Я стал националистом, как, наверное, и все, пережившие перестройку. Тогда нам явно объяснили, что Россия для русских, что республики должны иметь суверенитет, что развал союза, этого многонационального монстра, только на благо всем национальностям. И вот, СССР нет, а все окружающие люди, вдруг обрели основной признак - русский\нерусский. На улицах вдруг появилось огромное количество людей других национальностей. На рынках вдруг почти все продавцы стали иностранцами, на улицах и тут и там, то и дело натыкаешься взглядом на нерусские лица. И непонятная, нерусская речь, то и дело доносится до ушей…
Меня это начало раздражать. Я смотрел на эти лица с неприязнью и уже чаще прислушивался к воплям националистов. Я уже почти согласился с ними. Чем больше я их слушал, тем больше росла злость на всех понаехавших тут. Я был согласен с теми, кто говорит, что «Россия для русских!», «Украина для украинцев!», «Чечня для чеченцев!». Что случилось? Почему я позволил своим мыслям течь в этом русле? Кто подготовил для меня это русло?
Это вопрос я задал себе в первый раз, перебирая армейские фотографии. На старом, черно-белом фото, мы, призыв 87 года, в группе советских войск в Германии. Я вглядываюсь в эти лица и вспоминаю то время. На снимке нас десять человек. Пятеро русских, украинец, грузин, армянин, азербайджанец, казах... Я понял, что именно тогда было не так, как сейчас. Тогда, эти десять парней, выполняли боевую задачу и абсолютно не думали о национальности друг друга. Это были отличные парни. Веселые, дружелюбные, отзывчивые. Мы служили вместе в армии и никто, никогда, не делал акцент на национальности ближнего. Этого просто не было. Мы общались запросто, не важно, кто был собеседником – грузин или казах, таджик или украинец. Это было абсолютно неважно.
Нет, бывали, конечно, ситуации, когда, например, азербайджанец, не в совершенстве владея русским языком, мог спросить: «Ну это… Как там у вас называется… не знаю этого слова…» И тогда, улыбаясь, я мог поправить, подсказать, но это никак не отражалось на моем мнении о человеке. С другой стороны, я мог запросто, обратиться к кавказцу: «Эй, ара!» или к украинцу: «Хохол!» И те с улыбкой отвечали, ни в коем разе не принимая это даже за намек на оскорбление. Наверное, это было единственное, что в общении тогда носило национальную окраску. Все были нормальные, если не сказать больше – отличные парни. Приятные и адекватные люди. Тогда, в воинской части, мы были все одной национальности – солдаты. Но даже эту «национальность» мы не замечали. Мы общались просто как нормальные люди. Как общаются ровесники-пацаны, которых судьба свела вместе на долгих два года.
Откуда в моем городе появилось столько иностранцев? Почему я взглядом натыкаюсь на нерусские лица? Я задал себе этот вопрос и сам постарался на него ответить.
На той, армейской фотографии, отличные, правильные парни, которые пришли в армию защищать свою Родину, это срез нашей многонациональной страны и половина этих парней - не русские! Вот только сейчас, когда мне промыла мозги перестройка, и я посмотрел на фотографию с уже повернутым «нужную» сторону мышлением, я заметил, что на фото – половина «иностранцев». Раньше я этого не замечал. Стоп. А что же на улице? Что, раньше на рынках торговали только русские? Нет же. Что, раньше на улице не было нерусских лиц? Да, конечно же были, просто раньше я их не замечал. Раньше мне неважно было, какой национальности был встреченный мною человек. А сейчас? Почему мне в глаза бросаются нерусские лица? Не потому ли что на каждом углу, каждая газетенка, каждый вещатель в телевизоре, каждый захудалый бложик в интернете, вдруг начали заострять на этом внимание, и учить меня тому, что Россия принадлежит русским?
