Чем выше Сергей поднимался по лестнице, тем тяжелее становилось у него на душе. И потому он спешил, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, чтобы поскорее уладить это нужное, но довольно неприятное дело, и избавиться от непонятного тягучего чувства, которое давило именно в том месте, где находилось его сердце.
Никаких сложностей в своей жизни Сергей терпеть не мог , и если они все-таки случались в его жизни, он как можно скорей избавлял свою душу от ненужного смятения.
Если бы не Элла, он бы ни за что не пошел за этим несчастным кольцом, но она уговаривала его долго: сначала с кокетливой женской нежностью, перед которой Сергей всю жизнь пасовал сразу, а потом с все возрастающим злым упорством. И глядя на ее искаженное обидой красивое лицо, припухшие надутые губки, по которым он сходил с ума, Сергей неумолимо понял- надо идти.
Он подгадал момент, когда сын уехал на шахматные соревнования, и хотя Сергей и самому себе не признавался в этом, он подсознательно боялся встретиться с его насмешливо- презрительным взглядом.
Его двенадцатилетний сын просто фантастически обожал свою мать, он относился к ней удивительно, как старший брат или отец. Сергей нередко заставал его врасплох, когда сын со снисходительной нежностью, терпеливо гладил мать по голове, и успокаивал, как маленького ребенка.
Развод сын перенес внешне совершенно спокойно, но, когда Сергей пытался с ним встретиться, карауля у школы, сын всю дорогу до дома( Сергей еле поспевал за ним) хранил упорное, гордое молчание , и Сергей отводил взгляд от его напряженно- сжатого кулачка, который он не хотел, но почему-то видел даже сквозь плотную ткань брюк.
С дочерью было гораздо проще, она , хоть и была на четыре года младше брата, но отличалась удивительной, почти взрослой пластичностью, она умела ладить со всеми, и при любых обстоятельствах.
Встречаясь с отцом, Аленка незаметно и цепко оглянувшись по сторонам, проворно прятала в портфель принесенные им подарки.
По детям Сергей затосковал не сразу, Элла так ошеломила его телесной пронзительной радостью, что он только- только начал с трудом переводить дух.
Дверь открыла Вера, и, сразу отступив назад, в темный коридор, быстро прошла в комнату. Сергей раздевался медленно, не глядя на нее, боясь встретиться с привычно- ищущими пугливыми глазами.
А Вера стояла посреди комнаты в какой-то странной задумчивости, рассеянно глядя, как неловко топчется в коридоре Сергей, не решаясь войти в комнату и начать неприятный разговор.
Вера неожиданно помогла ему.
- Ты, наверное, за кольцом пришел, мне Элла звонила несколько раз, я уже давно приготовила, напрасно она так беспокоилась…возьми…на…
И она протянула Сергею руку, он, как завороженный – свою, и ему в ладонь скользнули, сверкнув золотыми искорками ,два знакомых обручальных колечка, его и ее. Его было большое, массивное, ее- тонюсенькое, которое она выбрала сама, много лет назад, уверяя, что ей такое безумно нравится, именно такое. Сергей не знал, что на самом деле, Вера, задыхаясь тогда от счастья, просто боялась обременить его лишними затратами.
И Сергей стоял, как дурак, зажав в руке эти два колечка, не в силах разорвать звенящей пустоты , которая внезапно вытеснила непонятно- тягучее чувство в груди и заполнила все его существо.
Его неприятно ошеломило и то, что звонила Элла, и то, как уверенно и сразу( будто она все время носила их в руке), Вера отдала не только его, но и свое колечко, хотя преданный друг Юрка до хрипоты убеждал, что не отдаст ни за что, и ее новое, пугающе незнакомое выражение лица.
Да и вообще вся его Вера, была неузнаваема. То ли она сильно похудела. То ли поправилась. То ли короткая юбка, которых она отродясь не носила , вдруг открыла Сергею удивительно стройные, совсем девичьи ноги с круглыми коленками, от которых он, вконец запутавшийся в своих ощущениях, глаз не отрывал.
