Амиго

Александрович 2
               

               
   Шеф позвонил, когда я собирался к сенатору Мак' Кейну, с которым познакомился  на одной из селебрити пати. Собственно, знакомство наше длилось ровно столько, сколько понадобилось ему для вялого рукопожатия, чести, которой, как минимум, удостоились все приглашённые, к числу которых, честно признаться, меня можно было отнести с большой натяжкой, учитывая способ, которым я раздобыл пригласительный билет. Но не будем об этом. Здороваясь, сенатор каждому вручал визитную карточку. И только я при этом умудрился о чём-то его спросить.
- Потом, - «пообещал» хозяин, хлопнув меня по плечу, будто подталкивал с прохода, одновременно протягивая руку для очередного рукопожатия.
    Возможно, я слишком буквально воспринял его «обещание», поскольку, набирая раз за разом номер с визитки,  неизменно попадал на секретаршу,  которая, после долгих расспросов, кто я и зачем, любезно просила перезвонить через неделю, а то и через две.  При моей настойчивости неизвестно, сколько бы мы ещё с ней препирались, если бы я не откопал в нашем ведомственном  архиве, в мешке с надписью «На уничтожение», вырезку забавной статьи из гламурного журнала, в которой упоминался однофамилец конкурента моего сенатора в предвыборной кампании. Выяснить, что её персонаж, как и конкурент Мак’Кейна не просто однофамильцы, но и ближайшие родственники, не представило труда. Как, впрочем, и собрать из открытых источников все материалы, содержащие имя юного мажора. И если по отдельности, ничего особо интересного эти упоминания из себя не представляли, то искусно составленный из них коллаж представлял собой портрет извращенца, хулигана, алкоголика и наркомана, а главное, расиста, - в одном лице.   

                *  *  *
     Утром, направляясь по дорожке к парку, я привычно поздоровался с «друзьями», регулярно сопровождавшими меня во время утренней пробежки. «Друзья» мне достались разноцветными, в отличии от их абсолютно одинаковых, явно казённых, спортивных костюмов с тремя большими буквами на спине. Если вы думаете, что этими буквами были FBR, то явно недооцениваете их уровень конспирации. Какие будут ещё варианты? Из трёх букв? Конечно, USA.  Но в отличии от нашей наружки, эти ребята ничуть не стеснялись обнаружить свое присутствие и даже  отвечали ухмылкой на мои приветствия.
     На этот раз я несколько припозднился, как и было задумано, а утро выдалось на редкость свежим и, чтобы согреться, один из них усердно боксировал со своей тенью, а другой, передвигаясь на полусогнутых, с шипением проделывал замысловатые па из У-шу или Кун-фу, в чем я совсем не разбираюсь.  В общем, спортивные были ребята.  Несколько раз я пытался оторваться от них, ускоряясь в полную силу, но каждый раз, оборачиваясь, видел, что спурт мой удался лишь наполовину: если азиат маячил где-то вдалеке,  то нег…, простите, афроамериканец, чуть не наступал мне на пятки. Широко улыбаясь белыми, как начищенный унитаз, зубами, он показывал мне большой палец.    
    На сей раз я явно озадачил их своей экипировкой: джинсами и рубашкой “Polo” вместо обычных спортивных трусов и футболки. Коме того, за плечами у меня висел небольшой рюкзачок. На моё жизнерадостное «Гуд морнинг!», они ответили небрежным «Хай», с удивлёнием пропуская меня вперёд.
«Ну ничего, - подумал я, - заставлю вас себя уважать».
    В парке я сел на скамейку, вольно раскинув руки на спинку, чтобы не оставить места, если вдруг кому-то захочется расположиться рядом, и стал наблюдать за белками, которые носились по газону и суетливо цокали коготками по стволам дубов и клёнов.  Спутников моих белки не интересовали. Они долго рассматривали в бинокль меня и сканировали окрестности. А когда успокоились, я быстро достал из рюкзака роликовые коньки, нацепил их и помчался по асфальтовой дорожке. « О, Шит!», - услышал я за спиной и, не оборачиваясь, показал средний палец. Считанных минут мне хватило на то, чтобы оторваться от преследователей.
  Ровно в 9 я переобулся возле дома сенатора. Охраны у ворот не было и я решительно прошёл в садик, где,  по сводкам наших ребят, в это время консерватор Мак’Кейн должен был ухаживать за розами, вместо того, чтобы в отличии от большинства населения города, тупо нарезать круги по дорожкам парка.
- Кто вы?! – угрожающе спросил он меня.
- Почтальон, - ответил я чуть раньше, чем он успел огреть меня мотыжкой, - или курьер, как вам будет угодно, - добавил я, протягивая ему пластиковую папку. – Если тема покажется вам интересной, звоните, у меня ещё есть. Телефон там указан.
     Дав ему возможность пригласить меня на чай, я выдержал некоторую паузу, прежде, чем откланяться. Забора у него не было, поэтому не в моих интересах было маячить на виду у всех.
   Вся операция заняла минимум времени. Но, включив воображение, я настучал на разбитой клавиатуре справку об установлении контакта аж на четырех листах. Времени на её составление ушло куда больше. Но надо же было, как-то и себя показать.
    Сенатор не заставил себя долго ждать. Его секретарша позвонила мне на следующий день и непривычно вежливо пригласила меня на завтра по указанному адресу. Оказалось, что это пляжный ресторанчик примерно в пятидесяти милях от города. «Мудрое решение. На таком расстоянии  умеючи можно от любой наружки оторваться», - подумал я и отправился в бухгалтерию, чтобы получить деньги на оперативные расходы.
                *   *   *
 
