Повесть 4 из книги трудный хлеб

ЧАСТЬ 4 Из книги ТРУДНЫЙ ХЛЕБ П.Краснощеков


                СЕНОКОС В КОЛХОЗЕ

   Прошла весенняя посевная, а уже пора и сено косить. Сенокосное звено из трёх стариков подготовила два десятка косилок – однобрусок, семь конных граблей, волокуши несколько с бычьей упряжью и одна тракторная. Общее руководство возложили на зав. МТФ Шаломеенко Василия Петровича. Его прямыми помощниками были зоотехник, веттехник, учетчица.
На сенокос нужны люди, собрали всех животноводов с МТФ, овцеточек, объяснили положение дел, опять волшебное слово  «НАДО». После утренней дойки все доярки, скотники садились на телеги и ехали в лиман, с овцеточек приезжали самостоятельно. На сенокос отправили всех конторских, сельсоветских, домохозяек, закрыли клуб, магазин. Всем, участвовавшим и выработавших на сенокосе более десяти трудодней, гарантировали для личного подворья по арбе лиманного сена на каждые десять, выработанных на сенокосе трудодней. Работа не прекращалась с раннего утра и до позднего вечера.
 
   В лимане с рассвета работало три трактора, за каждым прицеплялось шесть косилок, после косилок подсушенное сено сгребали в валки конные грабли. Следом малая волокуша с двумя парами быков эти валки сгребали в стожки, а уже стожки толкающей волокушей на тракторе СТЗ сталкивали в большие стожки, а уже их двумя  тракторами с большой волокушей  стаскивали на край лимана. Здесь его стоговали или грузили в арбы и перевозили в сенники МТФ, ОТФ. Бондаренко Александра Васильевна, тогда работала учётчицей на МТФ, замеряла его количество, определяла качество сена в каждом стогу и его дальнейшее назначение.
      
  Сено лучшего качества бронировали и оставляли в лимане до весны на корм телятам, ягнятам. Стога росли в сенниках МТФ, на овцеточках, оставались на хранение в лимане, после такой тяжёлой зимовки сено старались  заготовить с запасом. В конце сенокоса выдали сено и колхозникам, участвующим в сенокосе. В лимане выкосили даже там, где не косили уже несколько лет. Обычно там всегда в сенокос было сыро, а кое-где блестела ещё вода. Хотя сено там было и с большим содержанием камыша, осоки, но скосили и застоговали и это сено. Теперь и в лимане Пришиб колхоза «Великий октябрь» стоят стога сена, как и в лимане Могута Красносельского  колхоза. Голодная зимовка 1953-1954 года научила александрян, что надо заготавливать сено, тем более что лиман под боком.

   За прошедшие восемь лет, с того времени когда Владимир работал на сенокосе в Опыте многое изменилось, сенокоски, волокуши приводились в действие тракторами, производительность явно повысилась. Но, главное, сено скашивалось в лучшие сроки.

*          *         *
                ДИСЦИПЛИНА

   Как-то ранней весной Владимиру бросилось в глаза, что трактористы на тракторах подъезжают к конторе получать от бригадиров разнарядку на работу. Пока трактористы ждут на конторском крылечке бригадиров, их моторы работают, выбрасывая из выхлопных труб дым, сжигая солярку.
- Товарищи бригадиры, что это такое? – указывая своим длинным указательным пальцем в окно, - спросил председатель.
- Где?
- Над выхлопными трубами у тракторов.
- Дым.
- Нет, это не дым, совсем не дым, - и уже стуча двумя вытянутыми пальцами по столу, добавил, - это не дым, это бараны. Да, да, это колхозные бараны вылетают в выхлопные трубы ваших тракторов. Впредь разнарядку трактористам выдавать в бригаде перед заводкой тракторов, нечего им впустую тарахтеть перед конторой, нечего гонять трактора по селу и разбивать дороги на улицах, - безапелляционно закончил председатель.

   С этого момента как-то сама собой и появилась привычка у председателя покачивать указательным пальцем, когда он давал распоряжение, покачивание двумя пальцами он сопровождал своё недовольство подчинёнными, а уж постукивание двумя вытянутыми пальцами по столу означало его крайнее недовольство или окончательное решение, не терпящее возражения.
 
   Эта его привычка, как и словосочетание «собственно говоря» сопровождала Владимира Васильевича всю жизнь. По этой привычке подчинённые определяли, когда можно возразить, не согласиться с председателем, а когда лучше и не спорить, - его решение окончательное.
   
                СОБРАНИЕ КОЛХОЗНИКОВ

- Нет, ты нам скажи, почему не работаешь на сенокосе? А если и приходишь на работу, то прячешься по кустам в тенёчке, доярки, телятницы, школьники работают, а ты отлыниваешь?
- Ты головой не крути, и глаза не прячь, Васька, ты знаешь, что за тунеядство по головке не погладят? Там разговор будет совсем другим.
Наседали на прогульщика, старые колхозники, фронтовики Осадчий Василий Яковлевич, Бадаква Иван Фёдорович.
- Пойми ты, дурья твоя башка, это же нашим коровам, овцам мы заготавливаем сено, чтобы не голодали они как этой зимой.
- Оце ж, и именно шо «нашим» коровам и «наше» сино, а от було б оно мое сино, я б ёго своий корови на горбу б пэрэнис из Пришиба, - выдал, наконец, причину отлынивания от работы и свою сокровенную мечту Васька.
- Так ты в единоли-ичники хо-очешь? А ты не забыл, где сейчас единоличники?
- Да шо с ним вошкаться, гнать его с колхоза, хай ёго политотдел определяе.
- Ну, сразу вже и гнать, а забулы як вин тащив одын корову с поля?  Замэрзла б бедолага ночью в стэпи?
- Та цэ правда, вин як захоче, так робэ гарно.
- Тилькы не часто вин хоче робыть.
- Васька, ты всё-таки скажи нам, выработаешь ты минимум трудодней чи ни? Оце от тут прямо перед собранием и скажи, а головой ничого крутыть да глазки ховать, не барышня, - не отставал Иван Фёдорович,  председательствующий на колхозном собрании.
- От прысталы, - сам себе сказал Васька, и уже громко, - та выработаю я цей мынимум, выработаю.
- Оцэ спасыбочкы, уважил ты нас, Василий Степанович, ох, уважил. Мы от тэбэ не одолжения ждэмо, а нормальной ра-або-оты. Не гоняться бригадиру за тобой, а ты сам довжен гоняться за работой. Понял, Васыль Степановыч?
- Та поняв, поняв, нэ дурак.
- Ну, оце и гарно, иды сидай, та билше нэ волынь.

                БЮРО БЫКОВСКОГО РК КПСС

- Так, Трегубов Василий Григорьевич, член партии с 1942 года, бригадир тракторно-полеводческой бригады колхоза «Великий Октябрь», колхозное партийное собрание выносит ему строгий выговор с занесением в учётную карточку, - глядя в протокол партиного собрания докладывал первый секретарь Быковского райкома Степанов Василий Иванович. – Секретарь партийной ячейки Питенко Александра Михайловна доложите бюро райкома по сути вопроса.

   Александра Михайловна работает библиотекарем в Александровской библиотеке и была избрана неосвобождённым секретарём партийной организации колхоза «Великий Октябрь»
- Василий Григорьевич систематически злоупотребляет алкоголем, причём в рабочее время, и с трактористами своей бригады. Партийная ячейка выносила ему предупреждение, выговор, строгий выговор, но результата нет. Неоднократные мои беседы, беседы председателя колхоза не дают результата.
- А как он работает, как его бригада?
- В том-то и дело, Василий Иванович, работает он хорошо, бригада передовая. Дело он знает, жалко терять бригадира. А ведь человек спивается.
- Василий Григорьевич, а ты что скажешь? Секретарь всё верно говорит?
- Та правду вона каже. Бувае у мэнэ шо не сдержусь и трошки выпью. Но роблю, и вся моя брыгада робэ. А выпылы мы колы шов дощь, даже ремонтироваться нэ можно було.
- Это хорошо, что признаёшь свою вину.
 
   Василий Иванович задумался: «И зачем привезли на бюро райкома председатель с секретарём работягу, неужели сами не могли провести работу с хорошим и толковым бригадиром. Поставят сейчас на бригаду правильного, непьющего, а, главное, исполнительного человека, который без «ценного указания» председателя и шагу не сделает. Неужели председателю, колхозу от этого лучше будет?»
- А что, Василий Григорьевич,  не можешь уже без водки?
- Та, почему не можу, можу и без водкы.
- Так что, ты даёшь нам слово бросить пить?
- А шо, чёго нэ бросить, бросю.
- Так что, слово фронтовика…?
- Сказав бросю, значит бросю.
- Василий Григорьевич, давай с тобой договоримся, с этого момента ты не выпьешь даже сто грамм.
- Ну, гарно. Даже сто грамм нэ буду пыть.
- Товарищи, поверим фронтовику?
- Поверим. Поверим.
- А ты Александра Михайловна что скажешь?
- Да я только рада буду, если Василий Григорьевич бросит пить.
- Тогда ограничимся строгим выговором, но без занесения в учетную карточку. Так и решим товарищи. А вы свободны. Да, Питенко, а где сейчас председатель?
- В Госбанке он, Василий Иванович.
- После бюро зайдите вместе с ним ко мне.

   Часа через два Хлынов и Питенко были в кабинете у первого секретаря Степанова.
- Я вас не приглашаю на долгую беседу, просто времени сейчас ни у меня, ни у вас свободного нет. Знаю, что в колхозе горячая пора, а вы в такое время привезли бригадира для душеспасительной беседы. Неужели вы вдвоём не могли довести до него простую истину, что пить можно, но надо всегда помнить, сколько пить, когда пить и с кем пить. По сути, это вам надо объявить выговор за недостаточную работу со средним руководящим звеном колхоза. Запомните, основа любого коллектива, основа успешной работы колхоза это толковые бригадиры,  хорошими бригадирами нельзя разбрасываться, их воспитывать и лелеять надо, а вы…? 
- Василий Ива…
- Всё, я поехал, а вы подумайте над моими словами, хорошенько подумайте.

   Ещё через полчаса Хлынов, Питенко и Трегубов сидели в районной столовой и обедали. А тогда в столовых свободно продавали на разлив вино, водку.
- Официант, - громко позвал Трегубов, - налый сто пятьдесят водкы.
- Василий Григорьевич, ты же только что Степанову на бюро обещал бросить пить?
- Правильно, Ляксандра Михайловна, обещав, но обещав не пыть по сто грамм, а я заказав сто пятьдесят, - широко и хитро улыбаясь сказал бригадир.
- Что, вернёмся на бюро?
- Да, ладно, Ляксандра Михайловна, на работи я обещаю бильше не пыть. А так, це ж нэ жизнь будэ, а хоть лягай тай и вмэрай.
- Официант, налейте два по сто пятьдесят водки и сто пятьдесят вина. Я угощаю, - сказал уже председатель, - мы же не на работе с вами, а немного расслабиться и врачи советуют.
- Во, во, нэ зря на фронти наркомовские сто грамм нам выдавалы, Владимир Васильевич.
 
*         *         *

                УБОРКА

   Ещё шёл сенокос, а уже подходили хлеба. На сенокосе оставили только два трактора, остальные вернули в бригады. Комбайны уже стояли наготове и ждали отмашки агронома.

   10 июля начали косить рожь, тачанками запряжёнными быками, лошадями и верблюдами зерно отвозили от комбайнов на зерноток колхоза. Там его чистили ручными веялками, подсушивали в буртах и отправляли в Быково на ХПП автомашиной ЗИС, лобогрейки, арбы и стога с хлебом, обмолот на гумне и перевозка на ХПП на быках ушли в прошлое. Производительность уборочных работ с приходом в сельское хозяйство новой техники повышалась. Повышалась и урожайность колхозных полей. В то время колхозы под пашню выбирали низинные земли, куда стекаются вешние воды, получалось, что поля получали дополнительно и весеннюю влагозарядку. С приходом мощной техники на поля появилась возможность распахивать и залежные земли, не трогая совсем уже бедные почвы, пригодные разве что только для пастбища. Да и, то, на них  только в первой половине лета, а во второй половине вся трава полностью засыхала на корню. Из двухсот тысяч гектаров в районе в обороте было не более ---тысяч гектаров. Распашка целинных земель в Заволжье было предопределено с приходом мощной и производительной техники и постоянной нехваткой зерна в стране.

   1954 год по урожайности был средним, получили на круг по 8 центнер с гектара, колхозы полностью рассчитались с государством, казалось бы, что и колхозники должны жить лучше, богаче, зажиточнее. Вышло постановление Пленума ЦК КПСС и правительства о гарантированной оплате труда механизаторов в колхозе, гарантированно выдавать не менее 2 килограмм зерна на каждый выработанный ими трудодень, а на каждые семь килограмм зерна выдавать по килограмму мяса.

    Уборочные работы закончились, колхозы сдали хлебофуражный баланс в свои МТС, а сводный баланс по МТС сдавали в районе уже директора МТС. На это мероприятие из Сталинграда прибыл председатель облисполкома Паньшин Иван Степанович. На трибуну с отчётом по хлебофуражному балансу вышел директор Кисловской МТС Титов Емельян Артемович. Докладывал основные цифры по каждому колхозу своего МТС, посевные площади,  валовый намолот, выполнение плана сдачи зерна государству, заложено семян, оставлено зерна механизаторам из расчета 2кг. на трудодень, колхозникам из расчёта 1 кг. на трудодень.
   
   Председатель Облисполкома сидел за столом в президиуме опустив глаза в свои бумаги, а лицо наливалось кровью. Он грубо прерывает Титова:
- Всё зерно сдать го-су-дарству.
- Но мы делаем это согласно Постановления Пленума, Иван Степанович? – Не соглашается с ним Титов.
- А я вам говорю, зерно сдать государству.
В зале зашумели молодые председатели колхозов.
- Как же так. Ведь Сентябрьский Пленум ЦК КПСС в Москве говорит нам о другом…?
- Это получается, что обком не подчиняется ЦК?
- Это, что же колхозникам опять голодать? Сколько же можно?
- Я сказал: хлеб сдать государству и точка. Повторять не буду. В стране не хватает зерна, а вы разбазариваете его. А этих крикунов – радетелей за колхозное брюхо, лет двадцать назад я бы отправил лет на пятнадцать туда, где Макар телят не пас, валить в тайге лес и мыть золото на Магадане.
 
   Встал Василий Иванович Степанов.
- Тише товарищи председатели, тише, - и уже председателю, - сделаем так, как вы говорите, весь хлеб сдадим государству, Иван Степанович. Как вы наметили в обкоме, так мы и будем делать, а ребят мы поправим, не беспокойтесь. Молодые ещё, головы горячие.
- Не мешало бы им горячие головы остудить на северах…
Иван Степанович понемногу успокоился, а после перерыва и вовсе выехал в другой район.
Председатели так же утихомирились и тоже повесили головы, каждый представил, что его колхозники снова останутся ни с чем, снова будет голодная зима, ещё более голодная весна. Опять хлеб из  лебеды, опять голод будет толкать людей к воровству.  А как же колхозный скот, с чего будут надои на МТФ, а птицеферма? Без зерна птица ведь не живёт.
 
   Когда областное начальство уехало, Василий Иванович начал  председателей журить:
- Куда вы лезете, жить надоело, на рожон лезть делу не поможешь. Выйдет ещё хуже. Вот сейчас и будем думать, как выйти из положения. Надо сделать так, чтобы и зерно сдать дополнительно и выдать на трудодни механизаторам и колхозникам. Конечно, по два килограмма механизаторам и по килограмму колхозникам не получится, давайте думать, что можно урезать. Остановились на том, что механизаторам выдать по килограмму, а колхозникам по шестьсот грамм на трудодень.

