Гоша – художник, классный художник. У меня несколько его картин. Есть у Гоши такой "бзык": если картину долго не покупают, он её дарит. Дарит первому встречному.
"Два мрачных шахтёра раскуривают цигарки. За их спинами белые крылья ангелов и мрак угольной шахты"
"Море. Желтое море хлеба. Синее синего летнее небо. В небе ни облачка. В центре поля сельская девушка, а в её руках детёныш дельфина."
- Это тебе! - Гоша держал на вытянутых руках картины и улыбался. - Дарю!
Гоша, сейчас 5 утра!. Спасибо, конечно, но ты сходишь с ума...
Я принял картины и пропустил художника в дом.
Заходи. Пить будешь? Есть немного водки и бутылка текилы.
Сосед прошел в дом, осмотрелся и тихо спросил:
- А где Мила?
- Жена в командировке. В Киеве. Так ты пить будешь?
- Нет, спасибо. Я бы съел чего-нибудь.
- Есть котлеты, вермишель, овощи.
- Давай.
Я знаю Гошу с детства. Мы не были друзьями. Я играл в футбол, он рисовал. Он всегда рисовал. Я всегда играл в футбол. Гоша стал прекрасным художником. Я стал обычным таксистом. Гоша, продавая свои работы, неплохо зарабатывал. Новая машина, полностью перестроенный родительский дом, бассейн во дворе, отдых не в Крыму и жена - вице-мисс областного конкурса красоты. У него было всё, о чём я мог только мечтать.
- Что тебя смущает? Забирай их себе, - запивая компотом вермишель с котлетками, художник завершил процесс дарения. - Ты же говорил, они тебе нравятся - вот и забирай их. Всё равно никто не покупает.
"Два мрачных шахтёра раскуривают цигарки. За их спинами белые крылья ангелов и мрак угольной шахты"
"Море. Желтое море хлеба. Синее синего летнее небо. В небе ни облачка. В центре поля сельская девушка, а в её руках детёныш дельфина."
Обе картины стояли сейчас на полу моей кухни. Я ничего не понимаю в живописи. И если бы не сосед, то вряд ли когда-нибудь хоть одна картина появилась бы в моём доме.
- Гоша, послушай, может быть, тебе стоит опять взяться за пейзажи? - в очередной раз завёл я разговор, против которого Гошино «я» неизменно бунтовало.
- Ты не понимаешь! Я не могу больше тратить себя на это говно, - парировал Гоша.
- Говно? Это говно покупали! А эти ... – я кивнул сторону подарка - Сколько ты продал, таких полотен за последний год?
- Какая разница... - пробурчал сосед.
- А разница в качестве жизни. Где машина? Где жена?
- Жена – сука, - спокойно констатировал художник.
- Газ перекрыли. Свет отключили. Дальше, что?
- Кстати, я ж затем и пришёл... Шура, мне сегодня приснилось солнце! Солнце – это добрая старушка, похожая на ту, что кормит голубей на площади. Она - в центре композиции. А ещё небо. Целое небо голубей. Огромные облака оранжевых голубей. Заходи, посмотришь, я уже начал писать.
С Гошей, мы по-настоящему, сдружились три года назад. Это было на Пасху. Народ святил пасхальные куличи. Мой заработок шкалил. Все планы по выручке были биты уже к полуночи. Пассажир практически не торговался, любая разумная сумма устраивала. Эту гонку за «длинным рублём» под утро организм останавливал сам: коварно подкрадывался сон. И большой удачей стал клиент, проживающий в одном со мною районе. Мужчина оказался профессором богословия и отличным рассказчиком! Бог, дьявол, ангелы, демоны, апостолы, праведники, грешники, муки за грехи, смерть, воскресение, рай, ад, Иисус... Кто я? Где я? Ехали 30 минут, а будто бы только минута прошла. Минута, которой хватило, чтобы не только доехать из центра города на окраину, но и совершить путешествие к началу христианской эры. Блин, я абсолютно потерялся. «Остановите, пожалуйста, у третьего подъезда.» Просьба пассажира вернула меня в наше время. Остановился. Пробил чек. Дал сдачу. «Христос воскрес!»- попрощался пассажир. «Спасибо» - ответил я. Профессор снисходительно улыбнулся. «Воистину воскрес!» - вспомнил я правильный ответ на пасхальное приветствие. «Воистину! Спасибо вам и с Богом оставайтесь!» - произнес богослов и, захлопнув дверь машины, вошел в подъезд.