     Погружённый  в детали предстоящей беседы,  обозначенные шефом, я не сразу понял, зачем опять ему понадобился. Причём срочно! Его интеллигентская забывчивость давно перестала меня умилять.
- Сказать сенатору, что я занят и позвоню как-нибудь после?
- Красильников, - впервые шеф обратился ко мне не по имени отчеству и даже не просто по имени, а по фамилии, что у нас совсем не принято, - у тебя убойное чувство юмора. И пользуешься ты им, как нельзя кстати.
- Мне не до шуток: если через два часа я не прибуду на рандеву,  про эту разработку можно забыть...
     В ответ я услышал такое, что от неожиданности едва не выронил трубку. Столько ругательств она через себя ещё не пропускала. Да уж, вот шеф и выдал своё истинное происхождение.
       Обида и благородное негодование, распиравшие меня по пути к нему, сменилось тихим шоком, едва  я сообразил, чего от  меня хотят. Почувствовав слабость в ногах,  присел без приглашения. В наступившей паузе стало слышно, как тикают настенные часы, стрелки которых приблизились к назначенному времени. Запиликал сотовый.
- М-р Красил-никофф? – Услышал я уже ставший родным голос.
- Да, но я не могу сейчас говорить.
- Извините, я только хотела напомнить вам о встрече.
- Перезвоните позже.
- Что?! – Поперхнулась секретарша. – И когда же?
- Пока не знаю. Сам позвоню. Извините, - отключился я.
      
      Шеф мой удивлённо повёл головой:
- Вы определённо делаете успехи.
- Не до него тут, - отмахнулся я.

    Ещё бы. Оказывается, на днях прямо в Москве исчез руководитель Управления, поставляющего нелегалов для  нашей резидентуры. Обычно, вслед за подобными исчезновениями лавиной начинались аресты. И хотя основу обновлённого аппарата составляли так называемые «консервы»,  чей провал грозил ущербом главным образом морального характера, чудом уцелела пара ветеранов, об интервью с которыми ФБР могло только мечтать.

