Наступил март. Весеннее игривое солнце поднялось высоко в небо. Оно поглядывало на землю, пропустив заслоняющие его тучи, и время от времени посылало свои первые, пахнувшие весной, лучики. Как только теплые, ещё пока слабые посланники солнца касались промерзшей земли, то в этом месте сразу же начиналась новая жизнь. Солнце, по заведенному им порядку, весь день обогревало приготовившийся таять потемневший снег, и старательно топило лед на небольших деревенских водоемах. Рождённые солнцем любопытные ручейки, весело и громко журча, разбегались по всей округе, разнося весть об очередной весне.
Радостное мартовское солнце разбудило от зимнего сна все деревья и кустарники маленькой деревеньки. На первых проплешинах, освободившихся от зимнего снега, выглядывала хрупкая зеленая травка.
Косогоры и пригорки солнце отметило желтенькими фонариками мать и мачехи. А редкие рощицы близ деревеньки украсило первыми разноцветными подснежниками. Весна бесповоротно вступала в свои очередные права, преображая округу яркими и запоминающимися пятнами.
В деревнях в марте месяце обычно завершаются работы по заготовке дров. В студеную зиму, когда снег плотно ляжет на землю, в лесных ближайших чащах промерзшие березы и осины спилят, раскроят их на небольшие поленья. Пока крепкий снежный наст позволяет, перевезут их ближе к хозяйскому дому. Затем, сложенные в костры (кучи) бревна вновь будут пилить, уже на небольшие пенёчки. Так, за зиму деревенские мужики расколют эти пеньки на тонкие поленья, а в марте месяце сложат их в ровные поленницы близ своих домов.
Заготовленные зимой дрова будут согревать русские печки в деревенских избах, готовить парную по субботам в хозяйских банях. На разогретых плитах и небольших буржуйках сварится рассыпчатая картошка, сытные щи из крошева, жаркое из домашней свинины, стопится коровье молоко. Словом, вновь и вновь повторится нехитрая деревенская бытность.
Так было и этой весной. Огромные костры наколотых поленьев лежали в нашем огороде. Места под новые поленницы дров давно освободились, и можно было вновь заполнять их шелестящими берёзовой корой поленьями. За весну и лето тонкие дрова просохнут, и в студёную пору будут разгораться в печах от первой спички.
Как-то, в одну из мартовских суббот, отец распорядился начинать укладку наколотых им за зиму дров. Определил места, подправил их. В этот субботний день он был занят другой работой, и дрова поручил начинать складывать в поленницы нам с матерью.
В это время помощников по домашнему хозяйству в семье было не так много. Старшие брат и сестра были в отъезде. Мать, справив все домашние дела, засобиралась в сельский магазин — коечего недоставало к обеду. А я, одевшись повесеннему, отправилась складывать первые мартовские поленницы.
— Начинай поленницу, — сказала мне мать, после магазина я приду тебе помогать.
Сняв домашнюю собаку Дружка с привязи и назначив его себе помощником, с отличным настроением я принялась за дело. Солнце светило ярко и своими теплыми лучами подбадривало меня.
Поленница подрастала буквально на глазах. Она становилась всё выше и выше, и превращаясь в ровную дровяную стену вдоль забора, отделяющего территорию нашего участка от участка соседнего дома.
Огромная куча из поленьев уменьшалась постепенно, а в это же самое время поленница дров принимала по моей воле очертания то квадрата, то прямоугольника.
Мой небогатый опыт укладывания дров в поленницу всё же помогал возводить новую устойчивую стену вдоль забора бабки Нюры.
Мне этим мартом исполнилось уже четырнадцать лет, и трудиться я уже научилась. Работа кипела без отдыха и простоя. Лишь один раз, прервавшись для того, чтобы утолить жажду, я заметила, что мой помощник Дружок, вертевшийся рядом со мной, кудато умчался. По, всей вероятности, его собачьи дела были важнее хозяйских, да и помощник в дровяных вопросах он был никудышный.
