На край света под крылом ангела

             
«НА КРАЙ СВЕТА ПОД КРЫЛОМ АНГЕЛА»

По пути Завета на край света

Путь, дорога, «Дао», путь души человека - ни это ли самое главное, что даётся испытать нам на Земле? Ни об этом ли все книги человечества? Ни путешественники ли мы все от рождения до последнего вздоха на Земле?
На эти и на многие другие вопросы отвечает новая книга о новом маршруте по вечным путям-дорогам.
Нам предлагается проехать на мотоцикле десятки тысяч километров через огромную страну, занимавшую недавно одну шестую часть планеты - Союз народов Евразии, теперь уже, канувший в историю...
Нескрываемая ностальгия по утерянному миру сопровождает нас весь путь... Но она не дра¬матична, а светла и тепла. Автор верит, что живы и неистребимы лучшие чувства в людях от Бога, несмотря на все испытания, которыми насыщен наш сегодняшний путь...
Книга тем и хороша, что шире ярких зарисовок ландшафтов, людей и обстоятельств мотопро¬бега, начиная от Закавказья и по пустыням Средней Азии, гор Памира, просторов Сибири вплоть до Магадана, экзотики северных морей, незабытого чуда Находки, и далее через Урал, Башкирию, Москву - обратно на юг. Помимо калейдоскопа впечатлений от увиденного, автор умело проводит читателя по лабиринтам духа, неутомимой мысли человеческой о загадках бытия...
Аналитические размышления автора о месте человека в мире, о его назначении - очень со¬временны и своевременны.
Особую легкость и притягательность придают тексту добрый юмор, реанимированные цен¬ности человечности, любви и чуткости друг к другу в любых обстоятельствах.
Путевые заметки превращаются в ненавязчивый трактат о гуманизме, увы, почти забытом понятии поколения молодых перестроечного времени. К сожалению, его племя компьютерных людей, по большей своей части пассивно и склонно к получению легких, разрушающих дух, удо¬вольствий. Поколение 90-х откроет в этой книге затерянный мир своих родителей и дедов. Автору надо выходить к ним с откровенным разговором и как можно скорее.
Сегодня мы живём в, высшей степени, механизированном мире.
Этот мир требует единообразия, предсказуемости, упорядоченности. В этом мире весь челове¬ческий потенциал, который берет начало в глубинных сферах психики, просто не соответствует техническому окружению.
Всегда существует угроза, что техника может служить барьером между человеком и природой, будет стеной, отгораживающей нас от более глубоких измерений нашего собственного опыта. И вместо того, чтобы техника продолжала бы наше сознание, она становится заслоном от него...
Как сказал физик Гейзенберг, наши машины и техника приводят к тому, что мы оказываемся «недостойными порывов духа».
Творчество духа, дано нам, чтобы доставлять удовольствие, расширяющее и углубляющее со¬держание нашей жизни, а не для того, чтобы зарабатывать деньги и укреплять техническое могу¬щество.
Если отгородиться от творчества каждого дня, от порождаемых им в сознании прозрений и форм, то не только общество окажется банальным и опустошенным, но и высохнут горные источ¬ники потоков, которые могли бы слиться в одну единую реку человеческой культуры.
Автор являет нам активную восприимчивость жизни посреди сумеречно окутавшего нас века Равнодушия.
Для того, чтобы сохранить такое мировоззрение во времена неопределенности и апокалипси¬ческих ожиданий, требуется мужество.
Не паралич и апатия, а - действие. Умение использовать шанс поучаствовать в формировании, возможно, более щадящего варианта пути человечества, поверившего в идею Любви.
Нам даровано, любящим всех, Богом исправлять историю, судьбу, и поступками нового дня корректировать свой путь. Творческие потоки - те же реки, впадающие в океан Судьбы Челове¬чества.
Вот и эта книга-капля имеет свойство сознательно влиять на развитие общества в сторону спа¬сительного гуманизма. Мужество автора здесь проявляется не в отсутствии отчаяния, это, скорее способность действовать вопреки отчаянию.
Энтузиазм, с которым он преодолевал путь длинною в экватор Земли, не менее добродетелен, чем тот, с которым Давид Вартанян написал эту свою первую книгу в шестьдесят три года. И если слово энтузиазм в переводе с греческого языка означает- «в Боге», то и живёт он в Боге и с Богом, когда спешит к людям со своим откровением.
Тина Исаева, поэт, культуролог, преподаватель института искусств
















На  край  света под крылом ангела


    Шёл 1977-й год. Это было то время, когда все народы Советского Союза ещё были по-настоящему братьями; когда человек труда ещё пользовался уважением и в почёте были старики; когда 76-й бензин стоил всего 7 копеек за литр, и ведёрко его, в случае необходимости, в дороге можно было получить у незнакомого водителя, просто, за спасибо; когда по всей стране одноместный  номер в гостинице стоил 2р-50 копеек за сутки проживания; когда справедливый, приветливый, хороший милиционер ещё не был занесён в Красную Книгу, как исчезающий вид; когда люди были, в основном, хоть и не богатые, но и не ожесточившиеся; когда совесть ещё была в цене и деньги ещё не совсем закрыли людям глаза, как шоры у лошадей.

                Почему  улыбалась    луна
      
        Время перевалило за полночь. В атмосфере Еревана уже чувствовался тонкий, непередаваемый, восхитительный запах наступающей долгожданной весны. Воздух был наполнен ожиданием какого-то изумительного волшебства. Я шёл домой по пустынным улицам родного города, с упоением    вдыхая в себя это едва уловимое обещание грядущего чуда. Высоко в небе ущербная луна,  как бы прищурившись лукаво, выглядывала из-за серебристого облачка. Мне показалось, что она улыбается мне, и я улыбнулся ей в ответ.
        На проспекте Комитаса в окнах квартиры моего друга Мехака я увидел свет.
      -Что это ему не спится? Уже два часа. Не случилось ли что? - подумал я и
вошёл в его подъезд.
       Он жил здесь со своими тремя младшими братьями. Все они были крепкие, надёжные ребята и шальных людей не сильно боялись, и потому, зачастую, не закрывали входную дверь - а вдруг кто-то из друзей запоздалых или родственник из района зайдёт. Ну а незваный «гость», с нечистыми                намерениями проникнувший в этот гостеприимный очаг, я думаю, потом об этом бы горько пожалел.
       Вот и на сей раз дверь не была заперта и я, по обыкновению, без стука открыл её. За пустым столом на кухне, зажав голову между руками, с удручённым видом сидел мой друг.
     - Привет, старая кашолка, - сердечно поздоровался я с Мехаком.               
     - Здорово, борода!- проскрипел друг в ответ, с озабоченным видом пододвигая мне старый стул, который, видимо, изготовили ещё в древней Армении.
     - Что случилось? У тебя такой кислый вид, как будто тебя заставили питаться из одной миски с Бобиком из вашего двора, - спросил я, осторожно устраиваясь на старинную «реликвию».
     - Всё гораздо хуже, - печально ответил друг. – Нам  уже почти тридцать, а мы толком ещё ничего не видели. Живём как какие-то серости, как пыль на дорогах. Неужели только для этого мы и произошли?
     - Ну вот и хорошо, - сказал я, улыбаясь.
     - Издеваешься, что ли? - возразил удивлённый Мехак.- Чего же в этом хорошего?
     - А хорошо то, что ты уже созрел. Я сам уже давно хотел к тебе обратиться с этим вопросом.
  … С самого детства я мечтал о путешествиях. В школьные годы ходил в недалёкие походы с друзьями, мотался на велосипеде. Будучи студентом, всё дальше забирался в горы, был на вершине Арагаца – высочайшей точке Советской Армении. Потом, в течение нескольких лет автостопом объездил почти весь Казахстан и Краснодарский край, значительную часть Украины и Молдавии, Омскую и Тюменскую области и даже однажды, в омской тайге, ночью недалеко от посёлка Муромцево, довелось увидеть летающую тарелку. Одновременно зарабатывал средства для настоящего, большого путешествия по Союзу.
       Хотелось объять сразу одним взором всю бескрайнюю страну, узнать, чем и   как живут люди. Увидеть и прочувствовать на себе всё богатое многообразие природно-климатических зон, делающее нашу Родину поистине богатейшей и неповторимой. Увидеть мир именно своими глазами, а не стеклянным глазом чужого объектива.
       Трудное длительное путешествие не каждому по плечу, даже если брать  чисто в физическом плане. Надо быть сильным, выносливым, упорным, чтобы после возможного ряда трудностей, лишений и неудач не повернуть, вдруг, назад. И главное – надо быть большим романтиком, чтобы видеть глубокий смысл в преодолении всех препятствий и даже радоваться им.
       Товарищи в путешествии должны понимать друг друга с полуслова и иметь общие интересы, идеи. Разные по взглядам люди, даже очень стойкие, через определённое время начинают уже надоедать друг другу. Усталость и постоянное нервное напряжение обостряют сложившиеся противоречия и, рано или поздно, наступает момент, когда совместное путешествие становится невыносимым, и – люди  расходятся. И поэтому, очень важно правильно выбрать попутчика.
       Таким человеком был мой старый друг Мехак Микаелян. Мы были знакомы ещё со студенческих лет. Долгие месяцы работали вместе в степях Казахстана, в Краснодарском крае. Так что, собственно, мне не было никакой нужды…
     - Ну а чтобы многое увидеть, надо долго путешествовать, - с торжествующим видом изрёк я. – Давай попытаемся добраться до самого края света.
     - Что ты имеешь в виду? – явно заинтересованный, с блестящими  от
 возбуждения глазами, нетерпеливо спросил Мехак.
     - Я имею в виду солнечный Магадан. Там, наверняка, давно уже заждались нас. Неудобно как-то перед людьми - надо ехать,- с весёлой улыбкой ответил я другу.
     - Ты что, серьёзно?
     -Серьёзнее не бывает, а улыбка- это просто знак моей большой радости. Я уже  давно почти всё обдумал.
      Мы встали из-за стола, крепко по-мужски обнялись и долго смеялись от счастья, до слёз.
      Так вот почему улыбалась луна - пронеслась в голове озорная мысль.


                Не лошади - так кони

     Первоначально мы – как и полагается настоящим романтикам, намеревались путешествие совершить на лошадях. Но авторитетные специалисты в один голос развеяли наши сентиментальные идеи, как ветер- сухую шелуху. По их общему мнению современные лошади через пустыни не пройдут. Не пройдут они и более десяти тысяч километров до Магадана. А уж про обратный путь по долгим заснеженным дорогам Сибири и Урала – и говорить нечего.
     Но отказываться от своей мечты мы, конечно, не собирались. Не на лошадях, так на конях, причём - стальных.
     Несколько дней мы ходили по спортивным магазинам Еревана в поисках
нужных нам мотоциклов. Свой окончательный выбор мы остановили на модели «Днепр МТ- 10» с коляской. Но в магазинах обычно стояли один- два
мотоцикла и то, как правило, с какими-нибудь изъянами. Нам посоветовали съездить на какую- либо районную базу сельхозтехники -  там выбор гораздо больше.
     Когда мы вошли на территорию  Севанской базы, то просто ахнули. Здесь, под открытым небом стояли около сотни разного цвета мотоциклов. В Армении  тяжёлые мотоциклы тогда не пользовались особым спросом. А вот в России это был очень дефицитный товар: чтобы приобрести его, надо было быть Героем Советского Союза, либо – Социалистического  труда. Там, в далёкой Москве, какой- то бюрократ, распределяя разнарядки по республикам, явно не интересовался спросом на местах, а то бы по дорогам России на тяжёлых мотоциклах гоняли  не только Герои, но и менее мужественные, но тоже хорошие люди…
     Мы купили два мотоцикла и стали готовиться в дальний путь: доводили до ума технику, обкатывали её, установили ветровые стёкла. На дорогу нужны были запчасти, но их, по вине всё того же бюрократа в магазинах не было, и, из-за этого нерадивого болвана, пришлось ехать аж в Киев. По идее, он должен был оплатить дорогу туда и обратно. Но…увы!
     Правда, как говорится, нет худа без добра. По дороге, в Москве, мне посчастливилось попасть на приём к заведующему отделом путешествий по Советскому Союзу БММТ «Спутник» при ЦК ВЛКСМ Феликсу Веньяминовичу Залманову. Говорю - посчастливилось не потому, что попал к высокому чиновнику, а потому, что в его лице я познакомился с замечательным, открытой души человеком, способным идти на пожертвование во имя благого дела. Всё формальное было ему чуждо. Это сказывалось даже в одежде: обыкновенная клетчатая рубашка и джинсы, вместо общепринятого «в верхах» костюма и галстука – говорили о том, что он против любой догмы.
      Через несколько минут дружеской беседы мы уже были друг с другом на
ты. Склонившись над картой с обозначенным на ней маршрутом, мы обсуждали разные детали предстоящего путешествия. Ереван -  Баку - через всю Среднюю Азию и Казахстан – Новосибирск - через Сибирь- БАМ- Якутск- до Магадана, оттуда на корабле - до Владивостока и обратно- через западную Сибирь - Москву- в Ереван.
       - Да…! Вот это, я понимаю - прогулочка! – с восторгом воскликнул Феликс! – Я бы и сам с удовольствием принял участие в таком мотопробеге, но мне, к сожалению, ни работа, ни тем более здоровье не позволят сделать этого.
       - А сколько времени по твоим расчётам займёт путешествие?- спросил он с интересом.
       - Если всё будет хорошо, то, думаю, с полгода. - ответил я.
       - К сожалению, у тебя могут возникнуть некоторые трудности. - уже более грустным тоном заметил Феликс.
       - Да, трудностей в пути будет больше, чем хотелось бы, но, надеюсь, мы их одолеем, - оптимистично произнёс я.
       - В этом я почему-то ничуть не сомневаюсь,- сказал Феликс,- но сейчас имею в виду не трудности пути, а наши дурацкие бюрократические препоны. Ты же знаешь, что по действующему законодательству в нашей стране человек может кроме отпуска гулять ещё месяц, а дальше идёт нелепая статья - за тунеядство.
       - Ну, насчёт тунеядства, в моральном смысле, совесть  у нас чиста, - как бы в оправдание ответил я. – Мы с другом шабашили почти  три года в две смены на самых неприглядных стройках Казахстана, Сибири и Краснодарского края, чтобы заработать моральное и материальное право на путешествие. Так что мы с лихвой отработали, как говорится, «и за себя, и за того парня». А вот, чтобы все кому не лень не тыкали трудовым кодексом в лицо, мы, в качестве приёма самообороны, решили выступить в дорогу под эгидой ЦК ЛКСМ  Армении (забегая чуть-чуть вперёд, хочу сказать, что эта самая эгида нам в дорогу даже стакана семечек не дала, хотя они и были в свободной продаже).
       Мотопробег мы посвятили 60-летию Октября. Ну какой же здравомыслящий человек будет мешать нам в достижении нашей цели и, тем самым, косвенно проявлять неуважение к революционной истории нашей страны?
      -Да, ты попал прямо в точку. Юбилейная дата много прощает,- ухмыльнувшись слегка, сказал Феликс. - Видишь? Эта история и тебе уже помогает.
      - И эта тема выручала меня уже однажды, - вставил я.
      - Каким образом?
      - Лет десять назад, будучи студентом, я отрастил бороду, - начал я свой рассказ.- А однажды, в коридоре факультета вышел, неожиданно, мне навстречу декан. Надо сказать, что тогда я был единственным бородатым студентом на экономическом факультете. Декан остановил меня и спросил строго, указывая на моё лицо: «Что это такое, Давид». Я скромно ответил - «борода».
      - Да разве же умный человек будет носить бороду? - спросил возмущённый декан.
      - Простите, - наивным голосом отозвался я, - вы кого имеете в виду - Ленина, или, быть может, Маркса?
        Декан отскочил, как ужаленный.         
      - Ты, ты, ты…да иди ты от греха подальше. - В его голосе хоть и чувствовалась укоризна, но с лёгким смешком.
      -  С тех пор насчёт бороды вопросов больше не было…
        Мы с Феликсом дружно рассмеялись. Потом он, улыбаясь, встал из-за стола.
       -Ты посиди немного, я сейчас буду, - сказал он, выходя из кабинета.
        Через несколько минут он вернулся и, подходя ко мне, сказал:
       - Я верю в тебя, и поэтому очень бы хотелось, чтобы у тебя всё было успешно. А это с моей стороны небольшая посильная помощь в дорогу.
И он вручил мне «волшебную палочку-выручалочку». Конечно, это не была палочка в буквальном смысле слова, и даже – не милицейский жезл, а куда  лучше. Это было письмо на фирменном бланке ЦК ВЛКСМ, заверенное гербовой печатью и  подписью Залманова, в котором он просил, чтобы комсомольские организации по пути следования пробега в случае необходимости оказывали его участникам всяческую необходимую помощь и содействие.
        Это, безусловно, была огромная поддержка и в дальнейшем, на всём протяжении нашего пути, она выручала нас не раз.
       -Только учти, по уже известным причинам я не имел права давать тебе такой документ, так что предъявляй его только работникам комсомола, - назидательно сказал Феликс.- Счастливого пути! Дай Бог вам удачи!
 

                Начало   пути 
               
 
         Через несколько дней, в пятницу, 13-го мая (вопреки всяким приметам) мы без особой помпы выехали из Еревана. Путь мы начали втроём. Третьим был референт армянского «Спутника» Ашот  Хачатрян. Ещё будучи студентами, мы не раз ходили с ним в походы по горным тропам Армении и, в свой очередной отпуск, он решил разделить с нами все невзгоды и радости пути.
        Ехали мы через Казах, через плодородные земли Азербайджана. Ночевали в 40 километрах за Кировабадом, у пастухов. Пили свежее, ещё тёплое овечье молоко и, лёжа у костра, думали каждый о своём.
       В Баку мы приехали вечером 14-го мая. На ночь остановились в оливковой роще в районе ЗЫХ. Выбирать не приходилось, уже начало темнеть и палатку поставили прямо на аллее. Но, как ни парадоксально, никто в ней ночевать не стал. Все спали под открытым небом, вернее, пытались сделать это. Всю ночь отбивались от комаров и, как только первый луч солнца зарозовел над горизонтом, сразу, как по команде, кинулись, почёсываясь и проклиная всё на свете, собирать вещи в дорогу. Второй такой «варфоломеевской» ночи  нам не хотелось пережить, а ехать собирались 16-го, после того, как отметимся в « Спутнике». Со своими искусанными мордами и постоянным почёсыванием, мы больше походили не на бравых мото-туристов, а на сбежавших из диспансера сифилитиков.
        Весь день «зализывали свои раны» на пляже и там же остались ночевать
Палатку уже ставить не стали, ночевали, подстелив под себя спальные мешки. В дальнейшем вообще очень редко пользовались палаткой.
        Вечером нам составил компанию парнишка из местных – Расим. До поздней ночи он уговаривал нас, чтобы мы взяли его с собой. Не уговорил.
Но рано утром Расим пришёл со «взяткой»: принёс нам на дорогу пару литров спирта. Но мы оказались несговорчивыми: ну посудите сами, куда брать с собой в дорогу совсем ещё молодого парнишку, совершенно незнакомого. Эдак можно по пути  следования собрать целое народное ополчение.
         Расима мы, конечно же, отговорили, правда, «взятку» он всё-
таки оставил нам.   
        В ночь на 17-ое мая мы на пароме пересекли Каспийское море и к полудню следующего дня сошли на берег в Красноводске.
        Сразу же на причале уже повеяло Азией. У пристани, скрестив под собой ноги, сидели туркмены в длинных полосатых халатах и чалмах. Глаза, обрамлённые кустистыми бровями сверху и густыми чёрными бородами- снизу, смотрели на нас безо всякого любопытства, будто ежедневно они встречают и провожают по несколько пробегов по маршруту Ереван- Магадан. В дальнейшем по всей Средней Азии мы очень часто будем встречать людей в красочных восточных одеяниях, с невозмутимым взглядом и очень степенными движениями. Будем видеть аксакалов преклонного возраста верхом на маленьком ослике.
        Помню, в Таджикистане мы нередко встречали по дороге картину подобного рода: двое почтенных, бородатых аксакалов в своих неразлучных ярких халатах и чалмах, сидят верхом на одном ослике (видимо, один из них занимается извозом). Из-под длинных одеяний виднеются только копыта и уши ослика. Но у старцев такой невозмутимый взгляд, что, можно подумать – они  не на ослике сидят, а в первых рядах Большого Театра.
         Красноводск с первого взгляда напоминал картину сюрреалиста. Малолюдные улицы без всякого озеленения, неприветливые, угрюмые  дома. Чувствовалась атмосфера отшельничества, одиночества.
         Туркмения природой особо не балует. Почти сразу после Красноводска начались пустыни. Куда ни кинешь взор - везде пески, на первый  взгляд совсем безжизненные. Даже редкие саксауловые рощи кажутся нематериальными призраками. Пустыня от них не становится богаче, они только подчёркивают её убожество. Но, как говорится – каждому своё.
         Верблюдам, вероятно, этот песчаный океан с его волнами- барханами очень по душе и чувствуют здесь они себя полновластными хозяевами. Эти гордые, спокойные, выносливые существа, как своего рода эмблема пустыни с первыми же песками предстали нашему взору. Группами, по двое и в одиночку, они бродят, где им вздумается. Эти величественные животные - прямо прирождённые туристы. С вещмешком- горбом на спине они ежедневно совершают большие переходы, которые не под силу даже опытным землепроходцам. Единственный их минус - не признают правил дорожного движения. Бывало, едешь, а прямо посреди трассы лежит верблюд и думает о чём- то своём. Специально с грохотом проносишься под самым его носом, а он - ноль внимания. Изредка который иронически посмотрит вслед и пренебрежительно сплюнет. Видимо, разрабатывает маршрут следующего своего перехода, или думает о своей не сложившейся семейной жизни, о непутёвой, горбатой жене, ушедшей с детьми куда-то в пустыню, и этот дикий грохот мотоцикла сейчас ему вовсе ни к чему.
        80 процентов территории Туркмении занимают пустыни. Но отступают пески перед упорством и трудолюбием людей. Строятся города, посёлки, прокладываются каналы, преображая песчаный океан в благоуханные оазисы. В 120 километрах от Красноводска, у южного хребта Большой Балхан уютно расположился молодой город нефтяников Небит-Даг. Чистые, просторные улицы и тротуары, парки и тенистые скверы, широкие улыбки и весёлый говор прохожих – яркое свидетельство того, как под волей человека отступают «чёрные пески» - так переводится с туркменского название Кара-Кумы.

                Семь  пятниц  на  неделю

         Вечером 18-го мая мы уже были в Ашхабаде. Устроились в туристическом лагере на берегу озера, недалеко от города. Утром поехали в ЦК комсомола. Приняли нас очень радушно, как, впрочем, и везде по пути нашего следования. Зав. Спорт отделом договорился в ДОСААФ, чтобы нам помогли кое-какими запчастями, и поехал с нами, дабы по дороге, по мере возможности, ознакомить с городом.
        Ещё когда мы ехали в Ашхабад, километрах в 80-и от него, по дороге заметили указатель – подземное озеро. Тогда мы равнодушно проехали мимо знака, даже не посмотрев в ту сторону, куда он указывал. Потом уже, в комсомоле, ребята рассказали, что там, на большой глубине под землёй находится уникальное озеро неизвестного происхождения. Оно расположилось как бы в огромной пещере, фактические размеры которой тогда ещё никто не знал. Неоднократно предпринимались попытки добраться на шлюпке до противоположного берега, но тогда они ещё ни к чему не привели. Дело в том, что в глубине пещеры - сильное скопление ядовитых газов. Вероятно, были и всякие другие причины, помешавшие «открыть» противоположный берег. Так что, можно сказать, в Туркмении ещё было вакантное место на «должность» Колумба.
       Через два дня мы выехали из Ашхабада, предварительно сбрив полностью шевелюры в одной из парикмахерских на окраине города. Волосы от пота и пыли комкались под мотоциклетным шлемом, как шерсть курдской овцы, и ехать в такой «войлочной шапке» в жару было крайне неприятно.
        Наш путь лежал через Мары, через юго-восточные Кара-Кумы – на Бухару и Самарканд. Несколько раз дорогу пересекал канал им. Ленина. Всякий, кто когда-либо ступал по горячим пескам, изнывая от жажды, прекрасно знает, что вода в пустыне – это даже больше чем мечта. И она смогла воплотиться в жизнь именно при братском содействии всех народов Советского Союза.
       За день от Ашхабада доехали до Мары. В ДОСААФ привели в порядок мой мотоцикл: заклинило руль и повороты приходилось брать всем корпусом, а на мотоцикле с коляской, тем более гружённом, это делать очень трудно. Да и впереди нас ожидал сложный участок пути по пескам.
         Автодорога Мары-Чарджоу, протянувшаяся на 200 километров полностью по пустыне, севернее деревни Захмет имела разрыв в 25 километров. Там – пески. Ребята в ДОСААФ посоветовали через них ехать или рано утром, или поздно вечером, когда не очень жарко. Днём температура достигает 50 градусов, а пески в разгар лета накаляются до 80-и. В таком пекле и машины, и люди чувствуют себя неважно. Предпочтительнее, конечно, ехать утром – хотя бы видишь куда едешь.
        На ночь остановились за Захметом, на берегу канала. Нам составили компанию командировочные шофера Артур и Валентин, тоже ехавшие в Чарджоу. В этом небольшом оазисе, приспособленном для отдыха проезжающих водителей, они ждали попутных вездеходов, чтобы с их помощью пройти пески, а без них машины завязнут на первых же метрах бездорожья. С ними ехал молодой туркмен из Душака – Анна.
        Анна – в переводе с туркменского языка  означает пятница. Он был такой же наивный и простодушный малый, как и его тёзка из «Робинзона Крузо». Эта поездка в Чарджоу была его первым большим путешествием, и он был полон восторга. Мы сидели у костра и пили полюбившийся уже зелёный чай. «Пятница» с увлечением рассказывал о старых туркменских обычаях, до сих пор ещё бытующих в глухих деревнях, о богатых калымах, требуемых за хорошую невесту. Да и шутка ли – десять тысяч рублей? Но, кажется, наш «Пятница» всё-таки нашёл наиболее оптимальный вариант. Он решил жениться на простой русской девушке, а на эти деньги лучше купить машину. Все мы единодушно одобрили его мудрое решение.
        Так уж получилось, что «Пятницу» мы встретили в субботу, т.е. после пятницы. Мы в шутку сказали, что на этой неделе у нас были две пятницы. На что Валентин ответил, что, зато у них всю эту неделю «Пятница». «Выходит – семь пятниц на неделю»,- под дружный смех пошутил я и Анна
смеялся громче всех, хотя я не сильно уверен, что он понял - что к чему.
        Рано утром наши новые знакомые угостили нас великолепной тройной ухой из рыбы, выловленной за ночь из канала, и мы, попрощавшись со всеми, тронулись в путь.   


                Гонки  на  выживание
 
      А вот, наконец-то, и первое серьёзное испытание нам и нашим мотоциклам. Асфальт постепенно перешёл в щебёночную дорогу, пересыпанную песком, а, вскоре, и та оборвалась. Перед нами всюду были сплошные пески, как на огромном безлюдном пляже, которому нет конца. Правда, был путь, проложенный машинами. Но, скорее, его можно было бы назвать ориентиром, чем дорогой. Там проходили только тяжёлые трёхосные грузовики и вездеходы, а обычные автомобили тащились на буксире.
       На первых же метрах мы увязли в разрыхлённом песке и решили ехать прямо по барханам. Чтобы не заблудиться в этом бесконечном однообразии, мы взяли за ориентир проходившую невдалеке железную дорогую. Приспустили немного шины и выгребли мотоциклы из песка. Перед колёсами делали своего рода стартовую дорожку, т.е. убирали руками наиболее рыхлый, сыпучий верхний слой песка. Потом один из нас садился за руль, а двое толкали, чтобы дать возможность мотоциклу с места развить ускорение.
       Пока скорость держалась, мотоцикл шёл. Потом где-нибудь на подъёме или крутом повороте колесо пробуксовывало, и мотоцикл снова оседал в песок. И тогда всё начиналось сначала.   
      После первых километров в нас стало проявляться настоящее мастерство кроссовых гонщиков. Мы уже не обращали внимания на крутые спуски, на чахлые саксаулы, и крутые виражи уже не пугали. Лишь бы не упала скорость, Мотоциклы гнали, как на настоящих ралли. На поворотах песок веером крутился вокруг. Скорость упадёт – завязнет стальной конёк. И тогда – выгребай и толкай, толкай и выгребай.
        Потом таким же образом подтягивали второй мотоцикл. Пусть «специалисты» не ухмыляются иронически. Коляски мотоциклов были сильно гружёны и колёса их сильно тормозили движение, глубоко увязая в песке.
         К полудню мы, высунув языки, как гончие псы, лежали на песке, под тенью своих ресниц и мечтали о глотке воды из сточной канавы.
         Вдруг, подул ветер, хоть и жаркий, но всё равно приятный. Потом солнце потускнело, и горизонт исчез. Внезапно, как будто все пески пустыни обрушились на нас. Мы еле успели зачехлить мотоциклы. Началась пыльная буря. Она длилась каких-то 15-20 минут, но натолкала столько песка за шиворот, в уши, под каску, в сапоги, что мне кажется до сих пор ещё, когда я иду по улицам, с меня ещё сыпется тот песок.
        Когда я поднял голову, у меня прямо лысина встала дыбом: мотоциклы почти наполовину были погребены в песок. Не скажу точно, сколько времени мы, проклиная всё на свете, выгребали на свет божий свою технику. Несчастные, как и счастливые, часов не наблюдают: им, просто, не до этого. Но, думаю, мы на эту « забаву» потратили не меньше часу времени.
         Всё это пережитое как-то повлияло на нашу езду. Интересный парадокс: мотоциклы – те же, барханы – те же, а езда другая. Что же изменилось? Изменились мотоциклисты. Мы устали бояться и прогнали страх. Мы как бы вписали себя в окружающую среду, и тогда среда перестала быть враждебной. Вот один из простых секретов бытия…
         Внезапно, в поле нашего зрения, метрах в десяти от нас, попал серенький тушканчик. Он во всю прыть проскакал мимо нас на своих несуразно длинных задних лапках, как на ходулях. Хвостиком с кисточкой он помахивал в такт своим прыжкам. Видимо, хотел сказать: «Привет вам с кисточкой». Конечно, нам было немного досадно, что он даже не посмотрел в нашу сторону. Но буквально через несколько секунд стала понятна причина его спешки.
          Из-за небольшого песчаного бугорка на полных оборотах, вдруг, выскочил явно чем-то взволнованный варан. В нескольких метрах от нас он, неожиданно, резко затормозил и, повернувшись, выразительно посмотрел в нашу сторону. В его взгляде я прочитал явный вопрос: «А вы тут тушканчика, случайно, не встречали?»
           Не дождавшись ответа, варан рванул дальше в погоню, на всякий случай длинным, сплюснутым по бокам хвостом заметая за собой следы. Наверняка, он подумал: «Ничего…как-нибудь без вас, лысых, разберусь».
          Мне было интересно, чем кончится эта гонка на выживание. Я быстро вскочил на своего стального коня и, оставляя за собой шлейф из песка, понёсся к бархану, за которым скрылись «туземцы» пустыни. Но там мне открылась такая чарующая, волшебная картина, что я вмиг забыл и про тушканчика, и про варана, и даже трёхгорбый зелёный в клеточку верблюд с рыбьим хвостом не привлёк бы больше моё внимание. Метрах в двухстах от меня, на небольшой железнодорожной ветке стояла огромная цистерна, а лежащее перед ней длиннющее деревянное корыто говорило о том, что это, видимо, место водопоя верблюдов, ну и тушканчиков с варанами тоже.
          Через пару минут мы были у цистерны. У кого-то появилась крамольная мысль: «А, вдруг, она – пустая». Подойдя к ней вплотную, каждый из нас похлопал её «по-дружески» по округлым бокам. Но, слава Богу, она не загудела как барабан. Значит – есть вода. Во всяком случае, на нас должно хватить. Мы подошли к корыту. От цистерны к нему свисал толстенный шланг. С замиранием сердца открыли вентиль – через пару секунд вода с весёлым журчанием мощной струёй полилась в деревянную ёмкость.
         Первым делом мы вдоволь напились сами, потом заполнили водой наши пустые фляги. Затем подождали, пока корыто почти полностью наполнилось, закрыли вентиль, вытащили из карманов всякие документы и, не раздеваясь, во всей одежде, сапогах и касках дружно забрались в «ванну».
          Думаю, что никогда, ни в каких курортах мира никто не испытывал такого великого блаженства, как мы в те потрясающие минуты. Мы брызгались водой, визжали от восторга и так орали от счастья, что, мне кажется, всё живое в радиусе пару километров в ужасе бросилось бежать кто куда – подальше от нежданной напасти. А тот варан, говорят, стал вегетарианцем.
           Мы просили Бога дать нам воды напиться. А он вместо фляги послал
нам целую цистерну. Поблагодарив его за щедрость, мы продолжили путь.
           Где-то через час мы уже гнали мотоциклы по шуршащему под колёсами асфальту, и приятный ветерок ласкал наши счастливые физиономии.
           Не пережив настоящих трудностей, никогда нельзя по достоинству оценить тот щедрый безвозмездный подарок, даруемый нам природой, который называется – жизнь.
           Этот участок пустыни в 25 километров мы преодолели за семь часов. А ночевали уже в Чарджоу, на лодочной станции. Толик – сторож станции угощал нас домашним вином и задушевным разговором.


