Антонина родилась третьей. Мать не испытывала никакой эйфории, потому что и домик маленький, и денег не хватало на нормальную еду, да просто на нормальную человеческую жизнь. Ей, потомственной французско - польской дворянке, пришлось после смерти матери выйти замуж за еврейского сапожника. В Бердичеве поляков было много, но в России их не жаловали. Здесь её происхождение никого не волновало, нет денег, значит, и нет и почестей. Молодой еврей Иосиф красотой не блистал, но парень с руками, поэтому бабушка и спихнула девушку, не особо волнуясь о её достоинстве. Подумаешь – француженка. Переехать в его мастерскую сироте особых проблем не составило. Узел с одеждой и немного посуды – вот и всё, что ей пожаловала бабка. Родился первый сын, потом второй, а вот теперь дочь. Иосиф не настаивал на еврейских традициях. С утра до вечера колотил свои гвоздики в каблуки и клеил подошвы. Крестила всех в католических соборах, благо, что в Бердичеве их было достаточно.
Лена завернула Антонину в пеленку, перешедшую по наследству от братьев, и отправилась в костел
Святой Варвары. Священник как- то уж очень быстро совершил обряд, да и понятно. Денег с прихожанки взять было нечего, так, мелочь. Да и Елена не очень старалась задержаться в храме. После смерти матери она перестала радоваться жизни, перестала молиться и просить у Бога о счастье. Она поверила в свое несчастье. Еврейский район города находился далеко от прежнего места жительства Елены. Приходилось идти долго пешком с ребенком на руках, чтобы вернуться из собора в свой крохотный дом. Март, холодный ветерок, почти зимний.
-Как ты жить то у меня будешь, дочь? Ты и знать пока не знаешь, что кровь у тебя благородная есть, да нечего тебе есть, - разговаривала Лена с малышкой, чтобы не замечать холода, который шел прямо в душу.
Можно ещё думать, чтобы быстрей дойти.
«Крепостное право отменили в России уже как сорок лет, а жить тут не стало веселей. Если не воруешь, да родители ничего не оставили, так и считай себя неудачницей. Когда мама была жива, то она хоть уроки давала местным детям, а потом они с сестрой никому стали не нужны. Знала три языка, играла на фортепиано, а куда с детьми пойдешь, с кем оставишь. Так хотелось учиться во Франции, ах ты, Боже мой, размечталась».
Домой пришла грустная, положила дочь на кровать и расплакалась, под стук мужниного молотка.
-Спи, дочка, спи. Будешь ты несчастной, необразованной и горемычной.
Вот так окрестила мать свое дитя, вот так дала ей установку на всю оставшуюся жизнь.
А жизнь текла себе дальше. Ева решила, что будет рожать каждый год, без остановки. Четвертый, пятый и так до одиннадцати. Ей казалось, что это всё, что она может. Антонина – дочь старшая, потому и помощница. Детства, как и не бывало. Отец стучит, мать пьёт. В одиннадцать лет девочке приходилось и стирать, и варить, чтобы прокормить всех братьев и сестер. Мама Елены совсем потеряла связь с миром, пела свои французские песни, плакала и проклинала судьбу. Выходя на улицу, девочка видела новые машины, необычные и недоступные, слышала звуки весёлой жизни и запахи вкусной еды. Дома все это заканчивалось и превращалось в ад маминых завываний и плач младших детей.
-Тоня, быстро приберись в мастерской. Сейчас ко мне придут, - ворчал отец.
Он не хотел даже думать, что перед ним маленькая девочка, совсем ребёнок. Только работа – всё, что осталось у него. Жалость ушла, вместе с пьянством и безразличием жены.
Слухи о войне прошлись по домам и вселили в души ужас. Хотя в доме у Антонины и так стояла вечная борьба за жизнь, но это было страшнее. 1914 принес такой голод, что хоть подаяние проси. У отца никто не чинил обувь, не до того. Братья подрабатывали, кто как мог. Тоня уже и не сознавала где день, где ночь. Работа, работа, сплошные бесконечные дела, чтобы не умереть с голоду. Саму войну она не сильно боялась, даже думала, мечтала,
«А вдруг все измениться, вдруг они, станут богатыми, и можно будет пойти учиться».
Но не пошла. Штаб царской армии расположился в Бердичеве. Теперь по городу ходили или разъезжали на своих машинах военные. Привозили раненных и даже убитых.
Когда в доме появилась тётка, то все дети собрались на неё посмотреть. Мамина сестра вышла замуж более удачно, за русского. Купец, торговавший тканями и всякой мелочью, неплохо разжился за годы войны. Теперь он боялся потерять свой капитал.
-Лена, отпусти Антонину со мной. Мы уезжаем в среднюю Азию, в Бишкек. Муж оттуда товар возил, домик там купил. Войну переживём и вернёмся. У меня дети без присмотра, а она и за детьми приглядит, и дом приберет. Там тепло и сытно ей будет, - уговаривала тётка плохо соображающую мать.
Антонина слушала с затаенным дыханием. Ей, конечно, жалко своих братьев и сестер, жаль несчастную пьяную маму и вечно грустного отца, но она же вернётся. Такого приключения она и не ожидала, вот счастье и нашло ее.
Мама просто махнула рукой в знак согласия, так вот просто очередной раз, решив судьбу своей дочери. Может и не по злобе, а от безысходности, она отдала свою Тоню без слез, легко.
-Давай, собирайся нянька, поезд через три часа. У вас тут грязно, я пойду на улицу, - проворчала тетка и вышла.