Прошло довольно много времени. Куча быстро перетекала (превращалась) в поленницу. А матери всё не было. По какой-то причине она порядком задерживалась.
— Случилось, что-ли, что? Или магазин до сих пор закрыт? — думала я про себя, торопясь укладывать последние поленья.
От разобранной кучи поленьев исходил знакомый с раннего детства, приятный древесный запах. Легкий мартовский ветерок разносил этот запах по огороду. Я, наконецто, сложила разбросанную отцом во время зимней колки кучу поленьев.
Разгоряченная, немного усталая, но довольная своею работой, я вернулась в дом. Спина, голова, ноги и варежки были мокрые, а от моей спины валил тёплый пар.
— Хорошо поработала, — думала я. Мать вернётся, а я уже всё справила. Она меня похвалит, да может быть чтонибудь вкусненького за это мне принесёт?! Ну, где же она так долго может ходить, ведь прошло уже больше четырех часов? Не случилось ли что? — размышляла я, снимая с себя влажную от работы одежду.
Только я, сняв всё мокрое, успела раздеться, как в это время скрипнула калитка ворот.
— Наконецто, идет. Через стекло веранды я ещё издали заметила мать, приближающуюся к дому. Было сразу заметно, что она пьяна и от этого еле держится на ногах.
— Ну, как же так? — с упреком спросила я. — Ты же сказала мне, что мигом вернешься? А сама? Разве так можно? Как тебе не стыдно? Зачем же ты мне солгала? — кипела я от обиды.
— Не твое дело — указывать мне. Мала ещё, читать мне нотации. Ты ещё мне будешь выговаривать! — Кричала она на меня.
И каждое мое возражение сопровождалось пьяным и озлобленным окриком.
Спор с порядком подвыпившей матерью, ни к чему хорошему не привёл.
Разгневавшись и потеряв контроль над собой, она вытолкнула меня прочь из веранды.
Раздетая, босая и в слезах, я бросилась бежать к своей бабушке.
К счастью бабушкин дом находился пососедству, приблизительно в ста метрах от нашего дома. Босиком, по растопленному солнцем снегу, я бежала к ней захлебываясь слезами..
Бабушка подхватила меня, и быстро растерла мои мокрые окоченевшие ноги. Она тут же растопила буржуйку, поставила греться чайник.
— Не плачь, успокаивала она меня. Возьми, выпей это. С этими словами она протянула мне стакан с какимто крепким и горьким напитком. Из её глаз текли слезы. Моя мать была её дочерью, и ей было горько и стыдно за неё.
Выпив напиток, переодевшись в сухое бабушкино белье, я забралась на русскую печку. Накрывшись теплым ватным одеялом, я согрелась и уснула под успокаивающее мурлыкание бабушкиных кошек.
Наутро я встала с высокой температурой. Бабушка Маша вызвала местного фельдшера. Тут же появилась и проспавшаяся мать. Она пришла за мной, получив, очевидно, нагоняй от отца.
Фельдшер, осмотрев меня со всей возможной в деревне заботой, предположила, что у меня воспаление легких и назначила всякие лекарства. Она тут же достала жаропонижающее лекарство из своего чемоданчика с красным крестом, и настояла в немедленном приеме нескольких таблеток. Большего фельдшер предложить не могла, несмотря на моё сильное недомогание.
Но жар и озноб в теле намного меньше беспокоили меня, чем вчерашняя обида.
— За что? — терзалась я. — Как можно так поступить? Ведь она же не права! И слезы вновь застилали мои глаза. Я решила остаться болеть у бабушки.
— Не пойду домой — категорично отказала я матери. Я не могла найти в себе повод простить мать за вчерашнее отношение ко мне.
Наутро, перебравшись с русской печки на деревянную кровать за плотной занавеской, укрытая несколькими ватными одеялами, я время от времени проваливалась в сон. Сквозь сон я слышала разговор бабушки с матерью.