                Города  из   восточных  сказок


        На следующий день, вечером, мы уже были в Бухаре. Устроились на турбазе, находящейся на окраине, на берегу искусственного озера. С утра начали знакомство с городом – одним из древнейших в Средней Азии.
          Мало таких городов, где было бы сосредоточено столько разнообразных и разновремённых памятников материальной культуры и искусства, как Бухара. Поистине уникальными, представляющими огромную историческую ценность, являются такие шедевры архитектуры прошлого, как мавзолей Саманидов, минарет Калян, ансамбли Ляби – хауз, медресе Абдулазиз-хана, Улугбека.
          Древнейшие из архитектурных памятников имеют историю более тысячи лет. И с каждой достопримечательностью связана легенда, бережно хранимая народом. Так мазар Чашма- Аюб(12 век), находящийся на территории городского парка культуры и отдыха. Народная молва связывает памятник с именем библейского святого Иова.
          По легенде, в те времена, когда ещё не было города Бухары, в эти места прибыл библейский пророк Иов. Год был засушливый, и жители умирали от жажды. Они обратились за помощью к святому. Иов ударил своим посохом о землю, и из неё забил ключ холодной воды. Отсюда и название памятника: Чашма-Аюб, что означает «источник Иова».
         Самым высоким сооружением в городе был минарет Калян (46,5м). Дата постройки – 1127год – частично сохранилась на одном из его поясов. Минарет представляет собой массивный круглый столб, сложенный из жжёного кирпича на крепком алебастровом растворе. Внутри он полый и имеет винтовую каменную лестницу (104 ступени).
         Минарет служил местом призыва мусульман на молитву, а также и наблюдательным пунктом, откуда следили за появлением врага.
         Существует мнение, что минарет выполнял и роль маяка для торговых караванов.
         Во времена правления Мангитов с башни минарета сбрасывали вниз, на каменную площадку, осуждённых на смерть. Отсюда и происходит позднее название минарета – Башня смерти…
         Городу – две с половиной тысячи лет. Но Бухара – это не только прошлое. Рядом со старым городом выросли новые современные кварталы. Здесь, на широких проспектах и улицах, в красивых благоустроенных домах проживала большая часть населения областного центра.
         Старожилы Бухары рассказывали, что незадолго до революции во дворце эмира появилась чудо-машина – электродвижок, энергии которого хватало для нескольких лампочек. Тогда это казалось чудом.
         Сегодня города и сёла области залиты морем электрических огней. Навоинская ГРЭС – крупная тепловая электростанция, работающая на экономичном газовом топливе – вносила весомую долю энергии в Средне-азиатское энергетическое кольцо.               
         Город Навои мы посетили на пути нашего следования из Бухары в Самарканд.
         Человек, впервые приезжающий в Навои, от души восхищается молодым цветущим современным городом. Монументальные здания великолепной архитектуры, зелёные скверы, благоустроенные жилые микрорайоны, стадион, плавательный бассейн, озеро в самом центре города, прекрасный дворец культуры «Фархад», гигантские промышленные предприятия – всё это оставляет действительно неизгладимое впечатление.
          В 1969 году группе ленинградских архитекторов за проектирование города Навои была присуждена Государственная премия СССР в области архитектуры…
          На большом узбекском тракте (Ташкент – Темрез), в живописной долине реки Зеравшан расположился ровесник Бухары город-музей Самарканд.
          За свою богатую событиями историю город неоднократно завоёвывался и разрушался, но даже и в том виде, в котором он дошёл до нас, поражает взор величием, красотой и искусством древних мастеров.
          В 329 году до н.э. город был завоёван Александром Македонским. В 8- веке в него ворвались арабы. В 9-10-м14 веках Самарканд находился под властью Саманидов. В 9-м веке был завоёван Караханидами, затем турками-сельджуками, а в середине 12-го века – каракитаями. В 1220-м году орды татаро-монголов разрушили город. Но уже в конце 14-го – начале 15-го веков
Самарканд стал столицей империи Тимура. В 1868-м году город был занят русскими войсками и вошёл состав России. 28-го ноября 1917 года была установлена Советская власть. В 1924-1930-м годах Самарканд был столицей Узбекской ССР, а с 1938-го года – областной центр.
          Остановились мы на турбазе «Ёжлик», находящейся в лесистом ущелье недалеко от города. Здесь нас приняли с большим радушием и любовью, особенно – женщины. Дай бог им счастья за те радости, которые они приносят в мир.
          В областном БММТ « Спутник» нам дали экскурсовода – Майю (не на совсем, конечно), которая весь следующий день ездила с нами на мотоциклах, показывала достопримечательности и знакомила с историей родного города.
          В северо-восточной части Самарканда находится городище Афрасиаб. На его территории расположен музей истории основания города. В октябре 1970-го года отмечалось 2500-летие Самарканда.
          В той же части города расположен ансамбль мавзолеев Шахи-зинда и руины грандиозной соборной мечети – культовый комплекс Биби-Ханым.
          Полностью сохранились и поражают взор своей богатой мозаичной отделкой и монументальностью медресе Улугбека и Тиля-кари.
          Известный Узбекский астроном и математик Улугбек, внук Тимура, в 15-ом веке, будучи правителем Самарканда, а после смерти своего отца Шахруха – главой династии Тимуридов, привлёк в город выдающихся учёных своего времени, с помощью которых построил хорошо оборудованную обсерваторию, где были составлены так называемые «Новые астрономические таблицы», содержащие изложение теоретических основ астрономии и каталог положений 1019 звёзд (изданные в 1665-м году в Оксфорде).
           Улугбек был убит в 1449-м году по заговору реакционного духовенства, а обсерватория его – разрушена.
           В настоящее время обсерватория восстановлена, как символ возрождения науки и культуры республики. Со смотровой площадки обсерватории, доминирующей над всем окружающим ландшафтом, открывается великолепная панорама города из восточной сказки, одного из древнейших в мире.


                На  пути  к  Памиру


         Из Самарканда на Душанбе планировали ехать через Пенджикент, но при выезде из города на посту ГАИ сказали, что оба перевала (Анзоб и Варзоб) ещё закрыты. Решили ехать через Шахрисабз и Байсун. Маршрут удлинялся на целых 200 километров, но выбирать не приходилось. Два дня ехали до Душанбе.
            В Байсуне  обедали в чайхане, в обществе бородатых узбеков в красочных одеждах, как из сказок «Тысяча и одной ночи». Мне захотелось снять на плёнку этих « Хоттабычей» двадцатого века. Я попросил у них разрешения, и они терпеливо позировали, как знающие своё дело профессиональные актёры. Сидевший на соседней тахте седобородый старец, облокотившись о подушку, пил, смакуя, зелёный чай и спокойно смотрел в объектив кинокамеры.
            На востоке чаепитие – это не просто процесс принятия пищи, это своего рода ритуал, при котором человек как бы уходит в себя, занимается самосозерцанием. Наблюдая за ним, никогда не увидишь наигранности и притворства, которые так свойственны Западу. Он находится как бы на исповеди.
            Каково же было моё удивление, когда я узнал, что старец уже давно закончил чаепитие. Он «пил чай» из пустой пиалы, чтобы не обидеть гостя и дать ему возможность поснимать…
           Ночевать остановились недалеко от Денау, на берегу Сурхандарьи. Из колючек и сухого кизяка разожгли небольшой костёр и приготовили уже привычный зелёный чай. Невдалеке паслось стадо овец. Старый пастух Алим
С удовольствием принял наше приглашение к костру, и, вскоре, мы, лёжа на кошме у костра, пили ароматный напиток и слушали рассказ нашего нового друга. Запомнилась рассказанная старым Алимом сказка о не верящем ни во что человеке.
         ...Давным-давно жил на свете один пастух. Он был очень сильным и смелым. Мог, схватив быка за рога, повалить его на землю. Мог один вступить в единоборство даже с тигром. Но он не верил - ни в аллаха, ни в шайтана – только в самого себя.
           Шайтан стал посылать ему во сне кошмары. Но наутро пастух с усмешкой говорил, что все эти кошмары не страшнее задранной овцы. Тогда аллах покарал его: однажды пастух проснулся среди ночи от жуткого видения. Вздохнул облегчённо, но, вдруг…протёр глаза, а кошмар рядом – уже в реальном мире…
          Пастух потерял рассудок. С безумным взглядом, в лохмотьях он скитался по пустынным дорогам, как доказательство того, насколько слаб человек, если он верит только в самого себя…
          До чего же богат эмоциональный мир людей. Как мало им нужно для того, чтобы, вдруг, на крыльях мысли взмыть в космическую даль, недосягаемую ни для какой техники.
         Ведь загадка человеческого сна до сих пор ещё не разгадана. Быть может и в самом деле душа человека во сне покидает тело и попадает в иное измерение. Пространство же бесконечно и разнообразно. Почему бы нашей душе не преодолеть барьер нашего четырёхмерного пространства и не попутешествовать вволю  хотя бы во сне.
         В Душанбе мы приехали в пятницу вечером. Рабочий день уже закончился, и  в  Комсомоле  уже  никого не было. Нам надо было через ЦК ЛКСМ республики получить разрешение на езду по Памирскому тракту, который проходит вдоль границы с Афганистаном. Кроме того, нам бы хотелось ознакомиться со знаменитой Нурекской ГЭС.
         В любом случае надо было ждать понедельника, и мы поехали устраиваться на турбазу. Но все турбазы были переполнены, и нам ничего не оставалось делать, кроме как согласиться на великодушное предложение одного  гостеприимного  таджика, пригласившего нас к себе домой. По дороге к дому нашего нового знакомого, находящемуся в живописном ущелье над Варзов ГЭС, проезжали мимо дома отдыха энергетиков. Решили ещё раз попытать счастья: не хотелось всё-таки создавать лишние хлопоты нашему новому знакомому.З
          Обратились с нашей проблемой к заместителю директора ТЭЦ  Эдику Саркисянцу. Он с большой радостью принял своих земляков и помог нам устроиться в небольшом домике на берегу пруда. Благодаря заботам Эдика мы за два дня, просто, великолепно отдохнули. В понедельник с утра поехали в ЦК комсомола. За день все наши дела были улажены. Ребята позвонили в Нурек, в Горком комсомола и договорились, чтобы нам организовали экскурсию на ГЭС. Вечером мы получили в МВД пропуска для проезда по пограничным районам Горно-Бадахшанской Автономной Области ( ГБАО).
          Утром следующего дня мы попрощались с гостеприимным коллективом дома отдыха и с приподнятым настроением выехали из Душанбе.
          Через два часа мы были на месте. Город Нурек был молодой, как и его жители. Здесь редко можно было встретить человека преклонного возраста, а если и встретил, то знай, что он просто приехал в гости к своим внукам строителям.
           В Нуреке плечом к плечу работали представители более чем сорока национальностей Советского Союза. Общие идеи объединили их и дали возможность в кратчайшие сроки построить самую уникальную в мире, выполненную насыпным способом, плотину.
           Наутро экскурсию по ГЭС проводил сам секретарь Горкома Комсомола. Сначала мы на «газике» поднялись на самый верх плотины. Оттуда, с высоты птичьего полёта, открывалась величественная панорама на всё строительство и город, распростёртый внизу.
           Огромные  КрАЗы и БелАЗы, сверху похожие на маленьких букашек, неугомонным роем копошились внизу. По другую сторону плотины, словно зажатый меж крутых склонов гор кусок ясного неба, лежало чистое голубое Нурекское водохранилище. Белый катер, как лёгкое облачко, плыл по лазурной глади озера.
          Десятки километров туннелей, проложенных в твёрдом каменистом грунте гор, направляют бурные потоки воды на мощные турбины гидроэлектростанции.
          В строящихся ещё туннелях работали тяжёлые экскаваторы и бульдозеры, бетоноукладчики и самосвалы. Среди всей этой могучей техники, в этом грохоте и лязге люди в монтажных касках и широких брезентовых куртках походили на героев греческой мифологии, сражающихся с фантастическими существами. Да это и были герои, но только не мифические, а настоящие герои нашего времени, строящие современную жизнь.


                « Памятники»   македонским   воинам
 

         Дорога Душанбе-Хорог-Ош, протяжённостью в 1260 километров, полностью проходит по горной местности через хребты, высокогорные плато
И глубокие ущелья. Большая её часть (около900 километров) проходит через горную страну Памир.
         Путь этот очень сложный и требует большого напряжения при езде по нему, особенно на мотоциклах. Почти на 80% дорога была не асфальтирована. Местами она была покрыта настолько крупной, что задевала, порой, глушители мотоциклов. Камни, вылетающие из под колёс,
иногда больно били по ногам. Тут нас очень выручали мощные яловые сапоги, одетые поверх портянок. Бурные горные потоки часто пересекали дорогу, вынося на проезжую часть большие круглые камни.
         Однажды, на скорости выскочили из-за поворота и, не успев полностью затормозить, врезались в поток. Мотоциклы выбросило на валуны. Мы, едва удержавшись в седле, разинув рты, смотрели друг на друга: было чистой случайностью, что мотоциклы не перевернулись. Дёшево отделались: поломался  кронштейн  крепления  ветрового стекла на  мотоцикле Мехака, на моём – погнулся  рычаг переключения скоростей.
          Мотоциклы сняли с « пьедесталов», устранили неполадки и продолжали путь. Но, впредь, мы уже были более осторожны и на поворотах всегда предусмотрительно сбрасывали скорость.
          Дорога изобиловала крутыми поворотами и перевалами. Более десяти больших  перевалов  пришлось  нам преодолеть на участке маршрута Душанбе-Ош, из них половина проложена на высоте более 4000 метров. Самый большой – Ак-Байтал. Высота его 4655 метров над уровнем моря. Это более чем на полкилометра выше вершины горы Арагац в Армении.
          На некоторых перевалах ещё лежал снег. Ниже снег на дорогах переходил в грязь, и на крутых спусках и поворотах она всё норовила
« выкинуть» нас в ущелье. Крутые подъёмы нередко приходилось одолевать на первой скорости: сказывались плохое качество дороги и нехватка кислорода на большой высоте.
          Начиная с Калай-Хумба, и до Хорога дорога идёт вдоль государственной границы с Афганистаном, по правому берегу реки Пяндж. Пограничники говорили, что поток здесь настолько мощный и бурный, что во время половодья он выбрасывает из воды солидные камни, так что переплыть в этом месте реку практически невозможно.
         На противоположном берегу хорошо просматривались убогие поселения афганцев. Высоко на скалах, нависших над бушующей рекой, по навесным деревянным тропинкам, каким-то чудом держащихся на почти отвесных склонах, ходили люди вьючные ослики и мулы. Такие переходы не совсем безопасны. Нередко они заканчиваются трагически.
         Хорог – небольшой пограничный городок, находящийся у места слияния реки Гунт в реку Пяндж. В Хороге, на возвышенности, находящейся
Восточной части поселения, расположился самый высокогорный в мире ботанический сад. Я, конечно, не собираюсь утверждать, что он богатством и
разнообразием экспонатов затмевает Дендрарий города Сочи, но, тем не менее, после пустынных, скалистых гор он кажется прямо-таки райским уголком.
         Хорог – центр ГБАО и наиболее крупный город во всей горной стране.
Это своего рода врата Памира. Здесь же мы встретили и памирцев – небольшую народность, населяющую именно эти места. Рыжеволосые, голубоглазые, добродушные, с европейскими чертами лица: говорят, что они – далёкие-далёкие потомки тех доблестных воинов Александра Македонского, которые решили оставить на этой земле «нерукотворные» памятники о себе. Перед выездом из Хорога, в последнем магазине мы решили прикупить кое-что в дорогу. Нас обслуживал приветливый и   симпатичный, голубоглазый  памирец. Закончив покупку, уже у выхода, я, спохватившись, спросил:
        - А хлеб у вас есть?
        - К сожалению, у нас он не бывает,- с виноватым  видом ответил продавец. – Да и вообще, дальше по Памиру вы его уже нигде не сможете достать.
        - Ну ладно, Бог с ним, уж как-нибудь обойдёмся, - расстроенный сказал
я, уже собираясь выходить.
        - Подождите, пожалуйста, минутку, - окликнул меня македонский родственник.
         Он  что-то сказал находившемуся здесь рыжику-подростку. Того как ветром сдуло. А через несколько минут он, запыхавшийся, прибежал, держа
В руках два огромных прямоугольных батона ароматного домашнего хлеба.
           -Вот спасибо вам большущее, - с улыбкой подошёл я к продавцу, который уже бережно заворачивал хлеб в бумагу. – Сколько с меня?
           Памирец недоумённо повернулся в мою сторону.
         - Я что, дурной, чтобы за хлеб у путника деньги брать?
          Мы очень искренне улыбнулись друг другу и похлопали друг друга по плечу. «Хорошо, что в своё время Александр Великий пошёл именно этой дорогой»- весело подумал я, а вслух сказал:
         - Дай Бог тебе удачи, брат!
         - Счастливо! – улыбнулся он в ответ…


                На  Крыше   Мира


           Памир недаром носит название « Крыша Мира». Величественные хребты пересекают всю горную страну, седые вершины местами увенчаны
горными пиками, озирающимися на снежные спины хребтов, порой, с высоты более 7000 тысяч метров над уровнем океана. Самый высокий из них – пик Коммунизма, находящийся в хребте Академии Наук, упёрся в небо на высоте 7495 метров. Это была наивысшая точка Советского Союза.
          На Памире насчитывается около  3000 ледников с общей площадью почти 8100 квадратных километров. Крупнейший долинный ледник Памира протянулся в хребте Академии Наук на 77 километров.
          Восточная часть Памира – высочайшее выровненное нагорье с плоскими долинами и котлованами, над которыми горные хребты вздымаются на 1200-1800 метров. Самые низкие места в западной части не опускаются ниже 1500 метров, в  восточной – ниже 3600 метров.
          Памир, несмотря на свой скудный растительный мир, обладает очень богатым разнообразием красок. Небо здесь – ясно-голубое, на высоте более 4000 метров переходит постепенно в синий цвет и, чем выше, тем темнее. Оно похоже на спокойное, бескрайнее, таинственное море, вызывающее одновременно восторг и непонятный трепет.
          Ясным вечером на дне этого « моря» можно увидеть целые россыпи
прекрасных жемчужин-звёзд. «Море» очень чистое и жемчужины блестят
ярко-ярко. Редко в каких морях увидишь такой манящий, прекрасный свет. Иногда,  кажется, что если взобраться на какую-нибудь даже небольшую вершину, то можно без труда выловить пару чудесных жемчужин – настолько они близки.
          Я очень хотел хотя бы подержать такую жемчужину на своей ладони.
Однажды, в тихий вечер я вскарабкался на дремавшую невдалеке вершину. Звёзды, вдруг, отпрянули  далеко-далеко…и, я не стал к ним протягивать рук. Они ушли, чтобы не обжечь меня. Я понял это и с благодарностью смотрел на них. Они не дали мне погладить себя, но оторвали от Земли. Долгое время сидел я на одинокой скале, как пришелец с иной планеты. Перед мысленным взором проносилась жизнь моя и людей, подобных мне.
         Какими мелкими и ничтожными кажутся отсюда те, порой, нелепые
заботы и переживания, которые грызут нас всю жизнь, превращая это поистине удивительное время пребывания нас на нашей чудесной планете, временами, в сущий ад. Те глупые, иной раз, обиды, которые мы бережно храним в душе, отравляя свою жизнь, вместо того, чтобы наполнить её добротой, радостью и познанием.
         Обычно человек редко по достоинству умеет оценивать те щедрые дары, которые преподносит ему Жизнь. Их по-настоящему начинает он ценить, увы, лишь тогда, когда теряет.
        Я смотрел на фиолетовую, наполненную таинственным мерцанием бесчисленного множества миров, далёкую и близкую вселенную, и меня завораживало чувство, что где-то там, среди туманностей и чарующих россыпей звёзд, возможно, находится мой давно забытый «отчий дом», из которого сюда в своё время прилетела моя душа…

        Вечером 2-го июня мы остановились в лагере картографов, недалеко от населённого пункта Джиланды. Ребята нас приняли очень тепло, помогли нам поставить палатку в самом центре своего лагеря, состоящего из шести больших палаток. Группа картографов приехала из Ташкента, но в ней были ребята и из Белоруссии, и из Ярославля. Коллектив, в основном состоял из альпинистов.
        Руководитель группы, Ермек, пригласил нас на ужин. Наши новые знакомые оказались очень весёлыми ребятами. Весь вечер в палатке-столовой не смолкал весёлый, задорный смех. Со всех сторон градом сыпался острый юмор, как на хорошо организованом КВН.
        Здесь же, при активном участии всех присутствующих, был разработан подробный план действий на завтрашний день, который мы решили провести в обществе этих интересных и жизнерадостных людей.
        Рано утром я отвёз на мотоцикле группу альпинистов из четырёх человек к подножию находящегося поблизости пятитысячника. Там они должны были установить небольшую металлическую пирамиду и к вечеру вернуться в лагерь.
        Когда я где-то через полчаса  вернулся в наш небольшой палаточный городок, всё уже было готово для   выступления в поход. Дело в том, что 4-го июня – день рождения Ашота, нашего третьего товарища. Но, поскольку в этот день мы должны быть в пути, то, накануне, «общее собрание» постановило торжественно отметить это важное (во всяком случае, для Ашота) событие – 3-го июня. Гвоздём программы должен был стать дикий баран – архар, мясо которого, приготовленное по системе – шашлык  по кавказски, по утверждению глубоких старцев, ещё ни у кого не вызывало               
заворота кишок.
         Витя, самый большой юморист палаточного городка, знал места, где водятся эти «гвозди». Он с удовольствием вызвался нас сопровождать. Вскоре, мы выступили с надеждой, что к вечеру вернёмся хотя бы с маленьким «гвоздиком».
         Часа через полтора мы пришли на место, где, по словам Виктора, архары давно уже с нетерпением ждут нас. Но, как это ни странно, никто нас не ждал и ждать не собирался.
         Мы кружили по скалам не менее двух часов, прежде чем увидели архара. Он с гордым видом стоял высоко на скале метрах в пятидесяти от нас, и напоминал статуи, которые очень часто можно было встретить на горных дорогах Киргизии и Таджикистана. При нашем появлении он особого восторга не проявил. Но мы даже и не стали поднимать ружья. Как можно лишать жизни такое величественное создание, чтобы, просто, превратить его в закуску? Когда мы стали приближаться, он сделал несколько показательных головокружительных прыжков и скрылся в неизвестном направлении. С тех пор мы не встречались.
          Ещё какое-то время мы бродили по скалам, подстрелили пару хороших уларов, каждый величиной почти с гуся, но архаров больше не довелось встретить. Решили, что лучше улары в руках, а архары пусть живут себе в небесах (на скалах).
         Вечером мы уютно расположились на толстых войлочных подстилках у костра. Ребята пригласили на «праздник» своего хорошего знакомого Юсуп оглы. Аксакал работал скотником в находящейся поблизости деревушке и всегда с удовольствием принимал приглашение гостеприимных картографов. Он (на всякий случай) прихватил с собой солидный кусок копчёной телятины и домашнего овечьего сыра.
         Мы с наслаждением ели жареное на костре мясо, пили водку и рассказывали друг другу всякие анекдоты, истории и легенды. Как-то сам собой зашёл разговор о снежном человеке. Каждый выдвигал свою гипотезу, разгорался интересный диспут.
         С «докладом по теме» выступил большой «специалист» по снежным людям, «почётный профессор многих университетов разных посёлков и деревень» Юсуп  оглы, дед которого, по его словам, видел снежного человека так, как он, Юсуп, видит нас.
 … «Дело было давно, когда ещё дед был молодым парнишкой. Тогда он пас овец в долине реки Гунт. Однажды он остановился на ночлег в одной пещере. Стадо паслось невдалеке. Было уже далеко за полночь, но спать не хотелось. Дед сидел у костра, думая о чём-то своём и, иногда, тормоша палкой задремавшие было угли. Вдруг…он почувствовал, что за спиной кто-то стоит.
         Переборов в себе страх, он обернулся. Перед ним стоял гигант. Нет,  подробно разглядеть его не удалось, но чувствовалась сверхъестественная мощь даже в одном его присутствии. Пастух не осмелился встретиться с его взглядом и опустил глаза. Когда он, наконец, поднял голову, пришельца уже не было»…


          Мы долго сидели у костра, переваривая впечатления об услышанном.
Старик, молча, ушёл, оставив нас наедине с нашей фантазией.
          Снежный человек.…А ведь это, возможно, родственное нам существо, просто, ушедшее не по пути развития технического прогресса, а – развития абстрактного мышления, психики…
          Утром картографы провожали нас, как старых друзей. В дорогу они дали нам несколько банок консервов и уйму добрых советов. Пришёл и Юсуп оглы. Он наполнил наши фляги свежим кумысом и сказал: «Хош амадед» - доброго пути.


                Превратности   пути

         Спустя час, преодолев по заснеженной горной дороге километров 40, мы поднялись на гребень перевала Койтезек. Таяли снега, и набухшая почва поздней памирской весной напоминала квашеное тесто. Дорога местами оседала, образовывались трещины и, порой, прямо с проезжей части начинались небольшие овраги.
          Мы начали спуск с перевала. Ашот сидел сзади меня и что-то напевал себе под нос. Мехак ехал за нами метрах в ста.
          Внезапно, коляска мотоцикла села. Мы как раз ехали, огибая большую лужу, по самой кромка дороги. Небольшой, сравнительно, кусок обочины отделился от дороги и пополз в овраг, увлекая нас с собой.
        - Ашот, прыгай, - закричал я диким голосом.
          Он спрыгнул и, вцепившись в запаску, пытался удержать уползающий вниз мотоцикл. Но его старания были тщетны. Не знаю, чем бы всё это закончилось, если большой валун, в широкую «спину» которого я умудрился уткнуться передним колесом, оказался бы «не на своём месте».
          Минуту я сидел, как истукан, в седле, переваривая случившееся. Потом подошёл к валуну, стал перед ним на колени и поцеловал в  холодный,
шершавый «лоб».
        - Спасибо тебе, друг!
          Он скромно молчал…
          Склон был не очень крутой и, можно сказать, «стыковка» произошла мягко.
         Мотоцикл был в полном порядке. Проблема была только в том, как уговорить его вернуться опять на дорогу.
         С дороги мы сползли метра на четыре. Своим ходом мой бедный «конь»
из этой  грязной каши никак бы не выбрался, и мы решили вытянуть его на буксире.
         Мехак уже вытащил из коляски капроновый трос. Один конец крепко привязали к раме моего мотоцикла, второй – к мотоциклу друга. Выгребли из-под колёс вязкую массу, сползшую вместе с нами, очистили путь для движения задним ходом. Я включил заднюю передачу. Ашот, покрасневший от напряжения, как варёный  рак, толкал мой мотоцикл, упёршись руками в коляску. Мотоцикл Мехака ревел, как «корова на бойне». Но.…Увы, все усилия были напрасны: техника буксовала на месте, изрыгая из-под колёс
целый фейерверк грязи и пыли.
        Тогда мы загрузили мотоцикл друга камнями, чтобы усилить сцепление
с дорогой и сделали перестановку сил. Ашот сел за руль «коровы» Мехака, а он, как наиболее сильный из нас, помогал мне сорвать мотоцикл с мёртвой точки.
        Дело двинулось. Минут через двадцать мы уже, грязные как черти, стояли на дороге и смеялись,  глядя на измазанные физиономии друг друга.
   …На ночь мы остановились в Мургабе, в дорожной гостинице. Добродушный скуластый киргиз – «хозяин» гостиницы, позаботился, чтобы нам принесли горячей воды. Через час мы, вернув себе человеческий облик, сидели в уютной комнате и с удовольствием попивали ставший уже для нас традиционным чай.
        От Мургаба до следующего ближайшего населённого пункта – 250 километров. По дороге заправки нет. Да и, вдобавок, на этом участке маршрута находятся два высочайших перевала Памира: Кызыл-Арт – 4280
метров и Ак-Байтал – 4655метров. Кто его знает, как будут вести себя мотоциклы? В любом случае решили капитально запастись бензином.
        Видимо, из-за непогоды бензовозы где-то застряли и у заправки, в ожидании горючего, скопилась целая вереница машин. Но нас пропустили
без очереди и полностью заправили баки и две запасные канистры по 20 литров из имеющегося резерва. Теперь уже можно было смело продолжать путь.
        Перевал Ак-Байтал разлёгся в горах, в 80 километрах от Мургаба. Дорога постепенно поднимается на высокогорное плато, которое уже само
находится на высоте не менее 4000 метров, так что перевал, как таковой, особой сложности не представляет. Единственная трудность – разряжённый
воздух.
        Но мотоциклы наши держались молодцом и без особого труда резво взбежали на седой гребень перевала. Дорога была расчищена грейдером, но на обочинах лежала метровая толща снега. Было очень холодно и мы, перекурив и налюбовавшись вдоволь великолепной панорамой гордых снежных пиков, открывшейся нашему взору с гребня перевала, начали спуск, потирая свои бордовые, как редиски, носы.
        С перевала дорога спустилась в широкую, плоскую, высокогорную долину. Она была почти идеально ровной и тянулась на десятки километров.
С очень твёрдым грунтом и, присыпанная сверху мелким щебнем, она целиком являла из себя как бы широкую гравийную дорогу неплохого качества. Любопытный парадокс: кругом сотни тысяч, даже миллионы кубов
Хорошего мелкого щебня, бережно заготовленного в течение долгих лет самой природой, а среди всего этого неисчерпаемого запаса стройматериалов
тянется перебитая, изуродованная дорога, как будто специально сделанная
из одних только ухабов.
         Мы съехали с дороги и продолжали свой путь по ровному, перекатывающемуся иногда большими волнами, твёрдому покрытию долины. Ехать стало гораздо легче, и мотоциклы весело бежали по мелкой щебёнке, разбрызгивая её в стороны.
        На половине пути меж перевалами, в широкой пустынной долине разлилось на десятки километров в окружности зимой и летом студёное озеро Каракуль. Когда спускаешься по горной дороге в долину, его зеркальную гладь видно издалека. Снежные пики на фоне озера выглядят
Ещё более величественными.
        У самого берега, местами, притаились камыши. На «летние каникулы»
сюда слетается множество водоплавающих птиц. Берега в значительной степени покрыты солончаками, а места, где прижилась  скудная степная
растительность, облюбовали себе длинохвостые  оранжевые  памирские
сурки,  столбиками  стоявшие над своими глубокими норками.
        Местами, на озере ещё держался лёд, покрытый толстым слоем начинающего таять снега. Удивительный контраст льда, снега, голубой воды
и зелёных камышей делал расположенное в пустынной долине озеро живым и очень красивым.
        Интересные переживаешь ощущения, когда едешь среди этих величественных гор, обступающих  тебя со всех сторон. Атмосфера незыблемого могущества, царящая среди этих гордых исполинов, постепенно передаётся тебе. Вдруг, сам начинаешь чувствовать себя могучим великаном,
Огромная сила вливается в тебя и, кажется, без особого труда сможешь одолеть любого из этих гордых исполинов. Схватить огромную скалу мёртвой хваткой и швырнуть куда-нибудь далеко в ущелье.


                Под   крылом   ангела


        Вообще, надо сказать, что в горах, то ли от больших высот, то ли от безлюдья, тишины и покоя многие наши чувства обостряются и даже возникают новые – дотоле неведомые. Вот и здесь – на протяжении всей дороги по Памиру чувствовалось присутствие какой-то невидимой силы, покровительствующей нам. Кстати, я потом интересовался у альпинистов
и многие из них тоже ощущали эту силу.
         И вот яркий пример. Между двумя последними перевалами дорога, с опаской прижимаясь к крутому склону из осадочных пород, тонкой серой змейкой спускалась, извиваясь, вдоль глубокого ущелья. Иногда, с лёгким шорохом осыпающиеся на дорогу камешки, как бы предупреждали нас: здесь
надо быть предельно осторожными. Место было очень неприветливое, да и сгущающиеся над головой грязные лохмотья тяжёлых, холодных туч, нагнетали и без того тревожную атмосферу. Если эти тучи разразятся снегом, то выбраться из седловины на перевал будет крайне проблематично,
а может и вообще  - невозможно.
          Я и так старался сильно не мешкать, несмотря на плохую дорогу, а тут ещё какая-то сила начала меня настойчиво подгонять: «Скорей! Скорей! Скорей!»
          Машинально, я даже чуть повернулся, чтобы узнать, кто это так упорно
подзадоривает. Но голос уже едва ли не требовал: «Давай! Скорей! Ещё скорей!»
          Тут я вошёл в раж и пролетел через протекающий по седловине небольшой  горный ручей, разбрасывая в стороны его холодные воды.
          Неожиданно раздавшийся за мной ужасный грохот, инстинктивно, заставил меня обернуться. Потрясение было невообразимым: то место на повороте, где протекал недавно ручей, и которое называлось дорогой всего лишь несколько секунд назад, стремительно сползало в ущелье, оставляя за собой клубы пыли и жуткий камнепад.
          Я остановил мотоцикл. При мысли о том, что было бы со мной, если бы не успел вовремя проскочить, густые мурашки покрыли всё моё тело (думаю, даже – двойным слоем).
          Видимо, эти мурашки накрыли и мотоцикл, ибо, как только я вскочил на него, он, как бешеный, понёсся прочь, подальше от злополучного места. Минут через пятнадцать я уже был на гребне перевала, где меня с нетерпением ждали друзья.
        - Что-то случилось? – спросил Мехак, глядя на меня в упор.
        - С чего ты взял? – ответил я ему вопросом на вопрос.
        - Да, просто, физиономия у тебя чересчур уж серьёзная.
         Я рассказал ребятам всё - как было. Какое-то время они, молча, стояли, переосмысливая случившееся. Потом, вдруг, Мехак неожиданно заявил:
       -Ты знаешь, тот же голос и я слышал, правда, не столь настойчивый.
         -Значит, мой ангел-хранитель на полставки и на тебя работает, - ответил
я с иронией.
         -А почему ты думаешь, что у меня нет своего небесного покровителя?
- с лёгкой обидой в голосе возразил Мехак.
         - Да успокойся ты, я, просто, пошутил, - примирительным тоном, улыбаясь, сказал я другу. – Разумеется, у каждого человека есть свой ангел-
хранитель, но мой, конечно же, всё-таки лучше.
         - Это почему же, интересно знать? – Вытаращил на меня глаза удивлённый  Мехак.
         - А просто, потому что мой – носит красную мантию (я видел его в юности, на первом курсе, и друг мой знал об этом), а твой – может телогрейку и кирзовые сапоги – ты ведь точно не знаешь, - ответил я шутливо.
          Мы все дружно рассмеялись, но радуясь, скорее, не удачной шутке, а
тому, что где-то там – далеко-далеко в небесах, есть прекрасные сущности,
неустанно оберегающие нас и готовые в критические минуты, вмиг, явиться
на помощь.
     … Когда мы миновали гребень, снег усилился и подул сильный ветер:
разыгралась настоящая пурга. Минут через двадцать снег окутал всё в белое
пушистое одеяло. Ветровые стёкла, да и сами мотоциклы, вскоре, полностью облепило снегом. Он слепил глаза, и дорога еле просматривалась. Но всё это уже было не страшно: ветер был попутный, мы шли на спуск и застрять уже нигде не могли.
         Единственно, что плохо: было очень холодно и сильно коченели руки.
         По мере спуска метель ослабевала, а , вскоре, и вовсе прекратилась. Редкие «белые мухи» лениво кружили над нами.
         У подножья перевала была сильная грязь. Тяжёлые грузовики проложили в глинистом грунте глубокую колею. Мотоциклы по ней не могли проехать. Приходилось продвигаться по бровке колеи. Но глина была скользкая, как мыло. Какое-то время мотоцикл шёл, потом соскальзывал в колею и безнадёжно застревал. Приходилось с большими усилиями вытаскивать его и ставить на бровку, чтобы, пройдя какое-то расстояние, опять соскользнуть в неё. Так мы по очереди подтягивали мотоциклы, постепенно выбираясь из этого грязного месива.
         Признаюсь – здесь было посложнее, чем в Кара-Кумах. Более часа мы «тащились» по этому участку дороги протяжённостью около километра.
       Наконец, мы выбрались на блестящий, мокрый от дождя асфальт и, продрогшие, как кутята, что было мочи, погнали мотоциклы дальше, в населённый пункт Сары-Таш, до которого оставалось километров десять.
         На перевале от сильной тряски поломались кронштейны крепления ветровых стёкол на обоих мотоциклах. Вынуждены были ехать, управляя               
рулём одной рукой: вторая заменяла кронштейн.
         В Сары-Таше был военный городок, и мы устроились в батальонной гостинице. Других гостей, кроме нас, не было, и нам полностью предоставили комнату, рассчитанную на десять человек. В печке весело гудел огонь, и мы стали постепенно откисать. Спустя полчаса выделенная нам комната напоминала прачечную: кругом была развешана для сушки наша промокшая до ниточки одежда.
        Утром ветровые стёкла толстой проволокой прикрепили к рулям и продолжили  путь. Давно уже надоел холодный климат Памира, и мечтали основательно отогреть свои «старые» кости в жарких долинах. В этот день преодолели ещё три небольших перевала, проехали Ош и поздно вечером, под дождь, въехали в Андижан.
      Ночевали на матах в спортзале общества «Динамо». Сторож, старик Хусейн, угостил нас узбекским пловом, который в этот поздний час не поленился принести из дома. Потом он долго сидел и делился воспоминаниями о прожитой им большой жизни, о безрадостной юности, когда батрачил у басмачей. О тяжёлых годах войны, в которой участвовал вместе со старшим сыном. О долгих, интересных годах, отданных строительству новой жизни.
       Тогда, уже много лет, старый Хусейн был на заслуженном отдыхе, получал пенсию. Но не сиделось старику дома, не хотелось жить просто так.
      - Надо обязательно приносить какую-то пользу людям, иначе нет смысла
жить, занимать чьё-то место на земле, - сказал почтенный аксакал…


               

              Ташкент – символ   дружбы   народов
 

       К полудню следующего дня дорога привела нас в Коканд, в прошлом – один из центров науки, культуры и искусства Средней Азии.
       В Коканде мы пробыли всего несколько часов, ознакомились с достопримечательностями города. При выезде из него, по дороге на Ташкент,
Посетили армянское кладбище. Надо сказать, что вообще в Средней Азии проживало немало армян. В некоторых городах даже были армянские кварталы. Здесь они рождались и жили, бережно сохраняя свои национальные традиции, обычаи и язык. Здесь же, по истечении отведённого
им времени, тихо уходили из жизни, оставляя после себя добрые дела и память о себе.
       Запомнилась надпись, высеченная потомками на одном из надгробий:

       Прохожий, ты идёшь, но ляжешь так, как я.
       Присядь и отдохни на камне у меня.
       Сорви былиночку и вспомни о судьбе,
       Я дома, ты в гостях – подумай о себе…

      В Ташкент приехали далеко за полночь. Переночевали в обширном парке
На окраине города, в одной из многочисленных беседок. Утром поехали в ЦК
Комсомола.
      Из Коканда уже сообщили о нашем приезде, а накануне пришла телеграмма из Еревана, так что нас ждали. В ДОСААФ выделили отдельный гараж для наших мотоциклов, и был специально назначен мастер, ответственный за ремонт нашей техники. Мы взяли с собой только самые необходимые вещи, и на машине радушных хозяев поехали в «Дворец Молодёжи», где уже были заказаны для нас места.
       На следующий день гостеприимный «Спутник» Узбекистана организовал
для нас экскурсию по городу на машине. Ташкент был тогда одним из красивейших городов Советского Союза. Редко где так удачно переплетаются и дополняют друг друга разнообразные и, порой, совсем неожиданные архитектурные решения.
       Современные монументальные здания не давят своей громадой, не кажутся неуклюжими колоссами, наоборот – в их очертаниях чувствуется лёгкость и стремительный полёт, так присущие нашему времени. Просторные и чистые бульвары и проспекты широкой, спокойной
рекой протекают между этими огромными исполинами. В оформлении зданий наряду со строгими прямыми линиями, свойственными современному
 строительству, широко используется богатый национальный орнамент,
придающий мягкость и теплоту строгому облику гордых великанов.
       Ташкент, поистине, являет собой яркий пример братского интернационального содружества всех народов СССР. В кратчайшие сроки,
При участии всех союзных республик были устранены все ужасные последствия разрушительного землетрясения, город был восстановлен
прямо на глазах. Огромный новый район Челанзар, построенный в дар городу строителями всех братских республик, был наглядным доказательством бескорыстной дружбы всех народов Советского Союза…
       Закончился отпуск Ашота и 13-го июня, утром, он улетел на самолёте
в Ереван. Через пару дней мы, приведя полностью в порядок технику, продолжили свой путь уже вдвоём.


