Вячеслав Плотников
Николай Хитров живет, по сути говоря, вторую жизнь. Силою
своей воли он победил смерть.
В одной из экспедиций в Индийский океан он сильно заболел.
В австралийском порту его положили в госпиталь, долго там обсле-
довали и, наконец, отправили в Москву в институт онкологии. Ди-
агноз ему, конечно, не сообщили. В Москве в клинике института
его также всячески обследовали, но лечили как-то вяло, в основ-
ном, болеутоляющими средствами. А ему, между тем, становилось
все хуже, он уже с трудом вставал с постели...
Однажды ночью он пробрался в кабинет лечащего врача и про-
читал свой страшный диагноз: рак чуть ли не последней стадии.
Ему стало понятно, почему его не лечили...
Удар от прочитанного был настолько ужасен, что Николай упал
тут же в кабинете. Сознание вернулось к нему только благодаря
усилиям врачей. Потом он лежал без движения на койке, уставив-
шись в казенный потолок. Нет, смерти он не боялся: в двадцать
восемь лет человек еще не знает страха смерти, но ему еще многое
хотелось сделать в этой жизни. Были идеи, были знания для их
воплощения, жалко было огорчать родителей, а, самое главное, он
любил Землю: ее леса, горы и, конечно, океан. Конечно, смерть
избавила бы его от этих страшных болей, но в нем еще где-то би-
лась жилка жизни и она требовала действий. Он стал вспоминать
все, что ему известно об этой страшной болезни, но все его скуд-
ные знания были неутешительны. И все-таки он вспомнил одну дав-
нюю газетную страничку, она вдруг возникла в его памяти так
явственно, что он почти видел ее всю: и весь текст на ней, и все
рисунки, и, самое главное, маленькую неприметную заметочку в
нижнем правом углу странички, будто чудом прилепившуюся к прост-
ранным политическим статьям о забытых уже партийных лидерах. В
заметочке говорилось, что больные раком теряют аппетит и умира-
ют, прежде всего, от истощения и атрофии мышц. "Нет, - мрачно
усмехнулся про себя Николай,- выражение "теряют аппетит" здесь
не подходит, мы отвращаемся от пищи и этим способствуем торжест-
ву смертельной болезни.
Врешь, меня так просто не возьмешь, старуха костлявая, у
меня еще есть дела на этом свете." И он тщательно обдумал свой
план.
- 2 -
В обед он с великим трудом проглотил ту крохотную порцию
еды, которую принесла ему нянечка, Раньше он и столько не съедал.
Эта тяжкая работа чуть не лишила его последних сил: на перевари-
вание пищи ведь тоже нужна энергия. После обеда он отдохнул,
собрался с духом и побрел в больничный парк. Хорошо, что его па-
лата была на первом этаже, но все равно это путешествие он за-
помнил на всю жизнь. На улице был жаркий июльский день, но лег-
кий ветерок пробрал его до озноба. В первый день он не стал
испытывать судьбу, не хватало еще простуды, и вернулся в палату.
Следующий день он начал с зарядки. Присел два раза, держась
рукой за койку, перед глазами пошли мутные разноцветные круги,
но он почувствовал и приятное ощущение: кровь сильнее застучала
в висках. Присел еще - уже лучше, отпустил койку и сделал круги
руками. Потом помассировал пальцы рук и шею, стал осторожно кру-
тить головой. Застоявшиеся шейные позвонки трещали, опять перед
глазами плыли мутные круги, но он продолжал движения, пока не
почувствовал крайнюю усталость. "Хватит на первый раз,- решил
он,- иначе можно сорваться, как срываются спортсмены во время
интенсивных тренировок".
Завтрак он ел долго, с трудом проталкивая в себя противную
кашу, но съел все до крошки. Опять отдохнул, оделся потеплее,
накинул на себя еще и одеяло и пошел в парк. В этот раз дорога
от палаты до скамейки в парке далась ему легче и это его ободри-
ло. С ним заговорил пожилой мужчина. "Ну и доходяга,- удивился
Николай,- рассматривая собеседника,- кости, да пепельная кожа,
Сам-то, небось такой же,- осадил он себя,- не зря, наверное, во
всей клинике нет ни одного зеркала?" Доходяга оказался киноопе-
ратором-документалистом, он много ездил, видел, был в тех же
странах, где и Николай. Поговорили они друг с другом с удо-
вольствием. Николай рассказал кинооператору о заметке в газете.
Тот только махнул скептически рукой:
-Слишком крепко она, проклятая, в нас вцепилась, манной ка-
шей ее не вышибешь. Да я уж и прожил свое. Пора.
Больше Николай его не видел.
Недели через две Николай научился дышать по системе Бутей-
ко, стал обливаться холодной водой и бегать по парку.
-Бегай- не бегай, все равно туда же прибежишь,- охлаждали
его пыл лежачие больные.
- 3 -
-Вы лежите, а я еще побегаю.