   После отчёта Хлынов из «Великого Октября», Клёнкин из «Коммуны Сталина», Терентьев из «Красноармейска», Бальсин из «Красносельского» – молодые председатели, бывшие однокурсники по Быковскому техникуму, уже у выхода из райкома  делились впечатлениями о создавшейся ситуации.
- ЦК говорит одно, Обком решает другое, не поверю, что в ЦК не знают о невыполнении их постановлений на местах.
- Похоже, делается это с ведома ЦК. Следом за постановлением по обкомам шлют секретные циркуляры?
- Но нам, то от этого не холодно, ни жарко, зерно придётся сдавать, а колхозникам, как быть? Опять между двух третий? У них же дети, их кормить, учить надо.
- Надо шире и больше создавать общественных фондов потребления, они сейчас разрешаются. Заводить плантации – обеспечивать столовые и семьи колхозников овощами, а особенно картофелем. Бахчи сеять, тыква хорошее подспорье, помните тыквенную кашу в техникуме, а арбузный мёд с оладьями? Да можно и в Николаевке на базаре продать, всё лишняя копейка в кассе колхоза будет. Иван Семёнович Горькавенко в колхозе «Заря коммунизма» так делает.
- А у меня один колхозный умелец крупорушку сделал, теперь со склада колхозники выписывают свою крупу «Полтавку», «Перловку», «Ячневую». Конечно, не по много, а два – три килограмма в месяц обеспечиваем. Эх, ещё бы ветряную мельничку в колхозе сделать. Они ведь были когда-то почти в каждом селе.
- У нас же:

«…Дикое скопище пьяниц,
Не созидать – разрушать мастера…».

- Это ты уже переборщил, а кто же у нас тогда работает? Кто страну, собственно говоря, восстанавливает, кто народ кормит? Нет, тут ты, дорогой товарищ, не прав. Не-ет, не прав.
- Мужики, а я в уборку на птицеферму завёз неочищенное зерно из-под комбайнов, оприходовал, как отходы. Думаю их выдавать дополнительно на трудодни, всё же зерно, а не отходы.
- Гляди, стукачи ещё не перевелись.
- Это так. Но я ведь для них же делаю.
- Сегодня он согласен с тобой, собственно говоря, а завтра…
- Нет, мужики, это не выход. Что-то не так, что-то не так в нашем королевстве.
- А всё же общественные фонды потребления, собственно говоря,  надо увеличивать в колхозах однозначно.

   На этом они и расстались.

   Из Быково вечером председатель с парторгом едут домой, кучер Семён Егорович погоняет лошадей в лёгоньком тарантасе и рассказывает им Быковские, райкомовские новости, анекдоты, которые он почерпнул в кругу кучеров в райкомовской конюшне.
- Э-эх, Владимир Васильевич, видел какая конюшня в райкоме? Тёплая, с сеновалом на чердаке, распаренная лошадь и не застынет, а у нас в простом амбаре лошади застывают.
- А ведь он прав, сделать саманные кирпичи и сложить конюшню у конторы не так уж и трудно, Владимир Васильевич? - поддержала конюха парторг.
- Хорошо Семён Егорович весной напомнишь мне, собственно говоря, сделаем конюшню конторским лошадям.
- Нно-о, родимыя, -  повеселевшим голосом погонял застоявшуюся пару гнедых кучер, - скоро у вас тёплая конюшня будет!

   Он был абсолютно уверен, что конюшня будет построена, их председатель слов на ветер не бросал.

   В конторской конюшне стояли две пары лошадей. Одна пара была для выезда по колхозу, по овцеточкам кони были мощные, для них были нипочём снежные сугробы в полях. Другая пара резвых лошадей, для выезда по накатанным дорогам в район, в другие сёла. Для них были сделаны легкие саночки – розвальни и легкий возок на четырёх человек и кучера. У каждого колхоза в Быково была своя съезжая изба, где могли заночевать приезжающие в район по делам колхозники, накормить и поставить на ночь лошадей.
 
*          *         *
                ВОЗРАЩЕНИЕ ПЕРВОЙ ЛЮБВИ

   Володина любовь за учёбой в техникуме, переселением на новое место жительства по немного угасала. В техникуме у него за три года были симпатии, которые не особенно захватывали его сердце. Однокурсница Тамара даже провожала его в армию и обещала ждать. Но письма приходили всё реже и реже, а через год переписка и совсем прекратилась.

    И Галя успокоилась, родила Гришке двоих детей, казалось, что первая любовь в их сердцах угасла навсегда. Но нет… это им только казалось.

     Прошло почти семь лет после того, как его первая любовь Галочка неожиданно вышла замуж. За эти десять лет у Владимира были девушки, но это было всё не то… не было той всёпоглощающей страсти, которую он испытал в юности.

     Владимир часто по председательским делам бывал в Быково, часто и с ночёвками на колхозной съезжей избе и однажды совершенно случайно в Быково встретил её. Это была она, но уже не та юная девушка, но женщина. Семь пролетевших лет с их послевоенными трудностями, семейными заботами, казалось, почти не изменили Галину, и даже наоборот она стала ещё более привлекательной своей зрелостью женских форм, совершенством  женской красоты. Ах, какая женщина!!!

   В сердце Володи вновь возникло то трепетное чувство, которое он испытывал в юности, и… пожар любви вновь охватил их сердца.  Они  оба потеряли головы.  Долго говорили, перебивая друг друга, временами долго молчали, снова говорили и снова молчали, всё вспоминали те далёкие дни.
 
   Тогда в 1947 году в семье Галины сложилась тяжёлая ситуация. Отец Григорий Прохорович погиб на войне, мать одна с тремя дочерьми мал-мала меньше кое-как перебивалась, а здесь ещё  нагрянуло переселение. Мужских рук в семье нет и помощи ждать неоткуда. Тут и появился Григорий, тракторист, обеспеченный, стал свататься к старшей дочери. Обещал помочь перевезти и построить  дом на новом месте. Сколько же длинных осенних ночей проплакали от безысходности и Галинка, и мамка её. Всё же мамка и обстоятельства убедили Галю дать согласие на замужество с нелюбимым человеком. Так и живёт она уже семь лет с нелюбимым Григорием.

    Только глубокой  ночью Владимир отвёз ее домой на своём председательском тарантасе.

    Они встречались больше месяца тайком в степи, но, как говорится, «шила в мешке, тем более в селе, не утаишь». Григорий прознал об их  любовных встречах. Галины родители  сообщили в райком, а Григорий принародно грозился сжечь влюблённую пару вместе с чёртовым тарантасом. Владимира специально вызвал Василий Иванович Степанов.
   - Володя, ты чего портишь себе жизнь? За такие дела партийных исключают из партии, а тебя просто снимут с председателей, и, поверь мне, больше никогда не поставят. Все твои заслуги, хотя они пока ещё и маленькие, пойдут коту под хвост. Ты же себя перспективного роста лишаешь. Ты это понимаешь, дурья твоя башка, я тебе это, как старший товарищ говорю, не ломай жизнь ни ей, ни её детям, ни себе. Мало тебе незамужних девчат?

   Родители Владимира, а особенно сестрёнка постоянно упрекали его за то, что он разбивает семью, убеждали  посмотреть вокруг, ведь в послевоенное время была масса незамужних, красивых девчат.
 
     И Владимир отступил. Да, он спасовал. Ему казалось, что перспектив у их любви тогда не было, детей Григорий категорически не отдавал, а сиротить их, Владимиру совсем не хотелось. Встречи их прекратились, и любовь в их  сердцах снова тихо умирала, нет, он своими руками душил её в своём сердце.  А вскоре Григорий и Галина собрались и уехали на стройку Волжской ГЭС в Волгоград. Больше Владимир и Галина не встречались.

    А ведь он и сейчас, спустя 55 лет, жалеет, что не хватило тогда у него решимости наперекор райкому, родителям, людской молве увести её, сохранить их большую любовь. Видно в наказание за это к нему такая любовь больше не пришла.
 
     После объединения колхозов «Великий октябрь» и «Калинина»  в 1957 году, председателем колхоза остался работать Филиппов Петр Николаевич, а Владимир Васильевич стал зампредседателем этого же колхоза, он с семьёй жил в Александровке и занимался делами александровских бригад. Почему же молодого и перспективного председателя колхоза «Великий Октябрь» Хлынова не рекомендовал райком председателем объединённого колхоза? Скорее всего, потому что за Владимиром Васильевичем «числился» этот грешок молодости, а всему виной была большая любовь.

*         *         *

                ЛАМПОЧКА ИЛЬИЧА

   В Александровку осенью, когда уже стали желтеть листья на деревьях и основные летние работы уже заканчивались, к местной вдовушке Антонине приехал из Камышина невысокий мужичок Землянский Иван Петрович и застрял в селе основательно, да так, что устроился в колхоз на работу. Видно крепко прикипел он к Антонине.

   Вот он и предложил Владимиру Васильевичу электрифицировать село. Подробно объяснил, как это можно сделать, где взять материалы, дизельную электростанцию. А такая мысль в голове председателя «сидела» уже давно, с первых дней работы председателем. В Кисловской МТС Владимир Васильевич  получил разнарядку на ДЭС – 40 и поехал в Сталинград на базу, там получил счёт на ДЭС, изоляторы, провода, крючья, словом все необходимые материалы. В Быковском банке оплатил и на ЗИСе поехали александряне в город радостные и счастливые.
   
   На базе все материалы получили, а ДЭСки уже нет, кто-то забрал, кому-то она стала нужнее.
- Со следующего прихода вы получите свою ДЭСку.
- А когда это будет?
- Точно не знаем, возможно в следующем квартале.
- Но у склада же стоят две ДЭСки?
- Это НЗ на непредвиденный случай и распоряжаются ими отдел капитального строительства Облисполкома.
- Но мы же оплатили, и в течение десяти дней вы не должны продавать другим, а прошло только четыре дня. Чего вы пожимаете плечами? Что мы в бирюльки играем, собственно говоря, прогоняли впустую ЗИСа триста километров.

   Председатель велел шофёру Колесниченко Николаю не выезжать с базы, а сам поехал в управление сельского хозяйства. Настырному молодому председателю, который в каждом кабинете грозился идти прямо к председателю Облисполкома Ивану Степановичу, от греха подальше всё же отдали ДЭСку из резерва.
 
   Счастливые они ехали по ухабистым и извилистым заволжским дорогам, временами разговаривали, временами молчали, обдумывая, что скоро у колхозников в домах зажгутся  электрические лампочки.
- Коля, давай споём песню, что ли?

«…Ой, да над о-озером чаечка вьё-ётся…

  - Подпевай, Коля.

…И негде бедняжечке се-есть…».

- Владимир Васильевич, а настроение-то улучшилось?
- Замечательное настроение, Коля. Хотели колхозников обуть, а не вышло у них, не вышло, а вышло, собственно говоря, по-нашему, Николай, по-нашему. Настояли на своём, и получили ДЭСку. А не настоял, не пошёл бы по кабинетам, могли ведь и ни с чем уехать.

«…лети ты лети в край далё-ёкий
Снеси ты печальную ве-есть…».

   Привезли материалы, электростанцию, и работа закипела. По улицам в селе уже стояли столбы, - радиофикацию села колхоз провел намного раньше электрификации. Эта линия была на балансе колхоза, поэтому на законных основаниях решили провода ВЛ-04 вести по этим же столбам, но на полтора метра выше. В начале зимы алюминиевые провода тащили по трассе и натягивали по столбам быками. Для ДЭСки построили саманное небольшое помещение возле кузни, кузнецу Крахмалёву Тарасу Константиновичу поручили по вечерам запускать ДЭСку.

   Внутри дома колхозники вели проводку изолированным проводом «гупер» за свой счёт и по заказанному в архитектуре единому проекту. В доме разрешалось установить одну лампочку с выключателем. Предохранитель устанавливался не в доме, а на столбе. Тонин  гражданский муж Иван Землянский в это время был нарасхват. Конечно, сейчас трудно представить, как радовались колхозники, но тогда, колхозники готовы были носить на руках и электрика Ивана Землянского, и мотористов Тараса Крахмалёва, а затем и бывшего матроса Костина, щеголявшего постоянно в тельняшке. Без благодарностей, конечно же, не оставался и председатель колхоза. Все работы выполнялись колхозниками на одном дыхании, стремились к новому году закончить работы по электрификации Александровки.
 
   Не обходилось и без курьёзов. В крайний дом не успели в конце работы завести провода и мужики загуляли. Тогда хозяин дома нашёл Землянского и набил ему физиономию, провода были подключены в течение получаса. Часты были случаи установки заведомо слабых предохранителей на столбах на вводе в дома с целью получения электриком «магарыча». Но это было исключение из правил.

   Поставили фонари на столбах у магазина, конторы, школы и на МТФ. Теперь поздно вечером Александровка светилась огнями, и заблудиться запоздалому путнику было уже невозможно.

   Исполнилась мечта Владимира Васильевича, и в Александровке колхозники получили электрический свет в своих домах. Со временем в домах появятся электроутюги, электропроигрыватели, радиоприёмники, а попозже придут и телевизоры, на МТФ будут  работать  электродойки, механическое навозоудаление, механическое кормление. Всё это будет потом, а пока электричество давали только вечером до 23 часов, затем и утром, с начала дойки до светлого времени - экономили солярку.

   За радиоточку, за электроэнергию колхозники в то время ничего не платили, всё это было для них бесплатно.

*         *         *
                ЗВЕНЬЕВАЯ СИСТЕМА

   В 1955 году вышло Постановление о материальном поощрении звеньев в колхозах и совхозах. Разрешалось заключать договоры с создаваемым звеном и до 15 % продукции передавать звену в оплату их труда. На правлении решили создать бахчеводческую бригаду во главе с Трегубовым Василием Григорьевичем, в звено вошли в основном вдовы и одинокие женщины. На весь период они с семьями, коровами выезжали на бахчу строили себе шалаши, землянки и жили там почти всё лето. Их в колхозе называли «погектарники», каждому в обработку выдавали по 5 гектаров бахчи. Шурыгина Тоня, Ковтунова Женя (баба Генька), Бабичева Маруся, Трегубова Ольга, набралось почти десять семей. Распахали во второй бригаде супесчаную залежь в 40 гектар, и за работу.

   Надо сказать, что до войны в колхозе бахчи сажали, а потом не было сил в колхозе на арбузы, фронт тогда требовал хлеб, было не до арбузов. Жизнь послевоенная уже требовала и арбузы. За 200 тонн сданных арбузов заготконтора давала разнарядку на покупку новенькой автомашины ГАЗ-51, 150 тонн – легковая машина «Победа».

   Звено работало как каторжное, с рассвета до заката, но в жаркое время с 12 часов дня до 5 и даже 6 часов, в самый зной – отдых. Вместе с матерями работали и дети, старшие с тяпками, поменьше носили в поле холодную воду, пасли по очереди своё небольшое стадо коров. Здесь же построили три печки с медными тазами и начали варить арбузный мёд, который выдавали со склада всем колхозникам, запасли мёд и на зиму.

   И успех пришёл. Арбузы «Мелитополь» лежали на бахче, как накатанные. На колхозные «ЗИС» и два газика посадили вторых водителей, возили арбузы в две смены, но всё равно сдача шла медленно. Тогда запросили помощи у соседей, пришли еще две машины «ГАЗ-51» сдача арбузов ускорилась. Сдали почти 400 тонн арбузов.

   15% прибыли законно выдали членам звена, в колхозную кассу поступили деньги, кроме того, по разнарядке за сданные арбузы колхоз купил одну ГАЗ-51 и «Победу» для председателя. В колхозе уже появился целый парк автомашин. ЗИС, три ГАЗ-51, «Победа». Теперь всё зерно в Быково на ХПП возили только автомашинами. Быки с тачанками постепенно уходили в прошлое.

   В колхозную кассу приносило доход зерноводство, животноводство, овощеводство, а теперь хорошим подспорьем стало и бахчеводство.

