Я просыпаюсь от резкого стука и дребезжания, спросонья долго не могу понять, что происходит. Сейчас, похоже, около полуночи; полная луна стоит высоко, ее свет сгустками светящегося тумана льется в комнату через окно – большое, почти во всю стену, как любят строить в наших теплых краях. И в это-то окно раз за разом отчаянно бьется – бьется изнутри! – кто-то большой, темный, крылатый… Оконное стекло страдальчески дребезжит, легкая прозрачная занавеска колышется от взмахов крыльев.
В темноте нашариваю выключатель, зажигаю лампу – передо мной обыкновенная ночная бабочка. Впрочем, слово «обыкновенная» тут вряд ли подходит. Бабочка огромна – крылья ее не уступят в размере крыльям летучей мыши-подковоноса, да и сама она похожа на мышь: толстое веретенообразное тельце, покрытое бурой шерсткой.
Напуганная внезапно зажегшимся светом, бабочка складывает крылья и повисает на занавеске. Я подхожу, чтобы рассмотреть ее поближе.
Гостья моя совсем не похожа на легких разноцветных мотыльков, что порхают днем над цветами. Ни к чему этим бабочкам ночью яркие краски, ни к чему и легкие крылья – ночные враги их, летучие мыши и совы, охотятся больше на слух, и сберечься от них поможет не быстрый полет, а бесшумность. Крылья ночных летуний покрыты мягкой, пухлой пыльцой; в полете она гасит все звуки, и бабочка парит по саду бесшумно, словно сова.
Да и глаза ее похожи на совиные: огромные, круглые, золотые. Такими глазами даже в темную южную ночь легко различить светлые лепестки ночных цветов – звездчатого жасмина, амариллиса, лилий. Расстилая в ночи светлые скатерти-самобранки, приглашают растения бабочек на пир.
Вглядевшись, замечаю в глубине золотистых глаз красноватые искорки… Эге, а бабочка-то злюка!
Или это от яркого света покраснели ее глаза?
День эти бабочки проводят, забившись куда-нибудь в темные щелки, в трещины скал, в дупла деревьев. А то и просто найдут местечко потенистее и усядутся прямо на древесную кору, прижмутся к стволу, замрут. Тут-то и выручают их темные крылья буроватого древесного цвета. Будь они яркими, сразу бы бабочек заметили враги!
Впрочем, и мрачной мою гостью не назовешь – в природе вообще трудно найти что-либо по-настоящему мрачное, темное, некрасивое. Мягкая пыльца на буроватых крыльях слегка переливается, повторяя узоры древесной коры – и оттого кажется, будто крылья у бабочки из нежного муарового бархата.
Как попала бабочка в комнату? Наверное, вчерашним утром искала темное укрытие и решила спрятаться в доме под карнизом занавески. А ночью не смогла найти дорогу назад, обманутая прозрачным стеклом. Много у нас бывает таких временных квартирантов…
Я выключаю свет и, поднеся край занавески к открытому окну, резко встряхиваю ее. Бабочка срывается и, взмахнув совиными крыльями, мгновенно растворяется в душистой летней темноте, среди запахов цветов, лунного призрачного света, сонного урчания жаб и стрекота цикад. Вот где-то далеко проухала сова, козодой свистнул, пролетая среди деревьев. Ночь продолжает жить своей жизнью, сокрытой от глаз дневных существ вроде меня…
…Сержусь я на бабочку, помешавшую мне спать. Сержусь и не знаю, что много-много лет спустя вспомнится мне она в далекой северной стране, где ни бабочек таких нет, ни теплых душистых ночей, где зимы стоят по полгода… Вспомнится – и я улыбнусь счастливому воспоминанию.
Ведь из таких мелочей и складывается жизнь.