Иду вот...по тайге, по Сибири... Сибирь придурками прирастать будет! Вширь. Или - вглубь... как повезет... Вот не зря ненавижу субботы! - Ё! Ненавижу! Вот последние пару месяцев ненавижу.… Это ведь такая странная иллюзия, иллюзион, что если ты – нормальный городской фраер пристроился на службе дневальным, так ты упакован по ноздри до самого дембиля… Черта с два! Понятно, что когда я вляпался в тайгу, на лесоповал, моя полная непригодность к таежной жизни приговорила меня к дневальству и ночевальству, но кто сказал, что это райский вариант службы? Да пошли вы все – завидующие и презирающие - на большой на фиг, если думаете, что это легко… Ладно, я согласен по ночам не спать, трижды протапливать печь, чтоб ваши драные задницы не чихали. Беспокоиться об вашей безопасности.… Ну, там, медведь-шатун, ну, - зэки-шатуны, да мало ли… Чего в голову не взбредает по ночам.…Ну, да я могу днем отсыпаться. Урывками. Потому что не успеешь нормально закемарить после завтрака, как уже надо везти на деляну обед, а это не хухры и не мухры – три термоса борща, да два термоса каши, да полмешка хлеба с мисками, ложками и поварешками.… А Жозефина по старости лет и слепоте выпендривается, как может – в сани не запрячь, с места не стронуть, зато на обратном пути несет в галоп, сука, все деревья вдоль дороги - твои, только успевай держать термоса и миски… Райская служба, чего там.… А к вечеру - дрова наруби, воды для замудонцев натаскай, чтоб они досыта до полной икоты напились! Печку раскочегарь, потому как одежка у всех мокрая, и валенки и портянки вонючие – все надо сушить.… А после ужина им развлекуху подавай, горлопанят блатуху, танцуют под приемник шерочка, блин, с машерочкой, в рубахах белых , да кальсонах с завязками – тот еще кайф – разве уснешь? А ночью – опять не спишь. Бдишь потому что. Сон этих аглоедов, этих рыцарей лесоповала оберегаешь.… Зато – не на деляне, зато не на морозе под сорок пять. Зато при кухне, как бы. Потому что, если Лехе – повару, дровишки подкидывать, и он тебе что-нито вкусненькое подкинет.… А то, что старшина-пидор твои, тобой рубленные дровишки по ночам поворовывает, так про это не горюй, такая у них начальственная воровская природа. Вот они – армейские будни… Ладно, можно стерпеть. Год остался.
Но субботы! Это полный атас и напряг! Потому что - баня! Потому что вместо, чтоб подремать после завтрака в тишине, ты топишь печь в бане, чтоб вся она прогрелась.… Сразу после этого запрягаешь престарелую Жозефину в сани с бочкой – и на реку.… Да и не река это вовсе, а так, таежный ручей, летом перешагнул и не заметил, Зато зимой оно сверху замерзает, потом трескается, через щели опять вода прет и опять замерзает, и так - до двенадцати слоев, в общем, прорубь - метров шесть глубиной. Сдохнешь, пока ведро вытащишь. А надо – сто. Сто ведер! В бочку влезает двадцать. Но это если довезешь. Потому как их сиятельство – Жозефина – падает на льду, сволочь! Плещет воду на тебя и на себя, дурррра! На круг получается не пять ходок, а шесть, если повезет.