Лев

Рик Освальд
Слабый тигр
Раненый в кровь
С глазами немого мальчика
Связался с Луной
По чуткой радиостанции
И жаловался глупый
На пулю




    Вот уже который год в окно моей комнаты смотрит лев. Нарисованный на стене дома, расположенного у самого поля, он буравит меня своими маленькими квадратными глазками без конца и края, словно хочет уловить момент и запрыгнуть прямо в комнату. Я не помню, что раньше находилось в этом здании – может быть, школа или детский сад. Несколько лет назад его закрыли, потом зачем-то вырубили все деревья вокруг – именно тогда я впервые увидел это странное изображение на стене. Прямоугольный, выложенный из облицовочной плитки голубого цвета, схематичный львенок. Хвост торчком, уши торчком. Зима сменяла лето, лето сменяло зиму, и так по кругу без конца… Здание приходило в негодность: штукатурка выцвела и кусками отваливалась от фасада, остатки мебели и прочей утвари растащили местные жители, тропинки на территории поросли травой. Лишь нарисованный лев будто бы и не менялся со временем: все такой же жизнерадостный, но слегка навязчивый. Я не знал порой, как от него спрятаться; даже ночами, когда ветер завывал в поле, поспевая за метелью, он следил за мной. Я прятался под одеялом, но все равно знал, что где-то там окно моей комнаты буравят маленькие квадратные глазки льва.
Однажды вечером – клянусь, так все и было – я делал уроки и слушал радио. Дома никого не было - мама снова ушла на вечернюю смену. Я нашел радиостанцию, по которой передавали аудиокнижки, и стал слушать сказку, постепенно отвлекаясь от уроков. Диктор размеренным голосом вещал про путь-дорогу, вьюгу и белу землю. Внезапно эфир заполнился слабым шумом; я покрутил ручку настройки, но будто бы ничего не изменилось. Шум продолжал вытеснять голос диктора, пока тот не исчез вовсе. Тут я услышал что-то еще: сквозь треск динамика стал пробиваться новый звук, отдаленно похожий то ли на мяуканье, то ли на детский плач. У меня перехватило дыхание, неприятное чувство страха разлилось по всему телу. Сам того не желая, я медленно повернул голову в сторону окна. Секунда тянулась бесконечно долго. Я увидел ЕГО. Стена заброшенного здания была прямо перед моим окном; веселый львенок смотрел в упор, будто бы подмигивая своими квадратными глазками. Я вскрикнул и упал со стула, больно ударившись затылком. Тягучая боль заполнила голову. На какое-то время пол ушел из-под ног.
- Издалеча, наконец, возвратился царь-отец… - Потрескивало радио. В дверь позвонили.
Я открыл глаза. Лев исчез, как будто его и не было. Диктор читал сказку. Снова раздался звонок. Мама вернулась! Я, позабыв о боли, вскочил и пулей вылетел из комнаты. Никогда еще мне не было так радостно… Мама давила кнопку звонка уже в четвертый раз, когда я два раза провернул ручку замка и распахнул дверь.
- Почему так долго? Я же волнуюсь… - Едва начала она, не успев закончить фразу. Я тут же бросился в её объятия.
- Мамочка…
- Что с тобой? – Она нежно поцеловала меня в макушку. – Что такое, сынок?
- Ничего. Просто я очень-очень соскучился. – Сказал я, прижимаясь к ней еще сильнее. Боль постепенно отступала.
Спустя полчаса мы сидели с ней на кухне и пили горячий чай с печеньем, болтая обо всем подряд. То тепло, которое отдавала мне мама, отгоняло все страхи, и они улетали прочь. Даже нарисованный лев не мог меня напугать, когда она была рядом. Боль в затылке прошла, осталось лишь небольшое жжение. Я предпочел забыть об ужасном явлении моего квадратного друга; мои мысли растворялись в ароматном запахе чая и печенья с шоколадом. Вскоре я уснул.
Он не беспокоил меня целый год. Лишь изредка я вспоминал о жизнерадостном львенке на стене здания и мельком поглядывал на него, возвращаясь из школы. Он никуда не делся, но словно бы потерял ко мне всякий интерес: его квадратные глазки больше не изучали меня. Где-то в глубине души я безумно этому радовался. Во всяком случае до тех пор, пока он снова не пришел ко мне. Было около четырех часов пополудни; солнце уже начинало едва уловимо ржаветь, но светило по-прежнему ярко. Я пришел домой, швырнул портфель в угол прихожей и направился в свою комнату, думая, чем бы занять остаток дня. Дверь была слегка приоткрыта; пробивающийся через щель солнечный свет играл с частичками пыли, витавшими в полумраке коридора. Я вошел в комнату, небрежно озираясь, и сел на кровать. Хлопнула дверь. Настолько неожиданно, что я не сразу понял, что произошло. Сквозняк, наверное. Я медленно отвел взгляд от двери.
Отвалившиеся куски штукатурки и утеплитель, струпьями свисающий со стены, мутные подтеки. Лев снова смотрел на меня. На сей раз он был не за окном, нет – он был уже в комнате. Я мог разглядеть каждую плиточку, из которой он был выложен, я видел, как поблескивает голубая эмаль в лучах золотисто-ржавого цвета. Лев мне подмигивал. Сам того не желая, будто бы в оцепенении, я встал с кровати и медленно подошел к стене. Квадратные глазки вновь изучали меня. Я протянул руку и дотронулся до голубой плитки – она была удивительно теплой. Львенок довольно заурчал, будто домашняя кошка, и замахал хвостом, переливаясь в лучах солнечного света. Я, сам того не осознавая, гладил своего давнего друга и мучителя одновременно – квадратного льва, нарисованного на стене заброшенного здания. Вдруг его глазки расширились; нет, это были не глазки, а огромные черные глаза, круглые, как два нуля. Лев разинул пасть, которая прежде была просто полоской плитки, и зарычал. Я в ужасе отпрянул. Мне подумалось, что сейчас он сойдет со стены, окончательно разрушив тонкую грань, и наконец нападет. Этого не случилось – лев исчез вместе с уродливой стеной. Я стоял посреди комнаты в оцепенении. Тишина стояла мертвая. Я посмотрел в окно: голубой рисунок на стене заброшенного здания, у самого поля. Мне стало неуютно; быстрым и уверенным шагом, чтобы не потерять самообладание, я вышел из комнаты, накинул куртку и вышел на улицу.
Я был не из тех, кто верит в мистику и привидения. Детство заканчивалось, прежнее видение вещей куда-то пропало. Раньше, будучи совсем ребенком, я предпочитал убежать от преследовавшего меня страха; теперь же я хотел повернуться к нему лицом и пойти навстречу. Прошел не один час, пока я наматывал круги по маленькому району, ожидая, когда же вернется с работы мама. Когда ее смена закончилась, было семь часов; я почти дошел до проходной. Мама выглядела уставшей, но обрадовалось, увидев меня:
- Сынок, здравствуй! А что ты здесь делаешь? – Спросила она с искренним любопытством.
- Да вот… Решил тебя встретить. – Рассеянно ответил я.
Было заметно, что она мне не поверила. Мы шли домой очень долго; я как мог оттягивал этот момент. Прийти туда и снова встретиться с нарисованным (хотя на сей раз он был очень даже живой) львом мне вовсе не хотелось. Мама заметила, что что-то не в порядке, но ничего так и не спросила.

