советский барин. Жизнь его закончилась трагически, он застрелился в 1973 году.
Михаил Золотоносов: У него обнаружили рак, и он застрелился. Я считаю это очень мужественным поступком. Чтобы не быть обузой себе и другим и не ждать, когда тебе подадут стакан воды или утку, лучше застрелиться. Он не единственный это сделал, Леонид Соболев тоже поступил таким образом в сходных обстоятельствах. В общем-то, он не хотел быть слабым и никогда в своей жизни, при том, что он был мракобесом и прочее, он, конечно, не хотел быть слабым. А что касается личной жизни, то была одна особенность – у него была жена еврейка. И почвенники считали, что, конечно, Кочетов против ''Нового мира'', но полностью понять, что такое русская душа, возненавидеть тот самый коммунизм, который уничтожил русскую культуру, он не в состоянии. И есть масса свидетельств, например, Ивана Шевцова – '''ну что хотеть от Кочетова? У него жена еврейка''. А что касается его просто образа, есть воспоминания Бакланова, я их прочитаю. ''Соседи рассказывали, как он выходил к лифту. Первым появлялись взрослый сын и жена. Они осматривали лестничную площадку. Тогда уже сквозь этот строй быстро проходил он, спускался, садился в машину. У него было желтое нездоровое лицо со втянутыми висками, плоско прилегшие к черепу волосы, темный воспаленный взгляд. Лицо человека, съедаемого страхом и ненавистью''.
Дмитрий Волчек: Чего он боялся? Что Кетлинская или Панова стоят с ножом у лифта?
Михаил Золотоносов: Конечно, не Кетлинская и Панова, но есть такая байка, что после выхода романа ''Чего же ты хочешь?'', где Солоухин был описан под фамилией Савва Богородский, Солоухин явился к нему домой и побил палкой коллекцию фарфора. Не знаю, насколько это правда, но такая байка существует. Может быть, он боялся мести каких-то пассионарных писателей почвеннического направления, скорее. Вряд ли он боялся, что Дементьев или Лакшин явятся к нему с палками. Он действительно был человек боевой и каждый роман пытался превратить в такую пушку, из которой ударит сразу по всем.
Дмитрий Волчек: В первую очередь, по своим коллегам-писателям.
Михаил Золотоносов: Это действительно его занимало очень, и если изучать литературные нравы, историю литературной повседневности, то фигура Кочетова и его романы — замечательное подспорье. Т—акой подробный комментарий ко всем этим произведениям сразу раскрывает всю эту парадигму — справа, слева, по центру. Собственно, он никого не любил, и его никто не любил. Это одновременно очень характерно для всего этого комплекса — ЦК, Отдел культуры, Агитпроп, Союз писателей... Это был такой человеческий муравейник, где все воевали со всеми. И Кочетов в этом муравейнике был самой характерной фигурой.
________________________________________
Радио Свобода © 2012 RFE/RL, Inc. | Все права защищены.