Странная. Странная, но такая обычная дорога. Эх, февраль! Как ты прекрасен! Особенно такой, как ты сейчас!
И я иду. Иду по дороге. Снег падает, кружится над нами словно ангел, охраняя нас. Падает и снова кружится. Такой странный и необычный пейзаж окружает меня. Вот тот странный прокурорский дом, в котором замученная тетка в в оренбургском платке на плечах зажгла еле горящую лампу и стала что-то писать. Видать, прокурорские дела. Не к нам это. А что ей, этой тетке? Сиди себе, чай заваривай, сиди и пиши. Благодать! Она в тепле, а я прусь по тридцатиградусному морозу. Прусь туда, куда нормальный человек явно не пойдет.
На перегороженной железной дороге какой-то мужик чистит рельсы. А что ему? Хороша работа. Очищай рельсы да изредка свети огроменным ночным фонарем поездам. У него все есть. Тот же чай, что и у прокурорской тетки, такая же небольшая каморка, которая возвышается далеко, чтобы можно было видеть поезда. Эх, будучи маленькой, я хотела там жить. А теперь я выросла. И я иду туда, где нету такой воли и такой свободы.
Вижу машину. Мигает огнями, будто в Новый Год. Но поздно. Чудесное время прошло. Наступила жестокая реальность. Она все мигает и мигает, освещая белую снежную дорогу. Маленькие детишки, которых непутевые мамаши выгнали на такой мороз, радостно хлопают в ладоши. Они дети. Для них все чудо. Даже мигающая новогодняя машина в феврале. А для меня чудес нет. Для меня все это – лишь миг небольшого секундного счастья, которое пытается вклиниться в эту реальность.
Небольшая дорога. Ты закончилась. И снова я прихожу туда, где томятся такие же несчастные, как и я. Что ж. Меня не искали. Даже здесь я никому не нужна. Ну вот. Пришла вновь туда, откуда хотела бежать в панике. Зачем? Зачем я сюда пришла вновь? Но теперь это мой родной дом. Здравствуй, психушка.