                *   *   *

   Первая и единственная встреча с Лукасом, оставившая в памяти довольно неприятный осадок, случилась год назад, сразу после моего прибытия в страну и вступления в должность.
  Новому шефу было не до меня.  Заваленный делами, он даже не поднялся из-за компьютера, чтобы пожать мне руку. Прежде, чем обратиться, долго шуршал бумагами, на одной из которых, подозреваю, было записано моё имя.
- … Ну, ученого учить, только портить. А для ознакомления с обстановкой почитайте литерные дела. Что не ясно,  ребята подскажут. Вопросы? – Слегка приподнял он зад, опершись руками на мощную столешницу.
   Я пожал плечами.
- Не стесняйтесь. Первое время не стыдно спрашивать. Стыдно будет году на втором. Если продержитесь. Скрывать не стану, у нас текучесть ещё та.
   Но едва я открыл рот, чтобы спросить, он отвлёкся на телефонный разговор о приёме делегации глав наших регионов, прибывающих на какое-то важное мероприятие. Положив трубку, удивился, что я ещё здесь. А когда я развернулся, вдруг остановил меня:
- А знаешь, завтра в Карнеги Холл Международный экономический форум начинается, - зевнул он. - Хочешь, сходи, потолкайся. Полезно для адаптации.
   Я расценил это, как знак высокого доверия.
- Вы не могли бы дать мне список участников?
- Зачем тебе?
- Чтобы знать, с кем иметь дело.
    Шеф посмотрел на меня, как на неандертальца. Мне показалось, он уже пожалел, что поручил мне такое задание.
- Какое ещё «дело»? Посмотри топ Форбса, все там.
И, порывшись в столе, выудил за шнурок из груды визиток и дареных сувениров пластиковый бэйдж:
- Вот,  советник II секретаря. Кузьмина заклеишь, себя впишешь.  Ты полегче там, ну и постарайся выглядеть достойно, - как-то подозрительно осмотрел он меня с ног до головы.
- А конкретное задание будет? – Спросил я, напрягшись, чтобы ринуться в бой.
- Будет. Не рыпайся там никуда. А то греха потом не оберёшься.
    Мне показалось, что шеф уже пожалел о своем решении, и, пока он не передумал и не спрятал бэйджик обратно в ящик, я сам потянулся через весь стол, чтобы забрать его. Невольно заглянув при этом на монитор,  пестревший разными мастями из пасьянса, я с восхищением отметил его уровень владения компьютером, по-сравнению, хотя бы с моим шефом в Ясенево, который дальше тетриса не продвинулся.
 
    Фамилия Кузьмин на бэйдже уже была выведена шариковой ручкой поверх канцелярской замазки. Поскольку два моих предшественника по должности были выдворены из страны, как персоны нежелательные, с одинаковым успехом  можно было вместо моей фамилии вставить надпись «Русский шпион».
   
   Не имея времени обновить гардероб, я прибыл  на фуршет в честь открытия Форума в хорошо сохранившемся костюме, который дома надевал лишь по особым поводам. Во всяком случае,  фэйс контроль я преодолел. Но достичь хотя бы обманчивого соответствия, мне удалось лишь после нескольких крепких коктейлей.
    Хотя, признаюсь, витавшие в воздухе темы  вскружили голову сильнее напитков и не давали пассивно созерцать, как рядом решаются судьбы народов и множатся состояния богом избранных представителей.
    Но стоило мне хоть с кем-то завязать разговор, как моего визави  тут же отводили в сторону незаметные ребята с бегающими глазками, что-то шептали ему, тыча пальцем в мою сторону, после чего тот попросту терялся в толпе.   Две или три неудачные попытки поставили меня перед выбором:  расслабиться, наслаждаясь сигарами и напитками или же, на радость врагам,  сотворить какую-нибудь глупость? Ведь стоя в одиночестве, улыбаясь и помахивая рукой в пустоту долго не продержаться. Мне уже начало казаться, что ребята с бегающими глазками, начали ухмыляться, глядя на меня и отпускать гнусные шуточки.
    Кто знает, до чего довела бы меня моя мнительность, если бы, средь шумного зала, случайно, я не заинтересовался человеком, одетым со значительными отступлениями от принятого дресс кода в холщовый пиджак вольного покроя,  брюки хоть и брендовые, но помятые не меньше моих. Две верхние пуговицы его темно-синей рубахи были расстегнуты, выдавая густую растительность.  Его черные с серебром курчавые волосы и щёточка усов Como Alphonse на редкость удачно сочетались с глазами цвета индиго. Зато манеры: чрезмерная болтливость и напускная вальяжность, а особенно серьга в ухе не очень-то вязались с моими представлениями о высшем обществе. Чего стоила только привычка первым хохотать над своими же шутками! Чисто латинос! Но вокруг него всегда были люди, которых словно тянуло к нему, чтобы повеселиться, похлопать его по плечу.   При этом от  чрезмерной фамильярности их предостерегала сталь,  поблескивавшая в глубине  его смешливых глаз.
  Я ещё подумал: вот идеальный для нас  кандидат. Вызывающе дорогой перстень на пальце и толстая золотая цепь на шее подсказывали основу возможных отношений.
   Передышка  на кожаном диване курительной комнаты позволила мне сосредоточиться. Когда объект моего внимания,  смахивая щелчком крапинку перхоти с воротника, проходил мимо, я успел прочесть надпись у него на лацкане: «Хуан Идальго, «Геральд Трибьюн», журналист».