*          *         *

                ОТЧЕТНОЕ КОЛХОЗНОЕ СОБРАНИЕ

   В середине феврале 1956 года почти неделю зверствовала вьюга,  в селе, особенно у крайних домов сугробы были вровень с плетнёвыми заборами. Зимний ветер так утрамбовал снег, что детвора ходили через заборы по сугробу, не проваливаясь, а по улицам по снежным переносам на конных санях ездили как по волнам. Сколько не злилась вьюга, сколько не хозяйничала по бескрайней степи, но и её силы иссякли. Выглядывало пока ещё бледное зимнее солнышко посмотреть на проделки вьюги и снова укрывалось лохматыми тучами.

   На конторе колхоза и на клубе уже который день трепалось на студёном ветру объявление, что в клубе в воскресенье состоится колхозное отчётное собрание и явка всем колхозникам обязательна. Чуть ниже было приписано: «после собрание состоится показ кинофильма «Кубанские казаки», возможно ещё и поэтому к началу собрания клуб был забит колхозниками, пришли даже те, которые никогда не ходили на собрания.
   На собрание приехал первый секретарь райкома Степанов Василий Иванович. С докладом выступал председатель колхоза, Владимир Васильевич подробно рассказал о состоянии дел в колхозе. За два года колхозный автопарк пополнился тремя автомобилями и уже всё зерно на ссыпной пункт в Быково вывозился автомобилями, валовый сбор зерна в колхозе увеличился  за счёт повышения урожайности колхозных полей на 4 центнера. В большей степени это результат внедрения агрономического приёма – увеличение глубины вспашки, осенней вспашки зяби. Хорошие результаты показала звеньевая система на выращивании арбузов, планируется внедрить звеньевую систему и на плантации. Второй год колхоз не знает недостатка кормов в животноводстве, отсюда и повышение надоев, произошло увеличение, правда совсем небольшое, настрига шерсти, колхоз стал выполнять план сдачи государству мяса. В селе установили дизельную электростанцию и теперь электролампочки горят во всех домах колхозников, в клубе, конторе, на МТФ, освещены улицы села.
- А на нашей улице нет ни одной лампочки, в темноте невозможно вечером пройти. Хотя бы одну повесили лампочку, - донеслась реплика из задних рядов.
- Видите, уже без уличного освещения и не жизнь вовсе, а ещё совсем недавно…
- К хорошему быстро привыкаешь, констатировал тот же голос.
- Поставим, поставим светильники на всех улицах по два фонаря.
- Товарищи, товарищи, вопросы председателю давайте после доклада.
- Продолжаю. В прошлом году построены два дома на чабанских точках, пробурена скважина для поения отар. На этот год также запланировано построить два чабанских дома, дом в Александровке  для семьи доярки Марии Курмашовой, будем ремонтировать общежитие, закупим и установим оборудование в столовую. Кроме того подготовлена проектно-сметная документация на строительство коровника на сто дойных коров, с электрификацией доения, поения и навозоудаления.
- Шо, машина коров будет за сиськи дергать? Это ты председатель хваты-ыв.
- Ничого вин не хватыв, в другых колхозах уже давно дойка механизирована.
- Тише, тише, дайте закончить докладчику.
- Да, собственно говоря, я уже и закончил, - он сложил листы с докладом в папку и передал председательствующему.

    Затем с небольшим докладом выступил председатель ревизионной комиссии Поволоцкий Егор Константинович.

   А уже позже отвечал на поступившие вопросы председатель обстоятельно, так как вопросы в основном касались планов на будущее. Было видно, что колхозники довольны работой правления и председателя. Когда вопросы закончились, а работу признали удовлетворительной, взял слово Степанов Василий Иванович.
- Два года назад здесь же вы избирали Хлынова председателем, тогда, как я знаю, первый секретарь сказал вам, что райком посылает его к вам на два года. Вижу, что он работал не плохо, я бы даже сказал хорошо. Так вот, два года истекли, и мы его забираем на повышение в Быково.

Шум в зале стоял минут десять.
- Та що це такэ, в кои веки прывызлы гарного председателя, а тэпэрь забырають. Нэ отдамо, вин тут нужон.
- Так чего же вы оценили работу правления на удовлетворительно?
- Так хай нэ зазнаеться. Хай работае в полную силу. А поставым «гарно», вин и зазнаеться, робыть нэ будэ.
- Конечно, если вы просите его оставить…
- Оставыть, оставыть, такый председатель в самый раз пидходэ нам.
- Что же, Владимир Васильевич, вижу, здесь ты народу нужен, горой за тебя стоят александряне. Ты уж не подводи их.
- Так я, собственно говоря, Василий Иванович, стараюсь.

*         *         *
                ЖЕНСКИЙ ДЕНЬ В СЕЛЬСОМ КЛУБЕ

   Отшумело отчётное собрание, зима заканчивалась, солнышко поднималось все выше, но морозы стояли ещё нешуточные особенно по утрам, и сугробы  не собирались ещё таять. Но скоро, совсем скоро весна возьмёт своё.
 
   Числа четвёртого-пятого марта к Хлынову зашёл председатель Сельского Совета Клименко Иван Иванович.
- Владимир Васильевич, надо бы поздравить женщин Александровки с праздником 8 Марта, вы ещё не думали, как это сделать?
- Да, собственно говоря, ещё не думали. Сейчас приглашу парторга и подумаем вместе. Конечно же, надо провести праздник, с этим отчётным собранием и 8 Марта из головы выскочило, хорошо, что напомнил, Иван Иванович. Надо людям дать возможность погулять, потом будет не до праздников и не до отдыха.
- А ты придёшь на праздник, никуда не уедешь?
- Обязательно и непременно буду.

   Вечером перед гулянкой Владимир побрился перед зеркалом опасной бритвой, предварительно подправил её на своем офицерском ремне, внимательно осмотрел своё лицо в зеркале.
- Хорош, хорош, совсем жених, ещё немного и будешь перестарком, вот такички, - подковырнул его Яков Фёдорович. – Сегодня придешь домой, или в Кисловку дунешь?
- Что пристал к человеку, он холостой, вольный казак, пусть казакует, пока не взнуздает какая нибудь, потом не показакует.
- Да, вы бабы такие, палец в рот не клади, вмиг всю руку оттяпаете, у-ух, ба-абы, - шутливо подвёл черту Яков Фёдорович, не переставая одеваться.
- Мужчины, берите на кухне зембель с продуктами и пошли в клуб, уже опаздываем.
У клуба стояли нарядно одетые мужчины, курили, о ч ём-то беседовали, женщины хлопотали внутри, видно накрывали столы.
- Опаздываете, граждане-товарищи.
- Начальство не опаздывает, а задерживается, вот так, - поправил Яков Фёдорович.
- А на гулянке начальства нымае, тут вси равны, вси мы тут просто колхозныкы.

   Послышались звуки гармошки, и из-за угла показалась пара Трегубовых  с гармошкой, его жена Анна на всю улицу подпевала мужу:
 
…Что ты бродишь в полях одиноко,
Что ты девушкам спать не даёшь…

- Ну, Калёный, уже двух детей наклепал, а всё девушкам спать не даёшь.
-Заходьте, тилько вас и ждэмо, водка мабуть уже и прокысла. С другой улицы показалась молодёжь и тоже с гармошкой. Впереди на гармошке играл Мишка Крахмалёв, а позади молодые голосистые девчата задорно пели:

…На гармошке он играет
Для меня старается,
Только песней намекает,
А сказать стесняется.
Ах, Волга речка
Не боли сердечко,
Не боли сердечко,
Подскажи словечко…

   Праздничные столы были накрыты в клубе вскладчину, мужики принесли по бутылке водки или самогонки, женщины принесли закуски, кто пирожки, кто вареники, кто холодец, словом, что у кого было в доме. Это в то время называлось – «снеслись». В столовой из колхозного барана сделали целую двухведёрную кастрюлю хинкаля. Столы стояли по периметру зала, в центре было свободное место для танцев.

   Отшумели тосты с пожеланиями в адрес женщин, плавно перешли к песням, а затем и к пляскам. Бадаква Иван Фёдорович на своей культяшке так ловко отплясывал «барыню» почти не сходя с места. Он, притопывая единственной ногой, всё вращался вокруг своей деревянной ноги и шустро руками отбивал такт. Все зачарованно смотрели на его танцующие руки. Под конец он сделал почти два оборота на деревянной культяшке и, артистично выбросив в стороны руки, закончил танец. Заслуженные аплодисменты были ему наградой. Гармонисты, сменяя друг друга, весь вечер подыгрывали и плясунам и певцам. Лучшим гармонистом считался на селе Трегубов Василий Григорьевич, играл Крахмалев Тарас Константинович, Бондаренко Александр Михайлович, Крахмалёв Михаил Тарасович. Словом, без музыки в Александровке не обходились ни застолья, ни молодёжные посиделки.

   На середину выскочили две признанные певуньи и, пританцовывая, размахивая платочками, запели поочерёдно частушки, обращаясь к гармонисту Михаилу Крахмалёву:
   
Гармонист, гармонист,
 Золотые планки.
Парень девушку домой
Проводи с гулянки.

   Другая подхватила:

У меня милёночек
Миша Крахмаленочек,
Я его матанечка
Бондаренко Манечка.

   Ей в ответ первая выдала:

Голубой платок линяет
На моей головушке,
Мой милёночек гуляет
На чужой сторонушке

    И снова:

Говорят я загорела,
Чай не за стеклом сижу.
Каждый день я на работу
В чисто поле выхожу.

Милый чё, милый чё,
Навалился на плечо?
Моя милая ничё,
Я влюбился горячо.

   Молодёжь развлекалась частушками, резвилась в танцах, старшие сидели за столами вели беседы. Здесь и встретились бывшие студенты Быковского техникума Володя Хлынов и Шура Белоусова.
- Белоусова? Шура? Вот жизнь пошла, за два года, что я живу в Александровке, нам с тобой и поговорить не привелось, а так иногда хочется вспомнить нашу студенческую жизнь.
- Я, Володя, давно уже не Белоусова, а Бондаренко. И не мудрено, что поговорить некогда, ведь у тебя на руках целый колхоз, а у меня на руках семья, уже двое детей, муж.
- А ты не вспоминаешь техникум, своих однокурсников?
- Ты знаешь, Володя, жизнь так меня закрутила, так закрутила. Дети, муж, дом, работа. Все навалилось, что и вспоминать некогда. А тут ещё и здоровье меня стало подводить.
- Что так?
- Да ты меня поймёшь, ведь в войну и тебе досталось, не зря ты в техникуме по праздникам медалью девчатам-студенточкам памороки забивал.

    Вот те военные годы и сказываются сейчас на моём здоровье. Родились я в Александровке в 1928 году, детство моё  пришлось на довоенное и военное время. В школу я пошла, когда мне не было и шести лет, и семь классов я окончила в Кислово ещё в 1941 году. С первых военных лет определили меня тринадцатилетнюю девчонку в прицепщицы к трактористке Кисловской МТС Трегубовой Марусе, а ей то и самой не намного было больше лет. Капризному трактору СТЗ приходилось делать перетяжки в поле и не только в тёплое время года, но и холодной осенью, ранней весной. Откручивать гайки картера двигателя, а затем подтягивать вкладыши на коленвале, приходилось лёжа на холодной земле, в чистом поле. А заводить трактор? Зачастую заводили вдвоём, а когда и вчетвером двигатель СТЗ рукояткой, которая в ослабевших от голода и холода девчачьих руках, так и норовила  ударить в обратную по нашим девчоночьим молодым ручкам, а иногда случалось и по зубкам.
   
   На полевом стане нам всегда помогали заводить бригадир Соколов Александр Васильевич, или его помощник Осадчий Василий Иванович, но в поле часто приходилось обходиться без них.

Как-то весной 1942 года мы, обезумив от голода, набрав горсть зерна из сеялки, опустили в чулке в радиатор вариться. На беду чулок продырявился и зерна, разварившись, забили водяные трубки радиатора. Трактор стал. Всё, тюрьма, воровство с вредительством, по законам того военного времени десять лет обеспечено. Всю ночь при свете керосинки помощник бригадира тракторной бригады дядя Вася Осадчий и мы проволокой чистили трубки радиатора, к утру собрали и трактор пошёл в борозду. Этот случай так и не дошёл до ушей и глаз уполномоченного «Молодайки», такое прозвище у нас в колхозе получил он за свой маленький рост.
 
   Несколько раз Владимира пытались втянуть в танец, но он всё отказывался.
- Приходилось, - продолжала Шура, - спасать горящего тракториста и сам трактор ЧТЗ, а тому трактористу Мише Никуйко было всего пятнадцать лет, и жил он у нас в соседях. А было так, в то время мы работали с Челядиновой Марусей прицепщицами на двух плугах зацепленных за тот ЧТЗ. Тракторист Миша закурил самокрутку от кресала, спичек тогда ведь не было, и всё это хозяйство положил в карман плаща, да видно плохо затушил трут. А тогда солярку из бочек в тракторный бак заливали вёдрами, и наша одежда была всегда вся пропитана горючим. От не совсем затушенного трута загорелся сначала карман, а затем и полы дождевика. Он спрыгнул с трактора, и ну кататься по земле, сбивать пламя, мы с Марусей подбежали и давай снимать с него горящую одежду, чудом сами не загорелись.

   Да-а, доставалось нам тогда подросткам военного времени. А что делать, в колхозе остались одни бабы, немощные старики, мы – подростки да малые дети. А пахать-сеять НАДО, фронту хлеб давать НАДО, вот и становились мы, подростки основными работниками в колхозе. Мало было нам работы в колхозе, так в 1943 году нас шесть девчонок направили на восстановительные работы в разрушенный Сталинград на тракторный завод. Опять НАДО. Трактора нужны сельскому хозяйству, танки – фронту. Лопата, лом, кайло с неподъемными носилками на несколько месяцев стали нашим основным рабочим инструментом совсем еще молодых, ведь было нам тогда по пятнадцать - шестнадцать лет.

   А в победном 1945 году я поступила в Быковский техникум на зоотехнический факультет, очень уж мне хотелось учиться. Ты тогда в 1947 году только поступил в техникум, а я уже училась на последнем курсе. Там тоже нам досталось: зимой в общежитиях колотун-бабай  стоял, спали одетыми, всё, что было из одежды, на себя натягивали. Да и в классах тепла было мало, доходило до того, что чернила замерзали. Чернильницы мы за пазухой отогревали.
По распределению в 1948 году я приехала в свой колхоз зоотехником, вышла замуж, а в 1953 году появился первенец. Видно от той тяжёлой работы, от голода, от холода в военное и послевоенное время впоследствии я нормально и рожать детей не могла. При каждых родах николаевские врачи делали мне кесарево сечение. Вот такая моя жизнь, Володя. А ты всё ещё не женатый?
- Да невесту всё никак не найду, - пытался отшутиться Владимир.
- Видно плохо ищешь. А вон смотри, как на тебя поглядывает Шурочка Крахмалёва, ну чем тебе не невеста? И симпатичная, и умная, приглядись, Володя, думаю, что не ошибёшься.
- Шура, а давай споём вашу любимую песню, что певали вы с Тамаркою на студенческих вечерах, - предложил Владимир, чтобы переключить тему разговора.

«…Ой, да над о-озером чаечка вьё-ётся…
…И негде бедняжечке се-есть…».

   Затянула чистым поставленным от природы голосом Шура, ей вторил Владимир. Видно было, что петь оба любили и пели они её не первый раз, хотя и давно.
Мимо проходила Шурочка Крахмалёва, Белоусова обняла её за талию и усадила рядом с собой.
- Присядь и поддержи нас, и уже втроём:

«…Лети ты лети в край далё-ёкий
Снеси ты печальную ве-есть…».

