Утром Соломон, едва осознав пробуждение, сразу же с удовлетворением вспомнил вечернюю разгадку, поднялся, хотя веки сонно жгло, мог бы ещё уснуть и спать до полудня. Протер ладонями глаза и помассировал лицо, прогоняя желание — упасть рядом с разметавшейся Милкой и ни о чем не думать — какое блаженство! Но знал, нельзя потакать своим желаниям — это расслабляет, становится дурной привычкой.
Он негромко кашлянул, и в спальню вошла Шеера с широкой серебряной чашей холодной воды. Она коротко покосилась на соперницу, спящую под серым покрывалом, невольно взглянула на вяло свисающий уд царя, чуть усмехнулась и поставила чашу на низкий столик. Молча, омыв руки и лицо, Соломон накинул на себя халат, подпоясался, и в сопровождении телохранителей пошел через большой двор к дому охранников.
Все стражники крепко спали на земляном полу на толстой войлочной подстилке. Трое из них заливисто храпели. Начальник стражи лежал на правом боку у стены, в дальнем углу. Своего рода защита от преждевременного нападения: в первую очередь погибнут лежащие невдалеке от входа.
Постучав сандалией по торчащей голой ступне, царь негромко спросил:
— Фалтий, сколько язычников у тебя среди стражников?
Бородач спросонья не понял вопроса, поднял голову, быстро и озабоченно хватаясь за меч, лежащий под войлоком.
— Снова покушение?
— Нет. Успокойся. Всё тихо. Всё хорошо. Мне нужно знать, есть ли язычники в моей страже?
— Не знаю. Я никогда не спрашивал, никого не разделял. Для меня лишь бы воин был хороший и не морщился, услышав любой мой приказ. Быстрота и точность исполнения приказа — это важнее всего.
— Это правильно, так и должно быть, — подбодрил Соломон. — Кто-то из них ест свинину?
— Да, есть такие. Трое.
— Прекрасно! Немедленно поднимай, и отправляйтесь на кухню. После завтрака пошлешь их и ещё шестерых стражников в дом Хусия, что на окраине города у овечьего источника. Двое стражников, и ты с ними, приведете Хусия ко мне. Нет, хватит одного стражника для сопровождения. Проследи, чтобы Хусий не сбежал, никуда не отпрашивался, хотя бы на короткий срок, даже в отхожее место, пусть ходит под себя, если будет невтерпёж, не поддавайся на уговоры и подкуп. Да, я подозреваю его в краже моей казны. Но ты об этом пока ему не говори, скажи, что он нужен мне для прояснения какого-то вопроса, сам придумай. Трое язычников пусть возьмут твердую палку, можно посох, и займутся поисками потайной двери на месте обитания свиней. Возможно, она находится в земле, под навозом, или в сарае. Мы вчера побрезговали зайти в свинарник. Хусий на это и рассчитывал, на нашу брезгливость, что ни один еврей не войдет к свиньям и не прикоснётся к ним. Сейчас же отправь скорохода к казначею Ханиилу. Пусть он вместе со скороходом безотлагательно идет во двор Хусия. Когда язычники найдут потайное помещение и похищенное золото, пусть Ханиил займется подсчетом обнаруженного, составит подробный список, а скорохода с известием о находке направьте ко мне. Всё ли понятно? Действуй.
Соломон пошел к купальне. Но плавал не долго, холодная вода отбивала желание плескаться и нырять. Обмыл тело после ночных утех и любовного жара. Насухо растёрся льняным полотном и уже в хорошем расположении духа отправился в трапезную.
К завтраку вышла заспанная Милка.
— Я не слышала, как ты проснулся, — сказала она, присаживаясь напротив. — У тебя невероятно сильная воля, если можешь так рано вставать. На твоём месте я бы до обеда не просыпалась, а завтрак в постель приносили. Всех дел не переделаешь.
— В молодости я тоже любил поспать. Но не давали. Будили на занятия.
— Ты и сейчас не стар, молодые не угонятся. Ты излишне волнуешься. Тебе кажется, что если ты не сделаешь, то этого больше никто не совершит. Сегодня снова пойдешь по дворам вельмож?
— А ты как думаешь?
Соломон с улыбкой посмотрел на её чуть припухшее от сна лицо, веки, с удовольствием вспомнил ночные страстные объятия, переплетения ног, ритмические вторжения. Эта новоиспечённая женщина могла бы вить из него верёвки, но не догадывается об этом, или же считает свою независимость ценнее. Обладая её совершенным телом, он так и не уверен в её любви к нему. Между ними всё время будет стоять тень Валака, точно так же, как и у Зелфы с ним, тень Завуфа.
— Нет. Ты что-то уже придумал. Нашел, кто это сделал?
— Почему ты так решила?
— Тебя выдаёт затаённая улыбка.
— Ты тоже сейчас улыбаешься.