… А привезенную воду надо вылить в бак для горячей воды, и в бак для холодной воды, и в бочку про запас, потому как эти придурки в банный день плещутся как нимфы- суки, будто им тут водопровод, сработанный рабами Рима. Пока сегодня с водой управился, пока дров подкинул, пока переоделся, а тут уже пора обед на деляну везти. Жозефина после водных процедур кочевряжится, еле-еле договорились. Когда вернулись, это она в конюшне кайфовала, а мне пришлось дрова рубить… Напряженка вышла с дровами. Вчера мужики привезли с деляны пару хороших сухих хлыстов, да не довезли до бани – трактор сдох метрах в пятидесяти… Я им резонно говорю, что если, мол, хотите баню, так напилите хлысты и перетаскайте чурки поближе, будет вам баня. Матюгались так, будто я их на сцену Большого театра СССР позвал. Балеринами. Однако – сделали. Не сразу, но сделали. А я уже на ночь глядя, поленился чурки на дрова колоть. Вот и пришлось махаться. За всеми этими делами я и перекусить путем не успел, так, на бегу перехватил пару красных жареных окуньков, да компотом залил… Раскочегарил баню как следует, чтоб за ужин не выстыла, сменку бельишка каждому на нары уложил и сам прилег слегка. Но даже в сон не доплыл, как тут в сенях - топот, грохот, матюгня непотребная… Мужики с деляны вернулись. Раньше, чем обычно. Да и не обычно вернулись. Старого на себе притащили. Старый – это Витька Малышев, с нашего призыва. Старенький…
Он шесть лет от армии бегал, успел состариться. Кто-то его продал, и за восемнадцать километров от дома, в чужой деревне, его прямо с бабы сняли, и служить отправили. Добегался! Ладно, год остался.… А сегодня его бревнами придавило. Штабель рассыпался. Неудачно так Витюня подсунулся… Мужики шину поверх штанов наложили, не стали штаны резать – ногу смотреть. Холодно же. Градусов за тридцать. Соорудили волокушу, чтоб к Августу привязать.… Но куда там! Лошади с деляны несутся домой, как ошпарененные, здорового укокошат через пару минут. Пришлось Витюню на руках тащить. Вот. Притащили. Положили у печки. Разрезали штанину…. А там – сплошные неприятности… Нога синяя. В трех местах поломанная. Бедро и голень. Голень – дважды. Кости не торчат, но под кожей выпирают. Плохо дело. Витька стонет и матерится. Попросил приподнять его, посмотрел на ногу и заскучал совсем. Замолчал. В потолок уставился. Вроде, на тот свет нацелился. Но народ не согласен. Каждый советы подает, потом что лучше всех знает. Сошлись на водке и анальгине. Четыре таблетки Витьке скормили. А водки нет. Все на старшину стали смотреть, потому что этот гад под новый год почти всю нашу водку конфиснул и к себе утащил. Он поморщился, но сбегал к себе, притащил бутылку. Значит, не все выпил, сволочь. Полбутылки мы в Витюху вылили, остатки – на ногу, на всякий случай. Витюня стал очень важным, снисходительно и молча на всех посматривал, но что делать дальше – никто не знает. А что делать? Надо – в госпиталь. А госпиталь – за 250 километров, из которых 50 – по тайге, остальное – по трассе. А трактор – сдох, знамо дело, в самый подходящий момент. То есть – кранты, Но не совсем кранты. Потому что именно вчера из части пришла машина. Она сначала разгрузилась в третьей роте, это около девяти километров от нас, потом нам сгрузили, жратву, курье и почту. Роман - малахольный водила - у нас заночевал, а утром порулил с мешками на пекарню. Мука, дрожжи, сахар, почта, я знаю.… Эти три пекаря лучше всех устроились. Никакого начальства, сахар опять же, то есть – самогоночка, хлебушек свежий, мягонький… Я как-то месяц назад побывал у них: наши мужики затевали в воскресенье драку с хохлами, так оседлали для меня Жозефину и послали нас с ней на пекарню. Как бы за свежим хлебушком, и вроде мне в удовольствие от верховой езды, а на самом деле, чтоб я им драку не сорвал, ну, есть за мной такой грех – на словах решать всякие проблемы. Без драки, то есть.