   Василий Трегубов подыгрывал им, а все остальные дружно подхватывали куплет.
Когда допели песню до конца, Шура Бондаренко вдруг заявила:
- Вот, заговорились да запелись мы, а мне уже муж сердитые косые взгляды кидает, видно пора домой. А вы тут поговорите, поворкуйте, спойте, ваше дело молодое, а у нас дома уже и детки ждут.
 
   Поздно вечером с гулянки расходились компаниями с песнями под гармошку, молодежь пела современные песни, а постарше всё больше затягивали украинские, протяжные. Владимир с Шурочкой немного хмельные шли по центральной улице домой вместе, им было по пути. В воздухе уже пахло весной. А где-то на другой улице лилась песня:

На крылечке вдвоём,
Каждый вечер вдвоём
Мы подолгу стоим
И расстаться не можем на миг.
Я люблю тебя так,
Что не сможешь никак,
Ты меня никогда, никогда,
Никогда разлюбить.
До свиданья скажу,
Возвращусь и хожу
До рассвета брожу
Мимо милых окошек твоих.
Я люблю тебя так,
Что не сможешь никак,
Ты меня никогда, никогда,
Никогда разлюбить.

*         *         *

                ЖЕНИТЬБА

    Видно правду говорят, что настоящая любовь приходит раз в жизни, да и то не ко всем. Владимиру уже шёл двадцать седьмой год, он уже два  года работал председателем в Александровке, а был всё неженатым. Родители уже стали беспокоиться о его судьбе, судьбе холостого мужчины, беспокоились и старшие товарищи, в частности Степанов Василий Иванович, который часто укорял его:
    - Володя, не стыдно тебе?
    - За что, Василий Иванович?
    - Как за что? Тебе уже двадцать шесть, а ты всё неженатый, смотри, наживёшь ты себе беду.
    - Так девушек хороших нет.
    - Как нет? Посмотри вокруг себя, вот у тебя в бухгалтерии Шурочка, и стройная, и красивая…
    - Дочка кузнеца Тараса Константиновича? Василий Иванович, да она ещё молодая.
   - Молода-ая? Ты знаешь, в старину как определяли возраст замужества?
   - Как?
   - Кинь в неё шапкой, если с ног не собьёшь, значит уже можно и замуж брать. А Шурочку и двумя шапками не собьёшь. Пора, пора ей и замуж.
   - Василий Иванович, а как же без любви? – снова начал отговариваться он.
   - Э-э-э, Воло-одя-я. Будете в разных кабинетах сидеть, любовь может и всю жизнь не придёт, а женишься… стерпится – слюбится, так говорили в старину. Подумай, подумай, Володя.
   Конечно, Владимир совсем не монах, были у него женщины, на вечер, на два, с одной девушкой из Кисловки целых два месяца колобродили, но той любви, что была у него с Галиной, когда сердце то замирало, то стучало, так и норовило впрыгнуть из груди, такого ни с кем не было.
     В конце августа в субботу перед концом работы Владимир заглянул в бухгалтерию и громко сказал:
   - Крахмалёва, задержись после работы, - и пошёл к себе в кабинет.
   После работы она зашла в кабинет.
   - Вызывали, Владимир Васильевич?
   - Так, Крахмалёва, я сейчас поеду с ночёвкой на рыбалку в Раздолье к Горькавенко Ивану Семёновичу мы её давно назначили, и отменить уже нельзя, а завтра, вот завтра вечером привезу из Красносельца сватов и придём тебя сватать. Предай родителям, пусть готовятся, - безапелляционно сообщил ей он своё решение председательским тоном, покачивая двумя вытянутыми пальцами правой руки у стола, что означало – возражения не принимаются.
   - Так я замуж не собиралась, у меня ещё ничего не приготовлено, да и парень у меня есть, в Армии сейчас служит.
   - Не собиралась – соберёшься, а вещи твои нам, собственно говоря, и не нужны, сообща всё, что нужно наживём, а про парня забудешь. Солдат молодой ещё, он найдёт себе другую. Вон их, невест, в нашем селе сколько подрастает. За него не переживай. Я тебе, вижу, что не безразличен, сколько раз замечал состроенные мне твои глазки. А родителям так и передай, не забудешь?

   Владимир заехал за бригадиром Трегубовым Василием Фёдоровичем и они вместе поехали на рыбалку.

   Шурочка раскрасневшаяся пришла домой и долго не могла начать разговор с маманей о сватовстве, а потом всё же сказала:
   - Маманя, а знаешь, что Владимир Васильевич сказал?
   - Ну и что он сказал? Он много чего за день говорит, работа у него такая, - не отвлекаясь от работы с тестом, сказала Мария Егоровна.
   - Сказал, что завтра придёт меня сватать.
Минуты три мать молчала, видно обдумывая её слова. Затем снова стала месить тесто в фанерной деже.
   - Дура, ты Шурка, чистая дура. Он тебя разыгрывает. К нему тут недавно приезжала из Кисловки Катька, три дня у него жила. А ты сва-атать, дурит он тебя, Шурка, ду-ури-ит. А ты и уши развесила.
   - Ну не знаю, он сказал, чтобы я вас предупредила. Скажешь папане?
   - И говорить ничего не стану, засмеёт Тараська меня. Обе будем с тобой набитыми дурами.

   А Владимир вечером перед рыбалкой заехал в Красноселец предупредил родных о предстоящем сватовстве, а уж ночью, лёжа у неяркого костра на берегу Волги, почти вслух размышлял:
    - Видно такая любовь, как у нас была с Галинкой и вправду бывает только раз в жизни, перегорела и прошла. А надо жить. С  Шурочкой стерпимся, слюбимся, нарожаем детей, вон у моих друзей уже и по двое, а у Сашки и трое, и большенькие уже. Всё. Собственно говоря, решено. Женюсь! – и со спокойной душой накрылся с головой шушуном, под тихий и размеренный плеск волжских волн уснул.

    Вечером в воскресенье, когда уже наступали сумерки, он привёз родителей, сестру с мужем, а жил Владимир на квартире у Бадаква. Якова Фёдоровича, как раз напротив дома Крахмалёвых. Он заметил, что света в окнах Крахмалёвых почему-то подозрительно нет.
   - Володя, они там не тыкву, случаем, тебе у калитки выставили? Я слышала, что у хохлов так принято при отказе невесты, - «успокоила» его Раиска.
   - Типун тебе, Райка, на язык, тогда мне тут не работать – засмеют председателя. И все собаки смеяться будут. Яков Фёдорович, ты сходи к ним, узнай, что там у них.
Минут через десять он приходит и сообщает, что Крахмалёвы уже спали, Шурка на танцах. А сам хохочет, не может остановиться.
    - Там Тарас по дому в бабиной кофте бегает, жену ругает, она ведь ему ничего не сказала про сватовство. Ну, чистое кино!

   Что за чёрт. Пошёл Владимир сам к ним. Свет у них уже зажёгся, они суетятся, бегают по комнате. Владимир сразу и говорит:
   - Тарас Константинович и Мария Егоровна, собственно говоря, я прошу руки вашей дочери, сейчас придут сваты.

   Они стали оправдываться, что маманя не поверила Шурке, подумала, что председатель её разыгрывает, и ничего Тарасу не сказала, а теперь вот и не знают что делать.
   - Владимир Васильевич, мы сейчас не готовы, давай сватовство на завтра перенесём?
   - Нет, Тарас Константинович, чего тут готовиться, водка есть? Если нет, то я свою бутылку принесу, сейчас придут сваты, договоримся о свадьбе, а потом уж и будем готовиться. Или сегодня, или никогда, - решительно отверг Владимир их предложение, предвидя завтрашние смешки в конторе.
  - Ну, дай нам хоть один час, мы хотя бы стол накроем, Шурку с танцулек заберём.

   За один час они приготовили стол, за которым сваты все вместе просидели до двух часов ночи, затем подняли с постели водителя Стрельченко Дмитрия и на газоне поехали, распевая в кузове песни  в Красноселец за стол жениха продолжать обсуждение. Утром в понедельник на рассвете с песнями под гармошку Тараса Константиновича они ходили по улицам Красносельца, и распугивали  коров, уже идущих в стадо.
 
Владимир с Шурочкой. 1956 г.
 
Семья 196- г.

  Их свадьба состоялась 11 сентября, со временем они с Шурочкой, как говорится, стерпелись, слюбились. Не было у них такой жаркой, пылающей любви, видно уходили все чувства и переживания Владимира в работу, но прожили они с Александрой Тарасовной в согласии совместно 55 лет, вырастили, воспитали троих детей, имеется уйма внуков и внучек, есть и правнучки. Только нет уже в живых его незабвенной Тарасовны.

*         *         *
                НАША ЦЕЛИНА

    К концу 1954 года в МТСах в основном были уже мощные по тем временам тракторы ДТ-54, прицепные комбайны РСМ, колхозами закупались атомашины ЗИС, ГАЗ-51, их выделяли за определённое количество сданного зерна, молока, шерсти, мяса, арбузов. В район зерно на быках уже не возили, да и от комбайнов всё чаще отвозили на юрких газончиках-самосвалах. Если раньше осенью быками не могли вспахать зябь, пахали в основном весной, то сейчас пахали осенью и вспашку производили на глубину 20-25 сантиметров. И урожайность заволжских полей стала повышаться с 6 до 8-10 центнеров с гектара. Колхозники всей России уже мечтали о стопудовом урожае (16 центнеров с гектара). Послевоенные годы в селе не сильно отличались от военных, продуктов питания в сельских семьях все эти годы не хватало, из колхозов всё так же «под метёлку» вывозилось зерно, молоко, мясо. Колхозники выживали в основном по-старому, - в основном своими подсобными  хозяйствами.
    
   Мужики вернулись с войны, и  надеялись на счастливую жизнь победителей, но… восстановление народного хозяйства требует, требует, и снова требует. Прошло семь лет и каждый год в стране перебои с хлебом, а от этого страдает пищевая промышленность, замедленно развивается животноводство. Наличие в стране целинных и залежных земель определило экстенсивный путь развития сельского хозяйства. Освоение этих земель в Западной Сибири, Казахстане, Поволжье и Кавказе сулило быстрый успех. В 1954г.
          
   Мартовский Пленум ЦК КПСС принял постановление «О дальнейшем увеличении производства зерна в стране и об освоении целинных и залежных земель». Госпланом СССР было намечено распахать в этих районах страны не менее 43 млн. га целинных и залежных земель.
Освоение целинных и залежных земель в 1954 году началось главным образом с создания совхозов. На целину отправляли все производимые в стране тракторы и комбайны, отправляли в сезонные командировки механизаторов, мобилизовывали студентов на время летних каникул. У советской молодёжи в то время была самая популярная песня:

«…У студентов есть своя планета,
Это, это, это целина…»

   У нас в Поволжье распахивать целинные земли, малопригодные к возделыванию сельхоз культур начали с 1956 года, путем увеличения распашки в каждом совхозе, в каждом колхозе. Ежегодно доводился план распашки целинных земель, пахотная площадь хозяйств ежегодно увеличивалась по мере увеличения в МТС тракторов, комбайнов и автомобилей.

   В МТСах организованы специальные бригады по вспашке целинных земель в хозяйствах района. В Кисловской МТС за целинные бригады отвечал главный механик Соколов Михаил Андреевич, а от Александровского колхоза ответственным был сам председатель. В восточной части александровских земель поля нарезались не менее 100-200 гектаров. Длина гонов была 1000 метров, а кое-где и по 2000 метров. Здесь поднимали целину тракторные бригады Трегубова Василия Яковлевича и Бадаква Якова Ивановича.

   Передвижной полевой стан целинников был доведён до совершенства. Были продуманы не только вопросы ремонта, обслуживания техники, но и бытовые условия трактористов, прицепщиков. На стане можно было не только отоспаться в тепле, умыться, принять душ, но и поесть горячую пищу. Было организовано трёхразовое питание, работники тракторно-полеводческих бригад уже не брали с собой на работу в поле узелок с обедом или ужином, полевая столовая обеспечивала питание механизаторов непосредственно в борозде. В этом деле хорошим подспорьем была колхозная плантация, свежими овощами в первую очередь снабжали полевые столовые.
   
   Вспашка земель велась круглосуточно двумя экипажами. Следом за вспашкой шли бороновальные агрегаты, а за ними, если позволяли сроки сева шли и посевные агрегаты. За счёт подъёма целинных земель в колхозе «Великий Октябрь» увеличился объём сдачи зерна государству в некоторые годы в два раза. 20 мая 1957 года Указом Президиума Верховного Совета СССР  награждены медалью «За освоение целинных земель» многие трактористы, бригадиры, инженеры, председатели, среди них:

Главный механик Кисловской МТС Соколов Михаил Андреевич.
Председатель колхоза «Великий Октябрь» Хлынов Владимир Васильевич.
Бригадир тракторной бригады Бадаква Яков Фёдорович.
Бригадир тракторной бригады Трегубов Василий Фёдорович.
Пом. Бригадира Осадчий Василий Иванович.
Тракторист Радченко Семён Тимофеевич.
Тракторист Трегубов Павел Васильевич. 

 
   Это была вторая медаль Владимира Васильевича.
   Первые годы целинные земли давали урожай даже больше, чем основные земли (до 11 центнер с га.), казалось, что решение продовольственной проблемы найдено, но стабильности не достигли. Через несколько лет целинные земли стали отставать в урожайности, сказывался засушливый климат Заволжья, а в засушливые годы на них могли не собрать даже семян. Всё  же целинные земли Заволжья внесли ощутимый вклад в зерновой баланс страны, урожайность в Заволжских степях тогда была сопоставима с урожайностью полей средней полосы России. Это намного позже урожайность полей Правобережья Волги, средней полосы и юга России стала подниматься более быстрыми темпами, чем в нашем Заволжье.  Агрохимия и улучшение сортов подняли урожайность в три, четыре, а кое-где и в пять раз. С орошением такие урожай получали и в нашем засушливом Заволжье, но затраты возрастали и были сопоставимы с получением прибыли.

*         *         *

                ПЕРЕКАТИ ПОЛЕ

     Летом 1956 года Владимира Васильевича вызвали в Сталинград в отдел облисполкома по переселению из затопляемой поймы будущего водохранилища, к начальнику Жаркову Михаилу Даниловичу. Знал, что ничего хорошего ему там не скажут, мельница, которую колхоз обязался перенести из поймы, всё ещё стояла нетронутой, и только, подсобные помещения бригадиры разобрали и увезли в бригады, на текущие нужды по латанию дыр. А для основной работы по разбору шестиэтажной мельницы рабочих, техники не хватало, шли полевые работы.

    Газ-51 мерно урчала мотором, машина петляла по луговой, нижней дороге, то скрываясь в тени раскидистых деревьев, то выскакивала наверх, объезжая топи и небольшие ручейки, мостов через которые никто не построил, да и не собирались их строить – всё равно пойма скоро затопится.

  Пожилой водитель грузовичка, фронтовик Краснощеков Фёдор Павлович  берёг и мотор машины и рессоры, видно, что он на ней собирается ещё долго работать, он объезжал колдобины, осторожно переезжал броды, и мосты в балках. Владимир уже несколько раз начинал дремать, по всему видно, что они к переправе приедут не скоро. Хотя бы на последний паром успеть и не ночевать на берегу Волги у дебаркадера.

   Водитель вёл машину и тихо что то напевал, Владимир стал вначале прислушиваться, затем подпевать.
«Рэвэ тай стогнэ Днипр широкый,
Сэрдытый витэр завива…».
Вначале тихо потом громче и громче, они допели всю песню.
   - Эх, Владимир Васильевич, а как мы с Мотей поём на три голоса  нашу песню «Посияли игурочки»!
   - Как же можно вдвоём распевать на три голоса? – искренне удивился Владимир.
   - А третьим голосом поёт у нас гармошка, - и запел снова украинскую песню:

«…Скакав козак чэрэз долыну,
Чэрэз Манчжурские лиса…»

   Володя  хоть и не знал слов, но пытался подпевать.
Затем они пели песню военных водителей:

«… Эх, дорожка, фронтовая,
Не страшна нам бомбёжка любая,
А помирать нам рановато,
Есть у нас ещё дома дела…».

