Нет, я спорить не буду, что случай этот - необъяснимый. И как ещё его можно назвать?
Вот я в двенадцать часов ночи поднимаю усердно гантели, присяды там , наклоны, руки вверх-вниз. Нагреваю свой хилый организм, чтобы быстрее нагреть постель. Ложусь, как все порядочные люди на неприятно холодную простынь. Я уже заметил, что ЖКХ экономит, батареи едва тёплые, в окна весна без спросу лезет.
Ну, носки зимние напялил, потеплело. Старый организм как ни тренируй ледяными брызгами, а помогает только, когда двигаешься. Замер я в ожидании сна, дрыгая ногами, чтобы их, как поленья, удобнее устроить , незаметно уснул.
Проснулся-то я по нужде. Сходил, конечно. Пристроился ко сну снова. Не прошло и часа, как я полагаю, когда на мою постель кто-то пристроился! Я, конечно, тяжести чужого тела не почувствовал, но речь ощутил!
Да уж не бог ли меня посетил в этот момент? И беседа-то со мной ведётся без моего спроса!
"Ты спи, а я немного погутарю!" - такое мне предупреждение это бестелесное существо произносит необъяснимым способом. А какой уж тут сон? Кто, так вот слушая речь, уснуть-то может? Глаза-то у меня закрыты, и движений с моей стороны никаких я не наблюдаю, а слушаю в оба уха!
И вот что моя память дырявая донесла до пробуждения ровно в шесть часов утра! Я обычно встаю в двенадцать часов дня. А тут какая-то сила вышвырнула меня из постели с намёком на мою память.
Вот эта удивительная история:
В древности это дело-то было. Раньше люди не так берегли честь свою смолоду. Отношения людей были проще. Семейные узы закрепляли в церкви учёные попы. Браков разводных не наблюдалось. Приплод считался богатством, а не обузой. Богатые женились на богатых, ну а бедные - на бедных. Путаницы-то и не было.
Путаница стала наблюдаться от похоти. Вот идёт женщина с ребёнком. Досужие кумушки углядели автора этого дитяти. "Ванькин это сын-то!" - несётся в толпе. Ну и стала в записи реестра малышка Ванькиной. Так и записали.
Ванька-то - шалопут, потому и Ванька. Неуважительно звучит, но справедливо. А вот у другой красавицы дочь - Фёдорова. Та более уважительно звучит. У Фёдора-то жена кривая на один глаз. Муж перестарался. То ли за дело, то ли по прихоти. Но трудяга, потому и Фёдор.
Влюбился, с кем не бывает. Девушка больно баская была, пройти мимо невозможно. Так вот, дочь-то и стала Фёдоровой.
А всё кумушки! Ванька-то - шалопут, в окно лазил за любовью-то! Шалопут и есть - шалопут.
А Фёдор - по-человечески, всё в дверь норовил. По-человечески, не как разбойник Ванька.
Да такое случилось и с Губернатором. Что он - не человек, что ли? Так та девка так и стала величаться Губернаторовой! Вот три судьбы, а разные. Ванькина идёт по улице, к ней шантрапа вяжется. Фёдорова идёт - порядочные молодцы раскланиваются, с уважением, значит.
А Губернаторова вся разодета, ест мороженку или сосёт леденец. Она - родная кровиночка самому Губернатору. С той раскланиваются господа. Ждут, когда подрастёт, чтобы по рукам двигаться холёным, а не каким-нибудь.
Девочка с детства себе цену знает, и всяких Ванькиных близко к себе не подпускает.
Время-то и прибежало.
Ванькина без церковного благословления с забулдыгой семейное гнездо свила. Пьёт, дебоширит. Мужа гражданского кочергой окрестила.
Фёдорова за сапожника вышла замуж. Муж, правда, всё время без сапог на церковные праздники ходит, но трудяга. Жена прилично выглядит, и ладно.
А Губернаторова приглянулась купцу богатому-пребогатому. Что тут много-то говорить.