    Не далее, как вчера, мне попалась в этой газете  гнусная заметка, предостерегающая от инвестиций в Российскую экономику, что, казалось мне, давало повод  потребовать объяснений.
Цокая языком, Идальго осмотрел мой костюм и, перевернув пальцами бэйдж, висевший у меня на шее, вслух прочел мою должность, изобразив её  важность надутыми щеками.
- Сожалею, сэр, - выслушал он мой вопрос, - но это не моя тема. Я веду колонку о повадках барсуков в лесах Амазонки. Я знаю всё об этих животных и могу рассказать вам много полезного.
- Полезного в чём? – Спросил я.
Хуан ловко подхватил с подноса лавирующего мимо стюарта два бокала с шампанским и один подал мне.
-Давайте вначале выпьем за знакомство.
Я пригубил  бокал, но он настоял, чтобы пить до дна, после чего спросил:
- Так о чём мы говорили?
- О барсуках.
- Очень интересно. А инвестиции, значит,  вас больше не интересуют?
- Ну, почему же?
- Секундочку, - нырнул он в толпу, поверх которой проплывала напомаженная голова стюарта, откуда вернулся уже с парой полных бокалов.
- Давайте закрепим наше знакомство и я, как большой друг вашей страны, познакомлю вас с людьми, которые смогут вам помочь.
    После того, как мы опорожнили наши бокалы, я так и не понял, с чем, он увлёк меня к группе ещё молодых людей.

- Джо, этот  джентльмен  хочет разобраться с плохими парнями, которые запрещают нашему бизнесу инвестировать в Россию, - представил он меня и хлопнул по загривку,  выталкивая на середину ринга.
- Удачи, Амиго, - резануло мой слух. «Амиго» с оттенком уничижения - обращение к чиканос. Так, значит, он позиционировал меня в обществе.
- Я слышал, есть такая проблема. И по-моему за ней стоят консерваторы. Вы можете уточнить суть ваших претензий? - включил один из них телефон на запись. Но после шампанского принятого после трёх порций виски, и ещё чего-то, я этого не заметил.
- Претензий? Но я не юрист.
И действительно, как «истинному» дипломату, мне было привычнее рассуждать «в общем». Тем не менее, видимо, в моих рассуждениях, наполненных патриотизмом и обидой одновременно, был здравый смысл, иначе трудно было бы объяснить повышенный к ним интерес со стороны окружившей нас прессы и представителей «деловых» кругов.
- Если желаете сделать официальное заявление,  я к вашим услугам, - услышал я и увидел протянутый микрофон.
- Официальное?
- Самое, что ни на есть. От имени Российского посольства.
   Последняя фраза отрезвила меня, как ушат ледяной воды.
- Простите, но, я не уполномочен... от имени…
- Не бойтесь Это будет только на пользу вашему renome.
     Бормоча, что «я не уполномочен», «извините, мне пора» « no comments», - я выбрался из окружения поспешил покинуть зал, считая, что для дебюта этого будет вполне достаточно.
      
    Оказалось, что более, чем.  На следующий день  я снова удостоился чести быть принятым начальником.
- Поздравляю, - швырнул он газету,-  с новой звездой. Не на погонах, в высшем свете.
      Узнать «звезду» было не просто. Видимо, в момент фотографирования я моргнул,  и вид имел довольно глупый: с закрытыми глазами, но с разинутым ртом. И подпись: «You never give me your money». Если бы не отчётливые буквы на бэйдже: «Советник II секретаря Серж Красильников», я бы убедил шефа, что он меня с кем-то спутал.
- Я тебя что, туда водку жрать отправил? …
    Мысленно я уже собирал манатки, чтобы ехать домой. Но прокричавшись, шеф сдулся и неожиданно сказал, подавая мне статью с моим интервью:
- Ладно, отнеси это аналитикам, пусть оформят, как активку. Только комменты вырежь, чтобы людей не смешить и фотографию со своей пьяной рожей. Может зачтут в план по активным мероприятиям. Кстати, этого ты знаешь? - Спросил начальник, указывая на ухмыляющуюся физиономию со второго плана.
- Это журналист из «Геральд Трибьюн». Гуано, как его…
- Сергей Иванович, если Вам не повезёт и Вы ещё когда-нибудь нарвётесь на это гуано, ни слова не говоря, разворачивайтесь и дуйте подальше от него. Это не совет! И даже не рекомендация!