   Спели песню и гражданских водителей:

«…Ты не верь подруга моя,
Что шофёры ненадёжные друзья…».

   Затем пришла очередь песни лётчиков:

«…Первым делом, первым делом самолёты,
Ну, а девушки, а девушки потом…».

   Закончился репертуар, они надолго умолкли, и только мотор всё также урчал под капотом, да за окном проплывали прекрасные виды поймы. У каждой деревни было по несколько садов, множество огородов, была обязательно одна – две колхозная плантация, деревенская ребятня купалась в озёрах. Но уже встречались обширные массивы сплошных лесных вырубок, с чёрными кострищами и сизыми дымами костров, сжигаемых ещё зелёных древесных остатков. Пойму леспромхозы уже готовили к затоплению.

   Увидев на обочине прошлогодний куст колючки застрявшей в ивовых кустах, Фёдор сказал:
   - А хочешь, Владимир Васильевич, я расскажу об этой колючке историю, мне её рассказал мой отец ещё до революции, - Владимир, молча, кивнул головой и он начал свой рассказ:
   - А дело было давным-давно, ещё во время Столыпинской реформы. Тогда крестьянам дали вольницу, отдавали в собственность землю, выдавали паспорта, давали кредиты в банке. Многие кинулись богатеть, но не у всех получалось, не у всех была жилка предпринимательства, да и земля у нас в Заволжье «не подарок», а наш полупустынный климат? Дождей в степи всегда выпадает меньше, чем в пойме, а почему - не знаю, Волга их притягивает что ли. Да и те, что выпадают в степи, чисто рулетка – одних поливают, а над другими не каплет. Да ты, Владимир Васильевич, и сам не хуже меня это знаешь.
 
  Жили до этого крестьяне общиной, где земля была общей и плата за неё была общей, но обрабатывали наделы каждый сам, по своему разумению. Все вопросы в общине решал староста или сход. Жили в основном по совести, кто чуть лучше, кто дольше спал по утрам – победнее, а кто и ночевал в шинке, тот… у того земля зарастала сорняками, а дети и жена работали в найме или побирались по деревне.
 
   У кого совести было мало, жил обманом, наживался на чужом несчастье, тот жил побогаче. Но таких, как и запойных пьяниц было раз-два, да и в общине они долго не жили, или уезжали или, как и пьяниц, - Бог прибирал.

  А в основном в общине жили и руководствовались совестью, целесообразностью, уважением прав и свобод соседа - общинника. Словом, почти социализм – от каждого по способностям, каждому по труду.

   Реформа стала раскалывать общину, отделившемуся из общины крестьянину, давали – отрубали участки от общинных земель под отруба. А  по местному - хутора, им выделяли лучшие земли, давали дешёвые кредиты в Николаевском банке. Но не пошла реформа у нас в деревне, да и в целом по Заволжью, не решались выходить из общины крестьяне. Уж слишком часто случался недород у нас в Заволжье, а вышедшему из общины, в несчастии и милостыни не подадут.

   Жил в деревне ничем не примечательный Васька, по-уличному все его прозывали Лоб. Вот и решил Васька Лоб, не выходя из общины, взять кредит в банке, прикупить семян, ещё одну пару лошадей и засеять свой надел, прихватив и пустующий надел соседского пьяницы. Но в банке в кредите ему отказали, потому, что у него нет земли в частной собственности, нечего заложить, но Васька не отказался от своей мечты разбогатеть.  У николаевского еврея взял в долг под проценты денег до осени на пару лошадей и двадцать пудов семян яровой пшенички. Сколько ему отдавать он и не понял, так как и слово «прОцент» он услышал впервые, но бумагу он подписал, и заверили её там, где надо.
 
    Надо сказать, что он и сам работал, как проклятый, заставил работать и жену, и сына, и дочь. А дождики, как назло, обходили его посевы стороной. Вот он и недород, тут как тут. Собрал урожай Васька и прослезился. А долг уже надо отдавать, решил продать пару купленных весной лошадей, к ним прибавить бычка и тёлочку и рассчитаться с евреем. На базаре их продал, понёс деньги, а там этот самый шустрый «прОцент» нащёлкал такую сумму, что впору хоть в петлю лезть. Делать нечего, пошёл на базар и продал свою пару лошадей вместе с телегой. Только и хватило денег, чтобы рассчитаться по проклятому долгу и шустрому проценту.
   
    Пока рассчитывался с долгами, базар кончился, базаревавшие  односельчане на своих телегах разъехались по домам. Повесил два недоуздка на плечо и пошёл, верхней дорогой мрачный, как туча Лоб домой.

    Остался позади поворот на Очкуровку, под горой в пойме и не видно её, вдруг слышит, кто-то его догоняет на лёгкой тачанке и песню распевает про молодого удальца.
   - Садись мил человек, подвезу маленько. Э-э, да ты с недоуздками, а лошади где? Нно-о, лихоманка б тебя... Давай Марьюшка, поспешай. – Так что, лошадей продал, или пропил?

    Было видно, что попутчик навеселе и приставал с вопросами, где, да что, откуда, а Ваське не того, на душе кошки скребут, как жить дальше, без лошадей, зерна в обрез, и быков нет для пахоты. А этот всё хвалится, что продал на мельницу рожь, да по хорошей цене, теперь с подарками едет домой, и дожди у него перепадали, и земля у него в лощине у сада. И дети у него воспитанные и хорошо учатся, и жена у него хозяйка хорошая и красивая. Ну, всё у него замечательно, только у Васьки всё не так, всё плохо. А руки, руки всё перебирали длинный сыромятный ремешок на недоуздке. А когда этот дурачок назвал цену и сумму, полученную за зерно, руки сами накинули ему на горло ремешок и со всей силой сжимали шею хрипящего попутчика.
 
   Когда было кончено, Васька на всякий случай этим же недоуздком связал ему руки.  Огляделся, проезжали поворот на Краснощековку, дорога по прямой проходила через стройные сосны. А вот уже и ответвление дороги на Кислово через молодой, недавно посаженный сосновый лесок. Надо туда, в лес. Там никто не увидит, там, в тёмной чаще можно спрятать концы. А можно к Волге, попутчика в воду и дело с концом, а если по пути кто встретится, нет, надо здесь прятать. Он всё никак не мог выговорить слово труп.

    Первым делом вытащил пухлый бумажник, немного повеселел. Сбоку кузова тачанки была прикреплена лопата, автоматически заметил: «запасливый человек, тьфу ты, был запасливым».

    Лопата легко копала могилу в песчаном грунте, выкопал по пояс, решил, что будя, звери не откопают. Вдруг слышит:
   - Отпусти, мил человек, забирай всё, только отпусти, у меня дома ещё малые дети. Никому ничего не скажу, перед Богом клянусь.
   - Так я тебе и поверил, на завтра с полицией придёшь. Не-ет, надо кончать здесь.
   - Но ведь это каторга будет тебе.
    - Ха-ха-ха, какая каторга, тебя здесь не найдут, место глухое, свидетелей нет, Машку я на мясо пущу, тачанку сожгу. И всё шито-крыто будет. Ха-ха-ха, - зашелся в нервном смехе Васька Лоб.
   - А вот свидетель.
   - Где?
Вокруг никого не было, только сухая трава перекати-поле медленно катилось по дороге, хотя, казалось откуда этой траве в лесу взяться, растёт она в чистом поле, да и ветра-то в лесу не бывает.
   - Перекати-поле, будь свидетелем перед Богом и людьми о творимом здесь злодея …
Попутчик, видно, ещё что-то хотел сказать, но лезвие лопаты раскроило ему голову.
    - Ха-ха-ха-ха-а, разнёсся по лесу страшный Васькин хохот.
 
    Так с недоуздком на руках и похоронил Васька своего попутчика в песчаной лесной могиле, бросив туда же его опустошенный бумажник.
   
    Прошло время, теперь уже не Васька Лоб, а Василий Трифонович, а за глаза – Жлоб, давал своим односельчанам, попавших в трудное положение деньги под проценты, нет, он так и не знал,  как их считать, просто за месяц должен принести десятую  часть долга, вот и весь счёт. Открыл шинок, где за деньги, за вещи, за шмат солёного сала на разлив давали круглосуточно водку, а чаще просто самогон. На закуску в шинке давали бесплатно четвертинку солёного огурца. Шинком заправляла его молодая любовница по имени Любаня. По утрам перед шинком собирались жёны пьяниц, чтобы выкупить, платок, шапку, а иногда и просто чугунок. Жлоб садился посреди шинка на высокий стул и принимал просителей, в основном он всё же возвращал вещи, при условии оплаты спиртного, но всегда об этом его надо было слёзно попросить, унизиться перед ним.

    Василий Трифонович заимел большой живот, такой, что в дверях вначале показывался его живот, а затем уже и сам хозяин. Жлоб заимел привычку при разговоре с просителями задирать рубашку и почёсывать, почёсывать своё пузо, закрывая маленькие заплывшие глазки от удовольствия. Было непонятно, от чего он получал больше удовольствия от унижения просящего, или просто от  почёсывания.
 
   Всё бы хорошо, но в день убийства у него ежегодно случался припадок безудержного хохота, почти весь день его колотило от этого безумного хохота. Его жена Марьяна, тщетно старалась унять этот хохот и святой водой, и приводила знахарок – ничего не помогало. Как-то раз, Василий всё же признался Марьяне, откуда взялся  этот смех и те злополучные деньги. Лучше бы он не рассказывал, смех перешёл к Марьяне, да не раз в году, а почти каждый день хохот Марьяны нёсся из дома Васьки Жлоба.
 
   От такой жизни, его сын Толик, подался в монастырь, а его дочь Светлана сбежала с артистом из бродячего цирка.

   Сам Васька большую часть уже и жил в доме у своей любовницы, Марьяна не возражала, она тихо угасала. С любовницей Васька Жлоб разъезжал в двуколке по селу, на ярмарки в Николаевку, Быково. С ней он ходил на свадьбы, а его приглашали постоянно, правда он дарил всегда один и тот же подарок – большой гвоздь, приговаривая:
    - Дарю молодожёнам гвоздь – начало вашего нового большого дома, копите деньги и начинайте заготавливать стройматериалы с этого гвоздя. Это ваш новый дом. А когда ему намекали о его жлобстве, он отшучивался:
    - Если я буду ещё и подарки дарить, то я быстро разорюсь, пусть радуются, что я пришёл на их свадьбу.

    Он сделал большую глупость, когда пообещал Любани жениться на ней, этот слух быстро донесли благожелатели до ушей Марьяны.
    - Собрался жени-иться?  А-ах, жениться? Не бывать этому, пусть на каторге женится, я ему устрою свадьбу, - и всё рассказала своей товарке, жившей при ней, а та уже донесла проезжавшему время от времени по волостям с инспекцией уездному полицейскому.

    Что самое интересное, приступы смеха у Марьяны сразу после этого исчезли сами собой!
    Ваську Жлоба арестовали, труп с бумажником, недоуздком на руках и рассечённым черепом выкопали, отдали родственникам похоронить подобающим образом, чтобы душа навсегда успокоилась. При эксгумации Васька стоял в стороне и отстранённо наблюдал, а по дороге в отсутствие ветра вновь катилась трава перекати-поле. А в голове Жлоба словно из небытия  зазвучали слова невинно убиенного:
       - Перекати поле, будь свидетелем перед Богом и людьми о творимом здесь злодея …
   Васька Жлоб упал на колени, крестясь и выговаривая дрожащими губами: «Чур, меня, чур, меня, чур…». И слезы катились из его маленьких заплывших глаз.
   Перекати-поле на минуту остановилось, словно убедившись, что его свидетельства приняты, и покатилось дальше по дороге.

    После рассказа они надолго замолчали, а тут за поворотом уже стала видна канатная дорога с вагонетками и пешеходным переходом, перекинутая через Волгу. Вагонетки везли песок и высыпали его в тело строящейся плотины, а вскоре показался и дебаркадер с вереницей машин, повозок, паром был ещё на середине Волги. Успели.

*         *         *

                БЫКОВСКАЯ МЕЛЬНИЦА

   Через день они ехали в обратный путь. Сзади полный кузов ящиков с водкой и вином. Федор Павлович вчера получал товар для Кисловского СельПО, а Владимир, то же получал. Получил разгон за затягивание работ по переносу Быковской мельницы из зоны затопления от начальника отдела по переселению Жаркова Михаила Даниловича. Он грозился передать мельницу и работы по переносу другой организации. А уж, если через двадцать дней вода затопит мельницу, председатель лично материально ответит за гибель госимущества вплоть до уголовной ответственности. Колхоз купил мельницу у Николаевского мельобъединения по бросовым ценам стройматериалов, почти как строительный хлам.

История Быковской мельницы.


   Но мельница была построена из целых брёвен, мельничному оборудованию ещё работать и работать. Нет, мельницу колхозу  упускать никак нельзя. Всю дорогу он обдумывал, как организовать эти работы. Осталось всего двадцать дней.
    - Да не журысь, Владимир Васильевич. В воскресенье объяви ударную неделю, выставь на последний день два ящика водки и все мужики Кисловки и Александровки, колхозники, и не колхозники сбегутся. Разберём эту мельницу, к чертям собачим, только транспортом обеспечивай.
    - А что придут?
    - Ещё как придут, и бабы придут, так, что на всякий случай запасись у Марченко и вином.
    - Тогда надо и барана зарезать для такого дела.

   На следующее воскресенье объявили  ударную неделю по разборке мельницы, приглашали выйти на работу всех, кто может, заказали в МТС все свободные тракторы, машины дополнительно попросили у красносельского председателя Бальсина, собрали все тракторные сани, все воловьи телеги. Люди из Александровки, из хуторов, из Кислово пришли со своими топорами, баграми, пилами. Уселись в машины и с песнями поехали в старое Быково. Камышинская бригада плотников маркировала все брёвна, плахи, чтобы легче было собирать мельницу на новом месте. На мельнице в пустующей конторе организовали общежитие, столовую с бесплатным трёхразовым питанием. Быковчане, узнав, что колхоз платит на мельнице  пять рублей деньщины, тоже ежедневно выходили на работы. Работа пошла. Люди как муравьи таскали брёвна, доски всё  грузили в тракторные сани, автомашины и отправляли на Центральный хутор колхоза. Крышу, стены разобрали, начали снимать оборудование, крана не было, по брёвнам тяжёлое оборудование затаскивали в низкие тракторные сани. Тракторы и машины не успевали отвозить брёвна и оборудование на центральный хутор, работа стала стопориться, тогда трактора стали разгружаться на выезде с поймы, прямо на бугре. Подошла очередь к большому болидному двигателю. Зацепили одним трактором – ни с места, зацепили два трактора, трактора – порвали трос. Тогда рядом выкопали яму и завалили его туда трактором, засыпали землёй. Так он и сейчас лежит на дне водохранилища, а вместо него потом поставили на мельнице мощный двигатель от трактора С-80.  Место, где была мельница, очистили от мусора, заровняли, составили акт. Всё? Всё! Кончили. Успели!
    - И из-за этого меня вызывали в Сталинград? Давно бы уже можно было сделать. Вот что значит: «глаза страшат, а руки делают», - думал председатель.

    Колхозный бухгалтер, тут же выдавал по ведомости всем участвовавшим по пять рублей зарплаты. Колхозные повара привезли котёл с шулюмом из барана, с плантации помидоры, огурцы на закуску,  на месте мельницы расстелили два парусиновых полога, выставили водку, вино. Пошла гулянка, появились гармошки.
    - Фёдор Павлович, ну спойте свою «Посеяла игурочки»?
    - Можно, - Фёдор взял в руки гармонь, кинул пальцы сверху вниз, затем обратно, - запевай Мотя!

