Второго такого мастера не знала улица. Да что улица, - поселок! А, может и весь район. В мире много написано о мастерах-самоучках. Их было великое множество: от Левши - до Стефенсона, от Эдисона - до Кулибина... Поэтому, описывать способности моего соседа не буду: ограничусь тем, что Ботик, как его звали обычно, в две минуты исправил бензиновую помпу, которая полгода валялась без дела, чтобы потушить пожар, возникший в нашем сарае,
Этот пожар стоит того, чтобы о нем отдельно рассказать: все началось с одного прекрасного утра. Закончив ненавистное бритье, я с удовольствием рассматривал гладкую, молодую кожу, мечтая, чтобы щетина больше не росла, и эта приятная гладкость оставалась вечно. Затянувшись напоследок подпольной сигаретой, по привычке выстрелил окурок в открытое окно ванны и поехал на учебу. Этот окурок и стал причиной последующих событий. Оказывается, он приземлился на толевую крышу сарая, тлел себе потихонечку, и к обеду вспыхнул, грозя спалить весь дом. Так бы и случилось, если б огонь не заметил машинист тепловоза, проезжавший в ста метрах от дома. Машинист стал сигналить, пока соседи не вышли узнать - что же случилось. На наше счастье вышел и Ботик, вмиг решив проблему пожара.
Приехавший, с работы, отец долго и хмуро смотрел на сгоревший сарай.
- Как, почему это случилось... - качал головой, сокрушаясь. - Гореть в этом сарае было нечему... Неужели подожгли?! Неужели есть у меня недоброжелатели...
- Бывает, Виссарионыч, - успокаивал Ботик. – Искра, может, какая пошла... Может, статика... Но почему с крыши все началось, сам не пойму... День ясный, ни грозы, ни облачка...
Так бы и осталась причина неразгаданной, но видя - как расстроен отец, не выдержал и рассказал - кто поджигатель.
Отец обрадовался.
- Слава богу! - восклицал то и дело, нервно хлопая Ботика. - Слава богу! Нет, значит, у меня недругов!
- Вот тебе на! - бурчал Ботик. - Культурный парень, в институте учишься, книг тоннами читаешь, столько всего знаешь, как профессор, а того не знаешь, что на толь окурки не бросают...
- Я больше не буду, - отозвался дежурно.
- Да уж... - прошипел отец. - Очень уважишь, если не продолжишь... Тоже мне, брандмейстер...
Я видел, на самом деле отец был не зол.
- А за курение отдельно воздастся, - добавил он, поглядывая недобро.
- Я ему сигарет не даю, Виссарионыч, - немедленно выдал себя Ботик...
Все кончилось магарычем на нашем обширном балконе... И дело о курении было списано, учитывая серьезность главного происшествия.
...Ботик любил меня. Он помнил мое рождение, мои первые шаги и первые шалости, первый фингал, первый стакан вина и первую поросль на угрястом лице.
Я его тоже любил. За смекалку, за доброту, за тихий нрав и способность прощать. Это сочетание наивности и пытливости, дотошности и любознательности, искренности и преданности делало Ботика уникальным человеком. Я не ощущал разницы в возрасте, но «Ботиком» никогда не звал.
Случай с пожаром слегка пошатнуло доверие Ботика ко мне, но в целом он меня уважал за начитанность. Впрочем, знаем ли мы, - за что любим близких людей?! Я был обыкновенным оболтусом, позволяя себе всякие выходки. Например, мог прикинуть расстояние до Ботика, и уронить доску так близко, что он отскакивал в испуге. Потом он игриво шугал меня, беря быстрый старт и тут же отстав...
Мне нравилось захаживать к нему. Благо - его небогатый домишко был через дорогу. Заходил не только потому, что можно было стрельнуть сигарету-другую, но и для того, чтобы получать волны доброжелательности, идущие от него, наблюдать - как он виртуозно разбирает и чинит всякую всячину, занимать его байками, удивлять своими "обширными" знаниями, а иногда прихвастнуть, а то и приврать для прикола...
- Вчера у одного моего знакомого шофера случилось ЧП, - мог сказать нарочито хмуро, борясь с кашлем от сигаретного дыма.