Бабушка Маша о чёмто с нею тихо, но очень сердито разговаривала. В её голосе явно слышался упрёк. Бабушка настояла, что будет лучше, если я на время болезни останусь у неё. Мать и отец всё равно целыми днями на работе.
Неделю спустя, поправившись от неожиданной простуды, я вернулась домой. Всегда ко всем добрая бабушка Маша помогла мне в эти трудные для меня дни. Я была очень благодарна ей за внимание и заботу обо мне. Но обида на мать всё ещё не прошла, будоражила мысли странностью и неестественностью поступка матери.
— Ведь я же её дочь! Почему же она со мной так? Однако я помнила слова и просьбу бабушки не обижаться на мать и постараться простить её. За неделю болезни, которую я провела у бабушки Маши, мы с ней о многом долго говорили: о людях, об отношениях с ними, о Боге, о душе. Откровенные наши разговоры, как со взрослым человеком, сделали меня за эту неделю немного старше.
Дома я долго всячески избегала общения с матерью. Но постепенно обида стала забываться, словно стираться в памяти. Я видела, что мать тоже страдает и сожалеет о том, что случилось. Иногда, незаметно наблюдая за ней, заглядывая в её задумчивые, уже заметно выцветающие, ещё совсем недавно синие и ясные глаза, я думала, что, может быть, я что-то не понимаю в свои годы. Может быть, это я не права.?
— Зачем я не удержалась, вспылила и учинила скандал? Что ж тут такого? Ну, задержалась мать немного со своими подругами. Разве у неё нет такого права? Она ведь совсем не знает отдыха. Одна работа. Всегда рано встаёт, целыми днями не присядет. Отпуска никогда не бывает. Даже нарядную одежду ей совсем некуда одевать. И если бы даже она захотела немного отдохнуть, то всё равно постоянные домашние заботы не позволили бы ей отключиться от дел без волнений и переживаний.
Размышляя так, мне впервые стало по настоящему грустно и жалко свою мать. Я решила устроить ей хотя бы небольшой отдых.
Как бы специально приближалась Пасха. Святой и почитаемый праздник в деревне. Накануне приехали родственники, брат матери с женой. В разговоре я услышала, что они приглашают родителей на Пасху к себе в гости.
— Приезжайте, — уговаривали они. — Погостите у нас, ведь так редко видимся.
— Да, как тут все оставишь? Скотину, ведь не возьмешь с собой?! И накормить, и подоить корову надо…
— Да, попросите соседку. Неужели откажет?
Я смотрела на мать, и понимала, как ей хочется согласиться. Да и отец, как будто, был не против поездки.
— Мама, давай я всё сделаю, — предложила я. — Вы с отцом не бойтесь за дом, поезжайте в гости, отдохните. Я и накормлю, и подою корову. Я ведь умею. Не беспокойтесь — все будет в порядке.
Так и решили. Обещание навестить родственников в праздник Пасхи было дано. Это значило, что мне, по такому случаю, доверят похозяйствовать одной по дому несколько дней.
Перед самой Пасхой родители стали готовиться к поездке. Они достали из большущего двухстворчатого шкафа свою нарядную одежду. Мать её всю просмотрела, подштопала, укрепила пуговицы, вешалки у пальто. Наконец-то можно походить в чём-то нарядном и праздничном! Они собрали нехитрый гостинец: подняли из подвала банку целебного майского меда и кадушку соленых грибов. В небольшое алюминиевое ведерко они положили домашних солёных огурчиков, взяли домашней свиной тушёнки, сушеных грибов. На следующее утро, справив домашние дела, они поездом поехали в гости.
— С богом! — будто главная хозяйка, сказала я. — Не волнуйтесь, отдыхайте, всё будет в порядке. Да и бабушка Маша поможет мне, если что.
Вернувшись, после проводов родителей, в дом, мне вдруг стало чуточку страшновато.