«…Посеяла игурочки
Блызько над водою.
Сама буду полываты
Дребною слезою…».

   Песня неслась над уже затапливаемой поймой. А там уже  Василий Зот под свою гармошку с бубенцами запевал:

«…Раз, два, тры, калына,
Чернявая дивчина…»
С другого конца продолжали:
«…Роспрягайтэ хлопци конэй,
Тай лягайтэ почивать,
А я пиду в сад зэлэный,
В сад кряныченьку копать…».

Умели, всё же люди, тогда в коллективе и работать, и отдыхать.
    А мельница колхозу досталась бесплатно, тех денег, что заплатило за демонтаж и зачистку площади мельницы управление, хватило и за мельницу заплатить, и за её монтаж в хуторе Центральный монтажной бригаде из города Камышина. А председатель получил ещё и знак почётного гидростроителя.

*         *         *

                ИНЖЕНЕР

     Камышинская бригада плотников начала собирать мельницу, словно детский конструктор на хуторе Центральный. Но вот загвоздка, вместе с возведением здания надо монтировать мельничное оборудование, а самое сложное - трансмиссию вести от основного мотора к каждому механизму, а специалистов нет даже в областном мелькомбинате.

    Как-то ближе к обеду в кабинет к председателю колхоза зашёл уже не молодой человек с небольшим деревянным чемоданчиком, с какими тогда возвращались из мест заключения, опрятно одетый, но очень уж скромно.
    - Вы председатель колхоза?
    - Да я, а вы кто и по какому, собственно, вопросу?
    - Я, Иван Яковлевич, бывший главный инженер мельтреста  Нижнего Поволжья. А вы, как я знаю, ищете специалиста по монтажу мельоборудования. Возьмите меня инженером, я смогу смонтировать вам оборудование и запустить мельницу.
    - Чем докажете это, ведь мельтреста Нижнего Поволжья нет, собственно говоря, в натуре.
    - Сейчас нет, а десять лет назад был.
    - …
    - Да, десять лет назад я там работал и был главным инженером. А сейчас я вам никаких документов представить не могу. По той причине, что…
    - Вы хотите, собственно говоря, сказать…
    - Да, я только что освободился из мест заключения, и документов представить кроме вот этой справки об освобождении не могу. 
    - За что же десять лет и от звонка до звонка, ведь сейчас многих амнистировали.
     - Я под амнистию не подпадал. Я убил человека, причём отрубил голову, своей жене.
     - … Своей жене-е, отрубил голову-у?
     - Да. Видно придётся рассказать. Я тогда работал, как уже говорил, главным инженером мельтреста Нижнего Поволжья. По работе я часто бывал в командировках, приходилось пускать, ремонтировать многие мельницы Поволжья, и в Быково на вашей мельнице я бывал несколько раз. В этот раз я выехал на мельницу под Астрахань, не успели ещё и запустить её, а меня телеграммой вызвали в Саратов. Сел на пароход и поехал домой. Через день, утром не заходя домой я был на работе в тресте. Освободился уже поздно вечером. Иду уставший домой и вижу в своём окне яркий свет, патефон напевает что-то и моя молодая и красивая жена танцует с мужиком. Что за чёрт. Стучу в дверь, хотя и ключ в кармане был. Жена открывает дверь и…- немая сцена, «муж не вовремя вернулся». Кудрявый полюбовник застыл с бокалом в руках, она,  так нагло улыбаясь, говорит: - «Предупреждать надо, Ванечка». А златокудрый схватил шляпу, плащ и норовит проскользнуть мимо меня в дверь. «Ну, уж нет, так просто ты не уйдёшь», - решил я.
     - Стой, дружочек. Рога наставил, так тебе их и снимать. С этого дня моя жена будет твоей женой. Сейчас будем праздновать вашу свадьбу.
 
     Сели втроём за стол, я наливаю в гранёные стаканы водки и залпом выпиваю. Взял в руку, как обычно берут хороший напильник, массивную серебряную вилку насаживаю на неё из тарелки дольки помидора, огурца, лука и говорю:
    - Чего не пьёшь? Не рад красавице жене? Смотри, всё у неё при ней, я рад за тебя, давай выпивай, я тебе уже и закуску приготовил, ну-у?

    А сам думаю, как удобней вилкой проткнуть ему горло.  Но вилка мне показалась ненадёжной, тогда я взял со стола нож, он тоже был с серебряной рукояткой, такой же массивный, как и вилка, на него нанизал конструкцию из салата и даю ему закуску с ножа в моей руке. Всё же, после первого стакана я не воткнул ему в рот нож. Не смог, рука не поднялась. В чём его вина? Женщина пригласила его в свой дом, отдохнуть, развеяться от скуки, ведь известно, что в народе говорят: «…сучка не схочет, кобель не вскочет…».  Я снова стал расхваливать ему достоинства теперь уже его жены. Налил по второму стакану, он снова закусывал с моего ножа и снова я не смог воткнуть нож. А когда он закусил с моего ножа после третьего стакана, я увидел, что его кудрявая рыжая шевелюра стала белой. За этот час он абсолютно стал седым. Я был полностью удовлетворён своей местью кудрявому «ходоку» за наставленные мне рога.
   - Григорий, ты, наверное, сегодня иди домой пока один, а завтра утром приезжай и заберёшь свою жену с вещами.

  Планов наказания жены у меня тогда ещё не было, всё потом  случилось спонтанно, совершенно случайно.

  Он послушно собрался и ушёл. Жена, было, кинулась за ним, видимо боялась оставаться наедине со мною.
   - Куда-а? Сто-ой, - я грубо схватил её за длинные волосы, от которых я был всегда без ума, да так грубо и резко, что она упала на колени. Я намотал на левую руку её пышные каштановые пряди, и поволок на кухню к деревянному порогу и сам не зная ещё зачем. «Ванечка, прости меня, прости …», но я, словно не слышал её мольбы, правой рукой, не глядя, нащупал на кухонной стене массивный разделочный топор и…
 
    Как в тумане, забрызганный с ног до головы кровью любимой, но непутёвой жены, с отрубленной женской головой в левой руке я появился в дверях милиции…

   Плохо помню следствие, суд, но этот час застолья втроём все десять лет помнил до мельчайших подробностей. Помню беспомощность, седеющего на глазах, кудрявого рыжего соблазнителя, помню слёзы и мольбу в больших черных глазах жены. Эти картины стояли перед моими глазами всё это время, все десять лет. Почему я тогда не простил её, а я ведь её безумно любил, в крайнем случае, с миром отпустил бы её к Григорию? Почему под руку тогда попался этот проклятый купеческий топор, купленный в комплекте столового серебряного  набора на барахолке в войну. Кто дал мне право быть судьёй, лишать любимую женщину жизни и таким варварским способом?

    Посетитель замолчал, опустив голову, видно, всё ещё искал  ответы на свои вопросы, которые он уже десять лет пытался и не мог найти. В кабинете председателя колхоза повисла тяжёлая тишина. И только жужжание большой черной мухи на оконном стекле нарушало её.
    - Та-ак, говоришь, что с оборудованием нашей мельницы знаком?
    -  Да. Неоднократно приходилось монтировать и проводить ремонты такого типа мельниц, - как будь-то, очнувшись, ответил он.
    - На работу я тебя, Иван Яковлевич, беру, по поводу зарплаты я посоветуюсь с правлением колхоза, а сейчас поедем на Центральный, там есть общежитие, выделим тебе комнату, а завтра и за работу.
   - Спасибо Владимир Васильевич за доверие, я вас не подведу.
   Заехали на стройку мельницы, председатель представил бригаде и мельнику Якову Игнатьевичу Бабенко нового инженера. Осмотрев оборудование, ход монтажа здания Иван Яковлевич сказал:
    - К осени мельницу соберём, а в декабре пойдёт первая мука. Не сомневайся, председатель, - заметив удивлённые глаза Владимира Васильевича, добавил новый инженер.
    На правлении решили положить зарплату инженеру такую же, как и у председателя, полторы тысячи рублей. Решили не скупиться, пуск мельницы всего даже на месяц раньше полностью оправдает эту зарплату, кроме того ему придётся ездить в командировки, комплектовать оборудование, доставать расходные материалы.

    И мельник, и председатель поражались, что инженер без приборов, даже без уровня выставлял оборудование, а самое ответственное дело – устанавливать главный вал трансмиссии. Этот вал шёл вертикально через все шесть этажей, именно от него через широкие плоские погонные ремни приводились все машины на всех шести этажах. Инженер был на первом этаже, где на залитом бетонном основании был закреплён опорный подшипник этого вала и «на глаз выставлял» его. На верхнем шестом этаже, проворачивая медленно вал, монтажники крепили второй основной подшипник.
    - Вправо чуть-чуть, так, на себя, на себя, на себя, стоп! Крепи!
Затем шла очередь промежуточных этажных подшипников. По его командам выставлялась «на глаз» каждая мельничная машина, как он говорил «ловились» буквально десятые доли миллиметра. Иначе длинные приводные погонные ремни будут «слетать» со шкивов. Длинные погонные ремни на некоторых машинах скручивались на 90 градусов, а некоторые и на все 180.

   На сита рассевов требовался капрон, в то время он был в жутком дефиците, Иван Яковлевич получал в кассе наличные деньги и ездил за ним, и не только за ним, в командировки в Сталинград, Саратов и даже в Москву. Модницы из колхозной конторы давали деньги на покупку капрона для себя, из него они шили себе кофточки и прочие женские штучки. Бывало, что у него набиралось до десяти тысяч рублей, и он оправдывал доверие, его отчёт всегда сходился до копейки.

    В конце октября монтаж закончили. Пора запускать мельницу.    Приехали на пуск Степанов Василий Иванович – первый секретарь райкома, председатель РИКа Зубрилин Борис Харитонович. Здесь же наблюдают запуск все рабочие, участвовавшие в строительстве и монтаже оборудования  мельницы, все конторские работники, все жители хутора Центральный. Первый секретарь с председателем перерезают ленточку. Запуск двигателя от трактора С-100, огромный и массивный вал начинает медленно, затем всё быстрее и быстрее вращаться, увлекая за собою мельничные машины. Обычно новую мельницу запускают в холостом режиме, несколько дней «прогоняют» все машины, а потом засыпают зерно и уже «прогоняют» в рабочем режиме. Иван Яковлевич даёт команду сразу засыпать зерно в приёмные бункера и запускает мельницу в рабочем режиме.
   - Все машины были в работе, холостого прогона не требуется, - объясняет инженер, - пускайте зерно.
   Открывается заслонка, и зерно по зерновому лифту пошло на шестой, самый верхний этаж. Шум мельничных машин заглушает все разговоры. Инженер Иван Яковлевич с мельником Яков  Игнатьевичем Бабенко с шестого этажа сопровождают движение вначале зерна, затем измельчённой массы, временами берут пробы, на глаз и на ощупь определяя качество работы той или иной машины. Тут же поправляя её регулировку. Вот уже и мука в приёмных бункерах на первом этаже. Ослепительно белая мука высшего, чуть потемнее - первого и второго сорта. Открывается клапан и мука засыпается в первые мешки. Есть мука!
 
    Три мешка разных сортов торжественно выносятся к стоящим у мельницы в ожидании колхозникам, монтажникам, гостям. Все пробуют на ощупь, растирают её щепотью, некоторые пробуют и «на язык». Хороша мука! Хороша!
 
    Неделю мельница работает в пробном режиме для нужд колхоза и своих колхозников бесплатно, а в декабре начали приём зерна на помол в рабочем режиме. Первые деньги от работы мельницы пошли в колхозную кассу.

  В середине декабря инженер по акту сдал мельницу в эксплуатацию мельнику и собрался уезжать.
    - Владимир Васильевич, давайте еще месячишко попросим остаться инженера, на всякий случай, вдруг, не дай Бог, что не так? – попросил мельник Яков Игнатьевич председателя.

   В конце февраля колхоз выписал инженеру Ивану Яковлевичу  трудовую книжку, с записью благодарности за успешный пуск мельницы, за время работы он уже получил паспорт.
 
   Перед отъездом инженер уже с модным кожаным коричневым чемоданом, в хорошем демисезонном пальто, хромовых сапогах и пыжиковой шапке зашёл прощаться к Хлынову.
   - Ну, вы и франт, Иван Яковлевич.
   - Владимир Васильевич, вот и пришло время прощаться, кажется, я выполнил своё обещание, мельница исправно работает, и будет ещё долго работать.
   - Мы довольны вашей работой Иван Яковлевич, спасибо вам, пожимая обеими руками руку  инженера, искренне сказал председатель. – Большое дело вы нам сделали, - добавил при этом.
    - А вам от меня большая благодарность, Владимир Васильевич.
    - За что же?
    - За то, что поверили мне на слово, приняли меня без документов, без паспорта, с одной бумажкой из мест заключения. Ещё раз большое спасибо. Теперь я с паспортом, с трудовой книжкой, словом, теперь я свободно могу устраиваться на работу.

    Больше они никогда не встретятся, но Хлынов почему-то был уверен, что Иван Яковлевич вновь сделает карьеру и будет  работать где-нибудь инженером треста, главка, объединения. С его опытом практической работы, с его организаторскими  способностями он, несомненно, сделает это.

   А через месяц в сельском хозяйстве вновь проводится укрупнение колхозов,  многих из них их в совхозы. Все счета колхозов, совхозов в банках были заблокированы, без денег работы хозяйств были почти полностью остановлены, но только не в «Великом Октябре».   Мельница работала, зерно на размол привозили со всей округи, даже из-за пределов района, наличные деньги поступали в колхозную кассу. Именно мельница позволила колхозу безболезненно пережить этот и последующий за ним  организационные периоды.

*          *          *
                ПЕРВЫЙ ОРДЕН
                ЗНАК ПОЧЁТА

    1958 год. В стране ещё в год назад прошло укрупнение колхозов. Колхоз «Великий Октябрь» объединился с колхозом «Маленкова», причём Филиппов стал председателем, а Хлынов стал заместителем председателя. В его ведении так и остались три бригады бывшего его колхоза. Пахотной земли в его бригадах прибавилось более чем в два раза - в колхозе уже была распахана целина. Тракторно-полеводческие бригады укомплектованы трактористами из Кислово и местными колхозниками.

 Зима 1957-1958 года  выдалась снежной, весна в меру дождливая, лето – не жаркое, все говорило, что урожай будет хорошим. В июне заколосились хлеба. Колосья тяжелели с каждым днём. Под большой урожай заранее готовились колхозные зернотока в каждой бригаде. Часть зернотока обязательно была хотя и под соломенной, но все, же крышей. В пустующей церкви были настелены полы под зерно, по прикидкам председателя в ней можно хранить до тысячи центнеров семенного или продовольственного зерна.
Будем с хлебом!
 
    20 июня всех председателей и директоров совхозов МТС собрали в Камышине в театре парка культуры и отдыха. Член обкома партии Мыларщиков зачитал постановление Пленума ЦК КПСС. Хлеба убирать только раздельным способом. Этот способ использовался и раньше на полях  сильно заросших сорняками. Их обычно в хозяйстве не более 10-15, от силы 20%.     Хлебная масса, скошенная прицепными тракторными жатками, в валках  подсыхала, и комбайны с подборщиками легко их обмолачивали. Получали сухое и чистое зерно. На чистых от сорняков полях учебники по агрономии рекомендовали прямую уборку. Но вот теперь председателей колхоза Пленум ЦК обязывал использовать только раздельную уборку на всех без исключения полях.
   - У кого есть другие предложения? Выступающие председатели, директора МТС отмечали нецелесообразность сплошной раздельной уборки, тем более в нашей засушливой зоне.
   В президиум прислали даже анонимное обращение из зала следующего содержания:
   1. Раздельную уборку целесообразно проводить только на засорённых полях, об этом говорит наука агрономия;
   2. Свальных жаток в МТСах нет в достаточных количествах;
   3. Это же двойная работа, которая снизит темпы уборочных работ  минимум на 40%, а это потери при подборе, а, если, не дай Бог, дожди?  Мы можем погноить урожай.
   - Вы всё сказали и написали в своей анонимной писульке, – спросил язвительно зал Мыларщиков.
   - Всё.   
  - Товарищи председатели, члены райкомов, директора МТС, этот вопрос обсуждению не подлежит. Уборку производить только раздельным способом. И никаких НО, вплоть до исключения и освобождения.  Переоборудуйте комбайны РСМ под свал. Сейчас вам специалист из системы МТС объяснит, как это делать.
 