- Мам, а можно, я сегодня лягу в большой комнате? – Слегка настойчиво произнес я. Мы смотрели телевизор; там шла какая-то передача о Холодной Войне. "Черед пятьдесят шесть минут..." - говорила диктор.
- Зачем тебе? – Настороженно спросила мама.
- Ну просто… Я не хочу спать у себя. Мне там не нравится. Потолок течет. – Ляпнул я, не надеясь на то, что она в это поверит.
- Хорошо, давай позвоним соседям. – Ответила мама. – Если эта карга опять забыла выключить воду в ванной… - И она потянулась к телефонной трубке. - Какой там у них номер? Восемь-восемь, ноль два, сорок три... - Мама быстро набирала цифры на крутящемся диске телефона.
- Нет! – Вскрикнул я. – Не надо.
- Почему? – Мама всем видом показывала, что ничего не понимает. Вместе с тем я заметил кое-что еще. То были нотки недоверия в ее голосе.
- Все… Все в порядке. Уже не течет. – Запнулся я.
Мама пристально смотрела на меня…
- Так… А ну-ка пойдем. – Она встала, взяла меня за руку и повела в комнату. Темнело. Дверь была плотно закрыта, мама аккуратно толкнула ее и вошла в комнату. Я вошел следом за ней. Окно вовсе исчезло; теперь вместо него в моей комнате была обшарпанная стена. Лев, совсем не стесняясь, зевал во весь свой плиточный рот. Я оцепенел, увидев, как мама смотрит на него, прямо глаза в глаза. «Что сейчас будет, - подумал я, - когда она увидит льва?». Мама спокойно отвела от моего давнего друга взгляд и посмотрела на меня:
- Ну и что тебе здесь не нравится? Ей-богу, как маленький. – С укором произнесла она.
- Мам, разве ты не видишь? – Я даже не заметил, как повысил тон разговора. – Посмотри на стену, там лев! Он прямо там, на стене!
Лев подмигнул мне. Кажется, он не собирался уходить.
Мама испуганно смотрела на меня.
- Андрей, что с тобой?
- Это… ОН преследует меня. Лев, который нарисован на стене дома у поля. Ты же знаешь, ты видела… - Сбивчиво рассказывал я. Вряд ли можно было подумать, что она поверит мне.
- Андрей… - Повторила мама. – У поля нет никакого дома.

Лев снова исчез – ушел отдохнуть перед тем, как забрать меня. Сон был беспокойным, я не мог даже задремать на несколько минут, словно провалился в горячечный бред. Мама в ту ночь совсем не спала – сначала она звонила кому-то, затем очень долго разговаривала по телефону. До меня доносились лишь приглушенные звуки.