                В   гостях   у   спасателей


      Через Чимкент и Джамбул мы приехали в столицу Советской Киргизии
 - тогда ещё Фрунзе. Два дня мы знакомились со  своеобразной  культурой и
историей  города. Мотоциклы наши не нуждались в ремонте, и мы
решили продолжать дальше путь – через Рыбачье, берегом  озера Иссык-Куль на Пржевальск.               
        Город, носящий имя великого путешественника-землепроходца, раскинулся на живописных склонах центрального Тянь-Шаня (в переводе с китайского означает – Небесные горы).
        Мы заехали в город поздно вечером, когда он уже отходил ко сну. Один из запоздалых прохожих, зевая на ходу, на наш вопрос о возможном месте ночлега, показал направление в сторону гор. Буквально минут через пять мы остановились у ворот какой-то базы на улице им. Фучека. На наши сигналы вышел мужчина в телогрейке.
      - Здорово, ребята. Откуда это в столь поздний час?- спросил он, сразу открывая ворота.
        Потом, посмотрев на наши расписанные мотоциклы, продолжал:
      - Ох, ничего себе! С самого Еревана пилите? Что за нечистая занесла вас в такую глушь? Да что же вы стоите, и так промокли под дождём. Давайте, заезжайте побыстрей!
        Нам выделили отдельный маленький домик, как теремок, чуть позже, после стука в дверь, к нам вошла худенькая, милая девчушка.
       - Здравствуйте, дяденьки!  Вас приглашает на ужин дядя Женя.
       - А это кто? – спросили мы.
       - Это тот, кто вам ворота открывал, - ответило видение в косичках.
       - А, сторож? – удовлетворённо кивнул я.
       - Да никакой он и не сторож, - обиженным голоском запротестовала маленькая гостья. – Он начальник контрольно-спасательного пункта центрального Тянь- Шаня, а потом, немного осмелев, она добавила. – Он мастер спорта и самый лучший альпинист на свете.
        - Ну, если на самом деле лучший, то мы сейчас придём. – Сказал я, доставая из рюкзака банку консервов и бутылку «Русской водки»…
   …На столе стояла жаровня с дымящейся жареной картошкой, селёдка, уже предусмотрительно почищенная, яичница и всякая другая обильная закуска. Была, конечно, и бутылка, но и наша тоже очень гармонично вписалась в общий « архитектурный ансамбль».
       Женя Тадымов оказался очень весёлым, душевным человеком. Ну а гостеприимство своё он проявил с первой минуты встречи, ещё у ворот.
     - Ну, как говорится, за знакомство! – провозгласил первый тост « хозяин» базы. – Это очень хорошая примета, когда сезон ещё не начался, а у нас уже – гости.
       Вскоре за столом завязался оживлённый разговор. Говорили, в основном, про горы и всё с ними связанное. К концу ужина Таня, приехавшая из Алма-Аты подруга Жени, поставила на стол пузатый самовар и банку малинового варенья.
      - А вы бы не хотели совершить восхождение на одну из здешних вершин? – спросил, неожиданно «хозяин».
      - Что за вопрос? – конечно же – хотим, - ответили мы сразу в один голос.
      - Кстати, оттуда  хорошо просматривается «Джигит».
      - Какой ещё «Джигит»? – заинтересовались мы.
      - Это название одного из пиков, - начал свой рассказ Женя. – Сам по себе пик не очень высокий, но на нём есть «стенка» высотой приблизительно 1200 метров. Она почти отвесная и является маршрутом высшей категории сложности. В прошлом году её преодолела сборная команда Грузии. 12 дней понадобилось ребятам, чтобы покорить этот сверхсложный маршрут. Была непогода, и идти приходилось сквозь сильный ветер и снег. Порой, негде было не то, что ставить палатку, но даже и расстелить спальный мешок. Приходилось спать стоя, вернее, в висячем положении, подвесив спальник к вбитому в скалу крюку. Часто приходилось стоя, сбившись в кучки по трое, на небольшой площадке, где рискованно даже переступить с ноги на ногу, часами пережидать непогоду, привязавшись к какому-нибудь выступу на скале, чтобы, вдруг, не сдуло в бездну сильным порывом ветра.
       Женя слегка перевёл дыхание, как будто сейчас сам находился со своими грузинскими друзьями на каком-то коварном уступе, и потом продолжал.
      - Почти на самом верху путь преграждал огромный ледяной карниз. Пришлось, будучи почти в висячем положении, прорубать в толще льда сквозной проём. Но, несмотря на все трудности, ребята, стиснув зубы, всё-таки преодолели сложный маршрут. Зато потом, в лагере, сколько было веселья и радости от того, что они не отступили и, несмотря ни на что, пришли к желанной победе…
       Утром мы получили для восхождения всё необходимое снаряжение. Взяли с собой запас продовольствия на три дня. Женя прихватил с собой свою неразлучную гитару, чтобы под аккомпанемент звонких горных ручьёв скрасить время отдыха в пути. С нами пошла и Таня, альпинистка-перворазрядница, чтобы по дороге набрать «золотого корня». Это растение имеет сильное тонизирующее действие, укрепляет силы и пробуждает в человеке бодрость…
       «УАЗик» спасательного пункта поднял нас по каменистой дороге, петляющей по склонам живописного глубокого ущелья, до подножия намеченной вершины, находящейся в районе пика Пржевальского.
         Дело было к вечеру. На ночлег решили остановиться  на полпути к вершине. Трудно преодолевать крутой подъём с вещмешком на спине, когда
уже привык к неподвижной позе за рулём мотоцикла. Но, так или иначе, с частыми передышками мы всё-таки добрались, уже в темноте, до планируемого места ночлега. Правда, в этом была огромная заслуга Жени Тадымова. Он нагрузил на себя, практически, всё, оставив нам почти полупустые рюкзаки. Он шёл впереди, неся на спине огромный рюкзак, к которому со всех сторон были подвешены верёвки, крюки, кастрюли, гитара и даже пол ящика пива. За всем этим виднелись только его ноги в мощных ботинках, и шёл он твёрдым шагом, останавливаясь только для того, чтобы кому-нибудь помочь. Да, в своём спорте он был, явно, мастером.
       Почти над тропой, на высоте пару метров, над склоном нависала огромная скала, образовывая под собой какое-то подобие обширной, первобытной пещеры, где мы и разбили свой небольшой лагерь.
       С утра мы продолжили восхождение и к полудню были уже на вершине «Кругозор». Спускаться было куда легче, правда, надо было быть осторожными, чтобы, вдруг, не оступиться. А не то по большой крутизне будет швырять с кочки на кочку и можно, запросто, свернуть себе шею.
       К вечеру мы были у подножья, перешли вброд горную речку, прошли ещё метров 200 и из-за поворота дороги увидели машину, которая ждала нас вот уже два часа.
       Пока мы лазили по горам, в лагерь прибыло пополнение: врач спасательного пункта и ещё двое альпинистов – все трое из Москвы.
       Ой! Что тут началось, просто, уму непостижимо. Это была безудержная радость долгожданной встречи. Здоровые мужики превратились в озорных  подростков, оказавшихся без присмотра взрослых. Осточертела столица с её нормами искусственной жизни, с казенными людьми и серым однообразием бытия. А тут – свобода, красота, горы и надёжные, настоящие друзья.
       Они прыгали, гонялись друг за другом, издавали восторженные крики.
Вобщем, валяли дурака взрослые, хорошие люди, которые от избытка чувств
временно впали в детство.      
       А завтра, если будет надо, эти же ребята, ни минуты не сомневаясь, будут терпеть всякие трудности и лишения и даже рисковать своей жизнью
во имя того, чтобы спасти случайных, совершенно незнакомых людей, оказавшихся в экстремальной, безвыходной ситуации…
       Вечером на небольшой зелёной поляне, у домиков, был накрыт достойный события стол. Шутка ли – опять все они вместе.
       До глубокой ночи продолжалось весёлое застолье. Ребята рассказывали
всякие забавные истории, пели задушевные песни, под гитару, плясали.
       Среди ночи, правда, произошёл досадный инцидент. На территорию базы незаметно пробрался чужой человек. Прямо на глазах у всех пирующих за столом, из кромешной тьмы окружающих поляну кустов, вдруг, выскочил воинственный папуас, в одной набедренной повязке из густой травы, с коротким копьём в руке. Он исполнял какой-то зажигательный ритуальный танец, выкрикивал дикие, громкие кличи и всё время делал своим оружием
угрожающие, опасные выпады в сторону Жени и других альпинистов.
       Но грозный воин, видимо, всё-таки понял, что перевес сил не на его стороне и решил, неожиданно, скрыться в кустах, продолжая издавать воинственные кличи.
       Все присутствующие, в том числе и я с Мехаком, дружно кинулись в погоню за столь наглым возмутителем спокойствия. Ну куда он денется от сильных и ловких альпинистов, и, вскоре, его поймали и разоблачили.
        Это был вовсе не папуас, а вождь племени Тамбу-Ламбу Саша Горохов – врач спасательного пункта. Потом его долго под общий хохот отмывали от грязи, поменявшей его принадлежность к своей расе.
        На следующий день, с утра, мы всей весёлой, шумной компанией загорали и купались на живописном и ласковом озере Иссык-Куль. После обеда мы посетили музей и могилу знаменитого Пржевальского, чтобы как бы зарядиться его энергией и задором на предстоящий нам ещё долгий путь.
        Часов в пять вечера альпинисты провожали нас в дорогу. Было сказано друг другу много хороших, тёплых слов, были объятия и крепкие рукопожатия, но…уезжать не хотелось, потому что мы знали, что покидаем этих великолепных ребят, наших новых друзей – навсегда.


                Через   Алма-Ату – на север


       Из Пржевальска с нами выехала алма-атинская знакомая Жени, Таня: у неё заканчивался отпуск, и утром ей надо было выходить на работу.
         Горы Тянь-Шаня, с их неправдоподобно сочными, яркими красками, с живописными, покрытыми буйной растительностью, глубокими ущельями и снежными пиками, надолго западают в память каждому , кому посчастливилось хоть раз их увидеть. И мы опять ехали сквозь эту изумительную красоту, как бы прощаясь с нею.
         В два часа ночи мы приехали в Алма-Ату – столицу Казахской ССР. Вся утопающая в зелени парков, скверов и аллей, она напоминает большой сказочный оазис. Алма-Ата сравнительно молодой город. Он был основан в 19-м веке на месте голых, безжизненных степей. Любопытна история озеленения города.
        Генерал-губернатор города издал приказ, по которому любой приезжающий обязательно должен был посадить несколько деревьев, иначе ему не давалось право проживания в городе. Церковь не давала разрешения на брак, пока родственники жениха и невесты не высадят определённого количества растений. В случае чьей-либо кончины не предоставлялось место для усопшего на кладбище, пока родственники умершего не высадят необходимое количество деревьев. Таким образом, в кратчайшие сроки город превратился в один из наиболее озеленённых в Советском Союзе. И ведь
недаром же его название в переводе с казахского означает - «отец яблок».
       В ЦК комсомола для нас, как и в Ташкенте, организовали экскурсии на машине по городу. Большое впечатление на нас произвели сквер имени Героев Панфиловцев и спортивный комплекс Медео. Дорога на Медео щла по живописному ущелью, рядом с рекой Малой  Алмаатинкой. Вдоль дороги стояли противоселевые установки.
      Сель – эта необузданная горная стихия хорошо была знакома жителям города. Когда бывает очень жаркое лето, горные ледники, блистающие своей сединой над городом, начинают интенсивно таять. Образуются бурные горные потоки, несущие с собой со снежных вершин массу льда, грязи и камней. Когда был построен комплекс Медео, высоко над ним, в горах, была сооружена огромная противоселевая плотина высотой в 100 метров.
       В 1972-м году селевой поток бешеной мощности сорвался из гор в долину. Высота вала достигала 30 метров. Плотина быстро заполнилась грязевой массой. Ещё немного и плотину бы прорвало, но она выдержала и, можно сказать, была спасена значительная часть Алма-Аты. После этого случая плотина была расчищена и укреплена, а вал её был поднят ещё выше. Теперь уже селевые потоки не страшны городу.
       А какие очаровательные, улыбчивые красавицы проживают в Алма-Ате – ну, просто, обалдеть! Почему-то запомнился очень приятный эпизод. Мы, в сопровождении нашего экскурсовода, привлекательной и очень симпатичной девушки, в одном из музеев подошли к очередной экспозиции, с интересом обсуждая какую-то деталь. К нам подошла работница музея и помогла разобраться в возникшем вопросе. Потом она, вдруг, приветливо спросила меня, имея в виду мою обаятельную спутницу:
      - Простите, это ваша супруга?
      - Пока ещё нет, - улыбаясь, ответил я, многозначительно глядя на свою милую спутницу.
        А она заливисто засмеялась, радуясь то ли в ответ на весёлую шутку, то ли -  возможной  доле правды в ней.
       -Извините, - засмущалась наша собеседница, - просто, вы очень подходите друг другу.
       - Спасибо! Ну и я о том же!
         На этот раз мы уже все вместе дружно засмеялись…
     …Многочисленные улицы и проспекты, подобно шумным притокам, несут свои «прозрачные воды» в огромную полноводную «реку», величественно «протекающую» через весь Казахстан с юга на север. Это автотрасса Алма-Ата – Семипалатинск – Барнаул.
        Казахстан был второй республикой в Советском Союзе по величине и по разнообразию климатических зон. Зимой температура в некоторых районах падает до – 50  градусов, в то время как в иных местах она поднимается летом, порой, на столько же градусов выше нулевой отметки.
        Пустыни и степи – родители пыли и зноя. Деревушки, построенные далеко в степях, на потрескавшейся от вечной засухи почве. А наряду со всем этим – большие современные города, промышленные центры, богатейшие совхозы и, пользующиеся огромной популярностью, курорты на живописных лесистых берегах голубых озёр, почти ничем не уступающие знаменитым черноморским здравницам.
        Большую часть территории Казахстана занимают пустыни и степи. Весьма обманчиво то впечатление, что степи безжизненны и спокойны. Целые колонии сурков перерыли степи бесчисленными лабиринтами «благоустроенных» норок, где отдельные «помещения» отведены для хранения пищи, для глубокого сна, протяжённостью в долгую зиму, а, возможно, и для других семейных нужд. Глубина норок достигает 10-15 метров.
        Нередко в степях можно встретить этих маленьких, симпатичных зверьков, пасущихся невдалеке от своих норок. «Дежурный» сурок столбиком стоит на своём «посту» и, в случае приближения опасности, пронзительным свистом предупреждает своих друзей и знакомых.
       Небольшие, но хитрые степные лисицы-корсаки и барсуки охотятся на сурков и полевых мышей. Иногда, их добычей становятся и разленившиеся было птицы.
       Вдруг, облако пыли показалось между сопками – это мчится табун сайгаков. Иногда в табуне насчитывается по несколько сот голов этих изящных, стремительных животных. При появлении опасности единственное
спасение у сайгаков в их ногах. Очень быстрые в беге, они, порой, развивают
скорость 75-80 километров в час. Их тонкие, как карандаши, ноги, вздымающие при беге лёгкую пыль, напоминают быстрые и бесперебойные движения рычагов пишущей машинки в разгар работы машинистки.
      Голова низко опущена к земле и удивляешься, порой, как это они не утыкаются своими кроткими мордочками с сильно раздутыми ноздрями в часто попадающиеся под ноги кочки. Своей этой манерой сайгаки напоминают собак-ищеек, идущих по свежему следу.

                Степное   сафари

     …Помню как однажды, в 1975-м году, во время работы в Казахстане, довелось стать участником охоты на сайгаков.
        Трудились мы тогда в Тургайских степях. Делали железобетонные резервуары для воды. На день строителей бригада нашей ПМК ждала в
в гости бригаду водников из соседнего совхоза. Гостей было решено угостить
шашлыком из сайгачатины.
        На охоту поехали на ЗИЛе вчетвером: два Николая – шофёр машины и электрик подстанции, Сакбек, или, как его просто называли, Саша – скотник совхоза им. Матросова, и я – бригадир.
        Выехали после обеда с тем, чтобы к вечеру вернуться с парой хороших
рогачей (крупных самцов с длинными, изящными, загнутыми чуть-чуть назад, рогами).
       Часа через полтора доехали до мелкосопочника, где, по словам Сакбека, водится много сайгаков. Вскоре, и впрямь, мы заметили небольшое облачко пыли, скользящее по степи у горизонта. Двинулись наперерез ему. Облачко
увеличивалось на глазах и преобразилось постепенно в большой табун сайгаков. Словно призрачное видение, «проплывало» стадо в облаке пыли,
поднятой сотнями маленьких копыт.
        По мере того, как мы приближались, животные стали наращивать скорость и сбились с общего чёткого темпа. Табун постепенно растянулся во все стороны. Выбрав рогача по-крупнее, мы стали его нагонять.
       Я и электрик Николай стояли в кузове с ружьями наизготовку, и одновременно держась за высокий передний борт, чтобы, вдруг, на крутом повороте не вылететь из кузова, как высохшая шелуха. Сакбек-Саша целился из окна кабины, одновременно корректируя движения машины.
       Почувствовав, что мы гонимся именно за ним, рогач стал увеличивать скорость, увлекая нас за собой. Потом он, вдруг, резко свернул в сторону от табуна, к сопкам, и припустил так, что какое-то время машина стала отставать, потеряв скорость на повороте. Рогач, полностью принимая удар на себя, уводил нас всё дальше и дальше от табуна.
       Больше получаса гонялись мы за ним, пока, наконец, подобравшись ближе, не уложили беднягу одновременным залпом трёх ружей.
       Спустя ещё полчаса, мы уже гнались за вторым рогачом. Долго мотал он нас по степи и, кажется, не чувствовалось в нём усталости.
       Сайгак стрелой пронёсся по широкому, покрытому белым налётом и бесчисленными мелкими трещинами участку солончаков. В азарте водитель забыл про всякую осторожность. Проехав метров 50, тяжёлый ЗИЛ, вдруг, начал оседать в глину. Николай включил заднюю передачу, но колёса
провернулись в вязком грунте, и машина села по самый кузов.
     - Приехали, - подытожил Николай, с виноватым видом вылезая из кабины.
       Часа два выгребали грязное «тесто» из-под колёс и заднего моста машины, набросали под колёса сухих, твёрдых комьев земли и массу колючек. Но с первым же оборотом колеса всё это перемешалось в глине, машина опять «поудобнее уселась» в солончаках, и все наши радужные надежды, вмиг, лопнули, как мыльный пузырь.
        Как обычно оказывается в таких случаях, мы не были готовы к подобной ситуации. Не было с собой воды, а погода выдалась жаркая и мы давно уже облизывали ссохшиеся губы. Не было с собой ни лопаты, ни даже буксирного троса. Да если бы он и был, всё равно тянуть нас было бы некому. Сайгаки, думаю, не взялись бы за это дело ни за какие деньги, зная, что  мы из себя представляем и почему здесь сидим.
        Вся наша надежда была на сверхъестественную силу, которая представлялась нам в тот момент в виде хорошего гусеничного трактора.
        Выбора больше не было и мы, оставив Николая у своей машины, разбрелись в разные стороны искать, как говорится в сказках, «чудо чудное,
диво дивное».
        Было жарко. Пекло, как грешников на сковороде, в преисподней. Сказывалась уже усталость и сильно мучила жажда. К сожалению, кафе поблизости не было, и утешала лишь мысль, что всё равно в такую погоду лимонад был бы тёплым и неприятным.
        Шёл я уже часа полтора, и усталость брала своё. Солнце собиралось уже «уходить на ночлег». За виднеющейся невдалеке серой сопкой решил полежать в тени и отдохнуть.
        Кряхтя и сопя, как старый дед, забрался на пригорок и думал уже подстелить под себя кусок степи по-удобнее, как вдруг…
        Прекрасное, сказочное видение озарило мой взор: на плоской сопке километрах в двух от меня, затмевая своей чарующей красотой всё на свете, стояла самая настоящая геологическая вышка.
        Усталость сразу как рукой сняло. Быстрее самого резвого сайгака помчался я к заветной цели. И здесь встретил ту, о которой мечтал и которую так долго искал. Но было неудобно при всех проявлять свои слабости, и я ждал, пока все, удовлетворённые моим рассказом о наших злоключениях, не разошлись по своим местам, оставив нас с ней наедине.
        Через минуту мы уже сидели, обнявшись, на траве: я и пузатая зелёная фляга, полная холодной артезианской воды. Нам было хорошо вместе и не хотелось расставаться, но, к сожалению, она оказалась казенной и даже имела инвентарный номер…
        Спустя какое-то время я уже трясся по кочкам на водовозке геологов, пробираясь к нашей, вероятно уже «загрустившей» машине.
        Ещё издали мы с геологами заметили маленький «Белорус», суетливо копошащийся возле нашего ЗИЛа. Когда мы подъехали, трактор уныло стоял, развесив «уши»,  и, тараща на нас свои «косые глаза»,  жалобно «всхлипывал». По иному эту картину не опишешь: у старого «Белоруса» двери висели в стороны, как ворота козлиного загона, выбитые фары таращили в разные стороны свой «не узнающий взгляд», и трактор надрывно пыхтел, «чихал и кряхтел» так, что, казалось, сейчас он заорёт не своим голосом: «Довольно! Больше нет мочи!»
       И откуда только Сакбек откопал эту реликвию? Вероятно, именно как
музейный экспонат он ценился бы больше, чем здесь, среди степей, «прикидываясь» работягой. Ну да Бог с ним – он застрял, и его надо вытаскивать.
       Водовоз геологов вытянул «подагрика», но большего мы сделать не могли. Геологи уехали, оставив нам вводы. Героический (вернее, исторический) экипаж трактора тоже остался ночевать в степи с нами: без света ехать в кромешной тьме, правда, весьма забавно, но и чревато неприятными последствиями.
       Утром мы отдали трактористам убитого накануне сайгака, и Сакбек уехал с ними за гусеничным трактором.
       Из рассказа двух Николаев выяснилось, что один из них утолил вчера жажду в болоте, встретившемся в пути, а второй – просто, «выдул» воду из радиатора машины.
        Часа через два гусеничный трактор ДТ-75, деловито урча, вытащил из солончаков наш грузовик, и мы продолжили охоту, чтобы хотя бы к обеду вернуться домой с парой рогачей.
        Первого мы заполучили быстро, прямо, прямо выехав из солончаков, за первой же сопкой. Зато за вторым – гонялись долго. Километров 20 преследовали мы его по степям и сопкам, прежде чем почувствовали в его беге усталость. Вероятно, он уже чувствовал всю безысходность своего положения.
       Рогач бежал, петляя, во глубине души, видимо, всё-таки надеясь уйти. Но это был уже не тот бег…
       Вдруг, сайгак резко развернулся. Всего какое-то мгновение он стоял, собирая последние силы. Он преобразился полностью. Не оставалось и тени от его кротости и трусливости. В последнюю минуту жизни страх совершенно исчез. Остался только сильный, непреодолимый инстинкт жизни. Перед нами стояло гордое, сильное, непобеждённое существо. Широко раздутые ноздри трепетали от возмущения и ярости. Почему обязательно должны отнять у него жизнь? Что за необходимость? Кому он мешает?
        Внезапно, рогач стрелой сорвался с места. В несколько стремительных прыжков он уже был перед машиной. Последний раз огнём и ненавистью сверкнули огромные глаза,…последовал мощный удар в бампер, и – рогач замертво упал…
         Это был жестокий и страшный урок, и он, со временем, дал свои  результаты.
     …Я уже, слава Богу, давно не охочусь, и вот уже почти тринадцать лет не потребляю в пищу ни в каком виде, ни мясо, ни дичь, чтобы как можно меньше быть причастным к уничтожению чего-либо живого на земле…
 
                Начало   Сибири

    …Ехать на Барнаул решили через Усть-Каменогорск. Дорога была очень хорошая и 1100 километров от Алма-Аты проехали за неполных два дня. Зато 600 километров от Усть-Каменогорска до Барнаула еле сумели преодолеть за три дня, ибо дорога, в основном, была без асфальтового покрытия, да, вдобавок, всё время лил сильный дождь, превращая и так никудышную  дорогу, в сплошное бездорожье.
         В Барнауле Крайком комсомола выделил нам два комплекта покрышек. Наши старые – уже солидно поистрепались, особенно, на Памире, так что помощь эта была, как нельзя более кстати. Весь следующий день в ДОСААФ приводили в порядок мотоциклы, устраняли мелкие неполадки и заменили старые покрышки на новые. И с утра – опять в путь.
     …В живописном месте среди лесных массивов, на берегу Оби – одной из величайших рек Советского Союза, расположился город Новосибирск – промышленный, научный и культурный центр Западной Сибири.
         Город сам по себе большой и красивый. По всей его длине, нежно лаская камни набережной, протекает река Обь. В пригородной зоне берёт своё начало и тянется почти на 200 километров, «закутанное» в пушистые сосновые леса, чистое, голубое Новосибирское водохранилище – излюбленное место отдыха жителей областного центра и многочисленных гостей города.
         Мы решили не нарушать сложившейся традиции и тоже поставили палатку на берегу озера, в сосновом бору. Четыре дня мы по-настоящему отдыхали, наслаждаясь дивным воздухом и неповторимой красотой природы.
         В Новосибирске мы встретили нашу давнюю хорошую подругу из Казахстана, Татьяну Валырину. Она в своё время училась здесь в институте и поэтому великолепно знала местные достопримечательности, с которыми и нас с удовольствием ознакомила.
         Более всего запомнился Академгородок. Жители городка, в большинстве своём, тем или иным образом связаны с наукой, что и обуславливает громкое название города. Но, кроме того, можно сказать, что и сам городок выполнен в академическом стиле. Нет ничего лишнего, и в то же время трудно добавить здесь что-нибудь, чего бы ещё не хватало городку. Красивы, светлые здания, просторные магазины, современные кинотеатры, кафе и рестораны, чистые улицы и скверы, и густой сосновый бор, обступивший со всех сторон светлый, как улыбка, городок в весёлом хороводе…
        Начиная от Новосибирска и почти до самого Магадана, дорога большей частью проходила через безбрежный, зелёный океан тайги.
        Московский тракт, так называемая трасса Москва-Владивосток, начиная от Кемерово и дальше, скорее сошла бы, правда, с большой натяжкой, за основание под дорогу и знаки – ремонт дороги, или плохая дорога, скорее, звучали, как какое-то издевательство. А после Читы дорога обрывалась, как гнилая верёвка: там начинались болота и места, необъезженные даже самим «Кощеем Бессмертным». Участок от Читы до Сковородино можно было проехать только зимой, когда застывают болота и речки, но только при условии, если зимник не успеет занести снегом. Проблема, обычно, решается просто – после Читы транспорт грузят на железнодорожные платформы
и…поехали.
        От Кемерово и до Магадана асфальтом было покрыто 10-15 процентов дороги, которая проложена как будто через океан. То выбрасывает её на самый гребень волны, то она низвергается в пучину.
        Ну а грязи на дне океана не больше, чем в дождливую погоду было на Московском тракте. Поэтому трудно бывало, как и в Аэрофлоте, точно знать, когда же, наконец, прибудешь на место. Бывало, как проклятый, едешь сквозь грязь и бездорожье целый день, с раннего утра, а проехал каких-то
120-150 километров.
        Зато, какая вокруг сказочная красота, какой необъятный простор, и сердце радуется, что это твой родимый край. Чужими мы себя не чувствовали нигде.
 
                Лесные   печали

        Какая-то особая ответственность появляется, когда испытываешь это чувство. Никогда не проедешь мимо недогоревшего костра: может загореться твой лес. Надо остановиться, потушить. Кто-то рубит дерево, и стук топора гулко отдаётся в голове: зачем рубить сильное, красивое дерево, ведь в лесу столько сухого валежника и уж, наверняка, на любой костёр хватило бы.
        А какое неповторимо ужасное зрелище представляет из себя сгоревшая тайга. Сердце сжимается от боли, когда представляешь, какая раньше здесь была красота и что от неё осталось. Чёрные, обугленные пни, как мрачные надгробия, разбросанные по всей территории огромного, площадью в десятки тысяч гектаров, крематория. Да, это своего рода Майданек, Освенцим, Бухенвальд: здесь был уничтожен целый народ – весёлый, шумный и гостеприимный, именуемый лесом.
       Но когда-то это была страна добродушных зелёных исполинов. Всякий, кто входил в неё, обретал покой и радость. Лежишь, бывало, под сенью деревьев на мягком, пахучем валежнике и смотришь в голубое небо, усыпанное зелёными листьями. Высоко над головой тихо шепчутся между собой деревья леса: «Он устал, давайте будем тише, чтобы не нарушать его покой; давайте ветвями своими прикроем его от знойных лучей солнца, чтобы лёгкая прохлада ласкала его тело и, чтобы ему не надо было прищуриваться, глядя на нас».
       Потом лес проведёт нас еле заметными тропинками, тихо нашёптывая на самое ухо разные легенды и сказки, накормит тебя сладкими ягодами и напоит холодной, чистой водой из звонкого ручья.
       А когда будешь уходить, лес наполнит твоё лукошко грибами и всякими фруктами и ягодами, и долго будет стоять с непокрытой головой, махать на прощанье могучими ветвями и, как добрый старый дед, бурчать себе под нос:
«Что-то редко ты стал заходить, приходи почаще. Ты же знаешь, что я всегда рад тебе»…
       Бывало, иногда, проезжаешь по месту, где когда-то был огромный лесной массив. Сейчас же на его месте стоит крупный современный завод с высоченной трубой, как будто специально спроектированной для отравления природы. Редкие чахлые деревца с «плешивой» верхушкой и беспомощно опустившимися посеревшими ветвями напоминают о том золотом времени, когда здесь стоял красавец лес.
       А леспромхозы, выполняющие и перевыполняющие планы, берущие повышенные соцобязательства и рапортующие о досрочном выполнении плановых заданий и оставляющие после себя несчётное  количество угрюмых пней.
       По-моему, в данном случае перевыполнение плана – это в буквальном смысле значит – наколоть лишних, никому не нужных дров. Эти красавцы исполины должны будут «трупами» лежать где-то за тысячи километров в строительном дворе какой-либо организации и гнить. Или даже они могут быть не вывезены, так как в расчёты транспортников не входил тот немаловажный фактор, при каком настроении сегодня явится на работу «Вася»: бить рекорд или, просто, добросовестно работать.
       Очевидно, при вырубке стоимость леса оценивается, просто, ценой имеющейся в нём древесины. И, если строительство даёт больший доход, чем стоимость леса, то его вырубка считается вполне обоснованной. Надо не забывать, что лес – это одна из тех сокровищниц, которые обогащают душу человека, делают его добрее здоровее и счастливее.
       Кроме известной экономической категории – доход, лес содержит в себе также составляющую, являющуюся одной из основ эмоционального богатства человека. Практически, её невозможно оценить, как и открытую дружескую улыбку, и весёлый задорный смех, и доброе слово. Всё это также необходимо человеку, как и воздух, которым он дышит.
       Человек старается у себя дома навести порядок, обставить всё со вкусом, быть аккуратным. Любому мужчине нравится, когда жена его модно, опрятно одета и, когда на голове у неё красивая причёска. И, несмотря на то, что всё это отнимает немало времени и средств, никакой здравомыслящий мужчина не предложит своей супруге облачаться дома в рабочую робу и постричь голову наголо.
       Дома человек отдыхает и с удовольствием предаётся любимому занятию, так как в родных стенах у него порядок и уют. Зачастую, он нехотя идёт на работу не потому, что ленив, а из-за того, что на работе, в обществе, нет того порядка, чистоты и уюта, что у него дома. Грязь на улицах, толкотня в транспорте, скользкая дорога, обшарпаные стены на работе и говорящий с гонором начальник – всё это в конечном итоге влияет на продукт труда, наверное, даже больше, чем качество сырья.
       Надо сделать окружающую среду уютной и опрятной, чтобы человек чувствовал себя везде, как дома, чтобы холод необустроенности  не пробирался в его душу. Тогда он, возможно, полюбит общество, как свой отчий дом, и всех людей, как членов своей семьи, при условии, конечно, если они будут воспитаны и достойны того, чтобы вообще их кто-либо любил.


