На небольшом механическом заводе, где я трудился мастером в давние годы, вёлся журнал инвентаризации оборудования. Самые интересные записи в нём содержались на первых позициях. Первый номер оборудования был присвоен лошади марки Шалун с годом выпуска, который сейчас не помню. А под вторым номером числилась подвода марки Бричка четырёхколёсная. Составитель журнала, видимо, был весёлым парнем. Запрягал объект номер один в объект номер два кучер Сидор Карпович, добродушный, тощий старик по прозвищу Партизан. Без всякого сомнения, партизанил он геройски, о чём свидетельствовали его ордена и медали, украшавшие пиджак в дни Победы. К транспортному средству деда Сидора прилипло название Тачанка, хотя партизану тачанка, вроде, ни к чему.
На заводе были также грузовик для дальних поездок и больших грузов, и пикап для грузов поменьше и деловых поездок. Но это между прочим. Остальные перевозки по мелочам доверялись Партизану с его верным Шалуном. Чаще всего они доставляли бидоны с пищей в заводскую столовую.
Работал дед Сидор хорошо, без нареканий, заботливо ухаживал за вверенным ему конём, за что тот привязался к нему, как к родному. Светлый образ дедули портил маленький, но существенный недостаток (смотря как на это посмотреть): он часто бывал под мухой, особенно в послеобеденное время. Этому можно было подивиться – только что был целиком трезвый, а спустя короткое время, уже пьяный. С этим можно было как-то смириться, если бы в таком виде у Карпыча не просыпался ораторский дар, и он начинал поносить партию и правительство, почище зарубежных вражеских радиоголосов, что в те годы, мягко говоря, не приветствовалось. На счастье, поток красноречия зловредного деда длился недолго, и он шёл в конюшню досыпать до конца рабочего дня. Ровно в пять часов наш кучер пробуждался, чтобы не перерабатывать лишнего. Если он просыпал, то его будил Шалун своим ржанием. Умное животное крайне неодобрительно относилось к пьянке хозяина, но ничего не могло с этим поделать. Ему оставалось только со вздохом ржать и косить глазом.
Я, как мастер, пытался провести воспитательную работу с незадачливым кучером.
- Почему ты выпиваешь в рабочее время? – спрашиваю его строго.
- По партизанскому обычаю в обед надо обязательно выпить.
- А где вы брали выпивку?
- С боем отбивали у врага.
- И для чего вы пили?
- Исключительно для сугреву. В лесу можно согреться либо водкой, либо у костра.
- А какой согрев тебе нужен сейчас в летнее время?
- Молодой ещё. Вот доживёшь до моих лет, тогда и узнаешь, когда нужен сугрев.
Гаишники останавливали деда Сидора довольно редко, так как он неукоснительно придерживался правил дорожного движения. А всё благодаря Шалуну, знавшего их назубок. Что касается деда, то он не имел о них никакого понятия. Зато когда стражи дорог останавливали деда, то своим тонким профессиональным нюхом моментально определяли степень его нетрезвости. Отобрать права не было никакой возможности, потому что их у него не было отродясь. По этой причине всего лишь составляли протокол, и направляли его на завод.
После этого судьбу Сидора Карпыча решал товарищеский суд. На нём подсудимый клятвенно божился, что это было в последний раз. Присутствующие согласно кивали, делая вид, что верят искреннему раскаянию кучера. После суда я писал протокол о том, что провинившемуся водителю гужевого транспорта объявлено общественное порицание, и он стал на путь исправления. И так бывало до следующего раза.
Однажды мне надо было привезти домкрат из трамвайного депо. Зная привычку деда Сидора, я предупредил его об этом заранее.
Когда подошёл к воротам конюшни, из них вывалился бравый кучер. Он был основательно пьян. Я заметил, что его голова и физиономия покрыты какой-то жёлтой массой.
- Карпыч, ты можешь сказать, что с тобой случилось? – поинтересовался я.
- Ничего особенного. Этот долбаный Шалун, зараза, меня обосрал!
Я взорвался от хохота, живо представив себе эту сцену.
- Прибью эту скотину! – сверкнул очами Карпыч, невзирая на мою весёлость.
- Глупостей ты будешь говорить потом, а сейчас тебе срочно надо обмыться, пока не засохло.
Я повёл Карпыча на помывку к крану. Вести пьяного и обделанного кучера было удовольствием ниже среднего. Запах свежего конского помёта назойливо щекотал моё тонкое городское обоняние.
- Ну и свинью подложил тебе конь, - в сердцах сказал я.
Из крана послышалось только урчание и ни капли воды. Осталась надежда на фонтан на центральной площадке. Я прикатил тележку, усадил в неё бедолагу и повёз к фонтану. Тележка громыхала, привлекая нежелательное внимание к нашему экипажу. Вид кучера с необычным украшением вынуждал встречных хвататься за животы.
Однако настоящий ажиотаж наступил тогда, когда я запихнул Карпыча в фонтан. Чтобы посмотреть на такое чудо сбежалось ползавода, оставив рабочие места. Развесёлое зрелище стоило того. Обалдевший кучер уже не понимал, чего от него хотят. Нашлись добровольцы, которые полезли в фонтан, чтобы щётками очистить пострадавшего от каки. Сердобольные женщины притащили горячий чайник для завершения водной процедуры. Прибежал заводской фельдшер, но в его услугах не было потребности.
Наступил финиш помывки, и тут заметили следы навоза не только на одежде Карпыча, но и на помощниках. Иссякшее веселье возобновилось с новой силой.
На следующий день дед Сидор рассказал, что произошло в конюшне.
У его коллеги, водителя пикапа Мити, родилась дочь. На радостях Карпыч набрался сверх меры. Когда кучер попытался запрячь Шалуна в бричку, тот только фыркал и брыкался. Он и раньше едва терпел пьянку возницы, а теперь, когда тот не вязал лыка, в нём взыграло конское достоинство. Обозлённый Карпыч отхлестал Шалуна кнутом, чего раньше не делал никогда. Но и после этого дед не смог запрячь лошадку. Делать было нечего. Он завалился на раскладушку и уснул. Мстительный Шалун подошёл задом, прицелился и от всей души, вернее от всего желудка, обработал деда Сидора. Вот так пошалил Шалун.
После этого случая Карпычу не давали прохода от насмешек, но он стойко их выдержал. И ещё одно последствие имел тот весёлый эпизод – дед Сидор бросил пить. Конечно, не совсем, а только в рабочее время. То, что не удалось ни мне, ни моему начальнику, ни руководству завода, оказалось по плечу скромному трудяге, весёлому коню Шалуну.