… Вот. А Ромка собирался завтра утром отправиться в часть. То есть, покейфовать на пекарне с самогонкой, а утречком с опохмела тихим сапом отправиться домой. Для бедного Витюни - это единственный шанс. Перехватить надо Ромку! Когда мужики это уразумели, все они, как один, уставились на меня. А что – я? Я – что, блин, мало наломался за сегодня? Это значит, вы тут будете банькаться и балдеть, а я попрусь на пекарню? Ночью? Через тайгу? В сорокаградусный мороз? За восемь километров? Да чтоб вы сдохли все, вместе и сейчас! Но они не захотели сдыхать. А тут еще бедный Витюня, даром, что хорошо поддатый, так смотрит на меня – важно, умственно, и как бы, с укоризной. Я говорю, ладно, замудонцы. Но только – верхом, быстрее будет. Они обрадовались и побежали кобылку седлать. Жозефина – самая безответная лошадка, спорить не станет.… Пока я собирался - две пары кальсон, две рубахи, гимнастерка, ватные штаны, свитер, бушлат, сигареты, зажигалка - выяснилось, что Жозефина в гробу видала все наши затеи, никуда она на ночь глядя из теплого стойла не собиралась, и при всей своей покорности, уткнулась мордой в косяк и застряла на всю жизнь. А бугай Август развернулся к мужикам жопой и норовил лягнуть всякого, кто рискнул бы…. Таких не нашлось. Ну, скоты, все скоты, что лошади, что эти козлы…. Ладно. Собрался. Пошел. Пешком. Старшина проводил. Ты не дрейфь, говорит, дорога имеется, ну, припорошило слегка, так это ничего, внизу твердое, понял? Дошли до его каморки около кухни, он заскочил, притаранил фонарик и бутылку водки. От сердца, говорит, отрываю, ты не злоупотребляй, понял? Только в крайнем случае, а то, мол, замерзнешь как алкаш к свиньям собачьим. Дойдешь – хоть залейся. Разрешаю… Бли-бля, какой щедрый! Это же наша водка! Ну, хрен с ним. Пошел я. Иду.
Иду я – городской такой человек… Я и днем в тайге ничего не понимаю, а уж ночью… Луна лыбится мне в морду, но через пару километров мне надо забрать левее, потому что дорога идет не напрямик, а по распадку. Налево. Значит, пусть потом светит в правую скулу. Умный я. Ежели б напрямик, так это всего-то километра три. Но через сопку, через тайгу и сугробы. Я там сдохну. Заблужусь и сдохну. Или наоборот. Вот и иду по дороге. Вроде, по дороге. Потому что снег – он везде, и везде одинаковый. Хорошо, луна что-то освещает.… Люблю я её. Романтик вот такой. Раньше как-то наплевать было. Ну, разве, ночью, у моря с любимой девушкой. Луна. Лунная дорожка, шелест волн, романтика, опять же.… Вот спит она там себе, в тепле, в холе и ничего такого не подозревает… Это я не сплю, прусь неизвестно, куда и подозреваю. Конечно. А что мне делать? Пишет она редко. Все какую-то неадекватную ерунду и сплетни протухшие. Она не понимает, каково тут, и что тут важно, а что – пофиг.… Нет, я, конечно, пытаюсь ей объяснить, как-то направить ход мыслей, даром, что ли я по ночам не сплю, письма сочиняю между печными растопками. Каждую божию ночь!… Так и время быстрей, и рассвет ближе. Письма я упаковываю в солдатские треугольники. За неимением клея, запечатываю еловой смолой.. За неделю-две, от машины до машины, смола от времени то ли сохнет, то ли мокнет, в общем распечатывается… Бабы на почте читают мои письма и балдеют всем почтовым отделением.… Думаю, что и домой таскают, для своих близких и не очень.… Ну, и наплевать.… В этот раз я Ромку перегрузил – десять писем отправил.… Так ведь его и не было две недели.… Все думали, опухнем без курева.… Уже полы стали вскрывать, окурки искать.… А вчера вечером, вот она – машина, фарами по сопкам чиркает.… Везет, радость солдатикам везет… Народ повыскакивал, кто в чем, а то и босиком: Ромка, сука, отец родной!!! Приехал, паразит.… Тот торопится, шарит в сумке, письма достает. Да пошел ты на фиг! Где сигареты? Сигареты давай, понял?
