Когда Анна была ещё маленькой и играла в маму, Мурка пришлась очень кстати к её домашним постановкам. Одной из самых захватывающих игр было украшать своенравную кошку бантиками. Мама Анны – Муза поставляла дочке разноцветные и яркие ленты в любых количествах. Обрезков материала у швеи-модельера верхней женской одежды было всегда с избытком. Поэтому хвостатая и усатая бандитка щеголяла в самых непревзойденных расцветках. Анна привязывала ей ленточки на шею, хвост, лапы, спинку, пыталась обвязать ушки, стоящие у кошки торчком.
- Мурка, не шевелись! – требовала маленькая модница. Но полосатая хищница не хотела исполнять роль манекенщицы. Ленточки летели на пол скинутые с проворных лап и стряхивались с шеи после того, как кошка гибко выворачивалась из любых узелков затянутых детскими ручками.
- Мяу! – выговаривала она после этого Анне за её детское пренебрежение к взрослому состоянию двухлетней пушистой красавицы. Мурка требовала к себе почтительного отношения и королевских почестей, о чём Аннушка совершенно не догадывалась, воспринимая домашнее животное, как свою самую лучшую игрушку и подружку. Почетное место игрушки Мурку не устраивало. В очередной раз Аннушке надоело украшать свою маленькую сестрёнку разноцветными лоскутами и лентами, и она решила поиграть в маму и дочку. Главенствующая и руководящая роль МАМЫ всего живого принадлежала естественно Аннушке. Домашнему животному отводилась скромная роль доченьки.
- Мяааааааааааууу, - заорала Мурка, увидев странное и приближающееся к ней сооружение на колёсиках, которое подарил любимой внучке дедушка. И кошка дала дёру от странной колесницы, которой была детская коляска.
С проворностью зверей семейства кошачьих может сравниться только детская. Настойчивость в поисках мягкого и гибкого зверя была уверенно переведена в мероприятия по убеждению кусачей и царапучей Мурки в том, что ей просто необходимо принять участие в запланированных Аннушкой действиях по имитации семейной пары мамы и дочки. Уговаривание животного было закончено водружением кошки в коляску. Лежать пусть даже и в очень просторной карете её королевскому высочеству, коим считала себя Мурочка, было делом непотребным и унизительным. Но внучка умела легко заставлять маму, бабушку, дедушку и тётю делать то, что ей хочется, а уж кошку и подавно.
Принуждение оказалось самым действенным способом уговорить полосатую плутовку посидеть в коляске, пока Аннушка будет с ней гулять по квартире, изображая из себя маму. Кошка поняла всю бессмысленность сопротивления детским нуждам и с чувством выпрошенного согласия на недовольной и усатой мордочке уступила давлению высшего малолетнего существа. «МАМА» хотела, чтоб всё было как взаправду, поэтому нервно порыкивающая кошка, бьющая по коляске хвостом из стороны в сторону, была, для полного счастья, укрыта одеяльцами в этот не холодный летний день. Аннушка катала кошку по квартире так долго и так часто, что Мурка поняла, что она единственная в доме имеет честь не ходить на своих четырёх лапах по комнатам, а с томным выражением на ушастом «лице» ездить по-королевски из комнаты в комнату и на кухню. И её возят эти самые бестолковые четвероногие, которые никак не могут запомнить - какие именно кошачьи консервы она любит, и в какое время их следует ей подавать в чистую и вымытую миску. Что тарелочка с сухим кормом должна стоять в метре от чашки с водой, а консервированный соломон это самая вкусная еда. Так она примерно и рассуждала, пока Аннушка возила её по всей квартире. Рассуждать о высоких материях совместного сожительства высших существ – кошек и животных предназначенных быть у них в услужении – людей, Мурочке пришлось по вкусу.
Поэтому, когда Анна пришла в очередной раз из школы Мурка уже ждала её. Она сидела на коляске, для совершения понравившегося ей ежедневного променада по квартире подслащённого философскими рассуждениями о месте людей в кошачьем мире.
- Мяаааау! – потребовала кошка королевских почестей, - Мяааау! - не останавливалась она в своих претензиях на катание, - Мырмяааау! – не давала она никому покоя. Пришлось, сначала с хохотом, катать наглую шантажистку по всей квартире. Мало, этого она ещё и возмущенно мяукала, если её везли не по тому маршруту, который она предполагала выбрать для себя.
Теперь каждый день в три часа после обеда кошка становилась в караул на коляске. Если «прислуга» забывала, то из коридора лился пронзительно-возмущённый «МЯВ!» обиженной отсутствием внимания и пренебрежением к этикету двора её высочества Мурки Первой - Властительницы всея квартиры, кухни, холодильника и дивана. «МЯВ!» повторялся до тех пор, пока кто–нибудь не вывозил коляску на прогулку. В случае же неповиновения подданных, её святейшество Гибкость, Грация и Обаяние превращались в Месть, Ярость и наказание божье. При этом Мурку совершенно не интересовало, чьи ноги, и руки попадут под её карающие когти и зубы. Через две недели домочадцы, приученные кошкой, кидались сломя голову на кошачьи вопли не ведая, что остальные члены семьи тоже бегут к коляске, чтобы предотвратить неизбежные последствия, если выезд королевской особы в её экипаже на ежедневный променад будет задержан. Собравшись у коляски, в очередной раз, народ дружно хохотал, завидев такие же озабоченные лица остальных. А Мурка важно облизывала свои лапки и умывала ими лисью мордочку. Она свою задачу выполнила – семью вокруг себя объединила.
«Эх, - думала она, - вот если бы они так меня кормить бежали к холодильнику! Ну, ничего я ещё займусь Вашим воспитанием!" – оптимистично умывалась она на виду у всей семьи в детской коляске. У кошки были все основания так думать - ей было всего два года три месяца и пятнадцать дней.