Он сразу оживлялся.
- Спускался на фуре по перевалу, и...
Ботик напрягался.
- И у него разорвало это...
Я никак не мог решить - что же у него разорвало.
- Что? - нетерпеливо спрашивал Ботик, затягиваясь нервно. - Что разорвало? Не мучай, бичо*!
- Эту... Ступицу!
Для меня «Ступица» была пустым словом. Я понятия не имел - куда она вставляется и откуда всплыла из глубин памяти. Может, от Ботика и слышал. Ботик же представлял бесколесную фуру, стремительно несшуюся в пропасть вместе с обреченным водителем.
- Вах! - вскрикивал он, вскочив. - Вах, какое горе!
Силой ударив в ладони, он обхватывал голову:
- Ступицу! На спуске! Ваимэ**!
Потом он долго мотал головой, еле приходя в себя.
- Кто он был, этот несчастный? - Ботик садился и соболезнующе сжимал плечо.
Мне уже становилось неловко.
- Ничего, успел выпрыгнуть, - счастливо заканчивал историю. - Но весь груз пропал.
- Какой груз?
Если б я сказал, что это было золото Федерального Резерва, он бы и бровью не повел, но я знал свое дело:
- Партия газонокосилок и бензопил, - говорил я нейтрально, зная, что пропажа техники вызовет бурю неимоверных страданий, вздохов и хлопаний в ладони.
- Газонокосилки! - Ботик долго сокрушался. - Бензопилы! - Добро-то! Добро-то какое, люди!..
Уроки просвещения были не менее интересны. Иногда я рассказывал содержание прочитанных книг. Ботик обожал слушать всевозможные истории, переживая каждый сюжетный поворот, то и дело встревая смешными вопросами.
- А что, этот горбун...
- Квазимодо, - подсказывал я.
- Да... Квазимеда... Подумал, что у этой, как ее...
- Эсмеральды...
- Ага, - вздыхал Ботик, - у нее откроются глаза на его доброту?!
- Дядя Серго, она любила другого, а его заколол третьий, тоже ее любивший, а...
- Погоди, - Ботик нетерпеливо возвращал меня назад. - А эта женщина, которая сидела в тюрьме...
- Она - мать Эсмеральды, - объяснял я, чуть раздражаясь, - но они не знают об этом...
- Да ты что! Значит, она думала, что...
После этих историй Ботик долго сидел, покуривая. Потом поворачивался
и хлопал по плечу:
- Учись, сынок, учись. Вон, у тебя отец какой уважаемый. Выучишься, сам станешь таким же.
Иногда, откладывая паяльник, он возвращался в детство:
- Я тоже хотел учиться, - мечтательно смотрел он в даль. - На инженера. Или на моряка... А как учиться, если сестры малые да хозяйство было на мне! - добавлял, как бы извиняясь за необразованность... - Утром встанешь ни свет
- ни заря, бежишь, чтобы до работы помотыжить огород, полить, прополоть, корову выгнать в стадо, поросят покормить... Мало ли дел... Потом бежать на заготзерно - спину гнуть весь день... Я ведь, мил человек, почему и зимой и летом в резиновых ботах ходил, знаешь?
Тут он многозначительно подмигивал, ухмыляясь:
- Потому, что зерна сыпалось в них, пока ходил и транспортеры чинил. Для курочек было как раз... А что? А эти... «Ботик» да «Ботик»...
- Зато вон, - добавлял после паузы, - выучил их, теперь в городе живут. Одна экономист, другая учительница... Я бы и книги читал сам, но как возьмусь, так в сон меня тянет...
- Может, книги были неинтересные?
- Может... Я и не помню - про что они были...
- А какие истории тебе нравятся?
Ботик задумался.
- Ну... Не знаю... Про технику, что ли... Про моряков... Мне та понравилась, про капитана, дети еще искали его...
- А, хочешь книгу про моряка принесу, который незаслуженно попал в тюрьму, а потом сбежал оттуда, разбогател, и стал мстить всем недругам?
Ботик оживился.
- Во! - воскликнул довольно. - Неси!..
...Через пять минут он держал в руках «Графа Монте Кристо».