Когда-то я в неприязнью заметил, что в нашем дворе, устроился работать дворником, нерусский парень. Это молодой, лет двадцати пяти, то ли таджик, то ли узбек… Тогда я, проворчав про себя: «Понаехалитут…», постарался его не замечать.
Но почти каждый день я видел его прибирающимся во дворе и каждый раз, при встрече он говорил мне: «Здравствуйте». По-русски он говорил плохо, с жутким акцентом, но старался, тщательно выговаривая слова. Так-то я вообще ни разу не слышал, чтобы он говорил на своем языке. Даже когда он говорил по мобильнику, я, подходя, слышал, как он выговаривает по-русски. Это был жирный плюс в его карму. Я вдруг вспомнил, как в армии, все наши «иностранцы», даже если общались между собой на родном языке, переходили на русский язык, если вдруг рядом появлялся кто-то, кто не знает их языка. Это было общепринято и считалось нормальным. Мы все считали себя равными и говорили на том языке, который понимают все. А как иначе то?
Второй плюс этот таджик, (а я почему-то стал про себя называть его таджиком) заработал, когда в нашем доме прошли похороны. Гроб пронесли по улице и, как это принято у русских, на дорогу, вслед за гробом, бросали еловые ветки. Похоронная процессия ушла, и дорожка из еловых лапок осталась лежать на асфальте, как последние следы человека ушедшего в последний путь. Таджик вышел с метлой на свою ежедневную уборку. Он подмел двор, почистил урны, но он не тронул еловые ветки, лежащие на асфальте. Они так и лежали, напоминая о похоронах и об ушедшем человеке. Он убрал их лишь на следующий день.
Окончательно я понял, что мое отношение к таджику переменилось, когда я заметил, что он по утрам, обходит детскую площадку и убирает с нее пивные бутылки и пустые пакеты из-под чипсов, которые оставляет наша продвинутая молодежь каждый вечер. Эти студенты любят собраться вечером на детских качелях, чтобы попить пивка и поругать власть, которая ведет страну в пропасть, поплевать на асфальт, и потушить сигареты об лавочки. Таджик же, понимая, что утром выйдут гулять дети, заблаговременно обходил площадку с пакетом и собирал мусор, оставленный нашей продвинутой молодежью, отдыхающей от трудов праведных…
Этот человек говорит на понятном мне языке, он ведет себя достойно, он уважает обычаи людей, рядом с которыми живет... Я понял, что я не против таких «таджиков». Пусть такие люди приезжают и живут рядом со мной. Я буду им только рад. Пусть их будет больше.
У меня было советское образование и воспитание, мы никогда не акцентировали внимание на национальности. Оказывается, в моих лучших школьных друзьях были два татарина и башкир. Почему же я только сейчас об этом задумался? Не потому ли что меня заставляют об этом думать? А зачем? Чтобы друзья перестали быть друзьями? Россия для русских?
У меня в соседях семья татар. Приятные, душевные люди. Сосед, когда у моего ребенка сломались санки, притащил сварочный аппарат и заварил поломку. Когда у его внука поднялась температура, они пришли к моей жене-медсестре, и она помогла им советом и лекарствами. Мы живем, как хорошие соседи и мне не нужно кого-то другого. С чего вдруг Россия стала только для русских?
Всегда Россию населяли люди, которые говорили на понятном друг другу языке, всегда эти люди уважали обычаи друг друга, вели себя достойно и не заостряли внимания на своей национальности. Это были друзья. Пусть так и остается, нельзя идти на поводу у тех, кто желает друзей рассорить. Мы же здравомыслящие люди, мы – россияне, мы друзья, не зависимо от национальности. В этом наше преимущество, которого нас пытаются лишить.
Я русский, но что бы вам было проще понять меня, представьте, что человек со старой армейской фотографии рассказывающий о дворнике-таджике – чеченец. Или грузин. Или татарин. Да человек любой национальности, но который родился и вырос в России и считает себя россиянином. Попробуйте перечитать еще раз. Смысл ведь не изменится. Вот в чем суть.