Она стояла прямо в столбе солнечного света, отрешенно сосредоточившись на своих, чем-то чрезвычайно изумлявших ее мыслей. И Сергей враз, своим никогда не подводившим его чутьем уловил, что, он, Сергей, в ее сегодняшнем непонятном ему мире, совершенно отсутствовал. Где-то в глубине души, куда он не любил заглядывать, Сергей непоколебимо знал- что бы не случилось, хоть весь мир рухнет и рассыплется в прах, его всегда терпеливо дождутся и молчаливо простят эти всегда пугливо- виноватые, беспокойные глаза.
И хотя все, за чем он шел, было сделано, Сергей медлил, что-то мешало ему уйти, хотя Вера не задерживала его, да и не выпроваживала, она просто стояла и думала свои думы, и все. Это было так непривычно, что Сергей совсем растерялся. Все, все , все вокруг него было непривычно.
Вера всегда обожала его ежесекундно, и с годами ее любовь становилась все глубже и преданней. Даже дети не могли затмить этой любви, она делала для них все, что было в ее силах, но сердце ее принадлежало только ему. Одному ему. Даже иногда ночью, случайно проснувшись, и глядя на ее, даже во сне беспокойное лицо с напряженно-сдвинутыми светлыми бровками, Сергей нутром чувствовал, что она и там вся с ним.
И хотя Вера любила мужа всегда ненавязчиво, как- бы издалека, постоянно боясь надоесть ему, и Сергей , в отличии от многих своих приятелей никогда не волновался, даже сильно задерживаясь на работе, все равно ее тихие и всегда виноватые глаза теснили его мужскую свободу, которой он всегда очень дорожил.
Вера винила себя во всем и всегда, и даже в том , что Сергей бросил ее и ушел к другой женщине. « Теперь все по справедливости,»- бубнил друг Юрка, он тоже всегда считал , что Вере только по недосмотру всевышнего достался такой сногсшибательный мужик, каким он считал Сергея.
Элла обладала броской и дерзкой красотой, с ней было чертовски приятно появляться в компаниях, она вела себя со всеми легко и даже слегка снисходительно.» Ну, Серега, ты и бабу отхватил!»- восхищенно шептали дружки и хлопали его по плечу. А больше всего был рад Юрка.
-Как дочь?- вдруг неожиданно для себя заискивающе спросил Сергей.
-А сын, представляешь себе, тренер вчера звонил, вошел в сборную России,- отозвалась Вера, и Сергея снова поразило не то, что она сказала. А то, что она совершенно его не слышала и не видела, а говорила просто так, будто для себя.
-Вера, а ты как?- спотыкаясь на каждом слове, прошептал Сергей, хотя ему хотелось крикнуть на весь мир:» Что с тобой, Вера!»
Ему пришлось повторить свой вопрос дважды, когда она, наконец, удивленно взглянула на него, будто поражаясь тому, что он еще здесь.
Ее лицо, странно похорошевшее за это время, что он не видел ее, все в солнечных пятнах, даже и изнутри было освещено каким-то волнующим светом. И даже курносый нос, над которым он всегда потешался, называя его очищенной редиской, даже он придавал Вере особое шаловливое очарование.
-Я, ах, да…Моя последняя картина, ты помнишь, та, про ночь, она заняла первое место на выставке в Москве,- прямо с детской гордостью сказала Вера.
Ее картины, как и весь ее удивительно- непонятный мир чувств, в котором она жила, Сергей никогда не мог, да и не хотел понять. Эти нереальные краски неведомых планет, которые она рисовала, эта смесь фиолетово-солнечных искр- это было неподвластно его сознанию. Особенно эта картина, где ночь изображена в виде тающей в темноте женщины с такими одинокими глазами, что Сергей при взгляде на нее невольно отводил взгляд. Эта женщина-ночь трогала тонкими пальцами море, прикасаясь к нему пугливо и осторожно, боясь нарушить его ленивую сонность, и в зеркальном холоде воды, там , где касались ее пальцы, волнисто изгибалась луна.
