Масленица
Странно, причудливо устроена человеческая память: хорошее помнится, как во сне, фрагментарно, урывками, и как бы размыто, плохое же – отчего-то цепко, порой вплоть до мелочей, до малейших нюансов – кто чего сказал, как посмотрел, и даже – как улыбнулся.
Но обо всем по порядку: итак, почти все сознательное (и бессознательное тоже) детство я провел у бабушки с дедушкой, и мне было хорошо, хотя и не всё понятно. К примеру, я весьма огорчался, когда меня зимой сгоняли с теплой батареи, что на кухне (сидя на ней, горяченькой такой, так блаженно наслаждаться холодненьким молочком), нельзя было кидаться с балкона в прохожих прищепками (вот что странно: потом собрал едва ли половину. Неужто остальное разобрали?), и водить гостей.
Вот о них-то я и хочу рассказать. Вернее, не о них самих, а о блинах, вот. А уже затем – о гостях. Итак, обо всем по порядку, иначе опять запутаюсь. О бабушке, наверное… Родилась она в двенадцатом году, и это был счастливый для России год. Для России – да, а для бабушки – нет. Быть может, оттого она и свой день рождения не любила справлять, и поседела еще в тридцать седьмом, когда пришли за моим дедом. Нет-нет, все обошлось, НКВДшник, видимо, сжалился над беременною моей мамой бабушкой, и после часа ожидания заявил, что ошибся адресом. Трое их было, в малиновых околышах, и они ели бабушкины блины, покуда ждали возвращения деда с работы. И угораздило же их так: на масленицу, и арестовывать прийти! Анастасия Петровна (царство ей небесное!), пекла, ничего не видя сквозь слезы, а они – ели да нахваливали, да…
А нахваливать было за что, это я, не кривя душой, заявляю: таких блинов я больше никогда не ел! Что? Язык проглотишь? Пальчики оближешь? Не то, все не то – даже слов таких не придумать, чтобы описать такое чудо. Ноздреватенькое, тоненькое и трепещущее, ароматное, словно бы весна и на самом деле уже пришла, и – цвет! Цвет! Это на солнце могут быть пятна, а на блинах – нет! Это – песня солнцу, это – как молитва красоте, и гимн победы! И не надо мне про Бетховена говорить! Если бы он хоть раз попробовал бабушкины блины – точно бы писать свои симфонии бросил, и заделался бы поваром. А что? Я думаю, неплохой бы пекарь получился, с вдохновением.
Но – я опять не о том: бабушка всех этих Бетховенов не очень-то жаловала, припоминая военные годы, и даже весьма огорчилась, узнав, что мне по жребию выпало в школе учить немецкий. Французский ей нравился, да итальянский (как будто итальянцы с нами не воевали!), а как услышит Каллас по радио (не знаю, отчего, но эту божественную буржуйку частенько «крутили» в целях просвещения и приобщения. Быть может, оттого, что ее проникновенный голос наилучшим образом характеризовал страдания греческого народа после бунта «черных полковников», как думаете?).
Ах, да: я же про бабушку, а не про Каллас. Итак, вот поет эта самая Каллас, я ковыряю пальцем в ухе, принюхиваясь к ароматам, исходящим от плиты, а бабушка так, жалобно вытянув свою тонкую шейку (до самого конца была худенькой), прислушивается к радио. И послушать-то ей хочется, и блины печь надо.
Подсказывать надо? Таким вот образом я и начал печь блины, и лучше меня сейчас никто этого не делает. А тогда… Тогда была Светка. Белобрысенькая, и с двумя косичками, а глаза… Наверно, не один бедолага впоследствии в них утонул, и я был одним из первых, а было это классе в пятом. Я решил ее удивить: масленица, говорю. Пошли, мол, ко мне, блины есть! Она не отказалась, наивная. Почему «наивная»? Да очень просто: я, как с бабушкой, решил распределить обязанности. Я определяю пропорции теста, прокаливаю сковородки, она – перемешивает полуфабрикат в бадейке. А бадейка-то у бабушки была ого-го! Литров на семь, глиняная, похожа на современный горшок для пальмы, только суженный сверху. И это все – вручную, безо всяких там миксеров и венчиков, естественно, веселкОм деревянным, да с песенкой.
Однако Светке петь не хотелось, а то, что она там намешала… Корче говоря: сковородки уже дымят от горящего масла, я пытаюсь хоть как-то исправить положение, вот у нас укже первый половничек опрокинулся… Правильно мыслите: первый блин – комам. Комам, а не девчонкам: она его даже не доела. Ушла, и все. Улетела, стрекоза… стрекоза с масляными, радужными, крыльями. Вот, вроде, и все. Вернее, почти всё: завтра ко мне приедут родители, и я буду угощать их блинами. С праздником!
Извините, ежели что нескладно: прямо с листа отправляю, даже не перечитывал;