    Оказалось, в тот памятный вечер я разговаривал ни с кем иным, как с «Лукасом», легендарным разведчиком Василием Евсюковым. Впрочем, легендарным, он был лишь в очень узких кругах, по причинам, которые я изложу чуть позже.
 
   Лукас настолько вжился в свою легенду, что признать в  хвастливом «латиносе»  русского было трудно даже людям смолоду знавшим его, а тем более жене-американке.
 За внешнее сходство с Кондолизой, напористую манеру интервьюирования и изложения любого материала в точном соответствии с заданием инвесторов, в ней угадывался ортодоксальный менталитет, традиционно свойственный  госсекретарям Соединённых Штатов. Поэтому, во избежание непредсказуемых последствий, руководство согласилось повременить с её посвящением в  дела мужа. Сам же брак оказался на редкость гармоничным. И чем дальше, тем  более неуместными казались  подобные откровения.

                *   *   *
- Немедленно к Васе! - шеф крутил головой, словно ему давил воротник рубашки. За год совместной работы  я ещё не видел его таким.
 - Действовать по плану «А»!
- То есть, можно уже считать, что  я — персона здесь нежелательная?
- Смотря для кого. Меня Вы пока устраиваете.
- Вы обещаете похлопотать за меня в форейн офис?
- Обещать можно всё. Другое дело — выполнить обещанное.   
- Да знаю я Ваши принципы. Вы понимаете, что я до пенсии останусь невыездным?!
- Не скромно так много думать о себе, когда под угрозой весь нелегальный аппарат.
- Но почему я?
-  Вижу вы не цените оказанного доверия! Опять же, -  шеф ухмыльнулся,  - никто, кроме тебя, здесь с ним лично не знаком, - издевательским образом перескакивал он с «Вы» на «ты».
- А его куратор?
- С ним возникли проблемы...
-  Ну, есть же  обезличенные способы связи!
- Помадой на заборе? Не думаю, что он ждёт — не дождётся таких сигналов!   Настраивайся лучше на серьёзный разговор,  от Васи всего ждать. Но привезти его сюда ты просто обязан.
- Но...
- Всё, - остановил меня шеф. - Считай, что это приказ!
- Есть! - вытянулся я во фрунт и яростно щёлкнул каблуками туфель, которые купил вчера специально для встречи с Сенатором.
  Одряхлевший лабрадор, дремавший под репродукцией Дали, вздрогнул от столь необычного манёвра и забился под кресло.

   Способность адекватно соображать вернулась ко мне позже, когда я увидел выпученные от ужаса глаза пожилой леди во встречном Бьюике. К счастью, она успела затормозить, увидев, что я вылетел на красный. Застукай меня полицейский, - не помогли бы и дипломатические номера.
   За городом едва отвернул от тушки енота.  Сбит он был совсем недавно, а уже вспучился от  жары.  Дурные знаки, как  предостережения. Но я не мог им следовать, выполняя чужую волю. Чтобы отвлечься, вспомнил Москву, которая ассоциировалась у меня с талой кашей на дорогах и сопливыми пассажирами метро. Ну и что? Живут же люди...
    Миновав весёленькую кладбищенскую полянку без ограды с рядами одинаковых каменных крестов, а за ними тронутые ржавчиной  автофургоны - жилища бичей и эмигрантов, я въехал на улицу сонного двухэтажного городка.  Здесь в полдень можно встретить только детей и домохозяек:  Нью-Йорк в 70 милях, и основная часть населения работает там.
   Дом Лукаса был не хуже и не лучше других. С пластиковым  сайдингом,  встроенным гаражом и изумрудной лужайкой. Возле высаженных утром роз стояла тачка с черноземом и лопатой.
«Да что они все, помешались что ли на этих розах? Лучше бы капусту выращивали».
   