И все таки главной проблемой для него оставался процесс
приема пищи. Я не могу назвать это действо, которым занимался
Николай утром, в полдень и вечером, завтраком, обедом или ужи-
ном. Это был именно процесс приема пищи. Пища не лезла в глотку,
он ее буквально заталкивал в себя, но и попавшая внутрь, она от-
торгалась желудком.
В Москве у Николая были друзья-однокашники: Леша Бурков и
Эдик Анисимов. Они навещали его и знали его план.
-С этих больничных харчей и здоровый заболеет,- сказал од-
нажды Леша,- давай-ка собирайся: поедешь ко мне - домашних щец
похлебаешь, водочки выпьешь.
-Какая водочка,-удивился Николай,- да меня капля перешибет.
Стопка водки, которую он, перекрестившись, выпил одним
глотком, взорвалась внутри шаровой молнией, из глаз брызнули
слезы, он еле отдышался, но потом, странное дело, съел порцию
щей из свежей капусты. С тех пор ребята стали вечерами "умыкать"
его из клиники, кормили домашней едой с вином и водкой, иногда
даже выбирались в рестораны. Сколько же времени, сил, денег "ух-
лопали" на него Леша, Эдик и их жены: Вера и Таня, самоотвержен-
но посвящая ему все свои вечера в течение целого года. От приро-
ды деликатный и не желая их стеснять, он пытался отказываться от
ежедневных визитов к ним, но они ему твердо сказали: "Перестань
дурить, если хочешь знать, мы стараемся не только ради тебя, но
и ради себя тоже, ради других людей. Если ты победишь болезнь,
ты избавишь нас от страха перед ней, и, кто знает, может именно
твой пример и спасет кого-то..."
В Николае вдруг пробудилась страсть к чтению, он заново пе-
речитал классику. Почему-то хотелось именно классику, ту литера-
туру, которую заставляли его штудировать в школе, и желание чи-
тать которую надолго у него отбили этим школьным насилием. Он
открывал для себя Достоевского, Пушкина, Толстого, Чехова, но
более всего пришелся ему по душе Лермонтов.
Эдик постепенно стал подсовывать ему материалы океанографи-
ческих экспедиций, упрашивая посмотреть их днем в больнице: "Все
- 4 -
равно тебе делать нечего". Материалы были по тропической Атлан-
тике, как раз по тому району, который Николай хорошо знал. Он
начал их анализировать и постепенно сложился план диссертации.
Однажды в ресторане его познакомили с Мариной. Надо ли го-
ворить, что в первую ночь ничего у него не получилось. Тщетные
попытки лишь измучили его и он стал избегать новых знакомств с
женщинами. Но Марине рассказали о нем все. Она нашла его сама,
извлекла из компании и привезла, упирающегося, к себе домой.
Он сдался. Он был в ее полной власти и она терпеливо стала
возрождать в нем его мужскую силу. Ей это даже доставляло удо-
вольствие. Она творила ее, как Пигмалион Галатею, и он все боль-
ше и больше отзывался на ее вдохновение, сам страстно жeлая люб-
ви...
Наконец они отпраздновали первую победу.
Марина осталась в его сердце и в памяти на всю жизнь.
Сколько раз, целуя других женщин, он целовал именно ее. А в ми-
нуты мужского бессилия воспоминания о ней давали ему силы.
Прошел год. Нет, он не выздоровел за это время. Результаты
обследований оставались прежними: рак,метастазы, но, самое глав-
ное, не было ухудшения, не было новых метастазов. Организм креп
и каким-то образом восполнял работу пораженных органов. Врачам,
между тем, надоело держать в клинике больного, который "не туда
и не сюда". Его живучесть они объясняли исключительно молодостью
Хитрова, мол "организм сильный, трепыхается еще... Чудес не бы-
вает, все равно там будет". И они отпустили его домой.
Еще через два года Николай стал собираться в экспедицию. Но
надо было "пройти" медицинскую комиссию, а какой же врач возьмет
на себя смелость разрешить человеку с диагнозом "рак" уйти на
четыре месяца в море? "Загнетесь там, а я - овтечай. Нет и нет.
Ну хорошо, возьмите разрешение лечащего врача."
И опять Николай приехал в клинику. Врач его не узнал, он
уже не походил на того дистрофика, который валялся без чувств в
его кабинете. Нашлась "История болезни".
-Я никогда не забуду выражение лица у врача, когда он про-
читал "Историю болезни" и поднял на меня глаза, - рассказывал
впоследствии Николай.- Словно явилось перед ним привидение.
- 5 -
"Как,- вырвалось у него,- вы еще живы?"
После болезни Николай стал как-то спокойнее и мудрее. Он
избегал сиюминутной суеты, не ввязывался ни в какие склоки и
институтские свары, да они при нем как-то сами по себе и гасли.
Он научился отличать проблемы от неприятностей и не впадал в па-
нику по пустякам. Научился делать главные дела, те о которых он
мог вспомнить через год и через десяток лет и с удивлением заме-
тил, что у него на все стало хватать времени. Защитил диссерта-
цию, написал хорошую книгу, она теперь стала настольной книгой
для всех, кто изучает тропическую Атлантику. Женился. Не на Ма-
рине, нет, на другой хорошей женщине.