- Как ты думаешь Михалыч, пенсия, это как, по-твоему?
- По мне так очень даже как. Свободен я, Ваня - дача. Как вышел на инвалидность, Валя уж не работала… На последний грош купили. Вот без нее, без дачи не знаю… покой однако... Если бы еще Муля не квакала – не жизнь, а рай!
- Завидую я тебе. А я мысленно все там, на работе. Не отпускает никак. Голова забита. Утром, спросонья продолжаю командовать. Продумываю день. Что сделать, где быть, кого вызвать, с кем переговорить, а когда очухаюсь уж шесть часов, солнышко через вишню в окно пробивается, а внутри как пружина закрученная сидит.
И не надо ничего в такую рань – Марина с Катькой спят до десяти, а то и позже. Выйду в сад и шатаюсь там как неприкаянный, росу сбиваю. Как шесть утра, так я готов! Спи – не хочу. Просто напасть, какая! Но сад хорошо… успокаивает, пружина помаленьку раскручивается. И всегда есть дело. То отпилить, то протяпать. Все чего-нибудь надо. Правду говоришь: без дачи – хана!
Иван Васильевич с соседом через два участка сидели в беседке за круглым столом и болтали о жизни за бутылкой хреновухи – фирменным напитком Михайловича из свойского самогона, настоенного на хрене с огорода. Оба любили это дело. Валя, или Муля, так ее называл Михайлович – его супруга, полная курносая блондинка в неизменных малиновых шортах терпела их посиделки через силу, частенько ругала мужа и бесцеремонно тащила его домой, а Марина, жена Ивана была ее полной противоположностью. Легкий, веселый человек, она, как и Валентина, не поощряла выпивки, но относилась к ним философски спокойно и никогда не дергала, тем более не «пилила» супруга, который был крепок на водку и пьян не бывал. Выпивши, вел себя прилично и наоборот оказывал знаки повышенного внимания супруге, которые она снисходительно принимала.
Закусывали ливерной колбасой, кильками в томате и своими помидорами с луком. Иван Васильевич в линялой майке и семейных трусах развалился в беседке, опираясь мощной спиной на ограждение. Он любил поесть, что было видно по его животу, а Михайлович худой среднего роста коротко стриженный мужик, всегда аккуратно и чисто одетый только курил и рассеянно водил вилкой по пустой тарелке. Он ел мало.
-Вот ведь какой у меня характер противный, - продолжал Иван. - Ну, прямо нельзя не удивляться, глядя на жизнь вокруг нас! Как все в природе целесообразно и умно придумано! Воистину велик Создатель! Но как глянешь, что люди придумывают для самих себя, чтобы им жить было неудобно, страшно и унизительно, прямо оторопь берет. Спрашиваю их:
- Зачем это вы так? - а они в ответ:
- Какой характер у вас противный, все не так!
- Вот я и думаю, может и правда у меня с головкой не все в порядке? Раньше я все это вроде бы не замечал… а как на пенсию вышел, - Иван Васильевич крякнул и махнул с досады рукой.
Застучал дятел по столбу. Иван Васильевич налил стопари.
Михайлович спросил:
- За что?
- Давай не чокаясь, за прошлое наше…
- Василий Михайлович! - Крикнула от калитки Валентина, - ты тут?
-Да тут я, тут, - с досадой откликнулся Михайлович. - Чего тебе?
И повернувшись к Иван Васильевичу произнес с досадой:
- Всю обедню испортила! Хорошо сидели. Счас начнется…
Вид у Мули боевой, в желтой футболке с изображенными на ней зелеными мячами и малиновых шортах. За ней ковыляла на трех лапах дворняшка Чернушка в надежде, что ей что ни будь обломится.
Михайлович быстро задвинул полторашку с самогонкой под лавку и повторил:
- Ну, чего тебе?
- Опять самогонку трескаешь! Можешь не прятать! Людям покоя не даешь! Второй день тебе долдоню:
- Листья на винограде оборви, кисти открой! Забор скоро рухнет, а ты опять?