   Со второго этажа сквозь закупоренные стеклопакеты просачивались знакомые до зубной боли звуки. «Этюды Шрадика!»
   Дверь подалась,  и  музыка полилась свободно. После моего звонка по лестнице зашлёпали   босые ноги, показались полосатые шорты и, наконец, бодрячок-хозяин, подпевавший скрипке:
- Пам-па-пам, пам-пара пам, па пара-ра..
   Увидев меня, на миг застыл и прищурился,  припоминая причину тревожных ассоциаций, которые вызвал вид непрошеного гостя.
- М-р Лукас? Я из риэлтерской компании «Домби и сын». Вы интересовались у нас недвижимостью на Ямайке, - вдавливал я в пол хозяина каждым словом заученной фразы.
  Никогда раньше не видел, чтобы человек мог так постареть за считанные секунды. Голубые глаза  посерели, а на шею его будто навесили ярмо.
- Ах, вот оно что...
- Простите?
- Сейчас, сейчас, - закатил он глаза, вспоминая нужные слова. - Оп..., -  и прочистил горло, - обстоятельства изменились, теперь мы планируем, кхе-кхе, приобрести бунгало на Гавайях. Или взять в аренду на пару лет, -  просипел Лукас и усталым жестом пригласил меня в гостиную.
- Может лучше на свежий воздух? - предложил я, о чём сильно пожалел, оказавшись снова на жаре.