   Разъезжались по своим районам подавленные. Теория говорит одно, а решение Пленума требует совсем другое. Многие председатели для себя уже решили, что будут убирать сообразно сложившейся ситуации на своих полях и агрономическим рекомендациям.

     Приехав домой, Владимир Васильевич собрал своих специалистов, агронома, бригадиров на совещание.
  Доложив циркуляр Пленума о сплошной раздельной уборке хлебов, Владимир Васильевич спросил:
    - ЧТО БУДЕМ ДЕЛАТЬ, как будем проводить уборку?
     -Надо доказать руководству, что свал не всегда необходим. Давайте чистое от травы поле ржи уберём половину свально, а половину напрямую, замерим полученную урожайность, оформим  документально и отправим в райком - предложила агроном Клава Егорова.
    - Шо там мудрыть, чистые поля просто убырать напрямую, а травни убырать на свал, як и раньше делалы. Хто там проверять будэ, - не согласился с ней бригадир Самарин Андрей Егорович. – Быдым убырать по-Крыловски: «…А Васька слушает, да ест…».
    - Начальство обычно по центральной дороге издэ, оце и убирать для отвода начальствующих глаз на свал поля вдоль дорогы, а дальние поля убирать напрямую, - добавил бригадир Белоусов Алексей Александрович.
    - Собственно говоря, и я так думал, на этом и остановимся, - подвёл итоги совещания председатель.
 
   Подошла уборка. Хлеб стоял стеной. Фуражка, брошенная сверху на колосья,  так и оставалась лежать сверху колосьев, не проваливалась. В бригадах было всего по одной свальной тракторной жатке. Хлынов с агрономом объехали все поля, определили поля, требующие раздельной уборки.
 
   Началась уборка, комбайны стали убирать чистые поля напрямую, свальная жатка – поля намеченные под свал. Чистое зерно доводилось на зернотоке до необходимой кондиции и вывозилось на ХПП в Быково.  Для очистки совести одно поле разделили пополам и убрали разными способами. Урожайность пшеницы при раздельном способе оказалась ниже на 3 – 4 центнера с гектара. Косят по науке неделю, начали вторую, и вдруг в колхоз перед вечером приезжает уполномоченный от обкома КПСС, член бюро председатель облсовпрофа  Некрасов Андрей Константинович в сопровождении с секретарём Быковского райкома Степановым Василием Ивановичем.
   - Та-а-ак, не выполняешь решение Пленума ЦК, игнорируешь решение бюро обкома? Самый умный председатель в области? Все косят раздельно, а ты мудришь?
   - Да мы проводили сравнительную уборку, вот акт, в нём указано, что…
   - Ты мне ещё и бумажку свою суёшь? Засунь её, ну ты знаешь куда…
   Товарищ Степанов, соберите завтра бюро райкома исключите этого мудреца из партии и снимите с работы за игнорирование решения Пленума о раздельной уборке хлебов.

    А колхоз уже сдал государству 500 тонн зерна. На зернотоке лежат вороха готовых к отправке ещё 300 тонн пшеницы. Словом, колхоз работает, получил хороший урожай, Некрасов, немного поостыв, изменил своё решение:
    - Если к завтрашнему утру все комбайны не будут переоборудованы и не выйдут в поле для раздельной уборки, то сдай колхоз, бери партбилет с сухарями и поедешь в райком на бюро. Всё. Завтра в восемь утра я приеду проверять работающие комбайны или за тобой.

   Весь вечер и всю ночь трактористы, комбайнёры, штурвальные готовили комбайны к раздельной уборке. В шесть часов утра половина комбайнов косили на свал, а половина комбайнов тут же  подбирала валки. В восемь, как и обещал, приехал уполномоченный. Убедившись, что комбайны переоборудованы и ведут раздельную уборку, он сел в машину и поехал проверять другие колхозы.

   При переоборудовании комбайна в приёмной камере снимался подающий в барабан элеватор, снималось и днище камеры. Хлебная масса с хедера попадала в приёмную камеру и падала на землю как раз в притоптанный след от широкого переднего колеса комбайна. Не на стерню для просушки, как это было в обычных свальных жатках, а непосредственно на землю. Особенно плохо было с ячменём. Стебель его очень короткий и при падении с приёмной камеры тяжелый колосок оказывался внизу на земле. При подборе колосок часто отламывался от стебля и оставался на земле. Потери было очень большие. Но ещё хуже было то, что малейший дождичек, или хорошая утренняя роса могли спровоцировать зерно в колосе к прорастанию. А если уж пойдет затяжной дождичек то… Не приведи Господь.

   Пока не было дождей, уборка хлебов, замедлив темпы ровно в два раза, шла, колхозный хлеб шёл на ХПП. Но, если урожайность при прямой уборке составляла 28 центнеров с гектара, то при раздельной она снизилась до 24 центнеров, и с каждым днём, особенно у ржи, она падала, падала и падала.
Как-то в колхоз приехал Степанов, он молча смотрел на уборку, на организацию работ.
   - Василий Иванович, в это время в прошлом году мы уже заканчивали уборочные работы…
   - Э-эх, Володя, у самого сердце кровью обливается, такой урожай, а мы что творим?
    - Может …
    - И не вздумай. Ты же был в Камышине на совещании, и погладиться не дали. В Пролейском районе партийное дело на непокорного Катричевского председателя Поклонского, который отказался вести уборку только раздельным способом, ещё не закрыли? Всё же жаль терять толкового председателя, а по всему видно, что сменят его в колхозе. А что делать? А тебе строгача с занесением мало? То-то и оно.
    - Видно, плетью обуха не перешибёшь… выходит, не нужно зерно государству.
    - Ты, Володя, не зарывайся, не зарывайся. Скажи спасибо, что только выговором с занесением отделался, а ведь могло быть и «ирше».

    Не успел он уехать, а из-за Волги потянулись черные дождевые тучи. Шквалистый ветер поднимал и крутил в воздухе скошенные сегодня и вчера валки, высокую пшеничку закручивал в жгуты и бросал на землю. За ветром не заставил себя ждать дождь, он шёл стеной, потоки воды с небес, прибивали к земле не только валки, но и ещё не скошенные посевы. Дожди шли несколько дней. Затем снова погода наладилась, комбайны вышли в поле, но подборщики не могли поднять валок, их плотно прибило к земле. Зерно в нижних колосьях, лежащих непосредственно на земле стали прорастать.
 
  По колхозу объявили полный аврал,  закрыли контору, Совет, магазин, клуб, библиотеку. Дети, школьники, старики, все с вилами вышли в поля по двое становились на валок перед комбайном, поднимали его, ворошили. Вымолоченное зерно содержало до 10 %  проросшего зерна, в буртах оно обязательно начнёт согреваться и гореть. Автомашины, отвозившие зерно на ХПП вернулись назад, не разгрузившись – не приняли из-за высокого содержания в нём проросшего зерна. Директор ХПП Новокщёнов отказался принимать его, и не только у колхоза «Великий Октябрь». Его тут же «поправили» в райкоме, он  к вечеру прислал телефонограмму: «везите, будем принимать».

   Те вороха с проросшим зерном складировались на ХПП отдельно, на берегу Волги. Постоянно его перекидывали, всё пытались высушить, отбить, но -  увы. В ворохах всё больше и больше согревалось, повышался процент проросшего зерна, начиналось с 10%, потом 20%, 40%, 80%, а закончилось дело тем, что его просто сбросили бульдозерами в Волгу на корм рыбам. Зерно даже на фураж не отдали в колхозы.
 
    Владимир Васильевич сутками мотался по колхозным полям трёх бригад, но особенно часто бывал в бригаде Самарина Андрея Егоровича, водитель «Победы» Бадаква Яков Фёдорович, бывший бригадир этой бригады всегда стремился по старой памяти завернуть в свою бригаду.

   А Самарин Андрей Егорович был председателю интересен тем, что в  Опыте ещё в детстве работал у них в колхозе трактористом его полный тёзка, Самарин Андрей Егорович, такой же круглолицый, скуластый крупный мужчина. Но, то было пятнадцать лет назад.

   В бригаде Самарина порядок усматривался ещё при подъезде. Полевые бригадные дороги были спланированы планировщиком и не были разбиты тракторными гусеницами, стоянка гусеничной техники, комбайнов, сельхозмашин была в стороне от жилой зоны бригады. У конторы стоял щит с новостями бригады, ежедневно заполнялись ведомости выработки  по комбайнерским экипажам. На флагштоке развивался вымпел в честь передового экипажа за вчерашний день. Во всём чувствовалось напряжённость уборочной страды.
   
     Бригадир стоял у комбайна Гудименко Михаила, жестикулируя руками, было видно, что он убеждал комбайнёра в чём-то.
    - А я сказав, что делать надо ось так, тогда и не будет у вас морокы, пятнадцять боженят и неизлечимый сифилис.
    - Андрей Егорович, но ведь не пойдёт этот подшипник, давай заменим его.
    -  Михаил, ну, ныма, такого у мэнэ, ны-ма. Ты понимаешь мэнэ? Ны-ма-а.
    - А ты чего стоишь, Гена?
    - Батько просив дать ключи на четырнадцать и семнадцать.
    - Тэби ключи надо, а твои дэ? Загубы-ыв? Так, дружочек, ключи при ремонте на колесо класть не надо, потом они в поле остаются, пятнадцять боженят. Иды и шукай ключи де стоялы на ремонте пид комбайном. Шо батько, шо сын, такый же, им ключи хоть к шее на верёвочке привязывай. 
   - Андрей Егорович, там Хлынов приехал, вас ищет.
   - Та бачу, бачу я. А у нас два комбайна стоят, пятнадцять боженят.  Михаил, чтобы через полчаса комбайн был в поле. Хватит чудить. Тут два дня осталось докосить, выдержит и этот подшипник. Зимой будем выбраковывать, а сейчас робыть надо, пока дожди не началысь. Всэ, пишов на доклад, пятнадцять боженят.
   Не успел он подойти к Хлынову, а его перехватил запыхавшийся Павлик Вальковский, штурвальный:
    - Андрей Егорович, у нас, у Фёдора Триголоса трактор «разулся», комбайн остановился.
    - Павлик, эка невидаль, трактор разулся, так обувайте его. Шо у вас там сломалось, палэц или трак?
    - Трак.
    Вон там у бочки лежат траки, бери его и на водовозке дуй к комбайну.
    - Они просят прислать трактор.
    - Шо-о? Тра-актор? Это ище остановить одын комбайн? Да там два самых лучших механизатора нашего МТС, пять мужиков, две кувалды и три лома, а ещё и какая-то, не скажу, прости Господи,  какая, мать. Да мы на фронте ослабленным экипажем, ломом, кувалдой и той же матерью под пулями обували танки, а танковые траки намного тяжелее тракторных будут, и танков из боя мы не просили. Так и передай экипажу, через час не будут в работе пришлю помощь – пятнадцять боженят и неизлечимый сифилис, тьфу ты, от денёк сегодня, так денёк. Павлик, аллюр три креста, быстро с глаз моих долой!
    - Андрей Егорович, сколько ещё осталось косить? – это уже председатель спрашивает бригадира.
    - Думаю, если не раздождится, - и он с опаской посмотрел на медленно плывущие лёгкие облака, - через два дня закончим, Владимир Васильевич.
   - Там у Гонзюха запарка, надо бы  помочь им.
   - А шо не помочь, як наш Солодовников каже: «а шо нэ смить, прийшов тай стий», закончим и поможем, поля рядом. Поможем.
   - А сейчас не сможешь выделить им хотя бы один комбайн?
   - Владимир Васильевич, а шо же мы будем разрываться на две части, а одной рукой, як известно, за два интересных места и у бабы не ухватышь. Як акончим, так сразу же переидэм до них, хай  оставляют поблизости поле-два.
   - Договорились, Андрей Егорович, поехал я дальше, - он уже прекрасно знал, что Самарина не заставишь переменить своё решение. Если Андрей Егорович был уверен в своей правоте, его невозможно было переубедить даже директору МТС, но его обязательность, требовательность, точность исполнения принятых решений компенсировали эту его ершистую черту характера. В своей жизни за эту ершистость он несколько раз «слетал» с должности бригадира тракторно-полеводческой бригады, о чём он никогда и нисколько не жалел.
         
  Комбайнёром, трактористом работать спокойнее и зарабатывал всегда не меньше, чем бригадиром. Однако проходил год, другой и Андрей Егорович снова принимал бригаду и снова он не менял своего характера.

*          *         *
                У КОМБАЙНА

  Выехав на прямую дорогу на Александровку он прибавил газу и «Победа» мягко устремилась по полевой дороге. Свежий ласковый степной августовский ветер с терпким запахом полыни, и свежескошенного хлеба залетал в открытое окно, трепал волосы, рукава сатиновой рубашки, но думы Владимира были уже на там, на зернотоку. 
    - Мать - перемать, та що ж це таке творыться. Дэ ж машины, дэ ж тачанки пид разгрузку. Владимир Васильевич, ты чуешь що я кажу, чи ни? - Комбайнер Семён Тихонович Радченко почти бежал к дороге от уже заглушенного комбайна и трактора, размахивая руками, - хто за простой нам будэ платыть? Шо, опять на дорогу зерно высыпать?

   Радченко Семён Тихонович был старейшим и самым опытным комбайнером в колхозе. Владимир Васильевич частенько прислушивался к его советам и любил вот так наедине поговорить с ним о делах, о жизни.
   - Семён Тихонович, так впереди уже машина по дороге пылит, спешит к вам под разгрузку.
   - Та, звиняй, Владимир Васильевич, за грубэ слово, больно в душе наболило. Васильевич, от я нэ пойму нияк, цэ ж преступление косыть ячмень на свал, половыну зерна остаётся на земле? Нас за тры колоска не так давно сажали на дэсять год, а сейчас на каждом гектаре оставляем по 8-10 центнеров, цэ ж настоящее вредительство. Тэпэрь кого сажать надо? Надо пысать в Москву, в ЦК.
   - Эх, Семён Тихонович, Семён Тихонович, оттуда и пришло распоряжение на это. Ты, наверное, слышал, что меня чуть не исключили из партии, не сняли с работы?
   - Та, чув. Оцэ ж бачишь шо творыться. Пропада такый урожай. Раз в четыре – пять год выдаеться такый урожай, а мы ёго херим. Ох-хо-хо-о, як Самарин каже – пятнадцять боженят… Туда б их отправить, в ЦК хай оны там вправылы мозгы кому надо.
   - Как мы их будем отправлять, письмом или посылкой? Нас с тобой за сопротивление линии партии не посылкой, а в зэковском вагоне скорее самих отправят  на Магадан. Слышал что с Д.М. Поклонским, катричёвским председателем в Пролейском районе  сделали? Он начал косить, как и мы напрямую, Некрасов обязал его переоборудовать комбайны на свал, а он отказался подчиниться. Продолжал по науке одни поля косить на свал, чистые же поля косил только напрямую. Уборку колхоз уже закончили, и урожайность получил побольше нашей. Но, говорят, что его исключили из партии и ищут ему замену.
   - Да и у нас в  соседней бригаде Ивана Григорьевича Триголос «втихаря» два комбайна косят напрямую, у них уже уборка к концу движется.
   - Эти те дальние поля они косят? Рискуют люди, и Филиппова, своего председателя под монастырь подведут. Может и обойдётся у них, а меня ведь уже наказали, второй раз, собственно говоря, не простят, по полной накажут.
До самого последнего дня уборочных работ колхозники с опаской поглядывали на небо, успеют убрать или не успеют. Урожайность последних полей снизилась почти до половины той, что была в начале уборки.
 
