Amata nobis quantum amabitur nulla.
ИЗВЕСТНАЯ ЛАТЫНЬ.
Влюбляться в девочек я начал довольно рано. Вернее, лучше будет сказать так – мечтать о девочках я начал довольно рано. И сначала героинями моих первых, еще не эротических, а романтических грез были не какие-то реальные девочки, а персонажи из книжек – то Бекки Тэтчер, то Ассоль. А поскольку читать я любил, то недостатка в возлюбленных из книжек у меня не было.
Читал книжки я всегда «запоем». Если в руки попадала какая-нибудь интересная повесть или, что еще лучше, роман, то мог не есть и не пить, а только читать. А так как, еще в самом начале моего увлечения чтением, пока мы жили в Сичи, днем читать особо было некогда, то читал я вечерами и даже ночами, спрятавшись с фонариком под одеялом (так я и испортил себе зрение), чтобы мама не увидела и не заругала.
В Сакмаре я быстро стал постоянным читателем районной библиотеки, заслужил уважение библиотекарей за скорость, с которой прочитывал взятые книжки, и получил право свободного доступа к книжным стеллажам. Со временем мне стали давать читать любые, не только детские или юношеские книжки. И я стал читать Мопассана, Золя, Флобера и Бальзака, а еще – Алексея Толстого, причем не только «Аэлиту»…
Насколько я помню, тогда, когда я жил в Сакмаре, то есть в первой половине 60-х ХХ века, среди школьников не было принято «дружить» мальчикам с девочками, особенно не было такого среди одноклассников. Сакмарские девочки-старшеклассницы обычно уже заглядывались на взрослых парней, а мальчишки обходились тем, что дергали одноклассниц за косички да иногда, разгулявшись, грубо хватали жадными руками их за грудь, когда девчонки пробегали на переменках мимо гогочущей шеренги подпирающих стенки школьного коридора балбесов…
Однажды, кажется еще в седьмом классе, мы до того разошлись в своем «лапании», что девочки, разобидевшись, нажаловались на нас классному руководителю, учительнице русского языка и литературы.
Валентина Александровна (это единственная учительница, имя которой я помню до сих пор) немедленно собрала нас всех в классе на серьезный, как сама сказала, разговор. Мальчишки в ожидании наказания сидели притихшие, как нашкодившие коты, а девочки, что для меня, например, было тогда странным, тоже выглядели испуганными.
Валентина Александровна окинула нас всех строгим взором, а потом приказала всем мальчишкам выйти к доске и выстроиться в шеренгу. После того, как все выстроились, наша учительница выдержала довольно большую драматическую паузу, а затем попросила девочек ненадолго выйти из класса и подождать за дверью. Потом уже, как девочки вышли, начался разнос. Из всего сказанного тогда мне до сих пор помнится обещание учительницы оторвать нам то, что мешает нам относиться к девочкам дружески и с уважением. Затем нам было приказано извиниться перед девочками при всем классе. Девчонок наших снова позвали в класс, и мы стали перед ними извиняться, каждый по очереди. В конце концов, трагическая составляющая момента переполнила чашу, кто-то истерически хихикнул, и тут же раздался всеобщий хохот. Смеялись все – и пострадавшие девочки, и мы – виновники, и наша учительница…
Через какое-то время Валентина Александровна придумала замечательную штуку, которая потом на какое-то время прижилась во всей школе: мы стали проводить в классе чаепития. Изюминкой чаепития было изучение застольного этикета и танцы, во время которых Валентина Александровна учила нас, как правильно приглашать партнершу на танец, как с достоинством и без обиды принимать возможный отказ. А еще учила нас, неотесанных деревенских чурбанов, ненавязчиво оказывать своим дамам знаки внимания, делать милые, ни к чему не обязывающие подарки, говорить комплименты. Это были замечательные уроки… Правда, длились они недолго. Вскоре, по каким-то причинам, Валентина Александровна от нас уехала, и классным руководителем и преподавателем русского языка и литературы у нас стала другая женщина.
Не знаю, как кому, а мне эти чаепития-уроки сельской учительницы потом очень пригодились, когда я попал в большой мир, мир студенчества, в университет довольно крупного города…
Потихоньку взрослея и набираясь жизненного опыта, все же я был по-прежнему наивным сельским мальчишкой, вдобавок ко всему отягченным разными комплексами. Я ужасно стеснялся девочек, но, конечно, старался изо всех сил этого не показывать. Из-за этого я, наверное, был излишне заносчив с противоположным полом, а то и груб. Возможно, из-за этого, даже и в пятнадцать лет, когда некоторые из моих друзей-однокашников уже обзавелись подружками, у меня никого не было. Самое же главное, я не был ни в кого влюблен из сакмарских прелестниц, по-прежнему предаваясь мечтам об обладании заморскими или фантастическими красавицами. Первая моя любовь к реальной земной девушке пришла ко мне гораздо позже, когда я уже отучился на втором курсе университета. Там же, в университете, я приобрел и первый реальный сексуальный опыт. Первую мою женщину звали Надежда, Надя…
На снимке: мои ровесницы, сакмарские девушки, вскоре после окончания школы в 1967 году. На заднем плане, у стены, лицом к зрителю, сидит моя одноклассница Надя Губанова.
Фото из архива Вали Васильевой (Соловых).