     Мы обошли дом по упругому травяному ковру с лунками для гольфа  и сели под разлапистой сосной у жаровни барбекю.  Царапая коготками по коре, в ветвях резвились белки. Хозяин, не разделяя их веселья, посетовал на соседскую собаку, нагадившую на газон, будто это она испортила ему настроение.
- Дочка? - кивнул я наверх.
   В подтверждение зрелый мачо тряхнул змейками поредевших с проседью волос.
- Всё моё детство прошло под такие звуки, - попытался я установить с ним психологический контакт. - Сестра играла на скрипке.
             Не желая предаться вместе со мной ностальгии, он  перебил,  переходя на шёпот:
-  Кто Вам дал санкцию?
- Москва.
-  Сбежал кто-нибудь из шишек?
- До Вас дошло?
- Просто предположил. Обычное, по нынешним временам, явление. К тому же, возрастное. Надо людей пораньше на пенсию отправлять. Только начал задумываться, - и адью!
- Ну, вот, я, собственно, за тем и приехал.               
- Когда? - Буднично спросил он, выскребая совком застарелые угли из жаровни.
- Вы забыли план «А»? Если коротко, то он звучит так: срочно бросать всё и драпать.
- Что значит «Всё»? У меня жена, ребёнок, - по лицу его заструилось потные ручейки.
- О них мы позаботимся. У нас есть надёжные каналы для вывода.
- Надёжные? - скривился он. - Не думаю, что им понравится.
- Мы их убедим.
- Я умоляю! Только не это!
- Насчёт надёжности: у Вас есть основания сомневаться?
- Скорее, подозрения. Но обоснованные.
- Почему Вы не сказали о них своему куратору?
- Хм... Кстати, у него всё в порядке? - Взглянул он исподлобья.
    Я вспомнил шефа и повторил его слова:
- С ним какие-то проблемы...
- И я о том.  На последней встрече он спрашивал у меня про успокоительные таблетки. И, если мои предчувствия оправдались, то лучше не дёргаться: не успею за калитку выйти. Особенно теперь, после Вашего дружеского визита.
- У меня вместительный багажник...
    Он отмахнулся, как от глупой шутки.
- ... к тому же иммунитет, - добавил я, заставив его поморщиться.
- Да ладно! Помните, как Бурова изуродовали? Якобы, хулиганы. Тяжело играть в шахматы с тем, кто не соблюдает правил.
-  Стоит рискнуть, когда вариантов нет. Судя по Вашему послужному списку, минимум лет двадцать Вы себе обеспечили.
-   Не я себе, - передразнил он, - а Ваш высокопоставленный коллега мне их обеспечил.
- Наш коллега, - поправил я его и поторопил: - Боюсь, у нас нет времени для перебранки.
- Не надо суетиться. Кто пОжил — не спешит. Ну, задержат меня на основании показаний очередного иуды. Для суда это не доказательства. Помурыжат и выпустят.
- Вы себе противоречите.  А какие улики были против Бута?  Рогачёва? Одни провокации и подлог. У нас при ЯгОде такого не допускали. А эти ребята, не найдут, так слепят любые доказательства. «Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать».
 - Знаете, у меня хорошее здоровье...
-  Рад за вас.
-...и при нынешних условиях содержания вполне выдержу двадцать лет.
     Столь неожиданный оборот озадачил меня. Теперь уже я пристально посмотрел ему в глаза, не издевается ли? И в очередной раз процитировал шефа:
- У Вас отменное чувство юмора.
- Нет, серьёзно. Моя дочь занимается у Маэстро Лючини, он пророчит ей большое будущее.
-  Уверен, что в Московской консерватории оценят её талант.
- А жена! Её имя  Вам ни о чём не говорит?
- На  материале Вашей Одиссеи горизонты её славы расширятся несоизмеримо.
- Упаси, Гос-споди, - перекрестился он. - Мне необходимо с ней объясниться. Когда начнётся шумиха, поздно будет. Вы только представьте, если она узнает обо всём не от меня! Моя двойная жизнь — удар ей в спину. Хуже любой измены.
    «Так вот, что его мучает!» - Дошло, наконец, до меня. «Ему хотелось выговориться хоть раз в жизни, но он уже пожалел, что разоткровенничался».
- Не сомневаюсь, что мы сможем представить ей объективную картину. Если она здравомыслящий человек, то поймёт. Надеюсь, Ваши чувства взаимны?
-  Меня не надо вербовать! - довольно резко оборвал он меня, будто я вторгся в запретную зону его личной жизни.
-  Господь с Вами? - обиделся я. - Насколько мне известно, это случилось ещё тридцать лет назад. За эти годы Вами накоплено достаточно, о чем побеседовать с ФБР в их застенках.
- Сомневаюсь, что они услышат от меня что-то новое.
- Ваша уверенность в себе достойна уважения, но в их пыточной и бревно заговорит.
- Я не о том. Всё что им надо они получают от вашего правительства. Все наши игрища — чистая профанация. Способ отмывания проданных секретов.
- Крайняя точка зрения. Как минимум, наши игры решают ещё проблему занятости, особенно  в депрессивный период. Куда нас всех девать при сокращении? Проблема.
- Вот именно! Оставшись здесь, я хоть немного облегчу бремя для родной страны. Я сам умею зарабатывать.
- Людей охмуряя?
- Не только. Вы забыли, что я журналист...
- Ой да ладно! Нашли профессию.
- ... и готов даже отказаться от вашей пенсии.
- Благородный поступок. Но не горячитесь. «Ваше правительство! Ваша пенсия!». Вы  тоже на другой стороне?
- У меня не та группа крови.
- Не сомневаюсь. С того времени, как вы уехали, у нас многое изменилось. В том числе и к лучшему. Вы смотрите Российское телевидение?
-  Опять за своё? Только время теряете. Я же сказал, мне необходимо поговорить с женой. Она приедет завтра.
    Под его тяжёлым взглядом я понял, что не в силах переломить его волю и заставить изменить принятое решение. Мы обсудили некоторые детали и попрощались.
- Ну, что ж, удачи тебе, Амиго, - пожелал я и почувствовал вялое сухое рукопожатие.

    Возвратившись в резиденцию, я сразу же отправился на доклад к шефу, уже не чаявшему меня увидеть.
- Фартовый! А Лукаса только что взяли. Хорошо, что ты один уехал. Успел! Сладкая получилась бы парочка!
У меня было чувство, что я его разочаровал.
- Пока суть да дело -  не выезжай за территорию посольства.
- Хотел в супермаркет, удочку купить. Вы разбираетесь?
- Смотря где рыбачить.
- Где-нибудь на Клязьме.

    На допросах Лукас молчал. Даже когда ему сломали рёбра и отбили селезёнку. Кто знает, чем бы всё закончилось,  если бы однажды перед ним не выложили два толстых, подшитых шнурками, засаленных пухлых тома, с инвентарным номером и псевдонимом, выведенными фиолетовыми чернилами.
     Лукас просмотрел несколько страниц и хотел присвистнуть, но из разбитых опухших губ раздалось только шипение.  Из святая святых в столице выкрали личное дело, в котором  скрупулезно отмечался  каждый шаг его жизни. Такого он  не ожидал.
- И чего вы ещё от меня хотите? Тут всё.