По дороге домой, чтобы в лучших народных традициях разговеться, купил в круглосуточном маркете коньяк, курицу-гриль и сыру. После хорошей работы дорога домой всегда вдвойне тяжела, хотя и вдвойне желанна. Когда подъезжал к дому, приходилось держаться из последних сил, чтобы не уснуть. Наконец-то, за поворотом показался мой домик. И тут по спине пробежали мурашки: рядом с домом, под дедовским клёном сидел, сложив крылья, ангел! Я опешил. Сон как рукой сняло. Это был настоящий ангел! Он сидел на корточках спиной к дереву. Крылья спускались вдоль тела. Опираясь подбородком о сложенные руки, он смотрел в небо. Я отпустил педаль газа, заглушил двигатель и машина медленно покатилась навстречу этому существу. Но когда свет от фар моего автомобиля осветил клён и сидящего под ним ангела, существо, приближённое к престолу Божьему, оказалось моим соседом! Я затормозил и вышел из автомобиля. Это действительно был Гоша. Он сидел возле моего, дома, весь взъерошенный, в дурацкой женской куртке белого цвета, в потрепанных джинсах и туфлях «Trussardi» на босу ногу. В таком виде он был скорее похож на сошедшего с ума финансового директора обанкротившегося траста, нежели на модного художника. И уж точно он не был похож на ангела. Предрассветная пора, тусклый свет одинокого уличного фонаря, наброшенная на плечи белая куртка, рукава которой я и принял за крылья, беседа с профессором и моя усталость явили мне это «чудо».
«Привет, сосед! Ты что здесь делаешь?» - мой вопрос вывел Гошу из ступора. Он перевел взгляд с неба на меня и, без всяких там «привет» , «здрасте», выдал: «Я Бога видел!». «Ну, всё. Понеслось..» - подумал я и предложил Гоше выпить. Зашли в дом, выпили, закусили, и сосед рассказал, как он оказался у моего дома.
Он работал всю ночь. Очень хотелось побыстрее закончить работу, над «Лебединым озером», заказом от местного треста «Водоканал». Уже под утро Гоша вышел во двор покурить. Только прикурил, как с улицы его кто-то позвал. Мужской голос дважды произнес: «Гоша, Гоша..» . Художник вышел на улицу, осмотрелся, но никого не увидел. Хотел было вернуться в свой двор, но тут неизвестный провозгласил: «Гоша, ты куришь и этим разрушаешь храм души своей!». Сосед внимательно присмотрелся к сигарете. «Ничего особенного. Сигарета как сигарета, а какой «приход»!» - подумал Гоша. «Ты – художник! Хороший художник!» - продолжил свой монолог незнакомец... Гоша вышел на середину улицы и только тут увидел в небе над своим домом образ седого бородача.
«Не было никакого смысла спрашивать у Него, Кто Он такой, потому что это был Бог!» - завершил свой рассказ Гоша. «И ещё Господь мне сказал, чтобы я обязательно писал картины. Писал сердцем...»
В ту пасхальную ночь три года назад мы проговорили до самого рассвета. И та ночь изменила наши отношения. Из просто соседей мы стали добрыми друзьями. Но самое главное - та ночь изменила всю Гошину жизнь. Он перестал работать на заказ. Ему стали безразличны мнения заказчиков, критиков и экспертов галерей. Ему всё стало безразлично, кроме его работы. Год спустя я женился. Гоша был свидетелем на моей свадьбе. Мне пришлось брать напрокат не только платье для невесты, но и одежду свидетелю жениха. На тот момент Гоша уже был один: жена от него ушла, не выдержав безденежья, но перед уходом она успела назанимать столько денег под гарантию: «Гоша непременно отдаст!», что пришлось отдать за долги машину. Его нынешние - с интеллектуальным подвывертом - картины никто не покупал. Поэтому, чтобы иметь возможность работать дальше и хоть как-то существовать, художнику приходилось продавать личные вещи. Бытовая техника, одежда, мебель, посуда - всё шло на продажу. Взамен покупались кисти, холсты, краски... и немного еды.