— Но не так как ты. Моя улыбка вызвана твоим хорошим настроением. У тебя нет вчерашней обеспокоенности, озабоченности. Ты мягкий, словно хорошо размятая глина в руках гончара. Осталось вылепить фигуру возмутителя спокойствия. Кто же он, этот змей, пригревшийся на твоей груди?
— Да, я его приютил и пригрел. Ты права. Чем больше человеку оказываешь доверия, тем чаще вероятность, что он тебя предаст. Почему так?
— Не знаю. Не уверена, что ты прав. Я до сих пор ещё никогда не сталкивалась с предательством на твоём уровне. Мои случаи слишком будничны, приземлены. Могу лишь догадываться, что такое возможно. И кто же он? Вчера вы обошли самых доверенных и ничего не нашли. Неужели твои родственники замешаны?
— Ты слишком нетерпеливая. Куда торопишься? Может быть, я ошибаюсь, и это не он.
— Он, он! Я уверена. Ты уже нашел его. Я по твоему лицу вижу. Скажи, милый. Я никому не проговорюсь.
— Поздно. Скоро он появится в зале.
— Можно мне присутствовать? Я изнываю от нетерпения, узнать, кто же этот… Как его назвать? Казнокрад?
— Хуже. Предатель. Я верил ему как никому другому. Я не запрещаю быть в зале. Пусть все узнают правду и расскажут другим, как расправляюсь с предавшими меня. Обидно другое, что он, как и пророк Илия, посчитал меня за неразумного мальчика, которого легко обмануть, направить в ложную сторону, можно учить на собственных ошибках. Неужели у меня вид самонадеянного глупца?
— Соломон, успокойся. Он просто дурак, если так решил.
— Нет. Он далеко не глупец. Он один из умнейших людей царства.
— Хутуб?! — в испуге воскликнула Милка.
— Почему Хутуб? — не понял царь. — Ах, да! Действительно, умнее его у меня никого нет, и, наверное, никогда не будет. Нет, у Хутуба ум идет на благие дела, на пользу царству, всей ойкумене, когда они все переймут его изобретения, а у этого — только во вред мне. Жаль, я не сразу это понял. Возможно, никогда бы не понял, если бы он так сейчас со мной ни поступил. Вот и на этот раз вмешивается незапланированная случайность, из которых и состоит вся наша жизнь. Уверен, что он всё предусмотрел, чтобы отвести от себя мои подозрения. И это ему удавалось. Я рад тебя видеть, Иахмай. И тебе доброго здоровья. Проходи к нам. Присаживайся и ешь.
— Я уже успел позавтракать, когда прибежал твой скороход, — ответил Иахмай.
— Тогда бери яблоки. Их привозят из Тавра. Очень вкусные и ароматные. Нашим не сравниться с ними. Одну корзину с яблоками я отдал жёнам и детям, другую — отправил Суссакиму. В Мицраиме яблони почему-то не дают плодов, хотя неоднократно из Сирии привозили саженцы, которые вырастают в большие деревья, белопенно цветут, но так и не дали ни одной завязи. И никто не может понять причину бесплодия. Иные женщины на них похожи: на вид красивы, с мужем страстны, а ребёнка не могут родить. Но таковых мало. В основном, в бесплодии виноваты мужчины. По разным причинам. И не всегда их можно вылечить. Ну что ж, пойдем в зал, посмотрим на нашего отчаянного смельчака и наглеца, бросившего мне вызов.
Слух о задержании виновника похищения царской казны, ураганом пронесся по двору и близстоящим дворцам. Когда Фалтий вошел вместе с Хусием и стражником Иаилем, зал на одну десятую наполнился всеми любопытствующими, как слугами, наложницами, так и женами, старшими детьми царя. Вирсавия невозмутимо села рядом с сыном, величественно поглядывая на собравшихся.
Иософат разложил на коленях доску с писчими принадлежностями, пробуя кисточку и новый папирус, начертал вводные слова, поясняющие суть предстоящей записи. Ахисар с двумя молодыми помощниками и Иахмаем стояли позади трона. Телохранителей на этот раз не было — все были распределены на задания.
Зара, Эстер и Милка сидели на длинной дубовой лавке возле стены и, до прихода начальника стражи, своей красотой невольно притягивали к себе оценивающие, а кое у кого и завистливые взгляды.
Соломон, гордо восседающий на троне с прямой спинкой, благожелательно, но с натянутой улыбкой указал Хусию на место, в трёх шагах перед собой. Тот подошел ближе и остановился, спокойно взирая на царя, мол, что прикажешь, я весь внимание, не привыкать выслушивать от тебя приказания.
Долгое время они молча смотрели друг на друга, будто проверяли стойкость взгляда, выдержку, кто первый моргнёт или заговорит. В гляделки часто баловались с подружками созревающие девчонки, которые после скорого замужества и обрушившихся на них тягот напрочь забывали об этой игре беззаботного детства.