- Нелегкая... - сказал уважительно, прикинув на вес. - Как люди так пишут, а?! Вроде, не мешки таскать, а поди ко, - пиши с утра до ночи... Тоже труд. И запомнить все надо, что с другими случилось...
- Пишут, как-то, - дипломатично покивал я. - За сколько прочитаешь?
- Эту? Недели за две прочту, - заверил он. - Мне спешить некуда, я на пенсии.
- Договорились. Читай, дорогой. Прочитаешь, - принесу другую часть. Тут... - я раскрыл книгу, - и закладка имеется.
- Ты смотри, главное, чтоб не помер кто. Уж сильно я переживаю...
Ботик свято верил, что все, описанное в книгах, или происходящее в кино, было реальностью. Мыльные оперы были его страстью. Смотрел он вполглаза, занятый починкой бесконечных машинок, пылесосов и прочей техники, но всегда комментировал:«А-а, - натужно приговаривал, борясь с непослушной гайкой. - А ты думала, тебе с рук сойдет?!» Или призывал героя: «Уж говори, что любишь, чего тянешь! Вишь, девка тает!»
...Прошла не одна неделя, и не две. Я часто заставал Ботика прикорнувшим на ветхом диване. Рядом неизменно лежал «Граф Монте Кристо». Закладка еле-еле передвинулась вперед, и было видно, что к концу ей не дойти. Но он не сдавался, упорно вгрызаясь в чтиво.
- Вот парень! - восклицал, вспоминая прочитанное. - Моряк! И эта... Девушка, которую любит...
- Мерседес...
- Да... Слушай, а почему имя у ней, как у машины?..
- Это машину назвали в честь имени.
- А-а... А когда его в тюрьму посадят?
- Скоро. С этим у них все в порядке. Скажи честно, тебе нравится?
- спрашивал ревниво. - Если не нравится, не давись, верни.
Ботик мялся, вздыхал и ерзал, но божился, что нравится.
- Только уж больно длинно все это, - признавался, наконец. - Рассказали бы раз-раз, как ты, и все. Чего тянуть-то...
...Идея пришла не сразу. Застав Ботика в очередной раз спящим на диванчике, я пошел домой, поискал нужную книгу и вернулся назад.
Ботик посапывал.
Я взял томик «Графа Монте Кристо», перенес закладку в новую книгу и положил ее на место старой. Прежде, чем уйти, оценил довольной ухмылкой обстановку, стащил сигарету и тихо улизнул...
На следующий день я уехал в молодежный лагерь. Вернувшись через три недели, решил проведать его.
Ботик сидел у рабочего стола и по-обыкновению чинил что-то, наблюдая за сериалом. Увидев - обрадовался.
- Скучал без тебя, профессор! - похлопывал по плечу, улыбаясь. - Давай я тебя персиками угощу...
Оставив дымящуюся сигарету, он выскочил куда-то. Улучшив момент, я сделал добрую затяжку.
Через минуту Ботик вернулся с персиками в большой, зеленой миске.
Я немедленно взял самый крупный.
- Вот... - наблюдал довольным взглядом, как я смачно откусываю. -
Сейчас они самые вкусные... Даже мыть их не надо, не опрыскивал ничем... Ешь-ешь...
В телевизоре бушевали мыльные страсти.
- Я тебе вот что скажу, парень: эта Розалинда еще наломает дров...
- Что ты говоришь! - я взял второй персик.
- Точно! Стерва еще та. А книгу твою - знаешь - всю прочитал!
Я поперхнулся персиком.
- Как... Понравилась?
- Очень понравилась, очень! - начал он прочувственно. - Что скрывать, сначала трудно было читать, но потом... Один, на острове, бедолага... Как он выжил! И пшеницу посеял, и коз развел, и друга нашел! Даже вино почти надавил, а! Какой он молодец! Спасибо тебе, генацвале. Хорошая книга! И звали его почти по-нашему: Робинзон!
Он достал с полки книгу, смахнул невидимую пыль и бережно отдал мне.
- Вот, Забирай... И закладка на месте. Только...
- Что? - насторожился я.
- Никак не пойму, куда этот моряк, Эдмон Дантес делся? Посадили его?
* бичо. груз. парень
** ваймэ. груз. горе мне