И еще Сергей вспомнил, что эта женщина неуловимо была похожа на Веру, только чем, ему никогда не хотелось додумываться.
И именно сейчас, в этот миг , Сергею до почти болезненной нетерпимости захотелось понять, чем же…чем…
- А я замуж вышла,- опять он вздрогнул от беспечного голоса Веры. И разом сжавшимся сердцем Сергей понял- это правда.
-Я то расписываться и не хотела,- тихим голосом продолжала Вера, -три раза заявление забирала, но он так боится потерять меня..
На какой-то миг, по ее лицу будто тенью скользнуло выражение виноватости, но эта тень, как эхо, быстро ушла прочь, уступив место радостной изумленности, вновь ликующе осветившей ее лицо.
-Значит, прав был Юрка, -вдруг, злобно прервал ее Сергей, -что ты со всеми путалась, когда я в командировки уезжал, а уж как я ушел, то и подавно…
-Юрка? -не замечая его злобности, удивленно переспросила Вера.
-Юрка? -все повторяла она с каким-то только только ей одной ведомом смыслом.
-Юрка. Юрка, лучший друг мой, -с нарастающим раздражением напомнил Сергей.
Вера несколько минут молчала, как бы прислушиваясь к самой себе, а потом, будто решившись наконец, на что-то, медленно, почти по слогам, заговорила. Еще ей не хватало дыхания.
-Я. За всю жизнь с тобой. Ни одного мужика . Не знала. Не считая твоего Юрки. Но он и не мужик. А взял меня силой. На позапрошлый Новый год. А до этого. Все годы . Домогался. О великой ко мне любви столько стихов понасочинял.
-Что-о-о? -замер Сергей.
-А то.- все с той же силой правды продолжала Вера. Я сказать тебе тогда боялась. Ты ведь не любишь всех этих сложностей. А теперь мне все равно. Я ведь тебе чужая.
-Не-е-т, -мотал и мотал головой Сергей, все больше сжимаясь от ее слов, отгоняя отдельные зыбкие воспоминания, которые, постепенно сгущаясь, и приобретая все более отчетливые формы, беспощадно окружали его со всех сторон.
Именно после того Нового Года Вера внезапно и надолго заболела непонятной болезнью. Которую врачи пытались, но так и не смогли определить, отделываясь банальными фразами»нервное переутомление», « малокровие», « сердечная недостаточность» и т. д.
А Вера все лежала, лежала, как мертвая, уставившись в потолок стеклянными глазами. Именно тогда и появилась та ее картина с преследовашим его до знобкости женским тревожным взглядом. Именно тогда Юрка, постоянно зудящий о Веркиной невзрачности, и познакомил его, уставшего и раздраженного застывшим состоянием жены, с Эллой, которая сразу ошеломила его той легкой беспечностью общения, которая была ему тогда понятной и удобной.
В дверь постучали, и Вера рванула открывать. Вошел довольно высокий мужчина, постарше Веры, на висках у него уже серебрились серебряные ниточки. И из всего этого груза, навалившегося на него сегодня, (будто сама жизнь одним взмахом разом компенсировала ему все годы беспечной жизни), из всего этого груза , который продолжал и продолжал расти(Рассыпанные слова знакомства, уверенно протянутая рука, внимательный взгляд чужих серых глаз) самым тяжелым, придавившим его почти до земли, был для Сергея этот взгляд мужчины, обращенный к Вере.
В этом взгляде был страх за нее. И покорная преданность. И готовность немедленно защитить ее от всего мира, и еще что-то такое, что поразило Сергея в первый миг, когда он увидел сегодня Веру, в столбе солнечного света.
И медленно спускаясь по пустой и бесконечной лестнице, Сергей вдруг запоздало вспомнил, как называлась та картина. Она называлась «Одиночество».