                Лешие   у   автобазы

        9-го июля дорога притащила нас в краевой центр Красноярск. Четыре дня мы гостили на турбазе «Енисей», на самом берегу великой реки
       Главная достопримечательность города и его особая примета – знаменитые Красноярские «столбы». Они представляют из себя отвесные, мощные скалы, чёрными колоннами вздымающиеся над зелёной бескрайней тайгой.
       Тысячи туристов и местных жителей проводят здесь свой отдых. В выходные дни они семьями, коллективами с места работы и даже в одиночку  прибывают в заповедник «столбы» покорять новые, ещё не покорённые ими до этого скалы. Многие красноярцы считают, что скалолазание – лучший вид отдыха.
        Снаряжение скалолаза состоит из обыкновенной лёгкой одежды и пары простых резиновых калош. Скалы абсолютно голые и, местами, очень крутые. Резиновые шероховатые подошвы калош препятствуют скольжению и значительно облегчают лазание по скалам.
        Любители этого вида отдыха получают огромное удовлетворение в покорении очередного «столба». Оно укрепляет веру в себя в свои силы.
        Не каждому под силу покорять самые сложные из скальных массивов, но настолько вокруг богата и живописна природа, что любой человек, пришедший в этот заповедник, даже не имеющий ничего общего со скалолазанием, получает истинное наслаждение от созерцания этой девственной красоты.
       Скал много и их подразделяют на несколько районов. К Центральным «столбам» от остановки туристических автобусов через горный массив, покрытый кудрявой зелёной тайгой, протянулась канатно-кресельная дорога. Отсюда открывается великолепный вид на громоздящиеся внизу каменные исполины.
       Перед выездом из города мы посетили знаменитую Красноярскую ГЭС. Электростанция не только даёт мощный поток дешёвой энергии. На живописных лесистых берегах водохранилища раскинулись зоны отдыха, кемпинги, благоустроенные пляжи, полные в летнее время отдыхающих…
       По дороге на Иркутск почти постоянно лил дождь. Дорога, вся покрытая грязью и лужами, причиняла при езде массу неудобств: часто забрызгивало свечи, двигатели, покрываясь толстым слоем грязи, сильно перегревались. Проехали километров 30 после Канска и мой мотоцикл, вдруг, попыхтел и заглох. Пропала компрессия. Оказалось – погнулись клапана.
       Мехак взял меня на буксир, и мы вернулись в Канск. Два дня в гараже
ДОСААФ мы вручную притирали клапана.
      С погодой, однозначно, не везло. Из-за постоянно льющего дождя не хотелось останавливаться в лесу, под открытым небом. Приходилось, несмотря на ночь и непогоду, ехать до ближайшего населённого пункта. Если было не очень поздно, устраивались на ночлег в доме какого-либо гостеприимного хозяина.
       Помню, однажды, приехали в какую-то деревню. Было около трёх часов ночи, и лил сильный дождь. Неудобно в столь поздний час беспокоить людей. Долго мы искали, где бы остановиться, и, наконец, выехали к автохозяйству. Постучались в дверь сторожки. Оттуда отозвался хриплый, сонный голос старого деда:
    - Кто там? Чего надо?
      Я вкратце объяснил ему – что к чему и попросился на ночлег.
    - А ну-ка, стань к окошку, – проскрипел сторож.
      Я стал так, чтобы меня было хорошо видно.
    - О! Господи! Свят! Свят!.. – завопил, испуганно, дед, увидев меня и судорожно перекрещиваясь. – Уходи, леший, откуда явился!
    - Это в Ереван, что ли? – вежливо поинтересовался я.
    - Да хоть к самому чёрту на рога!
      Я стоял какое-то время, обескураженный. Потом мы с Мехаком переглянулись и захохотали так, что бедный старичок стал в панике быстро закрывать дверь на все засовы.
      Дело в том, что мы с ног до головы были покрыты грязью. Прямо комья её «украшали» нашу одежду, бороду и лица. Одни глаза блестели в темноте. Вероятно, дед и принял нас, то ли за леших, то ли ещё за что-либо подобного рода.
       Выбора не было – пришлось ехать дальше…

                Иркутская   быль

       Поздно ночью, холодные и голодные, мы приехали в Тулун. Вынужденно, попросились на ночлег в райотдел милиции. Нас приняли очень радушно. Надо отметить, что везде в милиции нам оказывали большую помощь и ремонтом, и по вопросу размещения, и помогали запчастями на дорогу.
       Здесь нам предоставили ленкомнату. Ребята, дежурившие в райотделе, с большим интересом слушали наш рассказ о путешествии, об увиденном и услышанном в пути.
       И тут в комнату, неожиданно, вошёл заместитель начальника отделения подполковник (фамилию, к сожалению, не помню). Все милиционеры повскакивали с мест и вытянулись в струнку.
     - Это что за безобразие? – строгим тоном произнёс подполковник. – Что за безответственность и бардак? Чему вас только учили?
       Кто-то попытался было возразить, но начальник резко прервал:
     - Отставить! Чтобы через пять минут стол был накрыт, - уже с улыбкой сказал он. – Люди с дальней дороги, голодные, небойсь, а они тут сказки рассказывают…
       Наутро зампотех, лейтенант Николай, от имени и по поручению своего начальства передал нам, в качестве шефской помощи от милиции, 50 спиц
(к тому времени мы уже поменяли около 120 спиц) и новую покрышку. Ребята крепко пожали нам руки и с добрыми напутствиями проводили в дорогу.
       Но, несмотря на искренние пожелания доброго пути, дорога, принципиально, не хотела становиться лучше, и за весь день мы еле проехали 140 километров.
       Не доезжая километров 20 до города Зима, от Московского тракта, своими кочками уже вывернувшего нас наизнанку, вдруг, свернула влево и резво побежала через спящую тайгу просторная бетонная дорога отличного качества.
       Указателя не было, да и настолько надоело трястись по этой «стиральной доске», что мы заставили себя предположить, что именно эта дорога ведёт на Зиму. Мы, разумеется, ошиблись, но я ничуть не сожалею об этом.
       Километров через 15 тайга, внезапно, на пригорке распахнулась и. залитый морем электрических огней, перед нами предстал во всей своей красе новый, ещё строящийся современный город весь из стекла и бетона – Саяногорск.
       Закутанный в лёгкую шаль тумана, город готовился ко сну. По улицам ещё ходили люди, большей частью молодёжь. Группа ребят и девчат, взявшись под руки, шла по проложенной через тайгу широкой улице, выложенной большими бетонными плитами. Под аккомпанемент гитары, словно полноводная, спокойная река, лилась какая-то старинная задушевная песня о любви. Лес еле слышно подпевал, тихо шелестя бесчисленными струнами листьев и ветвей.
       Казалось, будто попали мы в сказочный город улыбки, счастья и любви. Не хотелось нарушать этой волшебной иллюзии, как, порой, боишься проснуться, чтобы не исчез, вдруг, чудесный сон. Мы решили не въезжать дальше в город, чтобы он остался в нашей памяти, как живая сказка.
       Ещё какое-то время мы стояли и, как зачарованные, смотрели на пушистые от тумана брызги света, излучаемого городом из детской мечты.
Потом развернули мотоциклы и поехали обратно – в чёрный провал тайги, к ждущему с нетерпением своих «мучеников» безжалостному Московскому тракту…
   …Днём позже нам гостеприимно предоставил свой кров Иркутский областной ДОСААФ. Четыре дня мы отдыхали в городе и приводили в порядок свою технику. На мотоцикле Мехака погнулись клапана и вышел из строя прерыватель зажигания. В ДОСААФ своей мастерской не было, и опять нам взялась помогать милиция. Мотоцикл отбуксировали в мастерскую УВД. Там за дело взялись настоящие спецы по ремонту такой техники. В дальнейшем, по вопросу ремонта мы очень часто обращались в милицию, и нам за весь путь до Магадана и обратно ни разу не отказали в помощи.
    …В 19-м веке ссылка в Сибирь, а конкретно – в Иркутск, считалась суровым наказанием. Насколько коренные изменения произошли с тех пор, можно судить по тому красноречивому факту, что Иркутск занимал одно из первых мест в стране по посещаемости туристами.
        Многолюдные улицы и проспекты большого красивого города, уютные и всегда полные народа современные кинотеатры, дворцы культуры, кафе и рестораны, тенистые парки и скверы, благоустроенные зоны отдыха, раскинувшиеся по берегам красавицы Ангары – всё это не вяжется с тем представлением, что всего лишь сто с небольшим лет назад здесь процветали нищета и беззаконие. Что со всех концов далёкой тогда Центральной России ссылались сюда на тяжкую, суровую каторгу талантливые люди, светлые умы за свою непреодолимую любовь к справедливости.
       В Иркутске мы посетили ряд экскурсионных объектов, среди них и музей декабристов.
       В числе многих других в иркутской тайге, в селе Баргузин проживали в ссылке братья Вильгельм и Михаил Кюхельбекеры. Михаил похоронен в Баргузине, и, как вечная память о дерзком декабристе, стоит на видном месте над его могилой памятник.
       Существует предание о том, как Кюхельбекер разыграл иркутского губернатора.
       « Царь знал, что ссылкой бунтарей не смиришь. Жили в то время бунтари по всей Сибири и тут народ против царя настраивали. Узнал об этом царь и издал указ, чтобы всех бунтарей вернуть и здесь над ними строгий надзор учинить. В Сибири-то за ними не углядишь, а около себя спокойнее будет, тут тебе и сыщиков целая армия, и жандармов – хоть пруд пруди.
       Получил иркутский губернатор указ, чтобы ссыльного Кюхельбекера из Баргузина в Петербург, домой, отправить. Значит, вольную будто ему царь дарует, помилует. Поехал сам губернатор в Баргузин к Кюхельбекеру и говорит:
     - Можешь домой ехать, царь тебе милость послал.
     - Да мне теперь и тут неплохо. – А сам подумал: «Чего я там не видел? Опять на проклятого царя смотреть, что ли?»
       Видит губернатор, что с неохотой он его весть принял, и снова говорит:
     - Царской милостью пользоваться надо, а ты, вроде, на него сердишься.
     - Дай мне срок. Вот десять воробьёв на дорогу поймаю и снаряжусь в путь.
       Губернатор согласился.
       Проходит год, а ссыльный ни с места. Губернатор снова в Баргузин приехал и видит, что Михайло воробьёв ловит. Тут он спросил его:
     - Сколько ты поймал?
     - Да вот, господин губернатор: ежели этого словлю, то ещё девять останется.
        Губернатор рассердился на Кюхельбекера, махнул рукой. Так ссыльный Михайло до самой смерти прожил в Баргузине, и никто его оттуда не мог выжить»…

                Печальный   роман

    …Ясным вечером ласковые лучи закатного солнца, отражаясь в спокойных водах реки Ангары, в бесчисленных окнах высотных домов, в куполах церквей, заливают весь город нежным золотисто-багряным светом, наполняя сердца и души тысяч людей радостным ожиданием завтрашнего, обязательно удачного дня.
        Однако, с озером Байкал нам решительно не повезло.
        На второй день после нашего прибытия в Иркутск мы поехали на туристическом автобусе «Спутника» в посёлок Листвянку, расположенный на самом берегу озера. О неповторимых байкальских пейзажах много слышал ещё со времён далёкого детства. Не терпелось увидеть озеро, пройтись по его своеобразной тайге, объять взором его прекрасную голубую даль.
       Выехали мы утром, рассчитывая провести весь день на берегу озера, а вечером вернуться в город водным путём, на быстроходной «Ракете».
       Но, как назло, с самого утра начал усердно поливать дождь, и всё время был сильный туман. Метрах в ста всё растворялось в серой промозглой дымке: и «неповторимые пейзажи», и «прекрасная голубая даль». Взъерошенные, как мокрые цыплята, туристы, перепрыгивая или огибая лужи, мелкой трусцой, словно в немом чёрно-белом фильме дореволюционных лет, суетливо перебегали от столовой – к билетным кассам, от касс – к многочисленным автобусам, идущим на Иркутск. Думали было хоть проехать на «Ракете» по озеру, но даже в этом не повезло: из-за плохой видимости все рейсы откладывались на неопределённый срок.
        Правда, неожиданно, повезло в совершенно другом. Уже в Иркутске, на городском пляже, я познакомился с замечательной девушкой – Ириной.
       Она взяла лодку напрокат, но всё никак не могла с ней сладить и отплыть от причала
     - Простите, сударыня, вам, случайно, не нужен опытный штурман? – вежливо поинтересовался я с улыбкой.
     - Вы меня очень обяжете, сударь, если возьмёте на себя управление этой шхуной, - в тон мне весело ответила очаровательная «морячка», изумлённо глядя на меня прекрасным, чарующим взором.
        Приглядевшись к ней, я подумал: вот это девушка, настоящая принцесса из волшебной сказки.
        Мы быстро подружились и уже не расставались ни на минуту вплоть до нашего отъезда через три дня. Ирина оказалась на редкость эрудированным и душевным человеком, и наше расставание было очень трогательным.
        Шёл дождь. Мы долго стояли друг перед другом, взявшись за руки и, молча глядя друг другу в глаза. Ну какие тут могу быть слова, если мы знали, что больше никогда не увидимся?
     - Я очень тебе благодарен за всё, - выдавил я из себя, едва сдерживая слёзы.
     - А я тебя никогда не забуду…
   …Мы поехали, и я ещё долго видел в зеркале заднего вида неумолимо удаляющуюся одинокую фигуру у дороги, пока она не растворилась в серой пелене дождя.
       Километров через 30 мы остановились у придорожной беседки, покурить.   
     - Ну и идиот же ты безмозглый, - вежливо начал Мехак давно назревающий разговор. - Что тебе ещё было надо? Где ты ещё видел такую девушку? Вы же друг друга сразу стали понимать с полуслова, как будто были знакомы целую жизнь. А какими глазами она на тебя смотрела! Слепой дурак. Я же знаю, ты ведь мечтал именно о такой девушке. Так почему же ты оставил её? Почему не дал ей свой Ереванский адрес, чтобы она приехала к тебе?
     - Ладно, ладно, не заводись, архар безрогий, и без тебя муторно на душе, – в сердцах, прервал я друга. – Ты ведь многого не знаешь.
     - Так просвети меня.
     - Не всё так просто, как хотелось бы, - сокрушённым тоном продолжал я. – Дело в том, что она замужем.
     - Как это – замужем? – удивлённо спросил Мехак?
     - Ты что, придуриваешься, что ли? – возмутился я. – Не знаешь как бывают замужем?
     - Да, но тогда как же она…?
     - Ну что ты раскакался? Сидит он у неё. Понимаешь? Парень защищал свою жену от шпаны и, видите ли, превысил допустимую норму самообороны, – стал я оправдывать поступок Ириного мужа. – «Нормативного справочника», как на грех, не оказалось под рукой, и он, спонтанно, нанёс кулаком такой удар, что один из нападавших подонков, не вписываясь ни в какие юридические каноны, тут же и откинул коньки.
      - Да, очень печальная история. И что же дальше? – поинтересовался  Мехак.
      - Дальше… Он освобождается через два года. Она очень любит его и никогда не бросит.
      - А как же э.э..э…с тобой? – лукаво прищурил глаза «архар».
      - Ирина говорила, что её околдовало моё поразительное сходство с её мужем, и не только – внешнее. По её словам, у нас очень похожие манеры поведения и даже голос. Это и обезоружило её.
       - Выходит, это она попала под действие твоих волшебных чар? – усмехнулся друг.
       - Да о чём ты говоришь? У нас была полная взаимность. Я, можно сказать, влюбился в неё с первого взгляда и сам, с удовольствием, «сдался ей в плен». И наши чувства нарастали с каждым днём.
         Я слегка перевёл дыхание, посмотрел на насупившегося Мехака, внимательно слушающего меня и продолжал.
       - Ирина искренне радовалась мне, но в то же время, она с болью думала о муже, для которого её любовь сейчас – главный маяк в жизни. Она знала, что наши нарастающие чувства могут разрушить этот маяк. И мы решили побыстрее расстаться, ибо, чем крепче становятся узы, тем больнее будет их рвать.
         Какое-то время мы, молча, сидели, глядя друг на друга. Потом я добавил:
       - Помнишь одну из старых армянских поговорок про судьбу? – грустным голосом напомнил я другу. – «Принесённое водой, вода и уносит»! Так в моём случае это произошло в буквальном смысле слова: принесла её Ангара, а с дождём она ушла…
         Мы докурили сигареты. Мехак подошёл, положил руку мне на плечо и участливым тоном сказал:
       - Извини, что был грубоват с тобой.
       - Ничего, брат, всё нормально. Жизнь продолжается и впереди у нас ещё много разных дорог…

                Думы   о   доме

       До Улан-Удэ была проложена хорошая асфальтированная  дорога, но мы ехали не спеша, надеясь, что погода прояснится, и мы сможем сделать хоть несколько хороших снимков на память о самом глубоководном озере мира. Но дождь весь день лил, не переставая, и все наши радужные надежды на то, что всё-таки увидим блистающий, как жемчужина, в зелёном океане тайги, Байкал, рассыпались прахом.
         Здесь хочется добавить, что на великом озере побывать всё-таки довелось. Зимой 1979-го года я в составе группы мототуристов из Орла прошёл по льдам озера Байкал и заснеженным дорогам БАМа под эгидой чешской фирмы «МОТОКОВ»…
        В столицу Бурятии приехали утром следующего дня. На моём мотоцикле оборвало резьбу шпилек крепления заднего моста. Три шпильки по дороге вылетели, а запасных при себе не оказалось. Пришлось добираться до города на одной шпильке. Вдобавок ко всему, порвалась упругая резиновая муфта, и карданный вал ошалело шатался во все стороны, раскачивая на больших оборотах мотоцикл, как «пьяную лошадь».
        К счастью, всё обошлось, и мы благополучно добрались до места. В ремонтном батальоне гарнизона, расположенном неподалеку от города, нам помогли устранить неполадки, а по мелочёвке, их оказалось на мотоциклах очень  много.
         Во дворе, перед нашей техникой, выстроился взвод солдат.
        - Взвод, равняйсь! Смирно! – скомандовал молодой, симпатичный лейтенант.
         Объяснив поставленную задачу, офицер сказал:
        - Учтите, ребята, задание можно считать боевым, так как и от вас зависит теперь успех всего пробега. А теперь – к ремонту техники приступить!  - приказал зампотех.
        Солдаты со всех сторон с инструментами кинулись на мотоциклы, как пчёлы на мёд. Каждый что-то открутил и куда-то унёс.
       А они потом смогут всё точно установить на свои места, ничего не попутают? – с сомнением спросил я у лейтенанта, с сожалением посматривая на «раскуроченную» технику.
      - Не волнуйтесь, всё будет на высшем уровне. Вы не первые и не последние, – заверил офицер. – А пока зайдём в столовую, отведайте нашего солдатского борща.
      - Товарищ лейтенант, - где-то через час  доложил один из командиров отделения, - техника к бою готова.
        Во дворе рембата стояли чистенькие, смазанные, подрегулированные и полностью отремонтированные, прямо, как новенькие, мотоциклы. Виктор, младший сержант, которому ребята дали шуточное прозвище «самолёт» за его характерное урчание во время работы, вывел искусной рукой на наших расписанных мотоциклах название очередного города – Улан-Удэ.
        Путь на Читу решили продолжать не по Московскому тракту, а по Романовскому – через Хоринск, Романовку.
        Почти до самого Хоринска (150 километров) был асфальт, правда, местами покрытый глубокими « шрамами» выбоин. Мотоциклы резво бежали почти на предельной скорости по серому полотну дороги. Из-за поворота, внезапно, выскочила навстречу целая «стая» чёрных, покрытых ещё не успевшей засохнуть грязью, выбоин и, не дав нам опомниться, притормозить, ринулась прямо под колёса. От сильной вибрации ветровое стекло, вдруг, обломилось в месте крепления кронштейнами и упало мне на колени.
        За Сосново-Озёрском на мотоцикле Мехака поломался амортизатор коляски. Пришлось заменить тут же на месте. Дальше, до самой Читы ехали без особых приключений.
        В Чите мы решили долго не задерживаться. Председатель «Спутника» Ляпунов Александр договорился в ДОСААФ, чтобы нам создали условия для ремонта мотоциклов. Нас ждали дороги БАМа и Якутский тракт. Много разного мы слышали про эти места и решили, что лучше быть готовыми к худшему: так больше шансов благополучно добраться до цели.
        Ребята из Обкома комсомола посоветовали в Чите грузиться на платформу. Дело в том, что дальше пойдёт болотистая местность, нет переправы через реки и единственно возможный путь – рядом со шпалами Транс-Сибирской магистрали. Без коляски, конечно, ехать можно, а с коляской – до первого столба, тропинка ведь узкая…
        Раннее утро 4-го августа. Трясёмся в вагоне почтово-багажного поезда
№ 904. Мехак ещё спит, подложив под себя спальный мешок. Я бы тоже спал, но, вдруг, проснулся, и какая-то лирическая волна захлестнула меня, и я, блаженно, стал погружаться в неё. Я ушёл в мечты. В мечты о Родине, о родном доме.
       Это же очень здорово, когда человек имеет Родину, когда живёт на ней и ради неё. Наверное, это ощущаешь по-настоящему только в разлуке. Ведь не произошло ничего трагического, всё хорошо, а вспомнишь – и слёзы наворачиваются на глаза.
       Нет, не потому, что плохо, а потому, что именно хорошо. Хорошо от того, что есть не абстрактное понятие – Родина, а вполне реальное, дающее тебе жизнь, ощущение добра, любви и нежности.
       Дом родной, мои хорошие, любящие родители, перед которыми я всю жизнь буду в долгу за то, что они меня создали и воспитали таким, что эти далёкие, волнующие воспоминания способны вызвать у меня слёзы.
       Отец мой, Вартанян Андраник Давидович и мать – Пичугина (девичья фамилия) Антонина Алексеевна, совершенно непохожие по  звучанию своих «обозначений», но в унисон живущие сердца, познакомились на фронте и полюбили друг друга на всю оставшуюся жизнь. Он дважды спасал её от смерти во время войны, а после неё оберегал всегда, как зеницу ока.
       А моя милая, неподражаемая бабушка Нушо, прошедшая через все ужасы турецкой резни, через раскулачивание своего мужа – моего деда Давида, дважды поднимавшего повстанчество против турецкого султана, а, впоследствии, преследуемого НКВД , но оставшаяся очень чутким, душевным человеком, готовым прийти на помощь всем, оказавшимся в беде.
Разве можно всё это когда-нибудь стереть из памяти?
       А мой младший братишка Саша, которого я в детстве катал на саночках и возил по утрам в детсадик на велосипеде из одного конца города – в другой. Помню, как спустя несколько лет, я – студент первокурсник приезжал из Еревана в Ленинакан, домой на побывку, а Сашка – тогда третьеклассник, мне обязательно что-то дарил. А однажды, даже, скопил денег из выдаваемых родителями в школу на буфет, и пытался по-взрослому вручить их мне со словами: «Ты студент, тебе они нужнее».
       И потом, уже повзрослев, он всегда с искренней, трогательной радостью и радушием встречал и меня, и всех моих друзей, как родных и очень близких людей.
       А мои дорогие, чистые душой и помыслами друзья Арзуман, Каро, и Вреж, всегда готовые прийти на помощь в любой ситуации, даже и не задумываясь. И, особенно, Арзуман, который мне, скорее, как брат родной, чем друг.
       Мои  другие друзья и знакомые, которые с искренней, неподдельной радостью узнают, что я опять там, среди них – живой, здоровый и обязательно – весёлый.

                Б А М

      Сразу после Сковородино почувствовалось мощное дыхание БАМа. Могущественные грузовики отечественного и иностранного производства непрерывным потоком сновали по дорогам, перевозя необходимые для строительства грузы.
       Мы спешили в столицу восточного БАМа, в Тынду, и ехали без остановок. Приехали мы часов в семь вечера, но дежурный Обкома комсомола посоветовал нам ехать дальше по тракту, в посёлок Лапри:
«Там вы будете ближе к сути дела».
       Наскоро перекусив в многолюдной, шумной столовой, мы продолжали свой путь. Дорога змеилась по небольшим сопкам, покрытым мохнатой тайгой. Говоря «дорога», я вовсе ни в коем случае не имел в виду присутствие в ней хоть какого-то мизерного количества асфальта. Это даже не основание под неё, а, если можно так выразиться – основание под основание. Нередко на ней можно было видеть булыжники диаметром 15-20 сантиметров. И, вдобавок, везде грязь и колея от колёс тяжёлых грузовиков.
       Таёжная осень с её богатым разнообразием ярких, сочных тонов скрашивала нам путь. Пошёл дождь. Дорога покрылась большими грязными лужами. Встречные машины обдавали нас брызгами липкой жижи. Водители, виновато, улыбались в окно кабины и многозначительно пожимали плечами, мол – извини, парень, никуда тут не денешься – придётся терпеть. Но даже непогода и распутица не могли омрачить то торжественное настроение, которое с самого утра наполнило нас. Мы ехали по территории БАМа – грандиозной стройки, приковавшей тогда к себе взоры всей страны. И поэтому даже грязь казалась не такой уж грязной, а само собой разумеющимся дополнением к величественной  окружающей природе. Но, видимо, со стороны всё это смотрится совсем по-иному…
       Блеснули огни в тайге и, спустя какое-то недолгое время, мы въехали в срубленный из дерева аккуратный посёлок Московского мостостроительного отряда № 47 – Лапри. Несмотря на поздний час, в окнах клуба горел свет и чувствовалось большое оживление. Чуть позже мы узнали, что посёлок готовится к встрече участников спартакиады мосто-строительных отрядов. Назавтра, в субботу – начало соревнований и проводятся последние приготовления. На заседании отгкомитета в последний раз проверялась готовность к проведению торжественного мероприятия, обсуждалось всё до последних мелочей.
       Мы вошли в просторный кабинет завклуба, где и проходило заседание.
     - Добрый вечер, ребята.
     - Здравствуйте, здравствуйте! – ответил в широкой строительной робе.
 - Откуда это вы свалились среди ночи такие чумазые?
     - Мы участники мотопробега. Едем из Еревана в Магадан. По дороге застала ночь и думали переночевать у вас, если, конечно, примете таких чумазых.
       Ребята засуетились и заулыбались. Плотный мужчина средних лет, председательствовавший на заседании, поднялся, посмотрел на нас улыбающимися глазами и произнёс тоном, не терпящим возражений: « В баню»!
       Мы, вначале, не поняли. Думали, из-за нехватки мест нам предлагают переночевать в бане, и какое-то время стояли в замешательстве, не зная, куда идти. Ребята, посмотрев на наши недоуменные, грязные физиономии, вдруг, дружно рассмеялись. Мы присоединились к ним – теперь всё понятно.
       Через час секретарь поселкового комитета комсомола Владимир Кунаев провёл нас, чистых и мытых, в выделенную нам в общежитии, уютную комнату. Собрались молодые ребята – шофера, трактористы, проходчики. Каждый принёс с собой – кто чем богат. Дружно накрыли большой стол. Завязался оживлённый дружеский разговор. Рассказывали о своём труде, о планах на будущее, делились нехитрыми секретами своей работы.
       Да, таков был БАМ! Каждый привозил из своей родины частицу гостеприимства, дружественности и задора, чтобы слить их здесь в общий котёл Всесоюзной ударной комсомольской стройки.
       Какие они все были разные – эти ребята: и крепкие, и не очень; и смелые, и робкие; и шустрые, и скромные; и умелые, и только начинающие пробовать себя в труде; люди разных национальностей и вкусов. Но их всех объединяла одна общая великая идея, благодаря которой они перестали быть разношёрстной безликой толпой, дворовыми, уличными пацанами, каждый по-своему убивающими своё время. А ведь это время и есть жизнь, дарованная нам природой для благих дел. Великая идея сохранила эту жизнь, наполнила её большим смыслом, и вчерашних простых пацанов превратила в настоящих героев, созидающих мир будущего…
       Было уже далеко за полночь, когда ребята стали постепенно расходиться.
       Утром на торжественной линейке выстроились участники спартакиады. Их приветствовали начальник мостостроительного треста и командир 47-го отряда, председательствующий накануне на заседании оргкомитета. Потом слово предоставили и нам. От имени комсомола и молодёжи Армении мы приветствовали участников состязаний, гостей и хозяев, пожелали успехов в труде и спорте, счастья в личной жизни, проходящей в доблестном труде во благо своё и всей страны. Затем под дружные аплодисменты мы совершили круг почёта на своих мотоциклах, украшенных флагами спартакиады.
      Величественные звуки гимна Советского Союза разлились по бескрайней тайге. Капитаны команд подняли над посёлком алый стяг спартакиады и соревнования начались.
       На спортивных площадках, расположенных вокруг посёлка, проходили состязания по волейболу, лёгкой атлетике, стрельбе из малокалиберной винтовки, тяжёлой атлетике и борьбе. Многочисленная, весёлая масса зрителей дружно болела за свои любимые команды, за своих признанных кумиров.
       Под вечер на шумных аттракционах были выявлены победители среди самых ловких, находчивых и остроумных. Первый приз за лучшее исполнение «женской» роли получил водитель КрАЗа Геннадий. Ему торжественно вручили детский горшочек с противоугонным устройством, т.е. без ручки, и бутылку шампанского, чтобы обмыть столь удачно обретённую бытовую технику.
       Вечером, по традиции, в клубе были танцы. Только в полночь умолкли звуки эстрадного оркестра. Ребятам надо было отдохнуть, набраться сил перед решающим днём соревнований.
       В воскресенье, в 3 часа дня соревнования закончились. Командам победительницам были вручены кубки, а лучшие в личном зачёте получили именные подарки.
       Победителям было дано право спустить флаг спартакиады. И мы, попрощавшись с бамовцами и БАМом, продолжали свой путь дальше на север, на Алдан и Якутск.

                Ночные   сюрпризы   тайги

       Севернее БАМа качество дороги немного улучшилось – не было того огромного количества тяжёлой техники, но всё равно оно оставляло желать много и много лучшего. Оживлённых городов по пути следования не было. В основном – убогие, богом и чёртом, ну и властями, конечно, забытые грязные и необустроенные посёлки золотодобытчиков. Корень слова в названии посёлков никак не вязался с убогими бараками, ветхими, забрызганными грязной жижей, угрюмыми серыми строениями. Местные жители, что мужчины, что женщины, одетые по общей для всех моде – в резиновые сапоги и телогрейки, с озабоченными от неустроенной жизни, невесёлыми лицами, топтали тяжёлыми сапогами многолетнюю грязищу, идя кто куда по своим делам. Явно, к их сапогам золота не сильно много прилипало. Парадокс бытия – те, кто имеют этот коварный металл и жадно украшают и насыщают им свою жизнь, и представления не имеют о том, из какой грязи он создаётся. А потом, с годами, вскормив свою гордыню, сами превращаются в липкую, вонючую грязь…
       Дорога не причиняла особых неудобств. Мы проехали город Алдан и гнали бы вовсю и дальше, но за населённым пунктом Томмот более полудня потеряли на паромной переправе через реку Алдан. Мы спешили. В этих краях осень уже входила в свои права и, чем севернее, тем уверенней. Уже было холодновато, особенно по ночам, а мы не имели зимней одежды и очень надеялись разжиться ею в Якутске.
       Мы были километрах в 200 от него. И тут, вдруг, выдался ровный, хорошо укатанный участок дороги, покрытый мелким гравием. Я давно уже соскучился по нормальной скорости и поэтому, «отпустив удила», дал возможность своему железному скакуну быстро набрать скорость около 100 километров в час.
       Было далеко за полночь, на дороге – никакого движения. Над головой блестели яркие звёзды, а впереди – метров на 50, отвоёванный светом фары у темноты ночи, участок трассы, словно взлётная полоса космодрома, манящая в полёт. Прохладный «космический» ветер далёкой, и в то же время близкой вселенной нёсся мне навстречу, сдувая с меня пыль обыденности и никчёмной мирской суеты. Я не ехал, я, можно сказать – летел.
       Внезапно, метрах в 30-и обозначился крутой поворот влево. Изо всех сил я попытался сбросить скорость, всем своим весом давя на педаль тормоза. Мотоцикл уже юзом несло в сторону коварного поворота. Я попытался развернуть его корпусом в сторону надвигающейся на меня беды, чтобы не перекувыркнуться на нём при въезде в поворот. И это, слава Богу, у меня получилось. Скорость, конечно, удалось значительно сбить, но она всё равно оставалась катастрофической для данной ситуации. И я въехал в «ад».
       На вираже оказалась глубокая колея, забитая слизкой грязью, камнями разной величины, кусками веток и всякой другой дрянью. Видимо, в непогоду здесь буксовали тяжёлые грузовики и, чтобы выбраться, водители бросали под колёса всё, что угодно, невольно создав после себя очень сложную полосу препятствий. Критическую ситуацию особо усугубляла совершенно неуместная тут скорость. Мотоцикл кидало по колее во все стороны.
       Отчаянно, до боли в пальцах, я вцепился в руль, но хозяином положения, отнюдь, себя не чувствовал. Хозяином был «взбесившийся» мотоцикл, а, вернее, та сила, которая создала эту ситуацию. Его то, как попало, подбрасывало вверх, то швыряло на камни, то он становился как бы на дыбы, высоко поднимая переднее колесо, то, задирая зад, как бы пытаясь сделать кувырок. И вот, на очередном большом камне, коляску сильно подкинуло вверх, и мотоцикл в воздухе стал переворачиваться на меня.
       В какие-то мгновения перед моим мысленным взором пронеслась вся моя жизнь. Даже уловил «в кадре» себя маленького сидящим на горшке.
Я понял, что тонкая, как паутина, нить моей жизни сейчас оборвётся
        Откуда-то из таинственного далёка в черноте ночи я услышал жалобный и протяжный голос матери.
      - Сыно.о.о.к!
      - Мама! – воскликнул я, как бы ей в ответ.
        Я представил себе, как отец, весь в слезах, убивается у моего гроба. Мне стало его сильно жалко, и я очень не хотел умирать.
        И, внезапно, всё закончилось. Нет – я не погиб. Коляска, вдруг, «передумала» опрокидываться на меня и стала ещё в воздухе принимать нормальное, горизонтальное положение. Мой «летательный аппарат» мягко приземлился на дорогу и спокойно покатился по ней дальше, как будто это не у него был совсем недавно жуткий «приступ бешенства».
        Пережив эти ужасные мгновения, я в очередной раз ощутил, как призрачна грань между жизнью и смертью, между счастьем и безысходным горем. И, зачастую, эти состояния от нас не зависят. Где-то там – в таинственных недрах бытия, «пишется» замысловатый сценарий нашей жизни, в создании которого мы почти не участвуем. Хотя, в какой-то степени, влияем на исход события своими предшествующими поступками.
        Но в данный момент переполняло меня именно чувство великой радости. И не просто от того, что остался жив, а больше от того, что Там этого хотят. Как говорил известный индийский мыслитель Ошо:
        « Существование – это праздник. Это празднование. Оно уже
       танцует в каждом листике и в каждом ручейке, в каждом камне
       и в каждой звезде. И вы приглашены. Иначе вас бы здесь не
       было. Вас принимают, иначе вас бы здесь не было».

