Он совсем не хотел улетать.
Теперь даже железные прутья клетки и грубые руки хозяина казались какими-то особенно родными и тёплыми. А что было там? Там было только небо. Пустое глубокое небо и на его поверхности, точно в море – ослепляющая льдинка солнца. И внизу было море – пёстрое и крикливое, людское. В этот день был религиозный праздник, и толпы людей пришли на главную площадь, чтобы посмотреть, как духовное лицо выпустит в небо белоснежного голубя – символ чистоты, искренности и веры. Тысячи взглядов были устремлены на железную клетку в крохотном окошке под крышей.
А он совсем не хотел улетать.
Откуда ему было знать, что он – голубь редкой породы, специально выкормленный и выращенный для этой красивой и древней церемонии? Он просто любил долгими вечерами сидеть на краешке стола, у самого кресла хозяина, заглядывать ему в глаза, слушать его прерывистое дыхание и думать, что так будет всегда, что он всегда будет нужен и что, может быть, хозяину будет не так одиноко со своим верным другом. А теперь…
Он снова и снова хватался коготками за карниз, хоть как-то пытался удержаться на узком подоконнике.
А хозяин, одетый в вышитые яркими ослепляющими нитями и жемчугами одежды, старательно размахивал руками, пытаясь спихнуть птицу навстречу взволнованной толпе.
-Ну же! Прочь! Вон отсюда! Улетай сейчас же!... Улетай, милый мой… Вон отсюда!
Но он совсем не хотел улетать! Только от внезапного удара всё вокруг закружилось, стало пёстрым и неясным. И крылья сами, будто бы против воли, стали набирать высоту…
Толпа радостно гудела. Сквозь неровный гул кое-где было слышно щёлканье фото- и видеокамер. Ведь только самое важное и значительное должно оставаться в истории.