   И дожди снова пошли, но теперь бригадиры, комбайнёры стали применять практику малых сваленных площадей. Комбайны с подборщиками шли вслед за свальными, старались, чтобы в ночь как можно меньше оставалось неубранных сваленных гектаров. Поэтому после этого, второго дождя сушить и ворошить валков не пришлось, и проросшего зерна уже не было, как говорится, голь на выдумки хитра!
*          *         *
     А бригадира И.Г. Триголос в предпоследний день уборки всё же «накрыл» районный прокурор. Их с председателем Петром Николаевичем вызвали на бюро райкома по докладной записке прокурора.
  - Пётр Николаевич, вы знали, что в бригаде Триголос идет уборка напрямую? – Спросил председателя Василий Иванович.
  - Нет, не знал, Василий Иванович.
  - Триголос, вы что же, самовольно начали убирать напрямую?
  - Да там два поля оставалось неубранных, а дожди уже второй день вокруг да около ходили. Моя тёща с её радикулитом за два дня дождь чует, вот я и решил ускорить уборку и закончить до дождя.
Моя вина Василий Иванович, не отказываюсь. – Выгораживая председателя, брал на себя всю вину бригадир.
  Секретарь подошёл к окну, а на улице второй день хлестал дождь.
   - Да-а-а, так вы закончили уборку, Иван Григорьевич?
   - Моя бригада закончила, товарищ первый секретарь.
   - Что и всё зерно на току?
   - Нет, мы его уже вывезли на ХПП, а остальное в амбарах и немного под крытым током.
   - А другие бригады закончили уборку.
   -  Бригада Самарина закончила да мы, вот закончится дождь, поедем помогать остальным бригадам.
   - Так, та-ак, - и он снова задумчиво посмотрел за окно, где за пеленой дождя не видно было ни дома культуры, ни школы, только здание почты темнело расплывчатым контуром, да серым силуэтом просматривался памятник Ленину. – Да-а-а, товарищи члены бюро, за что же мы будем наказывать коммуниста Триголос? Он закончил уборку, сдал зерно государству, этот дождь не причинит уже никакого вреда его бригаде. Да-а, - и он снова помолчал, - так какие будут предложения?
   - Но ведь он игнорировал установку Плену…, - стал возражать прокурор.
   - А зерно уже у государства в закромах, - перебил его секретарь, а, как известно, победителей не судят, верно? Так что же делать, товарищ районный прокурор? – и он снова посмотрел на окно, по которому сплошным потоком стекала дождевая вода. – Может, заберёшь свою докладную записку, и дело с концом?
  - Заберу, Василий Иванович.
  - Тогда будем считать и этого вопроса и не стояло, верно, члены бюро?
  - Согласны.
  - Согласны.
  - Филиппов и Триголос, вы свободны, - Василий Иванович облегчённо вздохнул и продолжил, - переходим к следующему вопросу…

   А за окном дождь всё не утихал, настойчиво барабанил по стеклу.

*        *       *
                НАГРАДЫ

   Уборка закончена, получили урожай, какого в колхозе никогда ещё не получали. Но радости у Владимира Васильевича на сердце почему-то не было. Могли бы получить зерна намного больше, а главное с меньшими затратами, с меньшей нервотрёпкою. Ведь сейчас в колхозы пришли специалисты и им виднее, на каком поле применить ту или иную технологию, тот и ли иной способ уборки. Почему такое недоверие сельским специалистам?
 
      Колхоз «Великий Октябрь», и не только он, в 1958 году сдал четыре плана. Райком в сентябре затребовал на передовых механизаторов, в основном комбайнеров данные по намолоту, их характеристики на награды. Некоторые приходилось переписывать по несколько раз. Но в конце сентября все наградные документы были отправлены в наградной отдел обкома партии. Там документы снова уточнялись, перетасовывались и в октябре отправлены в ЦК КПСС. Там их вновь проверяли, тасовали, а в конце ноября 1958 года в доме культуры Быково вручал награды передовикам производства член бюро обкома КПСС Чмутов Николай Иванович. По колхозу «Великий Октябрь» вручили  Орден Ленина председателю Филиппову Петру Николаевичу, комбайнёрам Гудименко Михаилу Васильевичу, Морозову Ивану  Петровичу, Муратову Александру Тихоновичу. Из председателей колхозов в районе орденом Ленина наградили ещё Горькавенко Ивана Семёновича, председателя колхоза «Заря коммунизма» села Раздолье.
   Орденом «Знак Почёта» за высокие производственные показатели колхоза «Великий Октябрь»  наградили зампредседателя Хлынова Владимира Васильевича. Это был его первый орден, а было ему в ту пору 28 лет.
               
Орден «Знак Почёта».

    Остаётся заметить, что если бы не установка Пленума ЦК КПСС на сплошную раздельную уборку в 1958 году, зерна колхоз бы сдал процентов на двадцать больше, сдал бы не четыре, а пять планов.

*          *        *

                ЯШИН,  ЯШИН, ДАВАЙ СПЛЯШИМ

    Яшин Дмитрий Степанович работал врачом в Кисловской больнице не так давно, но кисляне уже и не представляли свою больницу без этого немного грузноватого светловолосого, интеллигентного мужчины. Его жена Нина Петровна, вела домашнее хозяйство, следила, чтобы у мужа была всегда чистая, выглаженная одежда, чтобы муж дома мог отдыхать в уютном доме, стоящем на углу волжской улицы. Их высокий дом смотрел своими окнами на Волгу с её богатой поймой, совсем рядом под горой Арапка расширяла свои берега, превращаясь в небольшое озеро. По утрам перед работой с ранней весны до глубокой осени Дмитрий Степанович делал пробежку вдоль Арапки, а затем бросался в речку и, отфыркиваясь, сажёнками плыл к другому берегу и назад.

    Когда Дмитрия Степановича вызывали в район, он садился на свой велосипед и на нём ехал в Быково.

    Медсёстры, фельдшеры Морозова Ольга Ивановна, Самарина Лидия Николаевна, Москаленко Ольга Никифоровна, Заярная Екатерина Сергеевна немного посмеивались над чудачествами своего врача, особенно над тем, что принятых при родах девочек он обязательно называл Тонями или Танями. Злые кисловские бабские языки поговаривали, что у Дмитрия Степановича есть в Быково любовница по имени Тоня. Но, как говорится… Бог им судья.

   Кисловская больница обслуживала и село Александровку, Дмитрий Степанович частенько приезжал в Александроский ФАП с методической и лечебной помощью и почти всегда останавливался у молодой председательской семьи Хлыновых. А впервые Владимир обратился к Яшину, как к врачу, когда акушерка  в Александровском фельдшерско-акушерском пункте не могла принять  сложные роды у его жены Шурочки. Пришлось срочно её везти в Кисловскую больницу к врачу-гинекологу Яшину. Почти два часа Владимир томился у больницы. Роды были действительно сложные, наконец, на высоком крыльце больницы появился сам Яшин в белом халате, болтающейся маской на шее и радостно сообщил:
    - Владимир, папаша, с дочкой тебя, Тонечкой!

    Когда рождались девочки, то он персонально сообщал дежурившим отцам эту радостную весть, о мальчиках же сообщала обычно фельдшер. Так и назвали Владимир с Шурочкой свою первую дочку Тонечкой.

     К вечеру за праздничным столом вместе с Владимиром сидели названный крёстный отец Заярный Фёдор Петрович, Яшин Дмитрий Степанович. Ближе к ночи Дмитрий Степанович несколько раз умудрился обыграть и Владимира и Фёдора в шахматы. Но к концу радостного застолья вряд ли они могли уже отличать короля от королевы.

   Приезжая в Кислово, и Хлынов часто бывал в гостях у Яшина или в компаниях, где друзья частенько подшучивали над его частыми велосипедными поездками в Быково. Как-то раз участковый милиционер Черёмушкин с Заярным ехали из Быково на грузовой машине и встретили едущего в Быково на своём велосипеде Яшина. Остановились и предложили ему довезти его в Быково, предварительно опустошив здесь же у дороги  бутылку водки, а возможно и не одну.

    В дружеской беседе, подтрунивая, они спрашивали его:
   - Дмитрий, и охота тебе ездить в Быково, ведь можно найти женщину и в Кислово, у нас хохлушки есть и покрасивее Тони.
   - Не-ет, что есть красивее, - не спорю, но такой, как моя Тоня, уверен, я не найду. У Тони всё при ней, и красота, и душа, есть всё, что нужно мужчине. При общении с нею я в полном смысле летаю.
   - Неужели это стоит того, что бы крутить педали полсотни  километров?
   - Э-эх, ребята, ничего вы в любви не понимаете, скорее всего, вы не встретили настоящую любящую женщину.
    - Дмитрий, какая разница между женой Ниной и любовницей Тоней?
   - С Ниной мы просто выполняем супружеские обязанности, а с Тоней у нас любовь, искусство, творчество, полёт в полном смысле. Не каждому приходится испытать такое, я благодарен всевышнему, что мы с Тоней встретились, конечно, надо бы нам встретиться раньше моей женитьбы, я виноват перед Ниной, но ничего не могу с собой поделать, дня не проходит без мысли о ней.

    Вечерело, погрузили велосипед в кузов, Яшина в кабину и отвезли его домой в Кислово. Яшина посадили на скамейку у дома, велосипед у калитки. Долго поздно ночью стучал он в окно, прося  впустить его в дом:
   - Тоня, Тонечка, любовь моя, открывай двери своему котику-Димочке, - но Нина Петровна до утра не открыла дверь, так и ночевал «котик Дима» на скамейке у двора.
   Друзья-шутники долго потом старались не попадаться на глаза Яшину.

   Как врач Дмитрий Степанович был от Бога, и не только как гинеколог, ведь в сельской больнице единственному врачу приходилось быть не только гинекологом, но и терапевтом,  хирургом. Так Владимир Васильевич привозил из Красносельца своего длительное время маявшегося экземой старшего брата Павла, и Яшин вылечил его.
 
    Со временем Дмитрия Степановича всё же перевели в Быковскую районную больницу, длительные и частые  велосипедные прогулки отпали сами собой. А вот раздвоенность в женском вопросе кончилась для Яшина довольно печально. Две женщины до смерти не смогли поделить одного мужчину, а после смерти он оказался им не нужным. По смерти Яшина хоронила его больница, жена отказалась его хоронить из-за якобы отсутствия средств, а любовница Тонечка - из-за наличия у него законной жены.

*         *        *

                СНОВА ПРЕДСЕДАТЕЛЬ

    А зимой 1960 года коммунисты избрали его своим освобождённым секретарём партийной организации колхоза. В связи, с чем и стал вопрос о переезде его семьи из Александровки в Кислово. Работа для Владимира новая, приходилось вникать в партийную работу, но знание почти всех членов коллектива, производственного процесса, его контактность и уважительное отношение к людям создали предпосылки его успешной работы. Но… председатель колхоза Пётр Николаевич по болезни уходит с работы и Владимира Васильевича райком рекомендует, а трудовой коллектив избирает в начале весны 1960 года председателем уже укрупнённого колхоза «Великого Октября».  Секретарём парторганизации избирают Зинаиду Васильевну Игумнову.  Вновь знакомая хозяйственная работа. Как то уже осенью 1960 года директор Быковского Госбанка Рябухин Константин Семёнович по дружбе «шепнул» Владимиру Васильевичу, что по линии Госбанка прошла информация о предстоящей реорганизации колхозов. А главное было в том, что в колхозах, имеющих утверждённый производственный финплан, зарплата будущим рабочим совхоза будет начисляться согласно  этого финплана, а в остальных колхозах на уровне зарплаты колхозников за прошлый год. Этой информации пока ещё не было ни в райкоме, ни в райисполкоме.
   - Хочешь обеспечить хорошую зарплату по совхозу – срочно составь и утверди в исполкоме производственный финплан. Думаю, что эта информация появится в исполкоме не раньше шести – семи дней. Успеешь, то флаг тебе в руки, твои колхозники спасибо скажут.

   На следующий день в колхозе по бригадам проводились собрания по утверждению бригадных финпланов, за ночь бухгалтер Триголос Григорий Алексеевич с экономистом сверстали их в единый финплан  по колхозу. Наутро председатель, бухгалтер с колхозным производственным финпланом были уже у предРИКа Бориса Харитоновича Зубрилина и зав.РайФО Захара Фёдоровича Чеметева.
   - Зачем тебе нужен этот финплан, жили и жили без него, что за срочность? – Всё допытывался Чеметев.
   - На колхоз пришла машина, а банк не перечисляет без колхозного финплана деньги, - выкручивался председатель.
    - Сейчас позвоню Рябухину и улажу этот вопрос, - набирает номер телефона банка, - Костя, ты чего не перечисляешь деньги «Великому Октябрю»?
   - Без утверждённого финплана перечислять не буду. Не положено.
   - Но ведь до этого перечислял же, перечисли ещё раз.
   - Не буду, пусть делают всё, как положено, и не проси, Захар.

   Так и не уговорил он Рябухина, пришлось подписывать Чеметеву колхозный производственный финплан, а Борис Харитонович тут же утвердил его. В  колхозный финплан была заложена зарплата в 7 рублей пятьдесят копеек за рабочий трудовой день колхозника. Рабочие будущего совхоза «Волжский» будут получать такую зарплату, а в остальных хозяйствах района весь следующий год получали колхозную зарплату в пределах всего от пятьдесяти копеек до рубля. Можно только представить, сколько нареканий было высказано колхозниками в адрес нерасторопных председателей в 1961 году. Конечно, создание и утверждение финплана колхоза было недалеко от грани законности и морально дозволенного, но Владимир Васильевич делал это не для себя, а для своих колхозников, почему же упускать такую возможность, упускать такой счастливый случай. Был бы он хозяином района, он, несомненно, провёл такое мероприятие во всех колхозах района, но он пока ещё только председатель колхоза «Великий Октябрь».

*          *         *
                НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ

    Вскоре и в райисполком пришло Постановление Правительства о реорганизации колхозов в крупные совхозы. В  Быковском районе создаются два крупных совхоза «Волжский» и «Красносельский». В каждом колхозе на время реорганизации были созданы ликвидационные комиссии. В «Великом Октябре» председателем ликвидационной комиссии назначили В.В. Хлынова, бухгалтером остался Г.А. Триголос, остался кассир, по учёту трудового стажа Крахмалёв Фёдор Сергеевич, водитель легкового автомобиля Бондаренко. До мая 1961 года было оценено всё имущество колхоза, в том числе здания, техника, скот, земля. На основе колхозных архивов был определён колхозный стаж работы каждого колхозника с выдачей справки и записи в трудовую книжку.

     Директором совхоза «Волжский» назначили Григоровского Леонида --, до этого он работал директором Быковской РТС, а ещё ранее он был командиром полка Советской Армии. Он принял всё имущество, земли ликвидированного колхоза «Великий Октябрь» от Хлынова Владимира Васильевича, колхоза «Калинина» от  Филиппа Кириловича Бирюкова, часть земель колхоза «Заря коммунизма» от Ивана Семёновича Горькавенко. На базе них в мае 1961 года создался и начал работать огромный совхоз «Волжский», секретарём парторганизации которого избрали В.В. Хлынова. А через несколько месяцев Владимир Васильевич получил новое назначение и убыл из хозяйства в котором он руководил, работал семь лет.

*         *        *

Продолжение в части 5.