- Валя, - позвала Марина с веранды, - иди ко мне, я тебя чайком угощу. Мне дочка «тысяча вторую ночь» привезла и пирог яблочный…
- Все таки завидую я тебе, Ваня, - жалостливо проскулил Михайлович, провожая глазами Валентину - таких жен, как Марина не сыскать! Одна на сто тысяч!
- Да не жалуюсь, - ответил Иван Васильевич, - места знать надо, где жён берут. Правда, не все так гладко как ты думаешь. Мне тоже достается, но об этом лучше в другой раз. Черт бы побрал твою Валентину, забыл, о чем и говорили.
Ах да, характер у меня…противный! Вот слушай, был я в санатории в Лисках. Двадцать тыщ отвалил за четырнадцать дней, слава Богу, дети помогли, говорят, езжай лечиться, раз ноги болят. Я и поехал. Везде на стенах пластмасса, на полу дорожки ковровые, бильярд в коридоре. Идешь, хромая, мимо, увертываешься. Как бы тебя кием в глаз не ткнули!
Конечно, спросил, зачем на проходе бильярд поставили? Так мне опять про характер что-то нелестное сказали, да я хорошо не расслышал!
Номера двухместные с телевизором и холодильником! Прямо европеешь – культуришь! Только вот зачем они телевизор под потолок повесили на кронштейне, ума не приложу! Я пока футбол смотрел, у меня шею свело. Потом ее фастум – гелью растирал! Не помогло.
Всякую дрянь рекламируют! Спрашиваю коридорную:
- Зачем телевизор под потолок? А она знаешь, что мне отвечает?
Говорит, что сама не знает, но пыль протирать трудно. Лег я на кровать и задумался, почему все надо делать шиворот, на выворот? Что мы за страна такая? Каждый в отдельности, вроде умный, соображалка работает! А как дело доходит до того как жизнь свою обустроить – так кажется Солженицин говорил, так ничего умного придумать не можем и все себе во вред делаем. Телевизор под потолок! Все терпим, терпим…
А тут сосед, по комнате спрашивает который час? Так чтобы на часы посмотреть, надо с кровати слезть и развернуться на 180 градусов! Или головой крутить, как башней в танке!
Часы повесили на стене, где затылок. А ноги не ходят! Кровати низкие, встать с них трудно. По первОй, я за столик ухватился, чтобы опереться, да чуть его не перевернул! Только графин опрокинулся. Слава Богу, не разбился. Дай, думаю, хоть часы повешу по-человечески. А за что их зацепить? Расшнуровал кроссовок, зацепил за кронштейн, на чем телевизор держался, да за шнурок и подвесил часы напротив наших с соседом глаз.
Так веришь, когда уезжал, мой сосед все просил шнурок не забирать! Удобно, мол, на часы глядеть! Видал, умника! Свой шнурок иметь надо, когда в санаторий едешь! Это тебе не Баден – Баден!
-Чистую правду говоришь Ваня, - давай еще по одной, да я за помидорчиками своими схожу, за желтыми. Подрежу, а то уж кончаются.
-Не надо, Михалыч, - мне больше обычные, красные нравятся, а то смотришь, вроде помидор, и по вкусу ничего, а душа почему–то не принимает. Лучше я внучке крикну, пусть наших, обычных нарвет! Помощница растет! Без нее мне труба… Ноги - то не ходят! Да, кстати о ногах. В санатории этом, где я был, столовая на первом этаже, а попасть в нее можно только со второго.
Нет, конечно, можно и с первого, но проход в нее тогда через кухню, а туда не пускают. Поэтому лифтом едешь до второго, а потом спускаешься по двум лестничным маршам с костылем в одной и с палкой в другой руке. Три раза в день вверх, вниз, как на Голгофу. Так и думаешь:
- Чего я не обезьяна? Был бы хвост. Хоть им бы цеплялся! А там не я один такой. Профиль–то ортопедический.