— Дом такой большой, справлюсь ли одна? Я побежала к бабушке.
— Ты придёшь ко мне ночевать? — спросила я. — Мне одной страшно оставаться ночью.
— Конечно, внученька, приду. Позовешь, как понадоблюсь.
Я распланировала все свои дела по хозяйству. С вечера наносила воды и дров, сложила дрова в русской печке на утро, приготовила чугунки для картошки. Вовремя подоила корову, накормила собаку, поросёнка, кур с петухом, налила парного молока кошкам. Переделав все дела, я поставила самовар, и побежала за бабушкой.
С бабушкой Машей мы чаёвничали весь вечер. Смотрели телевизор, слушали радио. Нам вместе было хорошо. Бабушка рассказала мне много интересного из своей жизни, из жизни деревенских соседей. Я очень любила слушать её рассказы. Ведь она рассказывала о времени, когда она была маленькой девочкой. От неё я узнавала истории из детства моей матери: каким она была ребенком, как вышла замуж, как появились на свет я, мой брат и моя сестра. Бабушка с удовольствием отвечала на все мои вопросы, давала мне советы, учила человечности, доброте.
Проговорив, мы легли спать далеко за полночь. Но утром, ровно в шесть часов, как только по радио пробили куранты, я была уже на ногах. Пришел новый обычный деревенский рабочий день. Сегодня я — главная хозяйка!
Вот и причитает ровным пламенем русская печь, накормлено всё живое, в горячей печи томятся русские щи… Все сделала так, как это делала моя мать.
Бабушка Маша только успевала оглядываться на меня, когда я работала по дому. Не сомневаясь в моих силах и решимости справиться со всеми делами, она с улыбкой бросала мне короткие весёлые замечания. — Ну, пострел, везде усел, не пора ли нам чайку, внученька? Почему же нет. Так и мать моя успевала. Бабушка попила со мной чаю, и довольная моим усердием, пошла в свою избу. А я принялась мастерить творожную пасху. Мне очень хотелось порадовать мать и отца, приготовив к их возвращению праздничный ужин.
Поздним вечером родители зашли в избу. Мне хотелось, чтобы родители были довольны порядком в доме. На кухонном столе стояла большая гора из творога и изюма. Здесь же красовались чайные приборы. На углу стола скворчал угольный самовар. В доме было тихо и спокойно.
— Ну, как хозяйка, дела? — сразу с порога спросил отец.
— Всё хорошо, — с достоинством ответила я. — Горячий чай на столе и пасха для вас.
Сняв верхнюю одежду, мать с отцом не удержались, и пошли проверять оставленное на время живое хозяйство. Убедившись, что всё действительно в порядке, они довольные и чуточку удивлённые, уселись за украшенный праздничный стол. Налив в чашки дымящийся кипяток, мать внимательно посмотрела дочери в глаза и, каким-то новым для неё голосом, тихо сказала: — Молодец ты, дочка, хорошая ты у нас!
Мать, казалось, хотела сказать ещё что-то доброе и ласковое дочери, но что-то внутри помешало ей это сделать. То ли не пришли в голову нужные слова, то ли всё вместилось в ту редкую, но искреннюю благодарность дочери.
Родители ещё долго тихо о чемто шептались, воспоминая свой неожиданный короткий отдых. Было видно, что для них это действительно был праздник.
— Как же я правильно сделала! — Это была первая мысль, возникшая во мне при встрече с родителями. Оказывается, доставлять радость другим, такое счастье!
Был уже глубокий вечер.
Обычно рано ложившиеся спать родители, не замечая времени, остались за столом перебирать детали своих впечатлений. А я спокойно отправилась спать, переполненная чувством гордости за все правильно справленные дела. Пусть мать и отец знают, что я и одна могу справиться со взрослыми домашними делами. Может быть, и в моей будущей жизни могло сложиться всё иначе, если бы не эта весенняя поленница дров.