         Тело моё наполнилось как бы звоном тысячи маленьких колокольчиков.
Безграничное счастье залило, казалось всю мою сущность. Слёзы радости безудержно поливали моё давно не бритое лицо. В диком восторге я заорал на всю тайгу:
        - Благодарю тебя, Господи! Благодарю тебя, мой Ангел-хранитель!
         Видимо, своим бешеным криком я разбудил всех обитателей тайги. Из придорожных кустов, вдруг, выскочил испуганный зайчишка и, как зачарованный, присел в свете фары в нескольких метрах от меня. Я остановил мотоцикл, подошёл к незадачливому ночному бродяжке, присел рядом на корточки и излил на него все переполнявшие меня лучшие чувства, слегка гладил его, произнося самые ласковые и нежные слова. Заяц не бежал, и, казалось, всё понимал, изредка косясь в мою сторону. Но ему, явно, было не до моих словоизлияний. Он дрожал со страха.
      - Да не бойся ты. Я не зверь какой-то, а – человек, и тебе, маленький братишка, никакого вреда не причиню.
        Заяц робко посмотрел в мою сторону, продолжая дрожать. Видимо, он плохо понимал по-русски, и мои слова его не сильно успокоили.
      - Ну ладно, малыш, беги дальше домой и передавай родителям большой привет, - дружелюбно напутствовал я его, - скажи им, что ещё не все люди озверели.
       Я поощрительно похлопал его по пушистому хвостику. Заяц посмелее посмотрел на меня, как бы спрашивая: «Да, дядя, на самом деле можно»?
     - Давай, братишка, дома, явно, тебя заждались.
       Косой, неуверенно, сделал небольшой пробный прыжок и с опаской обернулся в мою сторону. Я ему приветливо помахал рукой. Он уже более спокойно перебежал через дорогу, оглянулся опять и долгим взглядом посмотрел, на прощанье, на меня. Он, явно, был в недоумении.
    …Беги спокойно, Зайчик. Мы с тобой пережили жуткие минуты расставания с жизнью. У меня, конечно, и в мыслях не было посягать на твоё существование, но ты то об этом не знал, как не знал и я, что останусь в живых. Но, слава Богу, мы оба целы и невредимы. Да и вообще, братишка, мы очень похожи с тобой. Вот разве что у тебя – длинные уши, а у меня – борода. Да и мотоцикла у тебя нет…

                М а р с и а н и н

      Ночью, в однообразной темноте тайги, мера пройденного пути как бы меняется: расстояние измеряется вроде бы не пройденными невидимыми километрами, а потраченным на это временем.
        Колёса мотоциклов, то медленно, то быстро – как старую магнитофонную ленту, разматывали неустанно дорогу, неумолимо превращая в безвозвратное прошлое то, что ещё совсем недавно представлялось нам, как неизведанное, таинственное грядущее. У каждого человека своя волшебная лента и, даже если дорога одна и та же для всех, то события на ней совершенно разные.
       Недавнее происшествие ещё не успело уйти далеко в прошлое и поэтому я, ещё под впечатлением пережитого, уже не сильно разгонялся, да и дорога не особо позволяла сделать этого. Я спокойно ехал, вспоминая случившееся, как вдруг, в нескольких десятках метров от меня заметил одинокую тёмную фигуру, маячащую впереди, на дороге.
       Инстинктивно, я сбросил скорость и потянулся за ружьём. Вскоре силуэт стал более чётким: косолапое существо на задних конечностях, вразвалку, передвигалось по обочине. « Медведь», - подумал я и, на всякий случай, взвёл курки, вытаскивая ружьё из коляски.
       В живой природе встречаться с мишкой никогда не приходилось (разве что – в зоопарке), и я понятия не имел, как он себя поведёт. Я осторожно подъехал ещё чуть ближе и, просто, обалдел. Косолапым существом оказался …простой советский кореец.
       На сердце сразу полегчало. А когда настороженное выражение на его лице сменила широкая, приветливая улыбка, на деле доказавшая, что с дёснами у него всё в порядке – вообще стало весело. Мы все были рады друг другу. Я – оттого, что не пришлось ни в кого стрелять, а кореец – видимо, надеясь, что мы его чуть-чуть прокатим. Ну и, разумеется, мы его взяли на
«борт».
       Нашего «приблудившегося» участника пробега звали Кимо. Особым красавцем его, конечно же, было бы трудно назвать, но зато оптимизма и романтики у него было – хоть отбавляй. Жил и работал он в Алдане, а направлялся за 600 километров, в Якутск, на свидание с «русский мадам», как он назвал свою ненаглядную. Добирался влюблённый «Ромео» на попутках, пока последняя машина, уже в темноте, не свернула с трассы. Ночевать в посёлке он не захотел, а пошёл дальше пешком, чтобы с каждым шагом приближать долгожданную встречу со своей возлюбленной «Джульеттой». Ночная тайга с её многочисленными обитателями и неожиданностями не сильно пугала влюблённого корейца. Он был хорошо экипирован: в нагрудном кармане ветхой тоненькой курточки надёжно лежала пачка «Беломора», а в заднем кармане штанов, висевших на Кимо, как на старой вешалке, была припасена, на всякий случай, почти целая пачка печенья – перекусить в дороге. Он даже не подумал, что перекусить в тайге могут им самим. Хотя, я думаю, никакой уважающий себя хищник не позарился бы на тощее тело нашего попутчика. Разве что – на печенье, но
… только не из заднего кармана Кимо.
       Поскольку «сокровище» обнаружил я, то мне оно и досталось. Мехак даже и не попытался оспаривать права владения им. Так что Кимо пристроился на заднее сидение моего мотоцикла, ещё до того, как я сел за руль.
       Где-то через полтора часа у моего мотоцикла поломался кронштейн крепления руля. Хорошо, что ехали мы не быстро, и я вовремя среагировал, а то беды было бы не миновать.
       Как только мы остановились, Кимо соскочил с насиженного места и  быстрым шагом направился в обратную сторону. Я подумал, что, видимо, от холода ему судорогой свело мозги. Но, каюсь – зря я засомневался в преданности нашего нового друга. Просто, он, наконец, нашёл подходящее дерево, чтобы полить его, и, тем самым, внести свой посильный вклад в развитие лесного хозяйство приютившей его страны.
       В благодарность за этот великодушный поступок Мехак быстренько развёл у обочины небольшой костёр, сделал крепкий чай и угостил им нашего попутчика, чтобы у него и впредь не иссякала возможность творить добро. А я, тем временем, имеющейся у нас толстой проволокой, как можно крепче привязал руль к передней вилке. И мы продолжили наш путь без остановок до самого утра, пока не прибыли в посёлок Нижний Бестях на правом берегу Лены. Отсюда функционировала паромная переправа на левый берег реки, где и расположился Якутск. Мы подъехали к воде. Я обернулся, чтобы посмотреть, как там поживает наш желтокожий друг кореец. Но его там не оказалось. На его месте сидело какое-то синекожее существо со стеклянными (от холода) глазами.
     - Мехак! – окликнул я друга. – Посмотри, что это за инопланетянин за мной сидит?
      Внимательно изучив «пришельца», друг авторитетным тоном заключил:
     - Наверняка, это – марсианин!
      Мы все дружно рассмеялись, и марсианин Кимо, попрощавшись с нами, неуверенной походкой пошёл в сторону стоявшей невдалеке избушки с дымящейся трубой, видимо, надеясь в ней опять превратиться в корейца…

                Радующие  сюрпризы  судьбы

       Мы въезжали в Якутск, очень надеясь решить здесь две самые главные  проблемы, без устранения которых наше дальнейшее путешествие стало бы невозможным. Во-первых, мотоциклы были в плачевном состоянии: поломался и второй кронштейн крепления руля на моём мотоцикле, а у Мехака – один, прямо на въезде в город. Барахлило зажигание и карбюраторы. Потеряли около 50 спиц, порвался на одном мотоцикле трос газа, на другом – поломалась рукоятка ручного тормоза, друг ехал уже давно без ветрового стекла. А вторая проблема – тёплая одежда. На Магаданских дорогах и почти на всём обратном пути нас ждала зима, а без соответствующей экипировки езда, даже для нас, уже закалённых в долгих дорогах, практически невозможна.
       В Якутском Обкоме комсомола нас встретили очень радушно. Вообще северяне очень гостеприимны и всегда готовы прийти друг другу на помощь. С суровым климатом в одиночку бороться крайне сложно, и здесь проявляются лучшие качества человека, чтобы вместе получилось выстоять.
       Была пятница, впереди два выходных, и секретарь Обкома комсомола начал активно обзванивать все компетентные организации, чтобы, как он сказал – всё уже сегодня завертелось. Вдобавок, он сообщил нам очень приятную весть: в городе трудится студенческий строительный отряд Ереванского пединститута им. Х. Абовяна.
     - Так что выходные можете провести в кругу своих земляков – добавил с улыбкой комсорг Якутии. – Их штаб расположен в центре, прямо в гостинице «Лена», где и вы тоже будете проживать.
       Когда мы подъехали к гостинице, там нас уже ждало человек 15 армянских студентов. Они с восторженным ликованием обступили нас со всех сторон, а один из них, как оказалось  впоследствии – командир отряда по имени Гагик, подошёл и крепко обнял меня.
     - Давид! Ты не узнаёшь меня? – спросил он, с интересом глядя мне в глаза.
     - Честно говоря лицо очень знакомое, но никак не могу припомнить – откуда, - ответил я смущённо.
     - Да я приходил иногда в вашу комнату, в обшаге – к Сейрану. – Ну, теперь хоть вспомнил? – с надеждой в голосе обратился Гагик ко мне. – Он мой двоюродный брат.
       Я стал что-то припоминать, но даже если бы он был совершенно незнакомым человеком, я всё равно был бы ему безгранично рад. Да и шутка ли, встретить за многие тысячи километров от родного дома яркое и дорогое напоминание о далёкой юности. Мы даже прослезились.
       Вечером, в нашу честь, земляки устроили небольшой банкет в одноимённом ресторане при гостинице «Лена». Было много радости и веселья, исполнялись армянские песни и танцы, а задорные, улыбчивые официантки, буквально, не отходили от нашего стола.
       Наутро, за завтраком, Гагик представил нам программу дальнейших действий.
     - С ДОСААФ уже договорились на понедельник. А пока мы покажем вам наши объекты, всё то, что успели сделать за лето наши ребята для Якутска.
     - Надеюсь, хоть больше, чем Кимо? – улыбаясь, сказал я, обращаясь больше к Мехаку.
     - А кто такой Кимо? – спросил Гагик.
     - Да так, один большой специалист по лесному хозяйству.
       После небольшой паузы земляк мой продолжал:
     - Днём, на нашем грузовике забираем Самвела и едем за город делать шашлыки.
     - А кто такой Самвел? – задал я вполне уместный вопрос.
     - Это, кстати, твой земляк – из Ленинакана. Он подрядчик – ведает здесь почти всеми ремонтно-строительными работами, и особенно, в системе общепита. Классный человек, ну просто душа парень.
       Потом, многозначительно посмотрев на меня, добавил:
     - А вечером в ресторане будет помолвка.
     - Какая ещё помолвка? – поинтересовался я.
     - Увидишь! Так постановил оргкомитет.
       Мы посетили несколько объектов, которые наши земляки уже готовили к сдаче. Они и в самом деле молодцы – после себя оставляли хорошую память. Командиру не стыдно будет отчитываться за проделанную работу.
       В полдень наш грузовичок подъехал к вагончикам ремонтно-строительной бригады. Водитель посигналил. Через пару минут из ближайшей бытовки вышел мужчина и, отдавая какие-то указания своим рабочим, быстро направился к машине. И только, когда он перелез через борт «газона», я с удивлением узнал его.
     - Так это ты, «красавчик» Самвел? – с радостью воскликнул я.
     - Давид? Вот так встреча! – с неменьшим  восторгом отозвался он.
       Мы крепко обнялись и, стоя в кузове, долго смеялись от большой, искренней радости, переполнявшей нас.
       В юности мы с Самвелом жили рядом, в соседних трёхэтажках. Тогда он был очень симпатичным парнем. У него была великолепная шевелюра из густых, тёмных, кучерявых волос. Выразительные, добрые глаза и очень приятная манера общения закрепили за ним, как обязательный атрибут, перед именем – прозвище «красавчик».
       Мы никогда с ним не дружили, просто так вышло, но с удовольствием при встрече приветствовали друг друга. А сейчас мы, вмиг, стали очень близкими людьми.
       Самвел давно уже потерял свою шевелюру, да и годы ощутимо потрепали его, но не изменились его излучающие тепло глаза и очень располагающая к себе манера поведения.
       Шашлык, конечно, был очень вкусным, было много веселья, шуток, приколов и вина, но Самвел ещё в кузове грузовика предупредил, что приглашает всех вечером в ресторан, торжественно отмечать встречу с другом юности.
       Встреча получилась даже более, чем торжественная. За столом сидели человек двадцать и, периодически, двое-трое подсаживались, пили за здравие и уходили. У Самвела было очень много знакомых, он уже не первый год занимался строительным бизнесом в Якутске.
     - Послушай, Давид, - обратился ко мне Гагик, - мы тут посовещались и пришли к выводу, что вы по всем делам задержитесь здесь как минимум на неделю, а может и больше. И поэтому решили временно вас женить, чтобы вам не было скучно. Вот посмотри вокруг, никто не нравится тебе, особенно из официанток?
       Я осмотрелся, но никто меня сильно не прельстил, да и как-то неловко мне было: обычно, свои проблемы я старался решать сам.
     - Да нет, - замялся я, - потом как-нибудь разберусь.
     - А где Лида? – спросил Самвел у сидящей за нашим столом, уже не молодой, но всё ещё стреляющей глазками дородной директрисы ресторана.
     - Она в том конце зала, – нехотя ответила «хозяйка».
     - Пригласите её, пожалуйста, сюда, – вежливо попросил мой новый друг.
       Через несколько минут к нашему столу подошла высокая, статная очень миловидная женщина лет 30-и. В её больших, очень красивых и выразительных карих глазах чувствовалось достоинство, но, в то же время и мягкость, и простота. Её глаза улыбались.
     - Ну? Что скажешь? – спросил у меня шёпотом Самвел.
     - Нет слов, она очаровательна, – признался я.
     - Пусть и Лида обслуживает наш стол, - попросил друг директрису.
     - Хорошо, - обиженным голосом ответила «хозяйка», явно недовольная тем, что не она оказалась в центре внимания.
       Наклоняясь ко мне ближе, Самвел доверительным тоном вполголоса сказал:
      - Ни на кого из нас Лида даже не обратила внимания – мы слишком мелкие для неё. А ты ей как раз под стать. Видишь, как она на тебя смотрит?
Так что – не упускай свой шанс.
       Потом он вежливо обратился к официантке:
     - Лида, подойди, пожалуйста. Это мой друг Давид, приехал на мотоцикле из Еревана.
     - Да я уже наслышана, - мягким приятным голосом отозвалась наша очаровательная собеседница, своей весёлой улыбкой и озорным блеском в глазах, как бы говоря: «Догадываюсь я – о чём вы там шушукаетесь».
     - Ты ему очень приглянулась, и он прямо мечтает с тобой познакомиться.
Присядь, пожалуйста, к нам на несколько минут.
       Лида присела на стул рядом со мной, одарив меня такой обворожительной улыбкой, что сразу стало ясно – я пропал…
       В тот же вечер, те же «сваты» устроили личную жизнь и моего друга Мехака, так что после этого для персонала ресторана мы стали своими, родными людьми, и нас здесь принимали, как званных гостей, по высшему разряду. И, вне зависимости от того, кто нас обслуживал – свои или чужие, денег с нас, категорически, не брали. Нам, конечно, было неловко ходить, как бы в нахлебниках, но Лида всё поставила на места своим простодушным объяснением:
     - Ну что ты ведёшь себя, как маленький? – упрекнула она меня с наигранной суровостью, нахмурив брови. А потом, сменив «гнев» на милость, лукаво улыбнувшись и, ласково поглаживая мне бороду, добавила:
     - Ты, видимо, забыл, что мы молодожёны и рассуждаешь, как совсем чужой…

                Храни   вас   Господь

       В понедельник, с утра, в ДОСААФ начали приводить в порядок мотоциклы, а молодой снабженец Коля, взяв список недостающих запчастей, обещал в кратчайшие сроки всё достать. С меховой одеждой дела обстояли по сложнее – спрос на севере на неё огромен, и поэтому она относилась к разряду дефицитных товаров. Но новые друзья из комсомола уже договорились о нашей встрече во вторник с секретарём Обкома партии по пропаганде – Поповым и очень надеялись на его поддержку.
       Наутро, в Обкоме партии дежурный уже был предупреждён, и меня сразу, без лишних церемоний, проводили в приёмную секретаря. Попов, приятной внешности моложавый якут, оказался очень приветливым, простым и понимающим человеком. Потом, в дружеской беседе с ним, оказалось даже, что у него есть в Армении друзья, и он решительно взялся нам помочь.
       Попов тут же позвонил начальнику управления геологоразведки и, обрисовав вкратце ситуацию, попросил его помочь нам в экипировке. Но главный геолог Якутии стал жаловаться на нехватку меховой одежды даже для своих лучших кадров, и попытался было культурно отказать. Тогда секретарь резко поменял позицию.
     - Если вы не хотите мне чисто по-человечески помочь в этом деле, тогда я вам официально приказываю сделать это, - сказал он в трубку голосом, не терпящим возражений. – Люди же, просто, не смогут вернуться домой.
       А повернувшись в мою сторону, секретарь приветливо сказал:
     - Не волнуйтесь, всё будет нормально. Завтра же идите на базу геологоразведки, и обязательно поставьте меня в известность – получилось ли всё нормально.
       На следующий день мы получили на базе, просто, шикарные меховые штаны, куртки, унты и даже краги. Правда, пришлось выложить практически все наши оставшиеся деньги. Но это нас не сильно пугало: кормили нас пока бесплатно, а в Магадане меня должен был денежный перевод из дома. Так что мы были по-настоящему счастливы.
     - Теперь нам ничего не страшно, можно хоть на северный полюс ехать, - в восторге воскликнул я. – Только жаль, эту чёртову лужу объехать не получится.
     -  Какую ещё лужу? – поинтересовался Мехак.
     - Да Северный Ледовитый океан, - весело пошутил я.
     - Говорят, там с заправками плоховато, - посетовал друг.
     - Если там по пути ещё и ДОСААФ отсутствует, то лучше уж нам туда не соваться, - подытожил я.
       На выходе с базы две пожилые вахтёрши спросили, что мы несём, указывая на завёрнутые в плотную бумагу, объёмистые свёртки подмышками. Когда они узнали про содержимое, нас чуть было не прибили. Начался скандал. Собрались другие работники, все жаловались на свою необустроенность, на не ахти какую одежду и обувь.
     - Не пропустим! – стали в воинственную позу вахтёрши. – Всю жизнь здесь работаем, а ходим вон в чём – демонстрировали они, как на подиуме, свои истоптанные сапоги и поношенные ватные телогрейки. К показу местной моды стали приобщаться и другие работники. И неизвестно, чем бы всё кончилось, если бы на шум не подошёл завсклад с официальной бумагой в руке.
     - Что вы разгалделись? Тут всё законно.
       И он показал приказ, где говорилось о нашем пробеге.  Нас оставили
в покое. Но бдительные вахтёрши всё-таки, бормоча что-то себе под нос, вышли вслед за нами за калитку. Когда они увидели наши расписанные мотоциклы, то ахнули в буквальном смысле слова.
     - Ах! Батюшки! Вот это да…! – воскликнула одна, осторожно трогая мотоцикл. Видимо, ещё сомневалась в реальности его существования.
     - Да они, просто, чокнутые! – изумлённо произнесла вторая.
       Зато, когда мы уже тронулись с места, я заметил, как обе бабки дружно послали нам вслед крёстные знамения.
     - Храни вас Господь! – последнее, что я услышал от них.
      
                Расставание  с  друзьями

       Через два дня мотоциклы были полностью готовы и, просто, рвались в путь – навстречу новым приключениям. Мы ждали парома на Хандыгу, который ходил по этому маршруту раз в несколько дней. Дорога на Хандыгу функционировала только зимой, когда замерзают болота и речки.
       Накануне отплытия к нам, в номер гостиницы, зашёл днём Гагик. Он без лишних вступительных слов и формальностей вручил нам тысячу рублей – по тем временам полугодовалый заработок ведущего инженера.
     - Это вам небольшая помощь на дорогу от студотряда Армении.
       Мы тоже сильно выпендриваться не стали, и с благодарностью, без лишних слов, приняли деньги, тем более, что уже в них остро нуждались.
       Вечером в ресторане был накрыт пышный стол, и все новые и старые друзья, которые хотели выразить нам свои пожелания на дорогу, получили эту возможность. И даже директриса ресторана уже не дулась от того, что Лида весь вечер не отходила от меня.
       А ночью, уже перед сном, моя милая подруга достала из своего кошелька аккуратно сложенные купюры, чтобы вручить мне.
     - Тебе от меня в дорогу, – смущаясь, сказала она.
     - Это что, плата за мои услуги? – возмущённым тоном спросил я. – Если так, то знай, что ты всё давно уже с лихвой оплатила продуктами, - сострил я, и мы долго смеялись над удачной шуткой.
     - Лидочка, то что ты для меня сделала – больше любых денег, и воспоминания об этом будут долго согревать меня в пути, - сказал я, умилённый её трогательным порывом. – А насчёт финансов не волнуйся – друзья уже мне помогли.
      Утром наши земляки и новые друзья, и знакомые, собравшиеся у гостиницы «Лена», с улыбками и искренними пожеланиями добра проводили нас в дорогу. А ещё через пару часов мы уже плыли на пароме вниз по течению великой реки, ещё долго оставаясь под впечатлением недавних волнующих встреч.
       Как здорово, что на свете так много хороших людей и что они разбросаны по всему пространству жизни. Они, как маленькие, весёлые огоньки, согревают душу и освещают долгий путь к добру и счастью.

                Вода – не  преграда

       Два дня, проведённые на пароме, оказались сплошной мукой. Не было
чем заполнить время. Вынужденно, возились с мотоциклами, как дурень со ступой. Подкручивали и проверяли то, что уже десять раз было подкручено и проверено. Вдобавок ко всему, мы решили меховую одежду не одевать, пока не пойдёт снег, и всё время мёрзли, как цуцики, и костра на пароме не разожгёшь. А ночью стало ещё холоднее, и мы в своих лёгких спальных мешках чуть не завыли, как собаки.
       Когда утром я высунулся из своей брезентовой «конуры» и посмотрел на осунувшуюся, окаменелую физиономию Мехака, сидящего рядом, то подумал, что нашествие инопланетян продолжается.
     - Простите, сэр, вы, случайно, не родственник марсианина Кимо? – вежливо спросил я.
     - Иди ты…Посмотрел бы лучше на свою мерзкую рожу.
     - Ладно, хватит скрипеть, давай лучше оденемся по сезону, – предложил я.
     - А как же насчёт снега? – сразу оживился друг.
     - Да ты посмотри вокруг, видишь – везде иней, и даже спальники примёрзли к парому, – воодушевился я. – А снег и иней – это родные братья, как, впрочем, и ты с Кимо.
     - Тогда и ты – тоже.
     - Согласен быть чьим угодно родственником, только давай сначала переоденемся, а то у меня сейчас кишки примёрзнут к позвоночнику, – предупредил я друга о надвигающейся беде, одновременно доставая из колясок наше новое снаряжение.
     - А как же мы будем на этой холодрыге переодеваться, - поёживаясь, спросил Мехак.
     - Сейчас всё сделаем, - ответил я, подходя с одеждой в руках к стоявшему чуть поодаль ЗИЛу аварийной службы с большой кабиной.
     - Ребята, вы ещё никуда не уезжаете? – спросил я одеревеневшими губами у открывшего окошко водителя.
     - Да куда же мы поедем? – ухмыльнулся он, - вода ведь вокруг.
     - Тогда дайте мы у вас переоденемся.
     - Да конечно, ребята, какой тут может быть разговор, – ответил приветливый водитель, вместе со своим напарником быстро освобождая кабину.
       Через несколько минут мы, переодетые во всё меховое, с довольными улыбками стали вылезать из машины. И тут хозяин «раздевалки», увидев нас во всём «блеске», удивлённым тоном задал вполне закономерный вопрос.
     - Вот это вы приоделись, ребята! А что же вы, чудаки, раньше не сделали этого, а мёрзли, как суслики?
     - А потому что, - ответил я, - это мы сейчас стали чудаками, а до этого были конченными мудаками.
       Мы все дружно рассмеялись. Стало тепло на душе, но замёрзшее тело пока ещё не согрелось.
     - Куда же вы пошли? Вы хоть свои носы синие видели? – участливо спросил «гардеробщик». – Давайте хоть по сто грамм выпьем для сугреву.
     - Нет, ребята! – возразил я категорически. – Нам сейчас никак нельзя по сто грамм: можно только по двести.
     - Ну и куда ты дальше идёшь, чудак-человек, наберётся и по двести, – настаивал на своём водитель ЗИЛа, постепенно превращаясь из «гардеробщика» в «бармена». – Или ты боишься, что твой красивый мотоцикл угонят?
     - Его никак не смогут угнать, - сказал я, подходя к своему мотоциклу и вытаскивая из коляски бутылку водки. – Ты что, не заметил его противоугонное устройство?
     - Где? А ну-ка? – заинтересовался «бармен», опять превращаясь в водителя, и с любопытством рассматривая мою технику.
     - Да ты не там смотришь, - со смехом сказал я, - моё устройство – это сам паром…
       Не знаю конкретно, почему, но после всего этого… то ли вода в реке стала более жидкая и текучая, то ли все пассажиры плавсредства выпили и съели всё, заготовленное на дорогу, и оно стало полегче, но, по-моему, паром пошёл веселее, и к вечеру мы благополучно добрались до Хандыги.
       Дальше на сотни километров дорога вообще была без асфальтового покрытия. Но главной проблемой являлись многочисленные ручьи и речушки, порой, пересекающие дорогу. Где было совсем мелко, просто, осторожно, на небольших оборотах переезжали в наиболее удобном месте. Где воды было побольше, приходилось переодеваться в сапоги, чтобы не намочить унты – их потом сушить – целая проблема.
       Но труднее всего приходилось, когда брод оказывался поглубже. Тогда – без штанов, в одних сапогах, переносили сначала всё наше снаряжение на тот берег, потом через холодный поток ценой больших усилий перетаскивали и мотоциклы. Затем быстро одевались и разводили костёр (благо, дров хватало), чтобы согреться самим и подсушить местами промокшую одежду. К тому же надо было дать возможность просохнуть и электрооборудованию наших мотоциклов. А иначе, если бы в этой глуши что-нибудь с ним случилось, то нам пришлось бы очень туго. Эти постоянные переодевания на холоде настолько надоели, что в наших воспоминаниях даже тяжёлый Якутский тракт казался доброй детской сказкой.
       Не раз пришлось ночевать в зимовьях неподалеку от дороги. Дай Бог долгой, счастливой и здоровой жизни тем, кто их построил. Небольшие, срубленные из брёвен, уютные избушки безо всяких излишеств, созданные ни для кого конкретно, но, в то же время для всех тех, кто в данный момент в них особо нуждается. Добротная металлическая печка, обложенная валунами, надолго сохраняет тепло. Стол, штуки три табурета и огромная, накрытая кошмой, тахта человека на четыре – вся нехитрая мебель гостеприимного домика. В углу – полочки для самой необходимой посуды и нехитрый запас продуктов. На верёвочке – сухари, на окне – занавеска, на столе – свеча и спички. В небольших сенях аккуратной стопкой сложены дрова, в ведре – вода, в углу – топор, пила, ломик и метёлка – всё, что на первых порах может пригодиться запоздалому путнику.
       И очередной гость теремка перед своим уходом наколет дров, наберёт воды или льда в ведро, приберёт в избушке и, оставив кое-какие продукты для следующего путника, с чувством благодарности и тепла на душе, покинет его, быть может, навсегда…





                Мы  -  на  краю  света

       После очередной «водной процедуры» мы проехали километров 20. Дорога, проходя уже по насыпи, оставляя под собой ручейки и речушки, стала приобретать хорошее качество. Мы только начали разгоняться, как увидели внизу, среди деревьев, уютно притаившееся зимовье. По крутому спуску мы подъехали к теремку, чтобы немного погреться. В воздухе кружили редкие «белые мухи» - предвестники первого снега.
       Мы разожгли печку, но даже не стали кушать. Разомлели от тепла и прилегли на широкую тахту отдохнуть с полчасика.
       Проснулись мы от холода. Печка, видимо, уже погасла давно, а в окошке поубавилось дневного света. Мы выскочили, как угорелые, из домика. Всё вокруг было в снегу, и густые, крупные хлопья его усиленно валили, как бы стараясь засыпать нам дорогу на насыпь ещё до того, как мы очухаемся.
     - Э.э.э…! Братец Мехак, зимовать в этом «курятнике» с нашими скудными запасами будет не очень весело.
     - По коням! – воскликнул Мехак.
       Замёрзшие «кони» лениво зафырчали, но завелись. Мы на предельно возможной скорости помчались к насыпи, чтобы можно было одолеть крутой подъём на неё, и, к счастью, у нас это получилось…
       Где-то во втором часу ночи мы въехали в Сусуман. У самой трассы находилась гостиница для водителей, войдя в которую я в первую очередь поинтересовался у администратора:
     - А нельзя здесь где-нибудь раздобыть хотя бы кусок хлеба?
     - Почему это обязательно именно кусок хлеба? – удивлённо спросила «хозяйка» гостиницы. – Пойдите в столовую, поешьте горяченького.
     - Так уже почти два часа, - недоумённо возразил я.
     - Ну и что? Она у нас работает круглые сутки.
       После того, как мы поставили мотоциклы в гараж и вкусно поели, опять пришли к администраторше. Она нам выдала ключи от номера, пижамы и мягкие, тёплые шлёпанцы.
     - А свою обувь оставьте в сушилке у входа.
       Я хотел было возразить, но она категорически заявила, что дальше проход в своей обуви не разрешается.
       В сушилке на полу рядами стояла очень разная обувь: и ботинки, и сапоги резиновые и кирзовые, и боты, и валенки, и даже калоши. Унтов, особенно таких, как у нас – на собачьем меху, не было ни одной пары. Мы в растерянности стояли, не зная, что делать. Пожилая уборщица, наводившая там порядок, улыбаясь, обратилась к нам:
     - Что, ребята, пригорюнились?
     - Да вот, думаю, оставим мы здесь унты, а не придётся ли дальше ехать в калошах через всю страну на мотоцикле? – поделился я своими сомнениями.
       Женщина весело засмеялась:
     - Сразу видно, что вы не местные, - стала заряжать нас оптимизмом пожилая туземка. – Не волнуйтесь, ребята, на моём веку здесь ещё такого не было. Кто в чём приехал, в том и уедет. Можете не сомневаться!
       Нам стало неудобно, и мы, конечно, оставили свои унты в сушилке, на всякий случай мысленно попрощавшись с ними. Но за ночь два-три раза приходили посмотреть, на месте ли они. Можно подумать от этого что-то изменилось бы. Какие-то «дикие» и непонятные законы севера. То ли дело у нас – в цивилизованной Европе – и сомневаться бы долго не успели…
       Утром, счастливые от того, что никто не захотел с нами меняться обувью, хотя бы, просто – на память, мы продолжили свой путь.
       От Сусумана и до самого Магадана шла настоящая трасса, в буквальном понимании этого слова. И даже более того: так как это была не просто асфальтированная дорога со всякими знаками, мостами, обочинами, но и с хорошо налаженной службой своевременного ремонта трассы и обслуживания людей, пользующихся ею.
       Машины аварийно-диспетчерской службы и милиции постоянно контролировали дорогу, чтобы в случае необходимости, оказать действенную помощь всем нуждающимся в ней.
       Как-то, помню, мы остановились на обочине – покурить. Через минут пять к нам подъехал милицейский «москвич».
     - Здравствуйте, ребята, в чём проблема? Что случилось? – искренне поинтересовались работники милиции.
      - Да спасибо, ничего особенного, - ответили мы, - просто, остановились покурить.
      - Смотрите, хлопцы, если нужна будет какая помощь, сразу останавливайте любую машину – пусть сообщит на пост ГАИ, и мы быстро во всём поможем.
       Хочется отметить, что по всей Сибири ни один милиционер ни разу не потребовал предъявить права. Конечно, и мы старались не совершать никаких серьёзных нарушений. Работники госавтоинспекции не прятались, как партизаны, в деревьях, или за коварным поворотом, а ездили по дорогам с единственной целью – оказать бескорыстную помощь людям, попавшим в беду. Честь и хвала им за это.
        По всей Магаданской трассе, через каждые 80-100 километров, как оазисы в пустыне, были расположены базы отдыха для водителей. Здесь можно было получить и техническую, и медицинскую помощь, отдохнуть в уютной, чистенькой гостинице и вкусно покушать за умеренную плату. И я уверен, если бы у какого-то бедолаги не оказалось денег, никто его ни с чем не выставил бы за дверь.
       Все эти службы чётко работали в любое время дня и ночи. Инспектора ГАИ останавливали машины и проверяли путёвки. Если водитель находился в пути уже долгое время, то ему рекомендовали обязательно отдохнуть. Если же он считал, что ещё не сильно устал и пока ещё может спокойно ехать, то инспектор делал у себя отметку и сообщал на следующую базу, чтобы там водителю не разрешили продолжать дальше свой путь без необходимого отдыха.
       По такой трассе, конечно, можно ездить в любую непогоду, тем более, когда знаешь – случись что в дороге, первый же встречный водитель обязательно остановится, независимо от времени суток, и, несомненно, окажет любую посильную помощь.
       Окрылённые всем этим и чувствуя близость заветной цели, мы в приподнятом настроении прямо летели к ней навстречу. Но у одной небольшой детали не хватило сил выдержать до конца этот победный полёт, и она решила самовольно прервать его уже почти у самого Магадана, в 40 километрах от него. Этой деталью оказался вышедший из строя редуктор заднего колеса  на мотоцикле Мехака, благодаря чему ретивый «Пегас» друга прямо у нас на глазах превратился в «упрямого ишака», никак не желающего ехать дальше. Пришлось его тянуть на «аркане», роль которого взял на себя буксирный капроновый трос, не раз выручающий уже нас в подобных ситуациях, прикреплённый к «крупу» моего пока ещё «коня».
       Конечно, праздник был омрачён. Мы уже не с той торжественностью, но всё-таки въехали в Магадан 4-го сентября, в воскресенье, преодолев за неполных четыре месяца почти 16000 километров пути.
       Многотысячная ликующая масса народа с цветами, алыми флагами и транспарантами, под волнующие, величественные звуки музыки в исполнении гарнизонного духового оркестра, разумеется, не встречала нас. Да нам всё это и не сильно было нужно: музыка играла внутри нас, и сердце пело от радости при мысли – мы добрались.

