Медиакультура и школа
Как пишет Л. М. Землянова: «Глобализированная медиакультура (globalized media culture) – это результат сложных, но неизбежных процессов влияния глобализирующихся информационных связей на стандартизацию и синхронизацию культурных моделей в различных странах мира, охваченных медиатизацией жизненного пространства…» [1,38].
Средства массовой информации (СМИ), а шире – средства массовой коммуникации (СМК), волей-неволей способствуют возникновению своеобразного культурного кумулятивного эффекта. Можно сказать проще, что под воздействием СМК национальные культуры как бы «сходят с ума». Традиционные культурные индикаторы сбиваются и чаще всего частично (но иногда и полностью) замещаются глобализированными.
Глобальная культура – это априори массовая культура. Есть соблазн объявить ее западной. Однако данное прельщение уже в самом своем зародыше является мнимым. Да, действительно, фундаментом массовой культуры послужила западная модель, но на нее наслоились самые невероятные инородные императивы (африканские, азиатские, латиноамериканские, полинезийские и др.) Следует учесть, что если рассматривать глобальную культуру как единую систему, то сразу же бросается в глаза ее жесткость, стандартизированность и полномасштабное смешение ценностных элементов. То, что не подчиняется ее доминирующему коду, неизбежно отбрасывается и вытесняется в маргинальную зону. Глобализированная медиакультура (ГМК) ab incunabulis есть производное от культуры глобальной.
Будем рассуждать диалектически. Глобализированная медиакультура – это, по сути, культурная среда самих СМИ и, одновременно, формируемая ими же сфера, в которой реализуются духовные запросы миллионов людей, непосредственно не занятых в работе современных масс-медиа. Сфера реализации сама производит отбор запросов, удовлетворяя или не удовлетворяя их, фактически предотвращая появление в будущем не соответствующих ей массовых желаний.
ГМК – порождение общества потребления. «Если под обществом понимается система организации совместной жизнедеятельности людей, то первоначальное определение трансформируется следующим образом: общество потребления представляет собой систему, организующую совместную жизнедеятельность людей таким образом, что манипулирование культурными кодами, инициирующими потребительские психологические установки, становится ее доминирующим содержанием. Эта система характеризуется массовым манипулированием культурными символами и формированием соответствующей иерархии ценностей, на вершине которой – перманентный выбор, покупка и регулярное обновление вещей.
В обществе потребления потребление сделалось главным содержанием социальной жизни. Потребление является не только основой данного общества, конституирующего его политические, экономические и социальные институты, деформируя индустрию производства и индустрию развлечений, но и конечной целью»[2, 54]. Короче говоря, вершиной ценностной пирамиды в обществе потребления является потребление само по себе, а в основании ее лежат естественные человеческие потребности, как материальные, так и духовные. Чтобы движение к вершине было более продуктивным, фундамент должен быть расширен, соответственно и подъем обязан стать более пологим, что возможно сделать лишь при насильственной стандартизации и упрощении вкусов (и, прежде всего в идеальном, а не материальном измерении). ГМК XXI века служит именно этой цели. Она формирует вместо личности потребителя. И здесь нет никакого злого умысла, нет никаких историко-конспирологических причин. Все достаточно банально. Печатные и электронные СМИ в финансовом плане напрямую зависят от рекламы и, следовательно, от заказчика ее. Если не пропагандировать потребительский образ жизни и не размещать рекламные сообщения, то даже способность к существованию современных средств массовой информации может оказаться под вопросом. Поэтому-то ныне и возглашается в СМИ хвала богу Потреблению и пророку его Товару!
Общество потребления и глобализированная медиакультура не появились сами по себе, они всего лишь завершение объективного поступательного движения, начавшегося не позднее XIX века.
