«Вот, и пришли – Яков, новый репатриант из Одессы, удовлетворенно вытирая лоб ладонью и указывая подбородком куда-то вниз, по-русски сказал – ну, давайте, кладите аккуратненько».
Мальчишки, такие же рыжие, как и сам Яков, небрежно бросили под забор две длинных, изъеденных короедом, доски.
Яков укоризненно покачал головой и протянул парням 20 шекелей. Пацаны тут же возмущенно стали что-то кричать по-арабски. Подумав, Яков протянул им ещё 5 шекелей, а потом ещё 5.
«Усё, больше нема!» - для верности Яков вывернул единственный карман треников, показывая, что денег у него, и правда, больше нет.
Мальчишки, всё так же возмущаясь, пошли назад.
На самом деле, а Яков этого боялся больше всего, доски он украл. Вернее, по своей советской привычке, он считал, что украл. Ведь если что-то не твоё, значит, чужое и если взял без спросу, то и значит, что украл. Поэтому он так торопился и вовсю подгонял арабчат.
Быстрее, быстрее, чтобы не застукали и не отняли.
Утром, совершая свой ежедневный «променад» вокруг старой крепости, он за валом и «надыбал» валяющиеся без дела доски. Он уже давно мечтал найти что-нибудь подобное. Они были так ему нужны. И, вот, наконец-то! Это случилось! Но утащить такие длинные доски ему одному было трудно. И здесь ему снова повезло. Увидав каких-то подростков, и применив все свои познания в иностранных языках и искусстве пантомимы, беспрестанно повторяя:«мани,мани»,- ему удалось уговорить незнакомых ребят помочь донести проклятущие доски до дома.
Доски же ему были нужны вот для чего.
Когда в 91 они перебрались в Израиль, он с женой только и мечтал, чтобы заиметь свой собственный дом.
Наконец, подкопив, а на оставшуюся недостающую часть, взяв ссуду в банке, им удалось приобрести домик. Домик стоял на небольшом фундаменте, окруженный десятком старых апельсиновых деревьев. И Якову очень хотелось соорудить что-то вроде крылечка у их маленького домика.
«А рядом - думал он - поставлю скамеечку, столик и как-нибудь летом, когда жарко, мы с Сарочкой будем сидеть в этом садике в тенёчке, и будем пить чай с апельсиновым вареньем, и разговаривать, и будем вспоминать Одессу, родное Черное море, Молдаванку, и будет нам хорошо и покойно".
Ведь они так устали за свою долгую и нелёгкую жизнь, устали от строек и перестроек, от дураков начальников, от выполнения и перевыполнения планов, от притеснений, от идиотской войны, которую вела с ними их страна. Что такого они, два еврея, сделали этой огромной стране? Чем обидели её? Чем не угодили ей? Да, разве, только с ними велась нескончаемая война? А с татарами, грузинами, с теми же русскими? Никогда он не мог понять этого. Не мог понять и не мог простить».
Яков вздохнул, достал инструменты и приступил к работе.