Я стаскиваю рукавицы, достаю сигаретку, закуриваю. Зажигалка – молодец, не подводит. Зиппо потому что. Даром, что соляркой заправляю.… Однако мороз прихватывает.… То есть, сигаретка еще в удовольствие, а вот щеки занемели… Ладно, шире шаг! И где же я? И как уже это долго? Вот, часы-то я оставил, придурок… Хорошие часы. «Победа» ручной сборки. Батя после девятого класса подарил. Ага. После десятого - ночью сняли их с меня два солдата из стройбата. На дембиль отоваривались.… Приставили пару ножей – к животу и к почке… Чего уж там… Ладно. А через два дня пошли с братишкой на барахолку, часики хоть какие присмотреть, а тут – мои! Мама мия! Братишка тоже сразу их признал. И не торгуясь, молча, как врежет этому грабителю в рожу, тот так и посыпался, и даже не пикнул, тихо отполз и убежал.… Вот так я их и ношу до сих пор. А тут забыл. И сколько же я протопал? И где эта чертова луна? И что-то под ногами много снега… Ладно, луна за тучами, не все коту масленица. Иногда и кошке.… Но где я нахожусь? Что-то деревья и справа и слева далековато стоят. А ведь были рядом…. Тут паниковать не надо. Соображать надо.… Потому что, если деревов мало, значит, я дорожную просеку уже прошел, и возможно выскочил на распадок меж трех сопок. Коли так, мне надо две сопки оставить справа, а прижиматься к левой. Потом обогнуть ее. И где ж она? А еще тут должна быть речка разливанная, я помню. Только – и где ж она?… А под снегом! Какое, блин счастье! Тут у них все под снегом.… И я там вскорости окажусь… Ладно, не будем торопиться.… Под снег. Но поспешать надо, а то околею. Вот уж не специалист вовсе, но градусов сорок мороза нам есть.… Думай, Ваня! Если слева нет искомой сопки, если под ногами нету речки, а справа – не пойми что.… Значит – что? Думай.… Еще думай! И не стой!! Сдохнешь тут! Попрыгай! Походи. Взад - вперед, влево – вправо. Левой-правой, левой-правой!!! Прыгай! Ты же, блин, почти чемпион, метр семьдесят брал…, Ну, около.… Разбегаешься почти параллельно планке, оттолкнулся – и есть! Левая – толчковая, правая – бестолковая.. Ха-ха… Спокойно, браток. Левая – толчковая. Значит, я неосознанно забирал все время вправо. Левая нога – сильнее правой. Умный, Вася! Ничего, все нормально. Дуй вперед, забирай круче влево. Найдется твоя сопочка… Только бы не так холодно, билляд! Это у нас так каракалпаки матюгаются. По - русски им трудно выразиться, так они придумали: «У, билляд!!» Тоже красиво. А еще есть масса других красивых каракалпакских слов… Анан сцыгейн! Тратор сцыгейен! Сектым лебе!!! Гребанный пух, в переводе.… Вот бы кого из этих невинных детей южной природы сюда.… Сейчас! Дак они при минус десяти в обморок падают… Ну, ладно.. Ты ж не дурак совсем. Понимаешь, что не в морозе дело. Страшно тебе, вот что с тобой…. Страшно. Конечно.… А кто бы не сдрейфил? Ведь мудрый народ прав: страше чела зверя нет, и людей, слава Богу, на двести верст почти не наблюдается. Но- ах,то есть, пара -тройка крутых таежников мне бы сейчас ой как пригодилась.… А нету.… А вот медведь-шатун, очень даже где-то тут есть… Мы его с месяц назад разбудили своим трактором да матюгами на всю тайгу. Вот и шастает с тех пор. Злой, собака. Голодный. Недели две назад в старой казарме шороху навел. Пожрал весь НЗ, ну, обычно в тайге оставляют – сухари, крупу, соль, спички, на случай, приблудится кто…. Так эта зверюга всё пожрал и еще печку своротил. Наверное, от нее чем-то съедобным пахло.