                Прощай,   Магадан!

       Давно уже от людей знающих я слышал, что Магадан – это ещё далеко не Париж. От себя я могу теперь только добавить, что даже – и не Ереван. Здесь нет тех исторических, архитектурных и, просто, градостроительных памятников, которые могли бы привлечь внимание и интерес приезжих, поэтому, в своё время, значительную часть из них присылали сюда по «путёвкам» судебных органов. Они, конечно, до Магадана не доезжали, а распределялись по области.
       Среди них было немало достойных людей, не боящихся всяких трудностей. И, по истечении какого-то времени, их значительная часть задерживалась здесь надолго (уже по своей доброй воле), а некоторые – навсегда.
       Магадан был закрытым городом и у людей, мешающих всем жить, рано или поздно возникала дилемма: либо они меняли свой стиль жизни, либо их выдворяли за пределы. Таким образом, областной центр, со временем, стал хоть и небольшим, но уютным и спокойным городом. Народ здесь очень доброжелательный и, если вы по какому- либо вопросу обратились бы к незнакомому прохожему, то он с приветливой улыбкой ответил бы вам и, в меру своих сил, попытался бы обязательно вам помочь.
       К тому же, сильно жарко здесь не бывает, и поэтому у местного населения, в основном, потребность в вентиляторах, я думаю, самая минимальная, особенно, в долгие месяцы зимы.
       Конечно, не всё было идеально в Магадане. Как, впрочем, и в любом другом городе, в том числе и в Париже, здесь имелись и кое-какие свои недостатки. Но главным из них, несомненно, явилось то печальное обстоятельство, что в областной столице не нашлось пары нужных шестерёнок для ремонта мотоцикла Мехака.
       Тут сказывались издержки географического расположения города и отсутствие железнодорожного транспорта. И из-за этого в дефиците здесь были не только шестерёнки, но и многие другие товары. Разумеется, это сказывалось и на ценах, особенно, на свежие овощи и фрукты. А, к примеру, в начале сезона виноград и арбузы здесь стоили в несколько десятков раз дороже, чем на юге страны.
        Но, слава Богу, мы приехали сюда не за арбузами. Мотоциклы, несомненно, можно будет отремонтировать и  в другом городе, следующем по маршруту, так сказать – поближе к «цивилизации». Мы рассчитывали на Владивосток. Но дотуда надо ещё добраться, и в этом деле нам, как всегда помог комсомол и «волшебная палочка-выручалочка» Феликса Залманова.
       Обком ЛКСМ договорился с Магаданским пароходством о переправке нас с мотоциклами морским путём до порта Находка. Ждали только подходящего транспорта в этом направлении. Так что времени хватало с избытком, и мы, в основном, тратили его на экскурсии.
       Магадан не сильно древнее поселение. Его начали строить в 1933 году, а как город, он был образован в 1939-м. В то время здесь в большой моде были колючий провод и оклик: «Стой! Кто идёт?»
       С тех пор, конечно, многое изменилось, «колючку» убрали за город, но всё равно, сильно красивым он не стал.
       Зато природа вокруг очень живописная и Наташа, председатель местного «Спутника», добровольно взяла на себя обязанности экскурсовода, чтобы показать нам наиболее примечательные места.
       Бухта Нагаева в Охотском море, около которой расположен Магадан, своим рельефом, местами, напоминает скандинавские фьорды. Величественные седые скалы, покрытые рыжим, а иногда, кажется, голубоватым лишайником с редкими вкраплениями низкорослых кудрявых кустарников, как могущественные великаны, сплотились по всей береговой линии, чтобы дать достойный отпор дикому натиску яростных синих волн.
       И, слава Богу, что так, а то бы Наташа, при всём своём желании, не смогла бы этого сделать, даже, несмотря на свой кажущийся неприступным вид. Зато 15-го сентября, превратившись в добрую ласточку, она принесла нам долгожданную весть – мы отплываем через три дня. Разумеется, я, на радостях, расцеловал её и «птица» улыбалась мне. Я подумал: «А хорошо быть орнитологом»!

                Морская   одиссея

       18-го сентября пошёл как бы обратный отсчёт пробега: началась дорога назад – домой. Нас принял на борт контейнеровоз «Пионер Владивостока». С мотоциклами нас на несколько дней разлучили: их надёжно упаковали в контейнер, который потом, как на огромной этажерке, нашёл своё место на палубе то ли во втором, то ли в третьем ярусе. Нас упаковывать не стали, а, просто, любезно предоставили уютную каюту с видом-иллюминатором на море.
       Молодой первый помощник капитана – Саша, с первых же минут взял над нами шефство. Он приблизительно ознакомил нас с кораблём, правда, порулить почему-то не дал, видимо, предусмотрительно беспокоясь за редуктор заднего колеса своего «гидроцикла». Затем он отвёл нас в камбуз, познакомил с молоденькой, бойкой поварихой Машенькой, распорядившись усиленно подкармливать нас, чтобы мы хоть чуть-чуть поправились про запас перед дальней дорогой. Однако, нам не суждено было сильно разжиреть на казеных харчах.
       Утром на пульт управления поступило штормовое предупреждение: надвигался тайфун. Было рекомендовано покинуть опасную зону и переждать его в более спокойных водах. Корабль стал на якорь в более-менее безопасном районе, двое суток укрываясь от разбушевавшейся стихии.
       Тайфун, конечно же, прошёл стороной, но его «отголоски» всё равно касались нас. Его коварные сподвижники – многочисленные злобные водяные валы, неустанно бросались на кажущееся в этих условиях хрупким наше судно, пытаясь заполонить его в своей студёной пучине. Самые яростные и необузданные волны, с пеной бешенства на гребнях, захлёстывали верхние ярусы контейнеров мощными щупальцами холодных брызг, как бы стараясь нащупать и выяснить: «А ну-ка! Что здесь, под шумок, пытаются увезти втихаря от нас»?
       А меня с Мехаком в каюте мотало, как говно в проруби. Было муторно, от качки тошнило. Бедного моего друга, вдобавок, начало рвать, да так сильно, что на всё время буйства стихии он выбрал для себя один регулярный маршрут – койка – туалет – койка, и ходил по нему так часто, что, я думаю, досконально, в мельчайших деталях, знал эту часть корабля не хуже самого  генерального конструктора. « Ещё хорошо, что удобства были не во дворе, - подумал я, - а то бы вообще – хана».
       Но, как говорится, даже и плохому, рано или поздно приходит конец. Тайфун тоже или выбился из сил, или ему, просто, надоело «шкодничать», и он оставил нас в покое. Было тихо, светило за иллюминатором приветливое солнышко, а на койке, напротив меня, сидел изнеможённый друг. За двое суток неимоверных страданий он стал прямо-таки прозрачным, как
« погасшая лампочка», где вместо спирали – позвоночник с рёбрами.
       К счастью, в последние дни плавания, благодаря усилиям всех, и, особенно, Машеньки, «лампочка» постепенно стала загораться и всё ярче и ярче светиться – начала появляться весёлая улыбка на лице дорогого друга.
       Дальше всё пошло гладко, и мы при хорошей погоде без особых приключений, иногда, в сопровождении весёлой компании дельфинов, пересекли Охотское и Японское моря и 25-го сентября прибыли в порт Находка.

                В  паутине  страстей

       Но наши мотоциклы на берег не спешили выгружать. Оказалось, что не всё в порядке с документами оплаты нашего проезда. Местное пароходство направило запрос в Магадан, и мы вынуждены были ждать ответа.
       А пока я с Мехаком и старпомом Сашей решили пойти в ресторан и отметить благополучное прибытие.
       Мне довелось побывать во многих городах Советского Союза и увидеть немало всякого – и хорошего, и плохого. Но, такой откровенной, бесцеремонной распущенности не встречал нигде.
       У входа в ресторан, и  с наружной, и с внутренней его стороны, как голодные хищницы, стояли проститутки – и одинокие, и небольшими стайками, и с уже попавшейся «добычей». Они жадными, беззастенчивыми взглядами вульгарно встречали и провожали мужчин, в основном, моряков, стараясь суметь быстро дать им правильную оценку и, при благоприятных обстоятельствах, «вцепиться» в свою «жертву» крашенными «когтями» и постараться вытянуть у неё побольше денег за свои «скромные», незатейливые услуги.
       То же самое происходило и в вестибюле.
       А сам зал можно было бы назвать аукционом разврата, или биржей похоти. Её «брокерши» неугомонно порхали от стола к столу, присаживаясь бесцеремонно на колени разных выпивших посетителей, одаривая их дешёвыми, вульгарными ласками, надеясь заманить в свои тенета, особенно, иностранцев, у которых водится валюта.
       Мы заметили, что в выборе клиентов для «жриц любви» ни возраст, ни привлекательная внешность не имели определяющего значения. Ведь для истинно «возвышенного» чувства главное – не симпатичная физиономия, а богатое внутреннее содержание (карманов, разумеется).
       Вдобавок ко всему, стоял невероятный галдёж на разных языках мира, перемежающийся, иногда, визгом и беспардонным хохотом наиболее освоившихся и изрядно подвыпивших гостей заведения. А от разного сорта сигарет и сигар было столько дыма, что вешать здесь можно было не только топор, но и многие другие очень нужные в хозяйстве инструменты.
       Мы недовольно переглянулись, поняв, что культурного отдыха у нас не получится. А Саша выразил общее мнение одной фразой:
     - Да, ребята, мы явно не туда попали.
       Но выбирать уже не приходилось: старпому скоро надо было идти на дежурство. Мы только успели слегка перекусить и выпить по стопочке, как Сашу по портативной рации срочно вызвали на корабль. И он тут же покинул ресторан, явно, без особого сожаления.
       Мы тоже сильно засиживаться не стали. Вспомнили Якутск, ресторан «Лена», наших хороших, но уже далёких друзей. Стоя, залпом, выпили за их здоровье, быстренько расплатились и под недоумённые взгляды некоторых путан, «находящихся в засаде», пошли к выходу, уже предвкушая бодрящий запах морского воздуха и свободу от невидимой ,но липкой паутины навязчивого разврата.
       Но оказалось, что у ресторанного паука – длинные щупальца, и двое из них, в лице разукрашенных по всей форме девиц, потянулась вслед за нами, стараясь не упустить добычу.
       Мы с Мехаком разговаривали между собой по-армянски, а поскольку в местных школах его ещё почему-то не изучали, как обязательный предмет, то нас, наверняка, наши незадачливые преследователи приняли за иностранцев.
     - Эй, мальчики, стойте! – звонким, задорным голосом окликнула одна из них, догоняя нас. – Куда же вы так спешите?
       Мы, не останавливаясь, продолжали наш разговор.
       Вторая – обратилась к нам по-французски, но, не получив надлежащего ответа, схватив меня за рукав, с надеждой в голосе спросила:
     - Ду ю спик ин инглиш?
     - Дую, но – хреново, - невозмутимым тоном, с улыбкой ответил я.
     - Так вы разговариваете по-русски? – искренне удивилась моя собеседница. – А на каком языке вы до этого говорили?
     - На армянском.
     - Так, выходит, вы – советские?..- осеклась она, вмиг, прекращая настырное преследование.
     - Выходит, что так! – погасил я в бедолаге ещё еле тлеющую надежду.
       Скривив, демонстративно, презрительную гримасу, она упавшим тоном обратилась к своей приунывшей спутнице:
     - Пошли, подруга, обратно – это всего лишь наша никчёмная голая шелупонь.
       На её ещё совсем недавно весёлом лице появилась такая брезгливая  гримаса, как будто только что её догнала уборщица любимого ресторана и вылила ей прямо за шиворот целое ведро вонючих помоев.
       Ну, конечно же, - подумал я, - мы голая советская шелупонь. Не то, что они – аристократки, наверняка, даже с иной планеты, скажем – с Венеры.
Хотя, может, именно так оно и есть, ведь недаром же даже заболевания многих из них носят название венерических.


                Находка  в  Находке

       Утром, сбежав по трапу корабля, я решил узнать – нет ли для нас вестей из Магадана. Конечно, можно было бы и подождать, когда об этом нам скажет Саша, но хотелось чем-то себя занять, и я думал сходить в управление порта.
       У причала никого не было. Невдалеке неторопливой походкой шла одинокая высокая девушка в лёгкой курточке спортивного типа. Я догнал её, чтобы спросить, куда мне идти.
     - Простите, пожалуйста, вы не подскажете, как мне пройти в управление? – спросил я, невольно любуясь её очень симпатичным лицом.
     - Я тоже туда иду, - приветливо улыбаясь, ответила она, - так что могу вас проводить. Я там работаю.
     - Буду вам очень признателен. А чем вы там занимаетесь? – поинтересовался я.
     - Я там работаю диспетчером, но сегодня – выходная, просто, иду за зарплатой.
     - Может, как раз вы-то мне и нужны.
     - А в чём заключается ваша проблема? – спросила она, внимательно глянув на меня.
       Какие удивительные были у неё глаза: огромные, лучисто-голубые, как два прекрасных чистых озера на восходе дня. В их глубине чувствовались великодушие, доброта и спокойствие. В этих озёрах можно было бы блаженно купаться, не боясь утонуть. В них не было и искорки лукавства, или ещё чего-нибудь сродни ему.
       А густые золотистые волосы, крупными локонами спадающие чуть ниже плеч, делали мою случайную попутчицу, просто, очаровательной.
       Вкратце я рассказал ей нашу историю, и она «златовласку» очень заинтересовала. Между нами завязался непринуждённый разговор с шутками и смехом, в ходе которого мы познакомились. Она сказала, что ей понравилось моё имя. Я ответил,  что её имя – Людмила, не сильно редкое, но зато очень красивое и полностью соответствует ей с её золотыми волосами, выразительными глазами и очаровательной улыбкой. От этих моих искренних слов она как будто, прямо, засияла. Наши взгляды на какой-то момент встретились, и я почувствовал в её глазах что-то даже большее, чем крепкое рукопожатие при мужском знакомстве.
       Когда мы подошли к пароходству, Людмила остановила меня у входа.
     - Вы, Давид, чтобы зря не бегать, подождите пока вон на той скамеечке под деревом, - кивнула она в сторону тенистой аллеи, - а я постараюсь всё быстренько узнать и вам сообщить.
       Я устроился на удобной парковой скамейке со спинкой, вдыхая бодрящий аромат свежестриженных кустов. Но долго мне скучать в одиночестве не пришлось. Минут через 15-20 из дверей управления вышла Люда и бойкой походкой направилась в мою сторону
     - Пока что порадовать ничем не могу, - сказала она, - но девочки в диспетчерской пообещали, что как только будут какие-нибудь новости, тут же сообщат на корабль. Так что можете не волноваться и спокойно заниматься своими делами.
     - Да какие у меня здесь могут быть дела? Буду сидеть у причала и ждать новостей. – ответил я, улыбаясь. – Хотя, если вы не против, то мог бы вас проводить.
     - Нет, я не возражаю, - согласилась она, - а заодно, если не секрет, расскажете поподробнее о своём путешествии.
       Мы проблуждали вместе до обеда, ближе познакомились друг с другом. Я представил ей Мехака. Он одобрительно улыбнулся мне, заговорщически незаметно добавив: « Вот это, я понимаю – девушка, а не то, что вчерашние сволочи».
       Потом мы расстались, договорившись встретиться вечером у нашего причала.
     - Откуда ты поймал эту « золотую рыбку», - уже в каюте поинтересовался друг.
       Я рассказал Мехаку всё как было и ждал его реакцию.
     - По-моему, эта « рыбка» из того же моря, что и твоя Ирина, - задумчиво произнёс он, глядя мне в глаза.
     - Да, дружище, ты прав. Я почувствовал это ещё до того, как она заговорила,– согласился я. – Они родственные нам души…
       Вечером мы с Людой встретились уже как давние, хорошие друзья и сразу же перешли на ты. Потом она взяла меня под руку, и мы берегом пошли подальше от кораблей, где с нами были только море, звёзды и шаловливый прибой. Какое-то время мы, молча, стояли, как заворожённые, глядя на далёкие звёзды. Наконец, она первая нарушила молчание.
     - Ты знаешь, мне иногда кажется, что я когда-то летала среди них, - с волнением в голосе произнесла Людмила.
     - Не ты одна такая, это чувство, порой, посещает и меня, -  с не меньшим волнением признался я. – И после всего этого я обязательно туда вернусь.
     - После чего – этого? – спросила Люда, нежно прижимаясь ко мне.
     - После того, как завершится отведённый мне промежуток жизни.
       Мы крепко обнялись.
     - Я чувствовала, что не ошибаюсь в тебе, – промолвила она.
     - И я предполагал, что ты именно такая, и очень этому рад.
       Мы долго стояли, молча, обнявшись, наслаждаясь присутствием друг друга.
       Со стороны моря подул прохладный ветерок, и мы вернулись туда, где не сильно продувало. Облюбованная нами утром уютная скамейка, в вечерних сумерках очень располагала к откровенному разговору. И он состоялся.
       Люда рассказала, что она сама из Одессы, а сюда приехала всего несколько месяцев назад, чтобы попытаться воплотить в жизнь свою мечту.
Нет, она вовсе и не думала покорять моря и океаны. Ей, несмотря на молодые годы, уже порядком успела надоесть цивилизация, со своим навязчивым шумом и гамом, бессмысленной суетой и бездушными, искусственными отношениями между людьми.
       И она решила уехать куда-нибудь подальше, в глушь, чтобы обрести своё счастье в единении с природой. Выбор почему-то пал именно на Приморский край, где и не сильно холодно, и в то же время, кругом – девственная тайга.
     - Я даже подыскала подходящую работу, чтобы не только не было претензий со стороны государства, а даже наоборот – какая-то поддержка с его стороны,- сказала она, изучающее, глядя мне в глаза.
     - И что же это за работа такая? – поинтересовался я.
     - Смотритель линий электропередач, - продолжала Люда. – В его обязанности входит периодически, особенно в непогоду, проверять, чисто визуально, исправность высоковольтной линии на своём участке и, в случае необходимости, сообщать по рации о повреждении. А в остальном ты сам себе хозяин.
     - А хоть какие-то условия для существования эта служба обеспечивает?
     - На участке есть деревянная избушка, небольшое хозяйство: корова, лошадь, можно держать курей, - воодушевилась моим вопросом Людмила. – Вертолётом периодически сбрасывают сухари, консервы, крупы, ну и что там бывает необходимо. Выдают карабин, патроны к нему, и ещё на твой счёт ложат какие-то деньги, в качестве зарплаты.
     - И ты считаешь, что сможешь там одна жить? – засомневался я.
     - Нет, я как раз так не считаю, - склонив голову, произнесла она, с виноватым видом поглядывая на меня. – Но если поселиться там с любимым человеком, то это будет, просто, идиллия: посвятить себя друг другу  полностью на всю оставшуюся жизнь.
     - Ну и ты нашла такого человека? – задал я с волнением нескромный вопрос.
     - Если бы я его встретила, то меня бы уже здесь не было. – логично ответила она.
     - Неужели в этих краях не нашлось достойного парня, который захотел бы связать свою судьбу с такой замечательной девушкой, как ты? – искренне удивился я.
     - Хорошие ребята, наверняка, есть везде, - как бы оправдываясь, заметила Люда,- но они, в основном, сильно материальные. А мне бы, конечно, хотелось, чтобы он был более духовным, из моего мира. Иначе, даже если мы и уживёмся, то будем хоть и вместе, но каждый в отдельности одиноким. А надо быть двумя половинками одного целого.
     - Я с тобой полностью согласен: в противном случае это будет не жизнь, а сплошная мука. Вы будете не летать, а карабкаться по жизни, не получая от неё никакой радости,– выразил я свою точку зрения и, возвращаясь к главной теме разговора, заинтересованно спросил.
     - И что? Даже близко на примете никого нет?
     - Почему же? Один есть, – смущаясь, ответила она.
     - И где же он находится?
     - Да вот, сидит рядом…
       Я был, просто, ошарашен. Несколько лет назад я сам мечтал об этом, даже думал уйти в какой-нибудь скит, но что-то помешало. Видимо, ещё не созрел для полного одиночества. А тут такой заманчивый вариант. Да ещё и со сказочной подругой впридачу.
       Мы долго, обнявшись, сидели, молча, в упор, глядя друг другу в глаза, как будто и в самом деле пытались слиться и стать двумя половинками целого.
       Я ей рассказал, как сам искал вариант оставить этот суетный мир и уйти в отшельники, чтобы в тишине и одиночестве, наедине с природой открыть для себя истинный смысл бытия.
     - А моё предложение тебя хоть чуть-чуть заинтересовало? – спросила Люда, пристально вглядываясь в меня, как бы пытаясь заранее угадать ответ.
     - Скажу прямо – если это при твоём участии, то вариант, просто, идеальный.
     - Ты хочешь сказать, что согласен? – с восторженной улыбкой обратилась ко мне потенциальная «русалка».
     - А по-моему, я это уже давно сказал.
       В порыве чувств, она расцеловала меня.
     - Даже и не верится, что я, наконец, дождалась своего счастья, - воскликнула Люда, кончиками пальцев утирая наворачивающиеся на глаза слёзы. – Сейчас ты мой самый родной человек.
     - Я тоже очень счастлив с тобой. Ты будешь самой чудесной лесной нимфой, старался я подобрать наиболее добрые и нежные слова. – Я уверен, милая, если мы сильно захотим, то прямо сейчас и полетим. Давай попробуем, надо только хорошо разогнаться.
       Мы, взявшись за руки, с восторженным смехом, как маленькие дети, побежали вприпрыжку по пустынной вечерней набережной порта.
     - Что-то не получается взлететь, - с озорной весёлой улыбкой, играючи нахмурив брови, произнесла «русалка». – Может мы ещё не сильно разогнались? – рассмеялась она.
       Мы остановились у самой линии прибоя.
     - Просто нам мешает балласт повседневности, груз воспоминаний о прошлом и крепкие путы непреодолимых сомнений, – сделав небольшую паузу, я добавил, – Но не сомневаюсь, что со временем, в нашей волшебной избушке мы сможем одолеть всё.
     - Хотелось бы максимально приблизить это время, - возвращаясь к реальной действительности, -  сказала моя очаровательная подруга. – Я завтра же пойду узнавать насчёт нашей новой работы.
       В этом сказочном, стремительном порыве восхитительных чувств, нахлынувших на меня, отдавшись их чарующей воле, я блаженно плыл навстречу к манящей мечте, в  восторженном ожидании грядущего почти забыв о реалиях сегодняшних.
     - Постой! Не торопись. Мы совсем упустили из виду одно обстоятельство, с досадой в голосе сказал я.
     - Пробег? – упавшим голосом спросила Люда.
       Я грустно кивнул ей в ответ.
     - Но ваша цель же была – Магадан, и вы до него добрались, – попыталась она возразить.
     - Да, но если не вернуться домой на мотоциклах, пробег не будет завершённым. И проблема тут вовсе не в регалиях, а в том, что дело надо обязательно доводить до конца. Это очень важно и для моих близких, и для друзей, и, в первую очередь – для меня самого. Тебе ведь, наверняка, не понравится, если на полпути к нашей избушке я поверну в совсем другую сторону.
       Люда совсем расстроилась и, понурив голову, смотрела в сторону, иногда смахивая с ресниц непрошенные слёзы.
       Я нежно прижал её к себе, пытаясь успокоить.
     - Потом, мне же надо будет обязательно проститься с близкими. Я же не могу уйти, просто, не сказав ни слова. Им будет очень больно и обидно. Да и друга, Мехака, бросать на полпути – разве это не предательство. Он, просто, не доедет до дома. Вот скажи честно – как ты сможешь жить с человеком, который способен на такую измену?
       Люда долгим, изучающим взглядом посмотрела мне в глаза и, решившись, наконец, спросила:
     - Скажи, ты точно вернёшься ко мне после путешествия? – грустным голосом спросила «русалочка».
       Я ласково погладил золото её волос, поцеловал влажные от слёз глаза и искренне высказал то, что по этому поводу думал.
     - Могу признаться тебе точно, что за всю свою жизнь такую прекрасную девушку я ещё не встречал и терять её совсем не хочу. Тем более – ты из моего мира, что тоже немалая редкость в наше время. Да и мечты у нас одинаковые. Какой  же дурак откажется от своего счастья, если оно уже совсем рядом?
     - Родной мой, я буду очень ждать тебя.
     - А я, ещё не уехав, уже скучаю по тебе, солнышко моё. Главное, что мы нашли друг друга. Теперь остаётся немного подождать и тогда всё будет в порядке.
       То печалясь, то смеясь, рисуя себе чудесные картинки нашего будущего совместного бытия, мы расстались уже поздно вечером.
       Мехак меня встретил у нашего причала.
     - Ну, наконец-то! А я уже себе и места не находил, думал – не случилось ли что? – сказал взволнованный друг. – Я тебя, конечно, понимаю – трудно расставаться с такой девушкой, но и время-то уже – почти полночь.
       Уже в каюте, немного смущаясь, Мехак спросил:
     - Ну и как прошла ваша встреча?
       Я рассказал другу о предложении Люды
     - Видишь, я же говорил, что она из нашего мира, - торжествующим тоном произнёс он и поинтересовался. – А ты что ей ответил?
       После несколько затянувшейся паузы я, пристально вглядываясь в лицо друга, наконец, выдавил из себя ответ:
     - Я принял её предложение. Мы уходим жить в тайгу.
       Лицо Мехака вытянулось и окаменело. На нем появилось почти то же страдальческое выражение, что и во время качки в Охотском море. В какой-то момент он, видимо, хотел что-то сказать, но передумал и, сделав неопределённый жест, сел на свою койку.
     - Да не спеши ты сильно расстраиваться, - весёлым тоном приободрил я друга. – Путешествие наше продолжается, а вернусь я к Люде уже после окончания пробега.
       Я подошёл к Мехаку и поцеловал его лысую голову. Он, постепенно приходя в себя, наконец-то улыбнулся и установил мой  «диагноз»:
     - Сволочь!
     - Такая же,  как и те девицы из ресторана? – попытался я уточнить.
     - Хуже!
     - Ну и дуралей же ты после этого, если подумал, что я тебя мог бы бросить на полпути.
       Мы обнялись и весело рассмеялись. Потом, уже полностью успокоившись, он изрёк:
     - Ты правильно решил. На твоём месте я поступил бы также.
     - Ну, хочешь, поменяемся местами – я сяду на твою койку, а ты – на мою.
     - Опять ты всё шутишь.
     - Не обижайся, Мехак, мне радостно на душе, и я хотел бы, чтобы это чувство наполнило и тебя…
       Рано утром пришёл к нам Саша и торжественно объявил, что подтверждение запроса, наконец, получено и контейнер с нашими мотоциклами уже выгружают на берег. Мы быстренько собрали свои небогатые пожитки и сбежали по трапу на причал.
       Там нас уже ждала Люда. Она хотела улыбаться нам, но у неё это не очень хорошо получалось. Мне тоже было грустно на душе. Но я то, ладно – у меня впереди дорога, пусть и трудная, но всё равно, полная приключений. И время пролетит почти незаметно. А как обернётся для неё это ожидание? Я обнял её и нежно поцеловал.
       Мехак уже открыл контейнер, и мы, вспоминая качку на море, с наихудшими ожиданиями вошли в него. Но, к счастью, мотоциклы в своё время были хорошо закреплены, и море свою «злость» не смогло выместить на них. Мы ещё раз проверили свою технику, потом я опять «заарканил ишака» моего друга и пошёл прощаться.
       Люда обвила мне шею руками и, целуя, сквозь слёзы, сказала:
     - Если ты не приедешь, мне будет очень больно и тяжело. Будь осторожен в пути. Дай Бог вам удачи!
     - Не волнуйся, милая, впереди нас ждёт ещё очень много счастливых дней. Ты же моя драгоценная находка в Находке.
       Мы обнялись и поцеловались в последний раз очень крепко и страстно, как будто чувствовали, что нам не суждено больше увидеться никогда…

               
                В  ногу  с  солнцем
 
       Наша «упряжка» взяла курс на Владивосток. Впереди нас ждал так называемый Американский перевал. Это, конечно, не Памирские кручи и серпантины, но тогда и «кони» у нас были свежие и боевые, а сейчас они – усталые да «израненные». Как поведут они себя на перевале? Выдержит ли мой мотоцикл эту двойную нагрузку на участке  почти в 200 километров?
       Но, слава Богу, видимо, действовало благословление моей «русалочки», да и перевал оказался не особо сложным, и мы почти что добрались было до его вершины. И тут мой мотоцикл, вдруг, пару раз чихнул (видимо, простудился в море) и заглох. Он и до этого «тяжело дышал», температура у него поднялась. И, тем не менее, я надеялся, что, когда начнётся спуск, то на холостом ходу можно будет сбросить его температуру.
       Но, к сожалению, он совсем немного не дотянул. Из-за перегрева двигателя сгорела катушка зажигания, и пригорели контакты прерывателя.
     - Ну, ещё хорошо, что так! – вздохнул я с облегчением. – Я, честно говоря, боялся худшего. Мы поменяли сгоревшие детали на холодненькие с мотоцикла Мехака и дали моему «коню» остыть и отдохнуть. А потом уже
без особых приключений доехали до Владивостока.
       Трудно ездить по незнакомому большому городу и, особенно, когда ещё тянешь кого-нибудь на буксире. Надо часто останавливаться, чтобы уточнить маршрут. А при пересечении улицы на левом повороте необходимо быть предельно внимательным, чтобы какой-нибудь лихой водитель не въехал, случайно, между мотоциклами.
       Но нам повезло: минут через 15 после того, как мы въехали в город, нас обогнал парень на «Яве». Он попросил нас остановиться.
     - Вы что, серьёзно, весь этот путь проехали? – поинтересовался он, подходя к нам, когда мы остановились у тротуара.
     - Нет! В шутку! – Ответил я, улыбаясь.
     - Да вы, ребята, и в самом деле – шутники. А куда сейчас направляетесь?
       Я объяснил, что сначала нам надо попасть в Крайком комсомола, а там уже с их помощью решить остальные проблемы.
     - Так давайте я кого-нибудь из вас по этим маршрутам быстренько на моей «Яве» с ветерком прокачу, а то вы так замучаетесь ездить «гуськом».
       Мы познакомились, его звали Сергей Брунь. Фамилия запомнилась, потому что вызывала какие-то ассоциации, связанные с именем знаменитого Джордано Бруно.
       Разумеется, мы приняли его великодушное предложение. Я сел сзади него и, буквально, через час-полтора у нас уже был номер в гостинице «Золотой Рог» и договорённость о помощи в ДОСААФ. Затем Сергей привёз меня обратно, к мотоциклам, и сопровождал нас до мастерских. Потом он уехал, пообещав вечером зайти в гостиницу.
     - Да не забудьте привести себя в порядок: пойдём, где-нибудь посидим, отметим встречу и знакомство, - добавил он с улыбкой напоследок…
       Владивосток – это, конечно же, далеко не Магадан. И город гораздо солиднее, и снабжение на несравненно более высоком уровне. Это сразу проявилось в ДОСААФ.
       Нас ждала долгая дорога по зимней заснеженной России. Это не лето – где захотел, там и заночевал. Да и разным мелким ремонтом на зимней дороге гораздо сложнее: пальцы на холоде не сильно слушаются. И поэтому, надо было очень хорошо подготовить мотоциклы, чтобы потом не сильно мучиться в пути.
       Ребята в ДОСААФ всё это очень хорошо понимали и пообещали нам, что через несколько дней всё будет в лучшем виде…
       Вечером в гостиницу пришёл Сергей. Он предложил сходить в ресторан «Океан». Мы немного посидели, отметили наш приезд, но больше, конечно, хотелось походить по вечернему Владивостоку. В это время суток города, обычно, как бы заретушированы: сумерки скрывают мелкие погрешности и недоделки, а под искусственным освещением, иной раз, даже уродливые развалины обретают таинственное очарование.
       На следующее утро Сергей приехал со своим другом Павлом – оба на «Явах» специально, чтобы повозить нас по городу. Идея была замечательная, ибо за те несколько дней, что мы гостили в приморской столице, ребята успели показать нам очень много интересного, как в самом городе, так и на великолепной природе вокруг него. На наше счастье, погода держалась почти летняя, было солнечно и тепло, несмотря на то, что уже было начало октября. Даже получилось пару раз скупаться в водах залива Петра Великого и позагорать на городском пляже.
       В Крайкоме сказали, что автомобильная дорога идёт только до Хабаровска, а дальше, до Читы – сплошное бездорожье. Нам посоветовали ехать отсюда на поезде и, поскольку после Читы часть маршрута мы уже проезжали, то порекомендовали ехать до Омска по железной дороге, а дальше уже своим ходом.
     - Даю вам гарантию, что вы и там ещё успеете намаяться, - «утешил» нас молодой инструктор спортотдела Алексей, - там уже вот-вот начнётся зима.
       Как и везде в таких случаях, Комсомол взялся оплатить перевозку нас и нашей техники. И за это – слава Богу, Крайкому и, конечно же, Залманову Феликсу…
       Наконец, наши мотоциклы были отремонтированы, и 8-го октября почтово-багажный поезд Владивосток-Москва принял нас вместе с техникой в свои просторные и могучие железнодорожные объятия.
        На перроне нас провожали и наши друзья мотоциклисты, и ребята из комсомола и ДОСААФ.
       Уже прямо перед отправлением Алексей подошёл к нашим проводникам и, чисто по-дружески, попросил их, чтобы они позаботились о нас в пути. Ну прямо, как маленьких детишек отправляют. Даже как-то неловко было, но в то же время и приятно это тёплое, сердечное отношение.
       Ну что же! Можно сказать – то мы ехали навстречу солнцу, теперь если можно так выразиться – будем двигаться в ногу с ним.
                Под  стук  вагонных  колёс

      Нам в дороге всё время везло на хороших людей, и то, что на сей раз дорога была железной, ничуть не изменило её благосклонного отношения к нам.
       Наши проводники – Пётр и Иван, оказались очень общительными, компанейскими ребятами. К тому же в дорогу они подготовились более капитально, чем мы. Благо, в огромном вагоне места хватало на всё – не то, что в мотоцикле.
       Как только поезд тронулся, мы с Мехаком пошли к мотоциклам, чтобы проверить, насколько хорошо закреплена наша техника, не побьёт ли она другие грузы, находящиеся рядом. Потом мы взяли с собой бутылку и кое-какую закуску, чтобы отметить с проводниками знаменательное для нас событие.
       Но тут к нам подошёл Пётр.
     - Ребята, пойдёмте я вам кое-что покажу, - сказал он, интригующим жестом маня за собой. – А это всё пока оставьте, - намекнул он на бутылку и закуску.
       Мы последовали за ним. Никуда не денешься, как говорится, хозяин – барин. Пётр открыл дверь своего купе, приглашая нас зайти.
     - Вот скажите, чего здесь не хватает, что вы там ещё собирались что-то нести? – спросил он, указывая на, просто, роскошно накрытый стол.
       А Иван, уже откупоривая бутылки, учтиво спросил:
     - Господа путешественники, что будете: водку или коньяк, или предпочитаете хорошее грузинское вино?
       Все свой выбор единодушно остановили на водке. После пару стаканчиков за знакомство, за счастливую дорогу, я попросил «хозяев» нашей новой гостиницы:
     - Чтобы дальше можно было спокойно сидеть, вы бы показали, где там можно будет нам расположиться. Может, придётся что-то сдвигать?
     - Молодой человек, вы нас обижаете, - с напускным возмущением изрёк Иван, - у нас солидное заведение, а не какой-то постоялый двор. Ваши апартаменты совсем рядом.
       Он открыл соседнюю дверь. Там было уютное купе на двоих.
     - Туалет – рядом и даже есть душ, добавил Пётр.
     - Да! С таким комфортом можно ездить и в дальние путешествия, - с удовлетворением отметил я, садясь обратно за «праздничный» стол.    
     - Что мы с удовольствием и делаем уже в течение почти десяти лет, - отметил Пётр.