Страх подобен маленькому зернышку, упавшему в землю. Никогда не знаешь, каким он будет, и будет ли вообще: эмоции, питающие его, подобны живительной влаге. Я не смог удержаться. Сперва мама хотела отвести меня «к врачу», как она сказала, но я накрепко отказался. Мне стало казаться, что этот нарисованный лев, это здание на окраине поселка, вечерние визиты – все это неспроста, в этом определенно есть смысл. Я в этом не сомневался. Он, далекий и едва видный, маячил на горизонте; краем уха я слышал, как кто-то взывает ко мне, когда играла песня на радио, я мог разобрать, кажется, даже слова. Беззаботный лев незримо присутствовал, он был где-то рядом. Какое-то время я не хотел тревожить маму, но постоянно думал над ее словами. У поля нет никакого дома. Каждый раз, вспоминая эти слова, я подходил к окну и смотрел вдаль. Я видел ЕГО. Выбитые окна, обвалившийся фасад, заросшие тропинки. Нарисованный лев снова застыл и уставился на меня своими маленькими квадратными глазками.
Был лишь один способ проверить, сумасшедший я или нет. Я должен был не бежать от своего страха, нет – повернуться к нему лицом и пойти навстречу. Кажется, лев был согласен со мной – он издалека подмигнул мне. Я должен туда пойти. Иначе жить невозможно.
Мама, как всегда, работала в дневную смену (оставлять меня одного вечером она боялась). Я ушел с уроков, пришел домой, достал из портфеля ручку и клочок бумаги и написал коротенькую записку: «Мама! Я пошел к другу, буду немного позже. Не переживай, пожалуйста.» Положил её на стол на кухне, взял коробок спичек из шкафчика и тихо, чтобы не привлечь внимания соседей, вышел из квартиры. Было около двух часов дня.
Дорога до заброшенного здания заняла немало времени. Раньше мне казалось, что оно гораздо ближе. «Андрей, у поля нет никакого дома» - вертелось у меня в голове. Я поднимал глаза и видел его совершенно отчетливо. Квадратный лев снова и снова подмигивал мне. Вокруг было необыкновенно тихо, будто все люди из поселка исчезли. Или, может быть, они уехали, вытащили из своих квартир мебель и утварь, как это сделали с заброшенным зданием? Постепенно оно становилось ближе. Ямог даже видеть его номер, аккуратно выведенный на проржавелой табличке. Дом № 36.
Я пришел. Двухэтажный дом величественно возвышался надо мной; солнечные лучи переливались в осколках стекол, торчавших их оконных рам. Входная дверь была высажена, вокруг валялись прогнившие доски. «Ну вот я и пришел», - подумал я. Прямо над входом, выложенный из голубой плитки, восседал мой друг – квадратный беззаботный лев. Он был безмолвен. У меня было промелькнула мысль, что это всего-навсего картинка на стене, что он никогда не был настоящим. Андрей, у поля нет никакого дома.
Я вошел внутрь. Здание давно было разграблено, не осталось практически ничего целого – ни одной двери или предмета мебели... На пол осела многолетняя пыль, кое-где были разбросаны клочки газет. Свет беспрепятственно проникал в коридоры, освещая белую отсыревшую штукатурку. Я аккуратно ступал на пол, словно боялся кого-то потревожить. Удивительно, но мне здесь было невероятно уютно, как будто я пришел не в давно заброшенный корпус то ли школы, то ли детского сада, а вернулся домой после долгого путешествия. Одинаково пустые комнаты повторялись одна за одной. В конце коридора одиноко устроилась бетонная лестница. Краем глаза я уловил знакомый силуэт за перилами – квадратный лев снова ожил и теперь резвился прямо на стене лестничного пролета, словно подзывая меня. Я, не задумываясь, пошел за ним. Беззаботный львенок побежал куда-то наверх. Я взошел по лестнице, озаренной золотистым светом. Второй этаж был совершенно другим – чистым, опрятным и почти что новым – как будто и не было всех этих лет запустения и разрухи. Лев снова исчез, и я остался в одиночестве. Тишина звенела в ушах. У меня возникла тусклая мысль о том, что здесь вовсе не так уютно, как мне показалось, что все окружение – мираж, иллюзия, на самом деле я в другом месте – вне реального мира. Штукатурка начала осыпаться, сырые обои в коридоре расслаивались и загибались причудливыми неестественными узорами; золотистый свет сменился ржавым. Меня охватил неподдельный ужас – как тогда, когда я в первый раз увидел льва в окне. Казалось, что это случилось вчера, а не год назад. Теперь, когда все в сборе, когда маски сброшены, спираль времени может распрямиться. Я развернулся и побежал прочь. Где-то там и везде одновременно на меня смотрел, подмигивая, нарисованный лев…

Я уже давно думаю об этом. Зима сменяла лето, лето сменяло зиму, и так по кругу без конца… Проходят годы, но я не теряю надежды. Днем ли, ночью, дождь ли, снег, я постоянно всматриваюсь маленькими квадратными глазками в окно своей и одновременно чужой комнаты. Каждый вечер я вижу там свою маму. Она подходит к окну и часами стоит у него, прижав руки к груди, и смотрит куда-то вдаль.
Я знаю – она ждет.