Мужики, как узнали про шатуна, стали с собой на деляну двустволку брать. Мало ли.… А однажды Степан – полный придурок - после обеда тихо отошел в кусты, и давай там реветь, будто зверь дикий. Попугать братву решил. Ага! Мужики как пальнут по кустам из обоих стволов, так Степа весь мокрый стал. Снизу. Заикаться начал. А ведь и пристрелить могли. Запросто.
Вот как ведет себя нормальный шатун? Шумных мест он, конечно, избегает. Но жрать-то охота. Нормальный шатун бродит себе вокруг тихой, сладко пахучей пекарни, вот что он делает. И выжидает.… И ему все равно, что пожрать – что хлебца свеженького, что пекарей сонных, что вот такого придурка, как я, бредущего среди ночи. Прямо в пасть!
А еще мужики говорят, тут рыси водятся.… Те вообще редкие сволочи. Сядет такая паскуда на ветку и ждет. Ждет, ждет.… А тут ты – дурак вкусный, внизу проходишь… Она сверху на плечи тебе – скок! И глаза вытаскивает. На анализ…. Кыш, дура! Брысь! У меня нормальное зрение! Просто тут у вас, сволочей, темно, как у негра… во всех местах… Что, Вася, - страшно??? Сам ты – Вася!!
Страшно, чего там юлить.… И холодно. А так страшно мне уже было один раз. В детстве. Я тогда Ленку пошел провожать с танцев. Чего поперся – не знаю. Не нужна она мне была ни с какой стороны. Пошел. Попросила. А к дому подходим – нарисовались два мордоворота со штакетниками в руках. Вот, где страшно… Вышли на свет, гляжу – морды знакомые, из нашей же школы. Дрянь отменная, но знакомая дрянь. Объяснил им, что негоже, мол, девочку ночью одну оставлять, жлобов, мол, кругом больше, чем звезд на летнем небе.… Покурили, да разошлись…. Но до сих пор помню, с какой мордой один из них бросил штакетник: жалко, дескать, что свой попался… Ага, свой я тебе, как же…
Что-то совсем стало невмоготу шагать. Все время то кусты, то кочки слева. Это куда же я вырулил? Может быть, сопочка моя левая на меня вышла? А почему тогда справа – такой простор? То есть видно мало, но видно, что не тайга справа, а вот именно – пространство.… Стой, но не торчи гвоздем, походи, хоть на месте, но не стой. Ходи и соображай, где ты есть? Луна далеко справа. Очень низко справа. Не бывает таких лун. Не луна это. Огонек живой - вот что! Огонек – это люди!.. Люди – это пекарня, больше тут ничего быть не может! И – не надо! Иди туда, Федя, герой хренов! Топай-топай... минут двадцать всего-то, делов-то...Давай-давай! Одень на морду рукавицу, пусть губы оттают, а то хорош ты будешь, когда придется рот открывать… Ага, пекарня. Вот и грузовик Ромкин. Не спеши, это чертовы ступеньки. Заледенели на сто лет, чтоб вы сдохли, лоботрясы, чтоб вы себе копчики поотбивали на этих ступеньках! Ладно, всему свое время. А сейчас – валенками – в дверь, ног не чувствую, зараза, ну, не суть.. Сильнее! Еще! Засуетились, голубчики!... Так, теперь небрежно, с издевочкой:
«Эй, вы – сонные тетери!!!»