Я не мог отказать другу в просьбе посмотреть на его новую работу. Когда Гоша доел вермишель с котлетками, мы отправились к нему в гости. Лишь на улице я обратил внимание на то, что в это утро, мой сосед был одет точно так же, как в ту памятную ночь - ночь его встречи с Богом (честно говоря, я нередко подтрунивал над его уверенностью в этой встрече). На нём была та самая куртка его жены. Правда, теперь трудно было догадаться, что она от природы белая. Маловероятно, что куртка эта, с тех пор хоть раз стиралась. Как, впрочем, и те самые рваные джинсы. Гошины туфли теперь были похожи скорее на тапочки нищего Маленького Мука, нежели на знатную пару от Trussardi, коей они были несколько лет назад...
- Послушай, Гоша ты когда-нибудь за эти три года снимал с себя эту рвань? - поинтересовался, я.
- Да, на твою свадьбу! - таков был ответ, и Гоша не шутил.
- Ну, блин, ты даёшь! И всё-таки я не понимаю, что с тобой произошло тогда.
- Я ж тебе уже не раз говорил: я видел Бога. Что тут непонятного?... – спокойно ответил мне друг. – Я видел Бога, и у меня выросли крылья!
- Ой-ё-ёй! – только и осталось мне вздохнуть.
- Смотри, вот она! - подтолкнул меня первым в дом Гоша.
На меня смотрели большие, добрые, синие, глаза. Они излучали такую энергию и были прорисованы с такой силой, что язык не поворачивался назвать эту женщину старухой. Её лицо светилось золотом. В вытянутых вперед руках она держала белого и черного голубей. И огромное, огненное небо рыжих голубей вокруг.
- Сильно!... Нет, действительно, очень впечатляет... - только и смог я вымолвить.
- Ты так думаешь? - Гоша посмотрел мне в глаза.
- Да, честно. Я думаю, у тебя её обязательно купят!
- А мне всё равно, купят её или нет. Не это важно.
- Блин, а что тогда важно? - опять начал заводиться я.
- Важно то, что у меня есть крылья! Остальное фигня!
- Гоша, тебе не страшно так жить? - попытался я, урезонить друга.
Жить не страшно. Страшно потерять крылья! Тогда всё... - тут Гоша задумался и добавил: – Тогда смерть, а после смерти без крыльев - тоже смерть! Вот что страшно...
Через два дня после этого разговора Гоши не стало. Я обнаружил его тело - уже окоченевшее -спустя сутки после смерти. Жена напекла блинов и предложила мне подкормить ими соседа. С тех пор, как от Гоши ушла его жена, он никогда не запирал дверей. Я вошёл в дом, позвал друга. Он сидел в кресле напротив холста. Его глаза были открыты, в руках - кисть, рядом у ног валялась палитра. А на холсте - белая, рваная, очень похожая на крыло ангела полоса. И больше ничего.
«Ураганный отёк легких» – констатировали после вскрытия доктора.
- Иногда такое бывает, - сказал мне один знакомый врач.
Оказывается, и абсолютно здоровые люди, могут взять и просто умереть. Природа таких смертей медицине до сих пор неизвестна. А я вот думаю: может, Гоша потерял крылья? Хотя вряд ли с ним такое могло произойти. Скорее всего, он о чем-то в ту пасхальную ночь договорился с Богом.
Люди говорят, что на сороковой день после смерти душа умершего возносится к Богу. Я обязательно в этот день соберу все последние картины Гоши в лучшей галерее города. В центре зала будет стоять полотно с последним белым рваным штрихом. И тёплые блины, и рюмка водки. Приходите все - и те, кто с крыльями, и те, кто без. Приходите...