     - Единственно, что плохо – работа эта не для семейного человека, -добавил Иван. – Вон, Петя ещё не женатый, а я уже не женатый. Но, зато, мы тут друг друга понимаем с полуслова, нормально зарабатываем, да и, порой, получается очень даже неплохой приработок, так что себе почти ни в чём не отказываем. Работа спокойная, стабильная. Бывают встречи с разными интересными людьми. Вот и с вами – где бы мы ещё так красиво встретились?
       Утром в дверь постучал Иван.
     - Ребята, вставайте, завтрак уже готов.
       Нам было неловко, и мы хотели было возразить, что не сильно голодны, но ту в переговорный процесс подключился и Пётр:
     - А что, разве у вас на родине не так принято? Если бы вы были на нашем месте, разве не угощали бы? Ведь в заповеди Христа сказано: поступай с человеком так, как бы ты хотел, чтоб с тобой поступали. А мы хотим, чтобы с нами тоже поступали именно так. Мы, просто, пользуемся своим правом хозяина.
       Возразить им, конечно же, было нечем.
       И почему бы всем людям не жить так всегда, идя с открытым сердцем навстречу друг другу? Ведь в любом из нас есть эта искорка божественного, так почему же нам и не жить по-божески? И индикатор-путеводитель тоже имеется у каждого – это наша совесть. Но почему мы, зачастую, не обращаем внимания на его тревожные сигналы и идём наперекор рекомендациям Всевышнего, в котором сосредоточилось всё сознание и милосердие вселенной, а прислушиваемся к «авторитетному» мнению какого-нибудь прощелыги, авантюриста и даже – откровенного негодяя.
       И потом сетуем, что жизнь не удалась, что мир жесток и неумолим и нет справедливости, а значит, нет и  самого Бога. Значит, мир – это сплошной хаос и – вытворяй что хочешь. Всё равно ответ один для всех – смерть. На неё всё спишется. И это – конец всего.
       Нет – это вовсе не конец вечной книги жизни, а всего лишь окончание очередной главы, после которой начинается следующая. И её содержание для нас во многом зависит от того, как мы завершили предыдущую.
      

                Зиме   навстречу

       В вагоне нашем было тепло и уютно. У проводников оказалась небольшая библиотека – пара десятков книг, которые мы, порой, с удовольствием почитывали. Уделяли время и мотоциклам: всё тщательно проверяли, смазывали, закрепляли – ведь впереди нас ждал, наверное, самый суровый участок пути. Но, в основном, мы, молча, отдыхали, предаваясь всяким размышлениям о прошлом, настоящем и грядущем.
       А за пределами вагона после Хабаровска началась зима: снега, метели и огромные необжитые, застывшие пространства, как бы своего рода антимир, антипод нашему маленькому уютному мирку. Глядя на всё это из окна нашей небольшой «кельи», мы пытались как бы мысленно вписать себя в эту белоснежную стихию, готовясь к предстоящей встрече с ней.
       Порой, во время метели, снежные вихри протягивали свои «мохнатые» белые «лапы» к поезду, как бы пытаясь захватить и остановить его.
     - Это метель, наверняка, за нами гонется, - сказал Мехак.
     - Что ты зря метельшишь и суетишься, Зима, - в шутку обратился я к ней, подыгрывая Мехаку. – Никуда мы не денемся друг от друга. Лучше иди и встречай нас в Омске.
       И она нас встретила. Было морозно. Мы выкатили из вагона наши мотоциклы и попрощались с гостеприимными проводниками, а навстречу нам уже неслись по перрону младшие дети метели – весёлые снежные вихри. Ну а за пределами вокзала нас встретила и сама « матушка Зима». Она обняла нас порывами ветра, несущего в себе бесчисленное множество пушистых сверкающих снежинок, и в этой дружной, весёлой компании мы поехали в сторону Петропавловска казахского.
       Погода уже не особо располагала ко всякого рода прогулкам, и поэтому мы ехали, не останавливаясь без особой надобности. Несмотря на мороз и ветер, мы себя чувствовали вполне сносно в наших меховых одеждах. Единственно, что мёрзло, так это наши лица. Когда, порой, мы ненадолго останавливались где-нибудь, чтобы, просто, немного размяться, или покурить, то от холода челюсти так сводило, что толком даже поговорить не получалось – выходило подобие мычания.
       И вот, когда мы, наконец, к вечеру подъехали к гостинице в городе Петропавловске, то, как раз были в том состоянии, что и мычать, видимо, толком были не в силах. И, тем не менее, я решил зайти и узнать, найдутся ли для нас места.
       В зеркале то я себя не видел, а оказалось, что кроме синего носа и губ мою физиономию очень «выгодно» украшали ещё и сосульки на усах, бороде и даже бровях. И когда я «промычал» свой вопрос в окошечко администраторши, оттуда незамедлительно последовал лаконичный, но вполне недвусмысленный ответ: «Вали отсюда, козёл»!
       Я хотел было возразить, и думал даже снять каску, чтобы показать, что рогов у меня нет. Но тут подошли два работника гостиницы и предложили мне удалиться. Применять силу они не попытались, явно, побоявшись, что я их «забодаю».
       Когда я вышел из «гостеприимного» дома, у выхода уже ждала целая толпа людей и среди них армяне- строители, с которыми в своё время приходилось общаться по работе.
       Все они были крайне возмущены поведением работницы гостиницы.
     - Да там полно свободных мест, - возбуждённо сказал один из жильцов гостиницы. – Просто, она считает себя полновластной хозяйкой и поступает по своим капризам. Давно пора бы поставить её на место.
     - Я сейчас с ней разберусь, - воскликнул один из моих наиболее разгорячившихся земляков, направляясь к входу.
     - Постой! Не кипятись! – остановил я его. – Я сам уже не маленький ребёнок и проблему эту вполне в состоянии решить сам.
       Мы с другом подъехали к милиции, которая находилась совсем рядом. Принял нас начальник райотдела. Мы представились ему и рассказали о нашей проблеме.
       Желваки забегали по его лицу.
     - Ну ты посмотри на неё! – суровым тоном произнёс он, поднимая трубку телефона и пытаясь созвониться с гостиничной бестией.
       Но телефон был всё время занят.
     - Ничего, ребята, езжайте обратно, в гостиницу. Всё будет хорошо, – заверил он нас. – А если ещё что надо будет, заходите, не стесняйтесь, - добавил он, пожимая нам руки на прощанье.
       Не знаю, что там наговорил по телефону наш новый покровитель, но, когда мы подъехали к гостинице, нам навстречу выбежала в сопровождении своих «придворных» уже успевшая нафуфыриться администраторша. Она была образцом вежливости и предупредительности. И пусть даже и искусственная улыбка на лице всё-таки её украшала куда больше, чем недавняя гримаса презрения. В один момент мне показалось, что если бы у неё хватило сил, то она занесла бы меня в гостиницу на руках.
       Да, подумал я, ну и нагнал же страха на неё главный блюститель порядка района. Явно, она уже многих достала, и их терпение вот-вот должно было лопнуть. И инициатором этого мог послужить любой инцидент.
       Она почувствовала, что этим детонатором могу стать я и попыталась загладить недавний конфликт. Когда где-то через час, мы, приведя себя в порядок, вышли поужинать, она уже ждала нас в вестибюле.
       Смущаясь, и строя находу глазки, ночная «хозяйка» гостиницы подошла ко мне и попросила простить за некорректное поведение. В ответ я пошутил, сказав, что раз уж я в одночасье превратился в козла, то прощу её, если она не откажется стать козой. Она, кокетливо опустив глаза, кротко ответила – то ли в шутку, то ли всерьёз, что согласна, лишь бы я не таил на неё зла…
       А утром я уже гнал свой «скотовоз» по обледенелой трассе на Курган. Мы с другом старались сильно не разгоняться, так как дорога была грейдерная, т.е. слегка закруглённая по краям, чтобы летом не собирались в центре лужи. Но зато зимой сползти с неё на обочину можно было запросто. К тому же, прошедшая накануне метель хорошо закутало всё в снег, и часто наш путь перекрывали завалы длиной по 10-15 метров и глубиной от полуметра и больше. Дороги ещё не были расчищены тракторами, и движения почти не было.
       Чтобы одолеть завалы, мы разгонялись и на скорости врезались в этот длинный сугроб, чтобы пробить его как можно дальше. Потом мотоцикл застревал в уплотнённой снежной массе, потеряв инерцию. Приходилось вытаскивать его, разгоняться и опять врезаться в белую преграду, пробивая её ещё на несколько метров. И так – пока не прорвём её полностью.
       Причём, всё это надо было делать как можно быстрее. Ведь мы же не знали, что нас ещё ждёт впереди, а ночевать в мороз, застрявшими в снежных завалах – перспектива не самая радужная.
       Мы обливались потом, пока прорывались через очередной завал. Одежда под меховым снаряжением становилась влажной. Но уже через минут 15 от мороза и ветра вся эта влага превращалась в лёд, неприятно шурша на теле. Затем постепенно одёжка немного подсыхала, и всё почти что приходило в норму, но к этому времени, а может и раньше, навстречу уже нёсся другой завал, хватаясь на ходу ха колёса мотоцикла и останавливая его.
       На отдых старались много времени не тратить, но, несмотря на все наши усилия, только к полуночи смогли добраться до Кургана, одолев всего около 280 километров.
       По обыкновению, мы обратились в милицию. Нам предложили переночевать в паспортном отделе, но для нас и это, после перенесённого, было, просто, роскошью. Мы отодвинули в сторону ручки и чернильницы и, как были, во всём снаряжении упали на столы и вырубились до утра.
       Рано утром я почувствовал тычки в бок. Открыл глаза: это уборщица трудоголик, еле дождавшись рассвета, приступила к исполнению любимых обязанностей, а тут мы – недоделанная пьяная шпана, не даём ей возможность полностью проявить накопившийся за ночь энтузиазм.
     - А ну-ка убирайтесь вон отсюда! Мразь подзаборная! – пользуясь данной ей небольшой властью, скомандовала «жрица» совка и веника, замахиваясь на нас шваброй.
       Я, конечно, не стал ей напоминать о законах этики и морали, о священном писании и заповедях Христа, а, просто, мысленно поблагодарил Бога, что он не наделил это недоразумение большими полномочиями, а то бы наломала она дров…
       Было ещё слишком рано, и всё кругом было закрыто. Пришлось пару часов погулять на «свежем воздухе», пока, наконец, не стал просыпаться город.
       Я зашёл в Обком комсомола и, связавшись по телефону со «Спутником» Челябинска, следующего по маршруту крупного города, попросил, чтобы там при возможности устроили для нас с мотоциклами ночёвку в каком-нибудь гараже (на гостиницу денег уже не было).
     - А когда вы, ориентировочно, приедете? – спросил приятный голос на том конце провода.
     - В милиции нам сказали, что до Челябинска идёт хорошая дорога. И я прикинул, что каких-то 300 километров до него в худшем случае одолеем за 8 часов, но для страховки, на всякий случай, добавил ещё три часа.
     - Мы будем часов в 8 вечера,- уверенно произнёс я в трубку.
       Но, как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает. И я забыл добавить – если будет на то воля Всевышнего.


                Гостеприимство  по - Челябински

       Любоваться достопримечательностями Кургана мы не стали. Ни погода, ни настроение к этому особо не располагали, и мы сразу взяли курс на Челябинск.
       Вопреки оценкам милиции, дорога оказалась, как говорится, не фонтан. Вернее, сама по себе, возможно, она и была хорошей, асфальтированной, но белое зимнее покрытие на ней сильно занижало её качество. К тому же  и снежные заносы пока ещё никто не отменял, и они «охотно» сопровождали нас, заставляя, порой, «порезвиться» с ними, чтобы отогнать сонливость, преследующую нас всю дорогу. Если ко всему ещё добавить, что мы уже вторые сутки ничего не ели, то приблизительно можно будет составить представление о нашем состоянии на этом этапе пути.
       Даже простой кипяток сделать было проблематично: всё было завалено снегом, а производить « раскопки» в поисках дровишек для костра не имело смысла. Потерять столько энергии, чтобы получить пару кружек кипятка – просто, игра не стоила свеч. И мы, просто, иногда с удовольствием ели снег, благо, его было «заготовлено» достаточно. К тому же от него, говорят, не сильно поправляются.
       Вдобавок ко всему, стали барахлить мотоциклы. То на «тарахтуне» Мехака пришлось регулировать клапана, то на моём – засорился карбюратор. И проблема была не столько в устранении самой неполадки, сколько в том, что приходилось  выворачивать коляски в поисках нужной запчасти, потом всё это заново упаковывать. И это всё под постоянно идущим снегом. А в довершение всего уже поздней ночью пропал свет моей фары.
       Все неполадки мы, конечно, устранили. Но дело в том, что в перчатках и крагах более или менее тонкую работу не сделаешь, а без них сильно коченели руки, и много времени уходило на то, чтобы вернуть их в нормальное состояние.
       Так что наши прогнозы со временем оказались крайне неточными. Но мы не сильно унывали: ведь это же дорога домой, и мы с каждым часом приближались к нему.
       В конце пути мы уже никуда не спешили, зная наверняка, что нас уже никто не ждёт. Да и ехали мы, можно сказать, на «автопилоте», сквозь одолевающую дрёму. Нередко останавливались, растирали лицо и шею снегом, тормошили друг друга, чтобы хотя бы временно отогнать навязчивый сон.
       Когда едешь ночью под густым снегопадом в свете фар, создаётся впечатление, что стоишь на месте, только иногда пробегающие сбоку тени контуров обочины, говорят о том, что ты всё-таки движешься. И для нас время как будто бы остановилось. Безостановочно вроде бы едем, но всё тот же снег и всё тот же пейзаж.
       Но, наконец, вдали показались огни города. Мы облегчённо вздохнули. Хотя до него пришлось ещё ехать минут сорок, но у нас уже был реальный ориентир, и мы как бы ожили. Пропал сон, зато проснулись фантастические мечты. Я представил себе, что сижу в углу тёплого гаража и грызу корку получёрствого хлеба. Вспомнилась старая поговорка: «Голодной куме – хлеб на уме». Я усмехнулся, и мне стало веселее. Главное – мы, наконец, доехали.
       Была полночь, город уже спал, закутавшись в белое, пушистое одеяло зимы. Мы, конечно, уже ни на что не рассчитывали, но всё-таки почему-то решили подъехать к Обкому. Постовой милиционер подсказал дорогу и минут через десять мы подъехали к величественному строению с огромными воротами.
       Тяжёлые металлические створки медленно распахнулись и из них, как маленький воробушек, «выпорхнула» худенькая девушка без пальто.
     - Куда же вы пропали? – возмущённо спросила она и тут же, уже с весёлой улыбкой, добавила, поёживаясь. – Заезжайте скорее, холодно же.
       Охранник проводил нас в гараж и показал, где ставить наши мотоциклы.
В таком уютном, тёплом и чистом гараже можно было бы не только переночевать, но и жить. Мы стали присматривать место, где можно было бы «завалиться» спать, не мешая никому.
       Но тут опять появился «воробушек» и «защебетал»:
     - Чего же вы тянете, ребята? Вас же ждут!
        Мы прошли за ней по просторным, пустынным коридорам и остановились у большой дубовой двери.
     - Прошу вас! – широким жестом открывая её, торжественно провозгласил  спутниковский «воробышек».
        Мы вошли и обомлели. Прямо перед нами, в просторном кабинете стоял, просто, шикарно накрытый большой стол. Он был сервирован не по-общепитовски, а нормальной, красивой посудой. От разнообразия всяких бутербродов: с икрой, с балыком, с ветчиной, осетриной, сухой колбасой – разбегались глазки. Различные блюда и салаты, свежие овощи и фрукты «толпились» вокруг бутылок с вином, водкой и коньяком. Причём, всё это было не тронуто. А за столом, с излучающими искреннюю радость улыбками, стояли человек десять ребят и девчат – весь состав Челябинского «Спутника».
     - Мехак! – обратился я к другу. – Не смотри туда, не прельщайся. Это не реальность, это – просто сон. Видимо, мы опять заснули за рулём.
       Все дружно рассмеялись, и начался настоящий пир горой. Нина, председатель «Спутника», предложила  первый тост за нас и за Армению. Она всего пару недель назад была там по туристической путёвке и, видимо, под впечатлением того, как принимали её там, чествовала нас здесь. Но я уверен, что даже если бы она и не была там никогда, нас всё равно приняли бы с большой радостью и радушием.
       Было много трогательного внимания со стороны всех членов этого дружного коллектива. Были шутки, анекдоты, песни и разные весёлые приколы. Разумеется, все мы изрядно выпили. Нам и до этого сильно хотелось спать, а после выпитого мы так расслабились, что большим усилием воли заставляли глаза не закрываться. Не хотелось бы, чтобы наши новые, искренние друзья подумали, что сон для нас важнее, чем весёлое, душевное общение с ними. И, кажется, мы справлялись с нашей задачей, так как, поинтересовавшись, не устали ли мы и не хотим ли спать , и, получив отрицательный ответ, предложили продолжить праздник на природе, в тайге.
       На трёх обкомовских «волгах» мы выехали в лес около двух часов ночи.
Разумеется, для продолжения веселья ребята прихватили с собой и выпивку, и закуску. Здесь все, на радостях, превратились как бы в маленьких, озорных детишек: играли с азартом в снежки, «купали» друг друга в сугробах, запихивали за шиворот снег, визжали от неподдельного восторга, гонялись, прыгали и кувыркались в снегу. От детей нас отличали, наверное, только габариты и то, что пили водку и даже не морщились.
       В четвёртом часу ночи нас привезли в гостиницу, где нас был заблаговременно забронирован номер. Мы хотели скромно отказаться, ссылаясь на то, что утром собираемся уезжать. Но нам предложили отдохнуть хотя бы пару дней и привести в полный порядок технику. А за гостиницу уже уплачено за три дня вперёд.
       Утром, часов в 10 за нами заехали два Владимира – заводилы, остряки и, вообще, душа всей компании. Сначала они предложили ознакомиться с традиционной местной кухней, и в специализированном ресторане угостили разного вида сибирскими пельменями. Потом на спутниковской машине возили по городу, показывали наиболее примечательные места, среди них и знаменитый тракторный завод, на котором в войну производили танки. Вечером – опять ресторан. Нам было крайне неловко, потому что мы хотели тоже сделать хоть какой-то ответный ход, но у нас на всё – про всё оставалось всего десять рублей – только на хлеб.
       На следующий день был выходной, и нас опять уговорили остаться, так как они уже договорились с настоящим мастером о ремонте наших мотоциклов. И к тому же Нина приглашала к себе домой, и они всем коллективом готовились к этой встрече. Отказываться было крайне нетактично, и мы остались.
       У Нины ребята решили устроить нам сюрприз: на стол были поданы блюда армянской кухни, рецепты изготовления которых хозяйке дали повара
Ереванской молодёжной турбазы «Ласточка». Ну и, разумеется, украшал стол фирменный армянский коньяк «Ахтамар».
       Ну что тут можно сказать? Только то, что так принимают близких, родных и очень дорогих людей.
       С тех пор прошло более 30 лет, сколько мне ещё жить – я не знаю. Но до своих самых последних дней я буду помнить этот душевный, сказочный приём, который оказали ребята из Челябинска, во главе с Ниной, совершенно чужим людям…
       В понедельник, 24-го октября, утром дружный коллектив «Спутника» устроил в гараже Обкома торжественные проводы. Было много тёплых слов и добрых пожеланий, а уже в самом конце, прямо перед выездом, маленький «воробушек» от имени всех ребят вручил нам большой пухлый пакет из плотной бумаги с рекомендацией – открыть в пути.
      Мы выехали. Нина и оба Владимира на машине «Спутника» долго сопровождали нас. Уже остался позади Челябинск, проехали ещё километров 10, а белая «волга» сопровождения всё ещё ехала впереди, не собираясь останавливаться. Наконец, я дал газу, обогнал машину наших друзей и остановился. Они тоже, вынужденно, прекратили движение.
     - Вы что, решили сопровождать нас до самого Еревана? – улыбаясь, спросил я, подходя к ребятам. У вас же своих дел и без нас хватает.
     - Надо же, разгадал затею, - весело улыбаясь, сказал Владимир, - а мы уже надеялись, под шумок, побывать в Армении.
       Мы крепко обнялись, поцеловались на прощанье и поехали дальше, а наши новые друзья ещё долго стояли на дороге, пока всех нас не растворило в себе пространство.


                Ледовый   кошмар

       Дорога на Уфу качеством никак не отличалась от тех, которые мы недавно прошли, так что за день смогли одолеть только половину пути.
       Уже вечером, не дожидаясь полуночи, свернули с основной трассы налево, на Юрюзань. На улице – холодильник, и «Юрюзань»– был такой холодильник тоже. Эта ассоциация нам подсказала почему-то, что ехать надо именно туда. Да и к тому же к городу шла нормальная асфальтированная дорога почти без снега и льда.
       На дороге не было ни одной машины, и мы спокойно ехали, чувствуя себя хозяевами трассы. Начался затяжной подъём, за которым я рассчитывал уже увидеть город. Я не ошибся, конечно, но кроме огней вдалеке, в черноте ночи я увидел нечто ужасное.
       С вершины возвышенности, круто вниз шла идеально скользкая, если можно так выразиться, сплошь покрытая блестящим, гладким льдом дорога в никуда. Я хотел было затормозить. Немного, конечно, сбросил скорость, но дальше уже тормозить было нельзя: мотоцикл могло развернуть как угодно. Он уже не ехал, а, просто, скользил почти неуправляемый. Постепенно он стал разворачиваться коляской вперёд, и фара уже освещала только обочину, всё быстрее ускользающую вверх. Если этот спуск будет ещё дальше продолжаться, то скольжение наберёт такую скорость, что при моём движении боком шансов у меня на спасение не будет никаких.
       Мне оставалось уповать только на милосердие Бога. Я обратился к нему с мольбой о помощи. Спастись я мог только в том случае, если дорога плавно повернёт влево, чтобы я из своего положения поперёк неё, смог прямо въехать в этот поворот и, тем самым, прекратить скольжение боком.
       И тут дорога «нехотя» стала поворачивать влево. Нельзя было терять ни секунды: ещё немного, и мотоцикл вышвырнет боком на обочину и кувырком покатит он своего хозяина прямиком…на тот свет.
       Я дал немного газу и мой добрый «конёк», слегка буксанув, въехал в спасительный вираж. А ещё через несколько минут мы уже были на равнине. Я остановил мотоцикл. Подъехал Мехак.
     - Я всё видел,- сказал он, - и, слава Богу, успел полностью сбросить скорость и спускался без газа, на первой передаче. А тебе крупно повезло с этим поворотом. Как будто специально для этого случая его сделали.
     - Это уж точно, а то бы не говорили мы сейчас с тобой.
     - Не дай бог! – перекрестился Мехак. – Я как представлю, мне дурно становится. Что бы я делал без тебя?
       Мы крепко обнялись.
      - Ты знаешь? – добавил я. – Наверняка, нам помогают и те добрые пожелания, которыми одаривают нас друзья и близкие, а иначе, какой же в них был бы смысл.
     - Значит, большое спасибо всем тем, кто желает нам добра, – назидательным тоном изрёк Мехак. – Пусть их добрые пожелания в десятикратном размере вернутся к ним…
       Минут через 40 мы уже раскладывали свои спальные мешки в пожарном депо города. В бумажном пакете комсомольского «воробушка» оказались чудесные домашние пирожки. Мы оставили немного назавтра, а остальное выложили на стол, где юрюзаньские огнеборцы уже приготовили всё к чаю.
     - А как же мы завтра отсюда выезжать будем? – задумчиво выразил вслух свою мысль мой друг.
     - Не волнуйся, утро покажет, что делать, - успокоил я Мехака. – А на худой конец, останемся здесь зимовать. Вон – устроимся работать пожарниками, - добавил я в шутку. – Вы не против, ребята? – обратился я к нашим новым знакомым.
     - После ваших пирожков отказать вам будет, просто, свинством, - лукаво улыбнувшись, ответил за всех старший огнеборец.
       Мы все дружно рассмеялись. А ещё минут через10 мы уже безмятежно спали крепким сном и, думаю, разбудить нас раньше, чем утром не смогла бы
даже пожарная сирена «родного» депо.
       А утром, когда мы с вполне обоснованными сомнениями подъехали к коварной возвышенности, оказалось, что наши волнения были совершенно напрасны. Ледовую дорогу уже присыпали сверху песком с солью, как торт – ореховой крошкой, и мы безо всяких заминок прогрохотали по ней, даже и не вспоминая про вчерашний жуткий кошмар.


                Двойная   замена

       День был безветренный, и больших заносов на дороге не встречалось, так что мы в неплохом темпе одолевали километры пути, рассчитывая проехать 300-400 км. Но, видимо, столица Башкирии не могла допустить, чтобы мы проехали через неё, не останавливаясь, не сделав отметку на своих мотоциклах.
       Не доезжая километров 100 до Уфы, я заметил в зеркале заднего вида, что Мехак, вдруг, стал быстро отставать, стремясь превратиться в маленькую точку. Я решил не дать ему возможность бесследно исчезнуть, развернулся  и поехал в обратном направлении. Друг мой беспомощно, с растерянным видом стоял у своего мотоцикла, как пушкинская старуха у разбитого корыта.
       На мой вопросительный жест он ответил коротко
     - Стукнул двигатель!
       С полчаса, минут 40, мы голосовали на трассе, рассчитывая, что кто-нибудь возьмёт нашего «подагрика» на буксир. Потом до нас, наконец, дошло, что мы, как и раньше, можем сами тянуть друг друга. Мы, просто, боялись, что трудно будет одолевать большие заносы. Так или иначе, я взял потерпевшего на буксир, и мы без особых приключений вечером, уставшие, добрались до Уфы.
       На улицах было немноголюдно, и какой-то случайный прохожий посоветовал обратиться в управление автотранспорта, которое как раз находилось недалеко.
       Я зашёл в управление и, по совету дежурного, обратился к самому начальнику – Барсукову. Он оказался очень отзывчивым и чутким человеком, знал многих простых, хороших работяг по имени и отчеству, на память. Он тут же связался с диспетчерской службой такси и попросил, чтобы водителю, находящемуся близко по указанному им адресу, передали его просьбу заехать к мастеру Василию Петровичу и срочно доставили его к нему в управление.
       Минут через 20 в кабинет вошёл, смущаясь, пожилой мастер. Барсуков объяснил ситуацию и попросил Петровича помочь нам в беде.
       Но единственно, что смог сделать мастер – это растерянно развести руками.
     - Машину любую починю, но в мотоциклах я – полный профан. Советую лучше обратиться в мастерские УВД.
     - Да! Как я сразу не подумал? – посетовал начальник. – Ну ничего, разберёмся.
       Барсуков поблагодарил Петровича за посещение и отправил домой на ожидающем его такси. Потом он вызвал аварийную машину, которая отбуксировала испорченный мотоцикл до мастерских, где по его договорённости нас уже ждали.
     - Ну что же, ребята, придётся отложить всё до завтра, а там видно будет, - не сильно обнадёживая, сказал усталый мастер.
       По распоряжению нашего благодетеля нам выделили места в общежитии.
     - Постараемся завтра всё уладить, - пообещал по телефону Барсуков. – А нет, так у нас фура через две недели едет на Кавказ, и вас заодно доставит.
       Конечно, домой хотелось приехать победителями, а не как посылка, пусть даже и в большом ящике.
       На следующий день до обеда искали запчасти, но – безуспешно. В мастерские УВД приехал Барсуков и, после недолгого «совещания» было решено, по предложению нашего спасителя, наш двигатель оставить здесь, а на его место поставить какой-нибудь другой – с капремонта. Руководитель мастерских – уже немолодой подполковник милиции, с большой неохотой, но дал, в конце концов, согласие.
     - Если, вдруг, что-то будет не так, звоните в любое время, не стесняйтесь, - сказал напоследок руководитель автомобильного ведомства.
       Двигатели поменяли местами, и уже под вечер мы выехали из мастерских, не желая терять зря время. Но, видимо, Барсуков не напрасно предупреждал нас: мы даже не успели выехать за черту города, как застучал и «новый» движок. Вынужденно, мы поехали обратно, в мастерские, по пути, по телефону-автомату поставив о случившемся в известность Барсукова – нашу надежду и опору.
       Мы подъехали к мастерским почти одновременно с ним и застали там их начальника. Барсуков, еле сдерживая свой гнев, обрушил на него справедливые упрёки.
     - Ты же обещал! Как мне смотреть людям в глаза? Как ты мне после этого в глаза смотреть будешь? Нет у тебя ни стыда, ни совести. А если бы это случилось далеко, да ещё и среди заносов? Ты хоть соображаешь, позорник?
        Бедный подполковник места себе не находил. Он, наверняка, даже пожалел, что когда-то устроился сюда на работу. Но, к сожалению, возразить ему было нечем, и он стоял, виновато опустив глаза, как нашкодивший подросток, который вот-вот, наконец, произнесёт: «Извините, дядя, я больше не буду».
       Уже немного успокоившись, но всё ещё строгим голосом Барсуков, уже уходя, предупредил:
     - Смотри, подполковник, если ребята опять вернутся в город, тебе лучше будет его покинуть.
       Но по тому, как из большого шкафа бережно был извлечён другой, прямо-таки вылизанный двигатель, я сразу догадался, что подполковнику место жительства менять не придётся. Через часа полтора мотоциклы были уже готовы, но мы решили не ехать, на ночь глядя, да и  одна неудачная попытка уже как бы подсказывала – сегодня не сильно благополучный для нас день.
       Зато наутро выдался хороший, ясный денёк. И даже начальник мастерских провожал нас в добром расположении духа, с веселой улыбкой на лице.
     - Езжайте спокойно, ребята. Уж этот двигатель точно не подведёт,– уверенно сказал он.
     - Я знаю.
     - Откуда? – поинтересовался он.
     - Интуиция! – ответил я, пристально глядя ему в глаза.
       Мы весело рассмеялись.
     - Счастливого вам пути!
     - И вам дай Бог удачи.


