Наш город называется Нукус. А мой дом стоит на берегу канала, именуемого Кызкеткен, что значит «Утонувшая девушка».
Однажды тёплой июльской ночью, изнемогая от духоты, я спустилась к воде. Волшебница луна, словно большой серебряный шар, и россыпи алмазных звёзд посылали на землю призрачный мягкий свет. Казалось, что всё облито серебром. И даже лунная дорожка на воде змеилась серебряными бликами. У самой кромки воды мерцали серебристые крупинки песчаного кварца, а на середине канала с тихим плеском вылетали подышать на секунду свежим воздухом серебряные рыбы.
Живописную картину представляла собой группа старые плакучих ив, склонившихся над водой. Их узкие листья, словно пластинки, вырезанные из серебра, тихо дрожали от дуновения лёгкого ветерка и, казалось, мелодично звенели высокими чистыми голосами. Под деревьями была густая тень, и я отправилась туда, чтобы посидеть в тишине и насладиться сказочной красотой природы.
Каково же было моё удивление, когда я, ступив под могучую крону вековых деревьев, увидела небольшой освещённый лунным сиянием квадрат. Здесь, на атласной подстилке-курпече сидела девушка. Её лицо, тонкое и нежное, словно выточенное из слоновой кости, было обращено к воде. В огромных, несколько приподнятых к вискам, глазах застыли скорбные слёзы, и лишь несколько из них круглыми жемчужинами катились по её бледной при лунном свете щеке.
Тонкие чёрные брови красивыми дугами вырисовывались на её белом и чистом лбу, маленький рот был упрямо сжат. Голова девушки была покрыта большим цветастым платком, из-под которого выбивались длинные чёрные косы. Шёлковое с серебристыми цветами платье ловко облегало её стройную фигуру, мягкими складками ниспадая к ногам. На девушке были шальвары и узкие туфельки с серебряными пряжками, в которых отражались робкие лучики луны. Девушка сидела неподвижно, откинувшись назад, к стволу ивы, и опёршись руками о курпече. Но вот она пошевельнула рукой, поднесла её к лицу, чтобы смахнуть выкатившиеся из глаз слезинки, и на её тонком запястье сверкнул широкий серебряный браслет. Этого лёгкого движения хватило для того, чтобы платок, прикрывавший её, соскользнул на плечи и открыл удивительно правильной формы головку с маленькими аккуратными ушками, в которых качнулись золотые в виде полумесяца серьги.
Красота девушки поразила меня. Как вкопанная, стояла я в тени дерева, любуясь неизвестной мне пери. А та всё смотрела и смотрела на воду, которая ласково плескалась у самых её ног. Красавица, вероятно, ждала кого-то.
Не знаю, сколько бы времени я могла простоять ещё. Но девушка вдруг куда-то заторопилась. Она быстро поднялась с курпече, оправила платье и, накинув на голову платок, взяла стоящий рядом до блеска начищенный кумган и скрылась в прибрежных зарослях, не скрипнув ни единым сучком.
Я постояла ещё немного и тоже отправилась домой, думая и гадая о том, кто была эта девушка, почему она в эту лунную ночь одиноко сидела на берегу канала и плакала. И мне на память пришла легенда, рассказанная старой каракалпачкой.
А дело было так. Давным-давно на берегу Кызкетнена стояло богатое жилище старого бая, у которого была красавица дочь. Звали ее Айгуль. Многие джигиты из других аулов сватали её. Но старый бай не хотел расставаться с любимой дочерью, считая, что ровни ей нет. И действительно, Айгуль была на редкость хороша: стройна, большеглаза, с длинными, до колен, волнистыми косами. И несмотря на то, что в доме отца не было недостатка и было множество слуг, Айгуль вовсе не была белоручкой. Все спорилось в её ловких, умелых руках. Выткать ли ковёр, вышить ли праздничную одежду, сшить ли красивый камзол, испечь ли лепёшки в тандыре — ничто не составляло для неё труда. Да, многие вздыхали по Айгуль...
У старого бая были отары овец. И пас их бедный чабан по имени Амет, высокий красивый юноша. Амет робко поглядывал на прелестную Айгуль, и сердце его замирало. Он быстро отводил глаза и уходил, чтоб отвлечься от мыслей о недоступной ему красавице. Эти робкие, чистые взгляды не остались тайной для Айгуль: ей тоже нравился молодой, статный джигит.
Через какое-то время молодые люди полюбили друг друга. Каждое утро, когда Амет выгонял на пастбище скот, Айгуль выходила к старому карагачу и долго смотрела вслед любимому. Иногда она приходила на берег канала, садилась в тени плакучих ив и смотрела, как Амет приводит овец на водопой. Она замечала, что юноша был задумчив: он тосковал. Девушка тоже тосковала по любимому. Влюблённых страстно тянуло друг к другу. И вот однажды, не вытерпев, Айгуль выбежала из-под сени плакучих ив и бросилась на встречу Амету. Чабан, увидев бегущую к нему девушку, забыл обо всём на свете: он кинулся к Айгуль и, подбежав к ней, обнял её хрупкие нежные плечи.
Все это наблюдал слуга бая — хитрый и коварный Уразбай. Он поспешил домой и рассказал отцу Айгуль о том, что ему удалось увидеть. Когда девушка возвратилась домой, отец даже не подал вида, что знает о её встрече с чабаном. А вечером старая Маржан, прислуживая баю, краем уха услыхала, что бай распорядился убить Амета. а дочь выдать замуж за толстого Ерпулата. который повадился к ним слишком часто в последнее время на своём жирном упрямом ишаке. Быстро поставив поднос с пиалами и фруктами на полосатый палас, Маржан заторопилась к Айгуль, чтоб рассказать ей об этом. Услыхав весть о надвигающейся опасности, которая грозила чабану, девушка побежала предупредить его, но понапрасну: джигита нигде не было.
Ночью, в тяжелой дремоте, Айгуль послышалось: «Убили! Убили!» И девушка, не помня себя, с криком: «Амет! Любимый!» бросилась к каналу и смело прыгнула в его холодные тёмные воды. В последний раз прозвенели серебряным звоном подвески её головного убора и нагрудные украшения... И в эту минуту раздался полный отчаяния голос: «Айгуль!» Это кричал Амет, спеша на помощь своей любимой. Увы! Джигиту не удалось даже приблизиться к воде: цепкие руки Уразбая и двух его помощников схватили Амета и повалили на землю...
Весть о том, что в канале утонула девушка, разнеслась по окрестностям. И люди назвали канал — «Кызкеткен».
Вспомнив легенду, рассказанную старой женщиной, я подумала: а может, и ту девушку, что сидела возле Кызкеткена, тоже звали Айгуль? Может, она тоже ждала своего любимого?
Утром я вновь отправилась к каналу и быстро дошла до старых ив. Под ними никого и ничего не было. И лишь на прибрежном песке остались отпечатки тонких каблучков маленьких девичьих туфель. Но они вели не к воде, а петляли по узкой тропе, которая поднималась к стоящему на берегу добротно построенному дому.
(Впервые опубликовано в газете "Вести Каракалпакстана" 22 июля 1993 г.)