Губернатор же не мог жениться на простолюдинке - маме Губернаторовой! А любил. Дочь - кровиночку тешил подарками. А это никто ему в укор и не мог что-либо вымолвить. Дочь не виновата в том, что устои общества не позволяют появляться в церкви Губернатору с неровней общественного положения.
Мамочка Губернаторовой тоже не бедствовала, так и ладно.
Купец, конечно, Губернатору - друг и брат, можно сказать - ровня. На том и сладили.
Купец торгует, жена пирует. Живут душа в душу, кушают яблоко и грушу.
А в том большом городе жил молодой человек. Мать его была истинно святой женщиной, не познавшей ни одного мужчины ни до рождения сына, ни после его возмужания. Ни одна кумушка не смогла заметить ни в окне, ни в дверях следов охальника!
То ли с неба через крышу проникал молодец, то ли из-под земли в виде беса, но и этого никто не видел. Чисто святым духом здесь пахло!
Тут я, лёжа в постели, ногой дрыгнул. Бестелесное существо моё движение ощутило и сказало беззвучно: - Не сомневайся!
Я перестал сомневаться, стал слушать дальше.
Парнишка так и получил фамилию - Незнамов. Но умный был необыкновенно! В те годы учёных людей было только - попы. Они знали грамоту. А остальным она, как они считали, была ни к чему.
Так и жили. Незнамов был другого мнения. Непостижимым образом он выучил азбуку, научился читать и писать. Бумага тогда была страшно дорогой, так он писал на дощечках с помощью травяных настоев. Перо гусиное он же придумал для всего населения земли. Он много чего напридумывал со своим необыкновенным умом.
И случилось так, что однажды он увидел Губернаторову. И так он на неё загляделся, умом своим проникая прямо в её сердце, что запал ей в душу. Пристала Губернаторова к своему купцу - "возьмём молодого человека в наш дом и всё тут!"
И взяли. Купец не был глуп. Богатство для него было важнее его домыслов. Умный Незнамов быстро это доказал. Купец купил бумаги, чернил, чтобы Незнамов не мучился с дощечками и травами, а всё время тратил на написание букваря. Букварь был напечатан в необозримом количестве. Всё государство стало повально грамотным. Все читали букварь от корки и до корки.
Купец быстро смекнул свою пользу от Незнамова. Попросил он писать книги. И пошло-поехало.
Незнамов стеснялся своей фамилии, так он ставил фамилию купца. А у купца фамилия-то была - Фёдоров! Незнамов не обратил на это никакого внимания, но кумушки тут же сочинили байку!
Фёдор-то! Каков молодец! И Фёдорову умную сумел сделать, и этот Незнамов-то, оказывается, тоже его рук и ног дело! Никому и в голову не приходило вспоминать фамилию Незнамова. Так и говорили: - Вон идёт сын Фёдора!
Ну, а сам Фёдор-трудяга к тому времени совсем старым стал и немощным. Дочь его не приняла, потому как сердита на него была. Он ведь её не содержал, а только помог на белый свет вылупиться. А вот Незнамов из тех сбережений, что купец ему выделял, с удовольствием старика одаривал. Ему льстило, что теперь он тоже - не безотцовщина!
Божественное рождение, конечно, хорошо смотрится, только как-то ненадёжное оно в глазах отсталого общества.
Я дослушал до этого места монотонное звучание бестелесного существа, а в голове вопрос колом стоит:
-Как же они жили-то втроём? Ведь Незнамов влюбился в Губернаторову?
-Влюбился, - согласился голос. - Но он ведь рождён от святого духа! Любить может, потому что он всех одинаковой любовью любит. А оприходовать может только самую святую женщину.
А Губернаторова святой женщиной быть не могла, потому что принадлежала уже другому мужчине!
Я тут промямлил, что до утра всё забуду. У меня такая память.
И лучше бы я этого не говорил!
Святой голос всё начал рассказывать сначала! И слушал я повторно всё до подробностей второй раз! И поэтому встал в шесть часов утра, чтобы святой голос не вздумал повторить этот рассказ и в третий раз!
Ижевск, 2012 год