                Мотоцикл  в  огне

       На выезде из Уфы нас остановили два молоденьких паренька. Денег на транспорт у них не было, а надо было срочно ехать в Куйбышев (ныне Самара). Мы их предупредили, что для романтической прогулки на мотоцикле время не самое подходящее. Они ответили, что молодая, горячая кровь не даст им замёрзнуть. Да и лучше мёрзнуть, продвигаясь всё-таки вперёд, чем без толку, стоя на месте. Мы предложили им поверх своих «стильных» брюк одеть ещё и наши старые суконные. Но они, улыбнувшись, отказались, ссылаясь на то, что – закалённые.
       Через полчаса, сидевший за мной «закалённый» попросил остановиться.
Ребята замёрзли. Они немного попрыгали, потом один из них, утирая тонюсенькой перчаткой свой синий нос, виноватым тоном произнёс:
     - Ладно, давайте ваши штаны.
       Мы их чуть-чуть приодели в наши старые одёжки и дали совет.
     - Вы при езде плотнее прижимайтесь к нам, чтобы грудь не продувало, а руки засуньте в наши карманы, там теплее.
     - И не забудьте их потом вытащить, когда прибудете на место. – пошутил на дорогу Мехак.
       Но, несмотря на значительное улучшение «бытовых условий», ребятам приходилось, явно, не сладко, и, как только мы въехали в город Октябрьский, они опять попросили остановиться.
       Неуклюжей походкой, как космонавты на луне, придерживая на ходу не по размеру большие штаны, они направились в ближайшую «раздевалку» - стоящую рядом девятиэтажку. Там в подъезде, сняв свои «скафандры», они «страстно» обняли радиаторы отопления подъезда, как вернувшийся из армии солдат – свою девушку.
     - Вы нас извините, шмыгая носом, -  сказал «закалённый» парнишка, - но лучше мы здесь умрём с голоду, чем в дороге – с холоду.
     - Так ты вдобавок ещё и поэт, - пошутил я.– На вот, держи, - и мы отдали ребятам три единых талона на 20 литров бензина каждый. Для водителей – это те же деньги.
       Техника наша держалась молодцом, и мы ехали почти без остановок весь день, только дважды делали перерывы, чтобы размять отёкшие ноги и один раз – на обед. Трапеза у нас была довольно-таки скромная, но мы, тем не менее, старались её разнообразить: то хлеб со снегом, то снег с хлебом.
       Но здесь главное помнить один важный нюанс – хлеб надо прямо в магазине ложить под куртку, а иначе, на морозе он быстро превратится в ледяной кирпич. Правда, если от него потом отрубить кусочек топором, то он запросто сойдёт за леденец. А ведь это всего лишь десерт, да и то – не самого лучшего вкуса.
        В этот день, проехав более 400 километров, поздно вечером мы довольно уютно устроились в одном из «гостеприимных» заведений Куйбышева – вытрезвителе, где для нас выделили отдельную, чистенькую комнату.
        За стеной какое-то время слышались, порой, пьяные голоса других гостей, не сильно довольных сервисом, которые, правда, не сами приехали. Но, вскоре, всё замолкло: то ли соседи, наконец, угомонились, то ли заснули крепким сном.
       Утром в Обкоме комсомола нам сделали отметки в маршрутных книжках, и мы, не задерживаясь понапрасну, продолжили свой путь, надеясь поздно вечером добраться до Пензы, преодолев 450 километров, тем более, что столько же смогли пройти накануне без особых проблем.
       Но, как говорится – раз на раз не приходится. Не доезжая Сызрани, что-то мой мотоцикл стал барахлить: были неполадки в системе зажигания и подачи топлива. Мы, недолго думая, заехали в ДОСААФ город. И как гласит старая армянская поговорка: «Вместо того чтобы поправить бровь, чуть было и глаз не выкололи».
       Всё вроде бы оказалось просто – пригорели контакты зажигания и по непонятным причинам засорился карбюратор. Эти помехи можно было бы и самим устранить на дороге, но было сильно холодно и, видимо, желание погреться тоже сыграло свою роль. И мы чуть было не заплатили за это дорогой ценой.
       Двое молоденьких ребят под наблюдением мастера охотно взялись за дело, и, вскоре, всё было налажено. Осталось завести, проверить работу двигателя. Но, по невнимательности, ребята не надели на место шланг подачи бензина, и он незаметно стекал на двигатель, а провод высокого напряжения, идущий на свечу, свободно висел рядом с ней. Как только нажали на заводной рычаг, образовавшаяся искра воспламенила бензин. Мотоцикл загорелся. Все кинулись врассыпную. И ещё кто-то успел выкрикнуть мне дружеский, дельный совет:
     - Борода, беги! Сейчас мотоцикл взорвётся!
Я тут же представил себе картину, что я, как последний «лопух», возвращаюсь домой с каской на голове, в крагах, но без мотоцикла. Мне стало, просто, противно видеть себя таким, и я кинулся к мотоциклу.
       Первым делом я закрыл кран подачи топлива. И тут же схватил тряпьё, что оказалось близко под рукой, и засунул между двигателем и баком, отсекая его от пламени. А потом уже погасил и сам огонь.
       Всё это произошло буквально за несколько секунд. К счастью, с мотоциклом ничего страшного не успело случиться, только чуть подкоптился низ бака, как баранья туша на вертеле. Ну и немного прижёг себе руки, но как говорится – не смертельно.
       Все «беглецы» вернулись к мотоциклу. А двое молоденьких подмастерьев с виноватым видом, опустив головы, стояли в сторонке, не находя себе места, под осуждающим взглядом мастера.
       Подойдя к ним, я поблагодарил их за работу, но оговорил, что невнимательность и небрежность всегда может свести на нет все благие намерения. Ребята заверили, что этот урок им запомнится на всю жизнь.
       Потом я на своей технике всё подсоединил, как положено, повернул ключ зажигания и нажал заводной рычаг. Мотоцикл завёлся с первой же попытки и работал, как часики. Правда, с той разницей, что я не знал, когда они кукукнут в следующий раз.

                Нет  худа  без  добра

       Мы уже проехали Пензу и были на полпути до Рязани. Деньги у нас кончились, и мы два дня уже ничего не ели, кроме снега, разумеется. Но в  этом, конечно же, мы не видели большой беды: талонами на бензин ДОСААФ нас обеспечивал с лихвой, снаряжение у нас было хорошее, да и мотоциклы вроде бы ещё ехали.
       До Москвы нам оставалось день-два езды, а там живёт мой старший брат Рафаэль, так что в любом случае дотянем, лишь бы техника не подвела, – думал я про себя, представляя, как сердечно он нас встретит.
       И тут мотоцикл стал самопроизвольно останавливаться. Особо страшного, слава Богу, не произошло, просто, порвался трос газа. У нас, правда, была пара запасных, а вот найти их среди кучи наших различных вещей было самым сложным в этой ситуации. Но, никуда не денешься, пришлось разгружать почти всю мою коляску. Троса лежали чуть ли не на самом дне.
       Решили сначала устранить неполадку, а уж потом складывать всё обратно: а, вдруг, ещё что-нибудь понадобится.
       Через полчаса место старого троса занял новый. Мы ещё раз всё проверили и, убедившись, что ничего не забыли, решили перекурить и немного погреть под курткой закоченевшие руки.
       Мехак тут вспомнил одну встречу, произошедшую под Красноярском ещё по дороге на Магадан.
   …Была глубокая ночь. Моросил дождь. Мы уже думали где-нибудь устроиться на ночлег. А тут как раз по пути въехали в большую брошенную деревню. Остановились у одного из домов и постучались в калитку. Но никто не отозвался. Мы постучались посильнее и, оказалось, что она не заперта. Та же история повторилась на крыльце, у входа в дом.
       Дверь была открыта, а в доме совершенно пусто – ни людей, ни вещей. Мы открыли изнутри крепкие деревянные ворота, по-хозяйски загнали во двор мотоциклы и, под светом свечи, расположились в одной из комнат спать.
       Утром встали, выпили чая, проверили мотоциклы и стали выгонять их со двора. На скрип ворот, из дома напротив, вышла ещё довольно-таки молодая женщина и, на ходу вытирая руки о передник, направилась к нам.
     - Вы что это, здесь ночевали? – сокрушённым голосом спросила она.
     - Ну да. А что? Нельзя было?
     - Да нет, наоборот. Только вот как это я проглядела? Боже мой,
 – продолжала она сокрушаться.
     - А если бы не проглядела, то, что тогда? – поинтересовался я.
     - О-о-о! Тогда, - оживилась наша «соседка» по «необитаемому острову», - я бы быстренько позвала подругу, она даже посимпатичнее, чем я. Мы бы растопили баньку, накрыли бы по-домашнему стол. И вы бы хорошо отдохнули.
     - Да, жалко, конечно, что мы не в ту калитку стучались.
     - Ничего страшного, ребятки, Мы всё это организуем сегодня. Я прямо сейчас сбегаю за подругой – только вы не уезжайте, - с надеждой в голосе произнесла «соседка».
       Погода стояла чудесная. Был настоящий летний, ясный, пригожий день, а мы уже сколько времени постоянно ехали под дождём. Мы понимали эту женщину, она, явно, истосковалась по мужскому обществу в этой покинутой всеми деревне. Но мы при такой погоде проедем в два раза больше и, не мучаясь под дождём в непролазной грязи.
       Да и к тому же не сильно прельщала, почему-то, перспектива близких отношений с этими дамами. И мы, решив всё-таки продолжать свой путь, начали заводить мотоциклы, мотивируя наше нежелание остаться, тем, что,  мол, мы уже заранее договорились, и нас в Красноярске ждут друзья.
       Но соседка» всё ещё надеялась, что мы примем её предложение. Она пустила в ход веские аргументы:
     - Мы такие сибирские пельмени наготовим – пальчики оближешь.
       Смущённо пожимая плечами, мы стали уже отъезжать, говоря, что с удовольствием остались бы, но никак не можем подвести друзей.
       Тогда бедная женщина использовала свой главный козырь.
     - А самогонка у нас считалась всегда самой лучшей в деревне.
       На последок, с тяжёлым сердцем, я пообещал, что мы может заедем на обратном пути.
     - Не забудьте! Мы будем ждать! – крикнула она вдогонку, безнадёжно махнув рукой.
       Я ехал с тяжёлым грузом на душе. Мне было искренне жаль эту одинокую крестьянку.
       А через сколько таких брошенных деревень мы проехали? А сколько вообще по стране таких угрюмых, покинутых поселений?
        Мне было больно и обидно за этих простых людей. Потому что родная страна отвернулась от них, отказавшись протянуть им руку помощи. Сделала их изгоями в своём доме, разрушая, тем самым, семьи, деревни и, быть может, саму себя.
       И вот – эти бедные женщины готовы случайным людям предлагать себя, чтобы отогнать страшную мысль о том, что они уже никому не нужны, всеми брошены и забыты…
     - Вот бы сейчас оказаться в той деревне, в гостях у тех женщин, - мечтательно произнёс Мехак, - и попарились бы, и от души поели бы пельменей, и, просто, отдохнули бы, как люди.
     - Сейчас и я был бы не против всего этого, - согласился я. – А вообще, между нами говоря, мы тогда поступили, как последние пижоны. Надо было остаться, наколоть им дров, помочь немного по хозяйству, одарить их лаской, наконец (нас бы от этого не убыло), чтобы хоть чуть-чуть наполнить теплом и надеждой их измученные одиночеством сердца…
        Мы стали обратно укладывать в коляску разложенные на снегу наши небогатые пожитки, одновременно, как бы сортируя их. В руки попали два непонятных свёртка, завёрнутые в тряпки. Развернули и – ахнули.
       В одном свёртке была буханка замороженного хлеба, купленного Бог весть когда. А во втором оказалась целая палка колбасного сыра, приобретённая нами на дорогу ещё в Пржевальске несколько месяцев назад и, к счастью, так удачно забытая. С сыром ничего не случилось, он ведь был копчёный, правда, был уже твердый, как настоящая палка. А вот с хлебом дела обстояли похуже – почти половина его пропиталась каким-то маслом, но только не сливочным.
       Резать всё это было невозможно. Пришлось использовать топорик. Сначала удалили испорченную часть буханки, а потом нарубили оставшийся хлеб и половину колбасного сыра. И вот, наконец, всё было готово, и мы с восторженным трепетом приступили к самой интересной и содержательной части ритуала – принятию внутрь чудесным образом обретённых замороженных «лакомств».
       Признаюсь, как на исповеди – ничего более вкусного я никогда не едал. Блюдо, само по себе и не сильно дорогое, просто, процесс его приготовления требует немного терпения.
     - Если бы не эта небольшая поломка, то мы бы и дальше ехали голодные, - с довольной улыбкой на лице промолвил Мехак, аккуратно направляя в рот очередную порцию великолепного, «выдержанного» сыра.
       В очередной раз подтвердилась народная мудрость: «Нет худа без добра».


                Позади  осталась  Москва


       Особых поломок пока не было, и мы, переночевав в милиции города Рязани и доев до мельчайших «подробностей» остатки вчерашнего «пира», почти без остановок приехали 10-го ноября в Москву.
       Скажу честно, никакого фейерверка не было. Говорят, весь запас пиротехники использовали 7-го ноября, в честь юбилея революции, так и не дождавшись нас. Зато, сердечный, горячий приём устроил нам дома мой брат Рафаэль.
       Он же у меня физик-ядерщик и поэтому, используя богатый научный опыт, в своём домашнем «реакторе» - духовке газовой плиты, методом «термоядерного синтеза» приготовил такой прекрасный жульен, что даже полученный накануне в дороге продукт синтеза при низких температурах, показался бы, в лучшем случае, всего лишь дешёвой холодной закуской в буквальном понимании этого слова.
       Сразу же после старта нашего пробега из Еревана, брат приобрёл, по случаю, две бутылки «Праздничного» армянского коньяка, чтобы открыть их в честь нашего прибытия в Москву. И мы с готовностью помогли ему в осуществлении его грандиозного замысла. А мой милый племянник Вартан из своих игрушечных машинок устроил небольшое подобие военного парада, где он, разумеется, был главнокомандующим. В общем, праздник удался, и даже отсутствие на нём членов политбюро никак не омрачило, а, наоборот, гораздо улучшило атмосферу долгожданной встречи.
       Наутро я поехал во всесоюзный «Спутник». Но, к моему большому сожалению, Залманов был в какой-то длительной командировке, а остальные работники о нас не знали и, судя по всему, не очень то и хотели знать. Мы первоначально планировали проехать по всем, республикам, через Прибалтику и Украину, и надеялись, что «Спутник» окажет нам небольшую финансовую поддержку, но, не дождавшись нашего покровителя, мы решили ехать прямо домой.
       Брат помог немного деньгами, и  17-го ноября мы оставили за собой Москву и взяли направление на юг. Первая неприятность настигла нас, не доезжая километров 50 до Воронежа. Сломалась левая головка цилиндра на мотоцикле Мехака. На буксире я притащил технику друга до ближайшей по ходу движения деревушки. Особых надежд мы не питали, но обратились к председателю местного колхоза.
       Сначала он беспомощно пожал плечами, мол, откуда в деревне может быть запчасть на дефицитный тяжёлый мотоцикл. Потом, выйдя на крыльцо и увидев наши мотоциклы, вдруг, просветлел лицом.
       Он вспомнил, что один из его бригадиров имеет такую же технику и решил навести у него справки. Но бригадир по телефону ответил, что в ближайших местах искать запчасти нет смысла. В лучшем случае – только в Воронеже. Тогда председатель предложил компромиссный вариант:
     - Ты со своего мотоцикла сними и поставь головку на технику ребятам, а до весны я тебе достану новую головку. Всё равно зимой ты не ездишь, а ребятам надо добираться домой.
       Бригадир, конечно, долго сопротивлялся, но глава колхоза всё-таки сумел его уговорить.
       Председатель объяснил, куда нам ехать, а сам обещал навестить нас попозже.
       У дома бригадира нас уже ждали. Двое крепких парней – его сыновья, быстро взялись за дело. Хозяин сначала был угрюмым и неразговорчивым: явно, не хотелось ему своими руками раскурочивать свою же технику. Но потом, смирившись с мыслью о неотвратимости случившегося и войдя в наше безнадёжное положение, он постепенно отошёл и оказался на деле очень весёлым и гостеприимным человеком. Пока сыновья меняли головку, он дал « партийное» поручение жене, чтобы та постепенно накрывала на стол.
       Подъехали председатель с парторгом на ГАЗ-69, убедиться, что всё в порядке. Ребята как раз закончили ремонт, и мы большой, шумной компанией сели к столу.
     - Молодец, Иван! – сказал глава хозяйства своему бригадиру. – Ты настоящий, достойный человек. Я расшибусь, но к весне запчасть эту тебе непременно достану.
       Потом они на двух машинах долго провожали нас по трассе, и, когда мы, наконец, попрощавшись, поехали дальше, на душе у нас весь день был как бы какой-то тёплый, светлый весенний праздник.


                О  вреде  сна

       Но обычно, как водится, праздники не длятся очень долго. После них наступают будни и, порой – суровые.
       Мы, не останавливаясь, проехали Воронеж. Было уже за полночь. Светом фар, как волшебными мечами, прорубая густую тьму ночи, мы проехали километров 100 от него. Машин на дороге почти не было. Морозный воздух, ветерок и усталость убаюкивали меня. И я заснул.
       Очнувшись, я не сразу понял, что произошло. Я ничком, раскинув руки, как бы пытаясь обнять дорогу, валялся на ней, уткнувшись лицом в холодный асфальт. Попытавшись подняться, я сразу понял, что страшного, слава Богу, ничего не произошло, во всяком случае – со мной. Став на колени, я искал взглядом мотоцикл и, к счастью, нашёл его метрах в трёх- четырёх от меня, стоявшим у обочины поперёк дороги.
       Подъехал Мехак. Он сразу понял, что произошло, и помог мне подняться. Каски на мне не оказалось. Минут через десять поисков, друг нашёл её внизу высокой насыпи, по которой шла трасса. Мы поняли, что если бы не дорожный столбик «воспротивившийся» моему неуправляемому движению вперёд, то я бы полетел вслед за каской с насыпи, и чем бы это для меня кончилось – одному только Богу известно.
     - Скажи спасибо своему ангелу-хранителю, что он успел так быстро установить барьер перед твоей коляской, - прокомментировал случившееся Мехак, - а то бы сейчас не со мной говорил, а держал бы ответ перед ним, и он поставил бы свою последнюю печать в твоей маршрутной книжке.
       Мы попытались повернуть мотоцикл по направлению движения, но он что-то сильно противился этому. Наверное, ему очень понравилось это место, и он не хотел его покидать.
       Осмотрев внимательно весь мотоцикл, мы сумели установить точную причину его «капризного поведения». От мощного удара рамы коляски погнулась ось его колеса, и оно, упёршись в правое крыло мотоцикла, стопорило его движение.
       Мы сняли колесо и попытались выправить ось молотком. Но она оказалась слишком толстой и короткой, чтобы поддаться на наши «уговоры». Единственный вариант был нагреть её, и Мехак поехал вперёд по трассе, надеясь у водителей- дальнобойщиков, нередко ночующих в своих машинах на обочинах, выпросить для ремонта паяльную лампу.
       Нам повезло, и в нескольких километрах от нас мой друг обнаружил «стойбище» из трёх грузовиков, водитель одного из которых с готовностью согласился помочь.
       Через полчаса, хорошо разогрев у основания ось, мы осторожно выправили её. А ещё минут через десять, перекрестившись на дорогу, мы двинули дальше, по пути вернув лампу своему хозяину со словами искренней благодарности.
       Ехал я и думал: а ведь, запросто, мог бы проскочить между столбиков, или удариться под каким-то другим углом и, улетев с насыпи, свернуть себе шею. Да и вообще, все наши аварийные ситуации на всём пути, заканчивались только разной степени испугом. Ни разу даже никакой царапины не получили. Если всё было бы, основываясь на теорию вероятности, т. е. 50 на50, то, в лучшем случае, мы были бы уже полутрупами.
       Нас, просто, оберегали и учили, если можно так сказать, на практических примерах – для большей наглядности. Учили не лихачить, не спать за рулём и внимательнее прислушиваться к внутреннему голосу, который всех нас ведёт по жизненному пути.


                Люди  очень  разные

       Вечерело. Мы подъезжали к городу Ростову-на- Дону. Но, видимо, у мотоциклов уже выработалась вредная привычка: ломаться и «капризничать» перед большими городами, чтобы мы там, вынужденно задержались на день-два. Вот и на этот раз – где-то в районе Шахт застучал и безнадёжно заглох двигатель моего мотоцикла.
       Мехак взял меня на буксир, и мы проехали километров 10-15. Но тут остановился и второй мотоцикл. Я с ужасом подумал, что и он поломался. Но, к счастью, у него, просто, кончился бензин. Мы перекачали остатки моего горючего – литра полтора-два в пустой бак Мехака. Но этого хватило минут на 20. Мотоцикл пару раз «чихнул» дёрнулся разок и остановился.
       Было около восьми часов вечера и уже, разумеется, темно. Мы несколько часов, тщетно, пытались остановить какую-нибудь машину, чтобы попросить немного бензина. Но, ни один автомобиль, а были среди них и милицейские, и военные, даже и не сбросил скорость. Видимо, этим водителям в детстве их бабушки нарассказали столько всяких ужастиков про разбойников с большой дороги, что эти жуткие кошмары их преследуют до сих пор, не давая им, наконец, повзрослеть.
       И если милиционеры и военные побоялись даже двух замёрзших «бандитов», то против кого же они призваны бороться?
       Потом мы, уже отчаявшись, никого не останавливали. Просто, тормошили друг друга, отвлекались разговорами и воспоминаниями, чтобы не заснуть случайно и не замёрзнуть. Итак, до самого утра.
       Мы, замерзая, но с большим сердечным теплом, вспоминали Сибирь, Север, где любой шофёр в пути при любой погоде и в любое время дня и ночи протянул бы тебе руку помощи, даже и не задумываясь. Вот она вся  европейская бездушная цивилизация, от которой и бежала Люда – подумал я. Неужели ни у кого из этих сотен существ, беспечно проскочивших мимо нас, не появилось желание хотя бы на несколько минут стать человеком?
       Утром около нас сам остановился какой-то старенький грузовичок. Водитель – простой сельский парень, кстати, как выяснилось из разговора, отслуживший в Армии в Забайкалье, узнав о нашей проблеме и видя наше измученное состояние, самолично слил из своего бака два ведра бензина и залил в наш – под завязку
       В горкоме комсомола секретарь при моём появлении особого восторга не проявил. Я представился, объяснил ситуацию и попросил о помощи. Кстати, на всё – про всё у нас оставалось денег всего три рубля.
       Секретарь холодно сказал, чтобы я подождал в приёмной. Зато, секретарша и другие, находящиеся здесь девушки, слышавшие наш разговор, с готовностью сами согласились помочь. Но я, разумеется, отказался.
        А минут через десять «вожак» молодёжи попросил войти. Немного помявшись, молодой ленинец, почти торжественно, изрёк:
     - Комсомол Ростова нашёл возможным выделить вам в помощь, - он засунул руку в карман брюк, достал пятирублёвку и протянул мне, - …вот.
       Я сначала, конечно, хотел ему посоветовать, куда будет лучше засунуть эти деньги…Но потом передумал – Бог всему судья. Просто, я посмотрел ему в то место, где обычно у нормальных людей бывают глаза (зеркало души), и, не увидев там ничего, покинул пристанище молодого крахобора.
       Зато, в ремонтных мастерских УВД, как и всюду по стране, приняли нас с глубоким пониманием. Причём, на ремонт загнали и второй мотоцикл – для профилактики.
       Одну ночь мы перекантовались на раскладушках в коридоре гостиницы «Колхозник», после того, как всё постояльцы уже разбрелись по номерам. Собственно, мы уже были в таком состоянии, что если бы нас, просто, прислонили к стенке где-нибудь в углу, то мы бы переночевали и так. Но с нас же взяли по 70 копеек, и соответственная услуга в обязательном порядке была предоставлена.
       На следующий день мастера-ремонтники в столовую на обед, как обычно, не пошли. Они, видимо, поняли, что мы голодаем и, наверняка, договорившись, принесли еду с собой из дома и на перерыв, накрыв большой общий стол, понимающе переглядываясь, пригласили и нас. Мы, конечно, для приличия немного «поломались», но потом с удовольствием и благодарностью принялись за общую трапезу.
       После обеда по распоряжению начальника мастерских, как и в Уфе, решили на мой мотоцикл поставить нормальный двигатель с капитального ремонта (время показало, что он был собран, по-настоящему, на совесть). К вечеру мотоциклы были готовы, но мы решили уставшими не выезжать в дорогу. Ещё не выветрился из памяти недавний горький урок, и мы, попросив разрешения у руководства, решили переночевать в мастерской – слава Богу, спальники у нас ещё не «поломались».
        А утром, бодрые и радостные, попрощавшись с дружным коллективом ремонтников, так тепло и сердечно принявших нас, мы взяли курс на Краснодар.


                Не  имей  сто  рублей…

       Суровая русская зима со снежными заносами и морозами в 20-30 градусов, постепенно отстала от нас, уходя в далёкие закоулки памяти и уступая место более мягкому климату юга. Мы как бы плавно возвращались в осень.
       Ближе к Краснодару температура была около нуля градусов. При такой погоде, в случае чего, уже запросто можно было бы ночевать и на улице, так что мы не суетились, ехали спокойно, тем более, что в краевом центре жили моя старшая, любимая и до умопомрачения гостеприимная тётя Бурастан, ненаглядная кузина Валентина, брат Жора и командующий всем этим «парадом», отставной офицер-фронтовик дядя Ваня.
       При таком «мощном тыловом обеспечении» нам уже никакая беда была не страшна.
       Я уже представлял себе, как мы шумной, весёлой компанией садимся в тётиной квартире за большой стол, изобилующий всякими ароматными блюдами армянской кухни, как, вдруг, ну уж совсем некстати, мой мотоцикл отказался ехать дальше, превратившись в «ишака», как в своё время это произошло с «конём» Мехака. Тем более, и причина оказалась та же самая – поломался редуктор привода заднего колеса.
       Мы находились километрах в 20 от Краснодара, недалеко от станицы Динской, так что, накинув петлю на «шею» моего «ишака», минут через 40 мы его притащили на «аркане» к дому моего двоюродного брата.
       Конечно, в столицу кубанского казачества хотелось бы въехать, гарцуя на горячем «скакуне», но ещё, слава Богу, что получилось добраться хоть на хромом «ишаке».
       Судьба уже в который раз терпеливо, но настойчиво доводила до нашего сознания, что главное не форма – внешние атрибуты события, явления, а их сущность – скрытый в них глубинный смысл. Так что, главное – не на чём явился, а с чем пришёл.
       Дядя Ваня, хотя и был в своё время бравым фронтовым офицером, заслуги которого неоднократно были отмечены боевыми и трудовыми наградами, но в мирное время руководство семейным подразделением с большой честью и достоинством осуществляла моя тётя Бурастан, проявляя при этом большие организаторские способности.
       Как только я ей сообщил по телефону о нашем прибытии и проблеме с мотоциклом, она обрадовалась возможности мне помочь.
     - Давид, дорогой, ни в милицию, ни в ДОСААФ обращаться не надо, - категорическим тоном заявила тётя. – Не волнуйся, все эти проблемы я беру на себя, у меня есть знакомый очень хороший мастер, - а потом в шутку добавила. – Хочу хоть косвенно  поучаствовать в твоём пробеге.
       Отказываться было нельзя, я бы её этим очень сильно обидел. Да к тому же, я знал – если она что-нибудь пообещала, то непременно выполнит на высоком уровне. Поэтому я тут же, как руководитель экспедиции, устным приказом назначил её внештатным начальником ремонтной базы пробега по городу Краснодару.
       Мы загнали мотоциклы во двор дома двоюродного брата Жоры. А через часа полтора туда приехал сын тётиной приятельницы – Толик. Оказалось, что я тоже его знал, но, просто, про него забыл. До этого я два года работал в краснодарском крае мастером и художником-оформителем, и ездил на мотоцикле. В ремонте мотоциклов он, и впрямь, был настоящим асом. Толик сделал пометки в своём блокноте и сказал, что постарается завтра, за день, всё наладить.
       Тем временем, назначенная мною на «руководящую должность» тётя Бурастан, в знак благодарности, вечером накрыла такой стол, что воображаемый мною несколько часов назад, оказался жалким его подобием.
       С этого момента вступила в силу новая «старинная» народная поговорка – не имей сто рублей, а имей любящую тётю.
       Толик своё слово сдержал. Он не только отремонтировал привод, но наладил всё, что казалось ему ненадёжным. А вечером, на торжественных проводах, он сидел рядом с нами, искренне радуясь тому, что судьба нас опять свела.
       Утром 27-го ноября родные проводили нас, а маленькая племянница Аннушка с деловым, очень серьёзным видом положила в коляску большой свёрток продуктов – на дорогу.
                Последние  штрихи  к  пробегу

       Была чудесная солнечная погода. Про снег и лёд на трассе мы давно уже позабыли. Под колёсами шуршал сухой асфальт, напоминая по звуку движение опавших золотых листьев на ветру в городском парке. Ветер как бы нёс навстречу едва уловимые мелодии далёкой родной земли и восхитительное дыхание романтики путешествий.
       Мы наслаждались быстрой ездой и ожиданием предстоящей волнующей встречи с родными и близкими. Чтобы приблизить её, мы, по мере возможности, старались меньше задерживаться в пути, останавливаясь, в основном, только для заправки мотоциклов.
       Даже ласковая, чарующая синь Чёрного моря, как кокетливая красотка, не могла нас соблазнить, попытаться привлечь внимание и хоть ненадолго удержать – мы спешили домой.
       Но сила стихии в том, что у неё есть множество разных способов противодействия человеку. А в нашем случае сделать это было совершенно нетрудно.
       Где-то между Гудаутой и Новым Афоном, на некрутом повороте, дорога была покрыта выбоинами, одна из которых коварно притаилась под лужей. Маневрируя между ними и не видя  в луже никакой угрозы, я пустил коляску по ней. Последовал резкий, сильный удар, коляску подбросило немного вверх, а её колесо, отскочив, покатилось дальше, видимо, решив самостоятельно, налегке, продолжить пробег.
       Я смог быстро среагировать: руль повернул чуть вправо и, наклонив мотоцикл на себя и приподняв коляску, выехал на двух колёсах на обочину и уже там, остановившись, опустил коляску на землю.
       Несмотря на свой кажущийся норов, колесо далеко не укатилось. Как оказалось, у него и не было злого умысла – покинуть нас, просто, поломалась его ось. На ней уже была старая, глубокая трещина, видимо, образовавшаяся тогда, когда мы молотком пытались под Воронежем выправить согнувшуюся от удара ось.
       Бросив колесо рядом, я прилёг у мотоцикла в ожидании Мехака.
       Эта небольшая авария была всего лишь продолжением, отголоском той, которая произошла ещё неделю назад. Да и все события в жизни, с их действующими лицами, как-то связаны между собой, просто, мы это не всегда видим и замечаем. Но если мы не видим того, что творится за поворотом, или за углом здания, это вовсе не означает, что там не происходит ничего. Это относится как к прошлому, так и к будущему. Далёкие события давно минувших дней, для кого-то ушедшие в безвозвратное прошлое, для других являются, быть может, началом пути, или какого-нибудь важного события. И касается это абсолютно всех…
       С этими мыслями я задремал. А проснулся от непонятного шума. Открыл глаза – вокруг меня собралась толпа сочувствующих. Видя мой перекособоченный мотоцикл и меня, распростёртого рядом, они, явно, подумали, что произошла авария, а сбивший меня злодей скрылся. Но, когда я поднялся, да ещё и заулыбался вовсю, скорбные, мрачные выражения лиц окружающих меня неравнодушных людей сразу повеселели. А одна пожилая женщина, я думаю, выразила настроение всех присутствующих одной простой, но ёмкой фразой:
     - Слава тебе, Господи, всё обошлось!
       Постепенно, удовлетворив своё любопытство, люди стали расходиться. Остался только один человек – водитель стоявшего впереди меня грузовика. Он, армянин из Сухуми, как и все, остановился посмотреть – что случилось, но кроме искреннего сочувствия, он выразил также и желание мне помочь.
       Наконец, после длительного отсутствия, появился и Мехак. Оказывается, у него пробило заднее колесо мотоцикла и пришлось его менять, поэтому он и задержался.
       Мы втроём быстренько отсоединили мою коляску и погрузили её в кузов грузовика. Его водитель – Артур, сказал, что знает хорошего мастера по мотоциклам, занимающегося их ремонтом прямо в своём гараже, на окраине Сухуми, и взялся нас сопроводить.
       Через час мы прибыли на место. Уже был вечер. Хотя гараж был и небольшой, но в нём и под примыкающим навесом было много новых и старых, но ещё вполне пригодных для эксплуатации деталей, а вот нужной нам запчасти – оси колеса коляски, не нашлось.
     - Всё дело в том, - стал виноватым тоном как бы оправдываться Саркис – хозяин мастерской, - что эта деталь очень редко выходит из строя и поэтому её не держат про запас. Сейчас уже поздно, всё закрыто, а вот завтра с утра я сниму её с какого-нибудь старого мотоцикла, и вы спокойно продолжите свой путь.
       Саркис гостеприимно предложил нам переночевать у него в доме, но мы предпочли ночёвку на свежем воздухе, в саду, а то наши спальники уже начали постепенно «ржаветь и обрастать паутиной».
       Но сначала хозяин предложил немного подкрепиться, чтобы мы думали, что всё так уж плохо на этом свете.
     - Исправить ваш мотоцикл у меня пока не получилось, - улыбаясь, сказал Саркис, - но, надеюсь, что хоть настроение исправить у меня получится.
       Он поставил на накрытый под виноградником стол небольшой бочонок домашнего вина.
     - Теперь-то вы поняли, почему поломался мотоцикл? – в шутку добавил хозяин. – Чтобы вы не проскочили мимо, дабы немного насладиться тем, что дарует жизнь. Ведь она же дана не только для работы, но и для радости.
       Саркис был, конечно, прав. И мы ничуть не жалели, что случилась эта непредвиденная поломка, тем более, что предвидеть событие – это не в нашей компетенции, наше дело – участвовать в нём. И участие мы приняли самое активное, особенно потому, что вино оказалось чудесным на вкус и было его, по-моему, гораздо больше, чем различных старых и новых запчастей в мастерской нашего гостеприимного хозяина. Дай Бог, чтобы добро его умножилось!
       Утром рано Саркис куда-то ушёл. Мы уже подумали было, что он за своими делами забыл, может, про нашу проблему. Но, вскоре, он вернулся улыбаясь и крутя в руках ось, вокруг которой развернулись все последние события.
       А через час мы уже лихо ехали в сторону Тбилиси, увозя с собой приятные воспоминания и тяжёлую бутыль вина, которую Саркис сам бережно упаковал со знанием дела.
       После Сухуми мотоциклы, видимо, устав уже ломаться, больше не причиняли хлопот, и мы, останавливаясь только для заправки, проехали через всю Грузию и утром 29-го ноября въехали в Ереван.
       На спидометрах было почти 23000 километров – это только то, что преодолели мотоциклы. А если считать и пройденное на поезде и пароходе, то получается около 40000. Почти один виток по экватору Земли, который мы, с Божьей помощью, одолели за 201 день.
       Напоследок, хочется сказать, что нашим планам с Людмилой из Находки не суждено было осуществиться по той простой причине, что на посланные мною три письма, я так и не получил ответа. Быть может, с Людой что-то случилось, или, просто, поменялись обстоятельства…
        Я бы, конечно, и сейчас согласен был поселиться с «русалкой» в той избушке, но – увы, как говорится, мой поезд уже ушёл. Теперь уже со мной это сказочное жильё согласились бы поделить, разве что, Баба Яга, или Кикимора, или уж, в лучшем случае – старуха Изергиль.
       Но, как говорится: всё, что ни делается, то – к лучшему. Просто, мы не всегда видим и ценим это. Бог ведь не творит зла никогда.

       Есть огромный познанный и бескрайний непознанный миры. Надо всем этим царствует единый и всемогущий Бог, Абсолют. Земля с её многочисленными обитателями – одно из Его бесчисленных проявлений. А человечество, независимо от цвета кожи, вероисповедания и языка, делится всего на два народа, это – люди и нелюди.
       Так давайте же будем Людьми, братья и сёстры мои, чтобы общими усилиями сохранить и наполнить счастьем дарованную нам Богом прекрасную планету Земля!
       Да поможет вам Господь в ваших благих делах! 
       







Послесловие

   Пользуясь случаем, хочу выразить свою глубокую признательность моему небесному покровителю и всем тем замечательным людям, которые встретились нам на всем долгом и нелегком пути, помогая, каждый в меру своих возможностей, преодолевать все трудности и прийти к заветной цели, моей любимой жене Валентине, которая вот уже 30 лет делит со мной все радости, трудности и лишения, являясь надежной опорой во всех моих начинаниях.
   И отдельно, слова искренней благодарности хочется сказать моей дорогой кузине Гончаровой Валентине Ивановне, которая вдохновила меня на написание этой книги, тем самым дав мне возможность как бы заново пройти весь путь, полный приключений и волнующих переживаний. Она создала эту возможность не только для меня, но и для моих родных, друзей, знакомых и всех людей, которые будут читать эту книгу, ибо моя милая кузина взяла на себя все проблемы, связанные с ее публикацией.

Огромное всем Вам спасибо.
Живите в радости и делитесь ею с другими.

Давид Вартанян