Кто с клюшкой, кто скрюченный. Всяких хватает. Сказал про это фасонистой тетке из администрации, так она кудрями своими лакированными затрясла, вся как кошка выгнулась, декольте поправила и пошла в наступление… опять же по моему характеру прошлась.
Плюнул я на это дело и карабкался до конца срока. Никогда у нас порядка не будет. Кругом хамство и поборы! Вот уж где вертикаль! Представляешь, Петрович! Процедуры в санатории назначают не по медицине, а по твоим просьбам, подкрепленным купюрой не ниже как в пятьсот рублей! А многие и тысячу выкладывают, а если не дашь, то тебе ингаляцию пропишут и чай с травами.
Я не платил – нечем. В кармане-то вошь на аркане! Конечно поскандалил, но все равно половину нужных мне процедур не получил и опять же про характер свой противный услышал. Что ты будешь делать! Дался им мой характер!
Иван Васильевич протер очки и с удовлетворением посмотрел в сад:
- Ну, чем ни рай? Яблоки на деревьях, кругом цветы. Красота, да и только!
Ты знаешь, Михалыч, все – таки удивительный мы народ русские – продолжил любимую тему Иван, наливая «хреновуху» - все-то у нас есть, и нефть, и газ, и все другое, и мозгами не обижены, а за что ни возьмись все через задницу.
Кстати о ней любимой. Ты знаешь, когда я последний раз лежал в больнице с ногой, я столкнулся с одной деликатной проблемой. Туалет.
У нас в России можно о нем песни слагать! Я недавно по телевизору видел передачу, где показывали, как в Америке устроили туалет с интернетом, а в Корее наоборот построили кафе, где вместо стульев и столов – унитазы разноцветные. Подают еду в унитазах и все такое!
Оригинальничают! В заграницах мы с тобой Михалыч, не были, но почему–то думается, что в их туалетах можно не только в интернет лазить, а и использовать по прямому назначению, чего о наших не скажешь!
В том санатории, о котором говорил, сделано так, что дверь в очень тесный туалет открывается вовнутрь. Когда ты из него хочешь выйти, то хоть на унитаз запрыгивай или надо втиснуться между унитазом и стенкой в положении балерины!
А самую смешную, а может и самую грустную картину я наблюдал в травматологическом отделении другой нашей больницы, где в туалет хотят попасть больные, у которых зафиксирован гипсом или лангетом коленный сустав.
Нога у них не гнется, а расстояние от унитаза до передней стенки для слишком мало. Но как-же наш народ изобретателен! Соображалка, как выражается Задорнов, у нас будь здоров! Они ходят по трое. Один болезного за подмышки поддерживает, другой ногу... На этот спектакль можно продавать билеты!
Один раз я наблюдал, как туда хотел втиснуться мужик, с переломом ключицы. У него рука была зафиксирована в так называемом «самолете». С такой конструкцией даже по коридору пройти трудно, чтобы в кого ни будь не въехать.
А тут и смех и грех! Ну, не за столом будь сказано. И ведь кто – то проектирует все это и строит, а самое печальное, что деться от них некуда. От них не скроешься. Везде достанут! Ну, как тут не вспомнить Новый Завет:
- Не делай другому то, чего себе не пожелаешь! Ну, хватит Михалыч о грустном. Давай чего ни будь повеселее. Например, о хозяйстве нашем сельском!
-Ну, ты хватил Ваня! Да там вообще веселья нет еще с времен смерти Столыпина! И правда, характер у тебя вредный. Нашел веселье. Одни слезы. То продукты генные, то какие – то «Е» напичканы, то колбасу моют и маслом подсолнечным протирают! В колбасе той нет мяса, а в сгущенке – молока!
В магазин с лупой ходить надо! Там на упаковках буковки малюсенькие, а может и не напишут вовсе.
Давай-ка лучше сами будем выращивать. Нам с тобой ананасов не надо. Наливай, знай, хреновушки, мне твой характер противный непочем! Да и согласный я…