Ни малейшей тени беспокойства не промелькнуло на лице управляющего тайными делами. Тонкие губы безмятежно спокойны. Если царь желает молчать, то почему бы ни послушать тишину, жужжание сотен мух с дуру залетевших в это огромное пространство? В тронном зале нет еды, но они всё равно здесь летают, садятся на лицо, руки. Глупые, никчёмные твари. Устанешь отмахиваться.
— Ты ничего не хочешь сказать? — наконец немного удивленно спросил Соломон.
— О чем, государь? Если о наших тайных делах, то здесь много лишних ушей. Вели всем выйти. Или же уединимся в твоих покоях.
— Я при всех здесь присутствующих хочу услышать твоё добровольное признание. Вчера я давал тебе такую возможность, но ты почему-то не воспользовался ею. Даю и сейчас. Покаянное слово смягчает меру наказания не только для ребёнка. Ты это прекрасно знаешь. Не вынуждай применять к тебе крайние меры.
— Мне не в чем признаваться. Ты, видимо, подозреваешь, что я как-то замешан в краже твоей казны? Это не так, Соломон. Ты вчера в этом убедился — ничего не нашел в моём дворе и доме. Я тебе не враг. Себе тоже. Мне не нужен другой покровитель. Я уже давно сделал выбор. Ты божий помазанник. Не мне с Ним спорить и поправлять Его решения.
— Хусий, ты меня восхищаешь своей выдержкой и наглостью. Неужели ты не понимаешь, что я даю тебе возможность спасти себя чистосердечным признанием вины? Мне не хочется твоей смерти, или как-то иначе ужесточать наказание. Я всегда дорожил тобой за неординарный ум и находчивость. Но, видимо, недооценил. Ты заигрался. Решил, что можешь сделать из меня козла отпущения, навесить свои и чужие грехи? Йом-кипур ещё не настал, а прошлогоднего козла в пустыне загрызли гиены, кости занесло желтым песком. Не испытывай моё терпение, дабы я не вошел в гнев.
— Ты всегда торопишься с выводами, Соломон, — хладнокровно заметил Хусий. — Неужели ужасная смерть Завуфа тебя ничему не научила? Я не причастен к хищению золота и драгоценных камней. Зря время со мной теряешь. Ищи похитителей в другом месте. И я буду разыскивать вместе с помощниками. Их у меня вполне достаточно. Непременно найдем. Ты царь удачливый — все твои потери к тебе возвращаются.
При наглом упоминании обстоятельств гибели Завуфа Соломон вспыхнул от гнева, пальцы на подлокотниках побелели от напряжения, на какое-то время даже перестал дышать, но быстро овладел собой, глубоко вздохнул и расслабился, чуть прикрыв глаза. Потом снова перевёл взгляд на спокойно стоящего Хусия, который не переменил позы, резко вытянул из рук Ахисара свиток папируса и негромко начал читать — длинный перечень товаров подлежащих к скорой отправке в Мицраим в виде подарков для фараона Суссакима — замаскированная ежегодная дань.
Напротив некоторых строчек стоял значок, означающий отсутствие, или недокомплект этого товара на складе. Нужно неотложно решить, где и как его достать? Словно чиновники без его указания сами не могли это сделать. Все врут, как и этот Хусий, которому доверял как никому другому.
В зале стояла гнетущая тишина, которую разбавляло назойливое жужжание мух и беззаботные крики служанок во дворе — не все соблазнились на немедленное лицезрение загадочного преступника. Соломон читал томительно долго, медленно перекручивал держатели манускрипта, вдумчиво вглядывался в текст и ни разу не поднял голову, чтобы не увидели его возмущенный взгляд, в котором так же таилась и растерянность от сознания предательства близких людей, которым безоглядно доверял.
Никто не понимал, зачем царь вычитывает подробный сухой перечень, и как это связано с вызовом и допросом невозмутимого Хусия, который в глазах окружающих ничем полезным при дворе не занимался: лишь много выспрашивал или таинственно перешептывался с многочисленными гостями царя.
Эстер то и дело взирала на Милку, которая с прямой спиной, она одна так сидела, словно проглотила навой, невозмутимо смотрела на происходящее, иногда средним пальцем поправляла светлую волнистую прядь волос, убирая от левого глаза. Зара задумчиво поглаживала указательным пальцем правую щеку, посматривала на больную стопу, выставленную перед собой, шевелила пальцами, и тоже не проявляла нетерпения. Как царь узнал о краже золота Хусием?
И почему сразу не скажет ему об этом? Вечные непонятные игры взрослых. Соломон так и не убедился в её умении читать. Ну да, ему всё некогда. А сейчас сам читает. Мог бы её позвать. Впрочем, хорошо, что не пригласил, она давно уже не брала в руки папирус, может опозориться, да и людей много, язвить начнут. Вечером служанки любят посмеяться над оплошавшими подругами.
продолжение: http://www.proza.ru/2014/02/02/804