В. В. Розанов писал: «… В нормальном процессе всякого развития благоденствие самого развивающегося существа есть цель; так, дерево растет, чтобы осуществлять полноту своих форм, – и то же можно сказать о всем другом. Из всех процессов, которые мы наблюдаем в природе, есть только один, в котором этот закон нарушен – это процесс истории. Человек есть развивающееся в нем, и, следовательно, он есть цель; но это лишь в идее, в иллюзии: в действительности он есть средство, а цель – это учреждения, сложность общественных отношений, цвет наук и искусств, мощь промышленности и торговли. Все это неудержимо растет, и никогда не придет на мысль бедному человеку хоть когда-нибудь не дать переступить через себя всему этому, не лечь перед торжествующей колесницею Ваала и не обрызгать колес ее кровью. И народы стелются перед нею; задавив миллионы у себя, колесница переходит в другие страны, к тем каннибалам, которые до сих пор наивно в одиночку пожирали друг друга и которых теперь, по-видимому, готовится зараз пожрать Европа» [3, 65]. В XXI в. происходит все то же, только «учреждения, сложность общественных отношений, цвет наук и искусств, мощь промышленности и торговли» заместились «всеобщим и всеблагим» потреблением, а Европа давно уже перепрограммировала бывших «каннибалов» в истовых потребителей.
Нам кажется, что еще в художественной литературе девятнадцатого столетия был создан образ человека- потребителя, смыслом жизни которого является потребление вещей, денег, игры, любви и т. д. Но не надо искать сей образ у Пушкина, Лермонтова или Гоголя, ибо пальма первенства принадлежит А. П. Чехову. Чеховский Иван Андреич Лаевский – классический тип потребителя, искателя новшеств, развлечений и свободной любви. В разговоре с военным врачом Самойленко Лаевский отмечает: «Ты – старый ребенок, теоретик, а я – молодой старик и практик, и мы никогда не поймем друг друга» [4, 379]. «Самойленко – Лаевский» – самая простейшая и нагляднейшая иллюстрация ментального конфликта в обществе потребления. И здесь стоит вспомнить фразу из величайшей книги нашего мира: «Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф 18, 2–3).
В условиях господства ГМК и примата принципов гедонистической цивилизации перед учителем и воспитателем в средней и высшей школах неотвратимо встают вопросы: «Как воспитывать ученика или студента? Каких нравственных норм или правил придерживаться?» Учитывая, что основные моменты воспитания совершаются в пределах урока, а не внеучебных мероприятий, то проблема усложняется и кластеризируется. Морально-нравственные качества закладываются на любых занятиях: и по гуманитарным дисциплинам, и по естественнонаучным. Например, на уроке математики, условия задачи могут быть поставлены так, что будут незаметно для ученика влиять на его сознание. Далеко не случайно в секторе Газа исламисты предлагают решать школьникам задачки следующего плана: «Из Египта моджахеды из «Мучеников Аль-Аксы» доставили 56 кг пластида. Сколько автобусов сионистских оккупантов можно уничтожить, если известно, что на один автобус требуется 4 кг пластида?» Манипуляция сознанием ребенка проходит незаметно, но приводит к вполне прогнозируемым результатам, ведь на уроке математики никто не ждет применения технологий идеологической обработки.
В российской школе наблюдается нечто похожее. На уроках внедряются слова-симулякры, вводятся новые предметы (экономика, основы бизнеса и т.п.), учебники переписываются в соответствии с очередными идеологическими установками, но эти переделки совсем не являются антипотребительскими, да и, вообще, в учебных книгах современная потребительская цивилизация объявляется исподволь верхом совершенства.
Влияние СМК на эти процессы вряд ли стоит преуменьшать. Мобильный телефон сам по себе нужная вещь. Однако когда на «мобильники» закачиваются студентами и учениками школ пустейшие мелодии и сексопатологические картинки – безобидным для душевного здоровья это назвать нельзя. Телевизор тоже нормальное техническое изобретение человечества, но если в детских анимационных сериалах проповедуется нажива любой ценой (вспомним, диснеевского Мак-Дака), если пропагандируется культ «шоу-звезд», то, как быть с формированием независимой мыслящей личности? Благодаря печатным и электронным СМИ гороскоп стал повседневным фактом потребления, а интерес к оккультизму – формой духовного потребительства. Не стоит забывать, что гитлеровский нацизм – это « идеократическое учение о расовом превосходстве + зрелище + оккультизм», он «как стилевое явление, безусловно, представляет собой разновидность шоу» [5, 298]. А мы наивно вопрошаем: «Откуда у нас появились доморощенные поклонники бесноватого фюрера?»
Средства массовой информации на рубеже 80–90-х гг. прошлого века буквально внедрили в план внеклассных мероприятий празднование «Хеллоуина» и «Дня св. Валентина». Первый праздничек имеет сатанинские корни и вписывается в программу потребления оккультных истин, второй же просто был придуман для увеличения продаж в период после католического Рождества, когда закономерно в западных странах происходило снижение потребления товаров и услуг. Школа никак не противостояла этому, да и не сопротивляется и сейчас. «Хеллоуин» и «Валентинов день» противоположны традиционным праздникам в силу своей стандартизации и примитивного упора на вещизм. Рождество в разных странах мира покуда отмечается в соответствии с местным колоритом (хотя идиотская улыбка Санты преследует всех и вся). «День святого Валентина» уже в точке своего возникновения был стандартизирован до крайности. Вспомним, чем он сопровождается и в США, и во Франции, и в Японии, и на Филиппинах, и в России: «долгие поцелуи» на мостах, охапки «валентинок», изготовленных по единым лекалам, вещевые подарки. Пир потребителей!
Язык средств массовой информации постепенно замещает национальные языки, вводя жаргонизмы и смыслы-симулякры, обедняя семантику и лексику, разжижая процесс индивидуального мышления. Отметим, что происходит это непроизвольно, ибо «часто язык заставляет говорящего выражать… идеи, даже если они несущественны для его высказывания»[6, 35–36].
Роль СМК в воспитании молодых поколений отлично характеризуется словами английского писателя К. С. Льюиса: «Прежний воспитатель обращался с воспитанниками, как птица с птенцами, которых она учит летать; новый – как хозяин с цыплятами, которых собирается съесть»[7, 191].
Школа – один из немногих социальных институтов, который в состоянии противостоять ГМК в деле насаждения потребительской психологии. Школа – один из последних бастионов защиты личности. Школа и Церковь – это главные союзники качественных национальных средств массовой информации. Конечно, коммуникативный объем школы по сравнению с СМИ обладает меньшей плотностью, но он более стабилен. В конце концов, какие люди придут работать в средства массовой информации, с какими нравственными ориентирами они будут формировать общественное мнение, зависит в первую и от школы, и от семьи. Сохранение традиции, принятие технических новшеств и отказ от идеологических конструкций общества потребления, формирование целостного инновационного подхода к воспитанию личностного начала – это единственный путь для школы в современных условиях. Школа – естественный информационный макисар по сравнению с СМК. Макисарам же проигрывать нельзя, пусть схватка и идет в неравных условиях. Non qua itur, sed qua eundum est!
Примечания
1. Землянова, Л. М. Зарубежная коммуникативистика в преддверии информационного общества: Толковый словарь терминов и концепций / Л. М. Землянова. – М. : Изд–во Моск. ун–та, 1999.
2. Сапожников, Е. И. Общество потребления в странах Запада / Е. И. Сапожников // Вопросы философии. – 2007. – №10.
3. Розанов, В. В. Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского. Опыт критического комментария / В. В. Розанов // Мысли о литературе. – М. : Современник.
4. Чехов, А. П. Дуэль / А. П. Чехов // Собрание сочинений в 12-ти т. – М. : Художественная литература, 1955. – Т.6.
5. Борисов, Б. Л. Технология рекламы и PR: учебное пособие / Б. Л. Борисов. – М. : ФАИР – ПРЕСС, 2001.
6. Языковая картина и системная лексикография / В. Ю. Апресян, Ю. Д. Апресян, Е. Э. Бабаева, О. Ю. Богуславская, Б. Л. Иомдин, Т. В. Крылова, И. Б. Левонтина, А. В. Санников, Е. В. Урысон; Отв. ред. Ю. Д. Апресян. – М. : Языки славянской культуры, 2006.
7. Льюис, К. С. Человек отменяется, или мысли о просвещении и воспитании, особенно же о том, как учат английской словесности в старших классах / К. С. Льюис // Любовь. Страдание. Надежда: Притчи. Трактаты / Пер. с англ. – М. : Республика, 1992.