Название герценовского романа «Кто виноват» было первым, что пришло мне в голову, когда размышлял об истории самоубийства одного солдата, моего сослуживца. Сразу оговорюсь – эта история относится к временам советской армии, хотя порой мне кажется, что она вполне могла произойти в любой армии, где служба не возвышает, а уродует людей, в любом уголке мира, где коверкают судьбы молодых, а любовь истолковывается как помешательство.
Однажды, когда ночью вернулся с поста в караульное помещение, с удивлением обнаружил, что все бодрствуют. «Ребята, случилось ли что?», - спросил я, снимая Калашникова и тулуп. И кто-то ответил: «Юрченко застрелился на посту». Офицер, начальник караула ходил взад-вперед и бормотал про себя: «Ну, почему он это сделал». Мне, его другу, было известно, почему и все-таки недоумевал: стреляться из-за девчонки даже, судя по фотографии, очень симпатичной? Теперь, спустя годы, когда волею судьбы встретился с его девушкой, я так не думаю. Все оказалось сложнее и до сих пор для меня до конца не ясно, кто виноват в этой трагедии.
Это была уже замужняя женщина, у которой рос сын, а муж старше ее на пятнадцать лет, был каким-то «шишкой» на местном заводе. «Чувствуете вы себя виноватой в смерти Саши?». Женщина расплакалась и ответила: «Конечно, да». И помолчав, начала свой монолог: «Все могло быть совершенно по-иному. До ухода Саши в армию мы очень любили друг друга и я поклялась, что буду ждать его. Через несколько месяцев он, будучи на учениях, недалеко от нашего городка, приехал ко мне, сказав, что его отпустили за отличную стрельбу на целых три дня. Мы были счастливы и впервые по-настоящему обладали друг другом. Только потом я узнала из его письма, как он рисковал, уйдя из части в самоволку».
Она помолчала, очевидно, вспоминая, что было дальше. Я ее не торопил, ибо Саша все мне рассказал. И как он пробирался к возлюбленной ночью, минуя посты и прячась в кювете от военных машин, и как одна крестьянка дала ему гражданскую одежду своего сына, и как на перекладных преодолел за сутки триста километров, и как преодолел обратный путь. Когда вернулся, на КПП его задержали. Публичный суд состоялся в доме офицеров и Сашу хотели отправить в дисбат. Но нам, его сослуживцам, удалось убедить прокурора, что он был в отлучке менее трех дней. Его посадили на гарнизонную гаупвахту.
И вот, когда он оказался вместе с нами, пришло письмо от его возлюбленной, полное горечи и отчаяния. Саша скрыл его даже от меня, своего лучшего друга. О его содержании мы узнали от сержантов, а им рассказал старшина роты, омерзительный человек, который самолично вскрывал не только посылки, адресованные нам, но и письма. Вызвал его в канцелярию и говорит: «Мало, что сбежал в самоволку, так еще обрюхатил девушку. Жалко, что тебе не дали дисбат. Вот, читай, что пишет твоя любовница». Целый день Саша ни с кем не разговаривал и только ночью сказал мне, что он должен снова видеть ее, чтобы ему не грозило. Кто-то стуканул начальству о нашем разговоре и Сашу стали гноить в карауле несколько дней подряд. Сегодня ночью он застрелился, выпустив в свою грудь очередь из Калашникова.
И вот я стою с женщиной и пытаюсь выяснить, что она могла такое написать ему, чтобы сообщение о беременности возымело такое действие. «Я не смею и не могу оправдываться. И все же хочу, чтобы, вы, друг моего Саши, знали об отчаянном положении, в котором я тогда пребывала. Мне еще не было восемнадцати, когда узнала, что беременна. Я жила вместе с мамой в квартире отчима, который любил их совместную дочь и ненавидел меня. Что мне было делать? Денег на аборт у меня не было, да его и боялась. Рассказать о своей беременности я даже матери не могла. ибо отчим меня тут же выгнал бы из дома. Я не знала, с кем поделиться, и написала это злополучное письмо. Теперь я понимаю, как была слаба и беспомощна. Надо было уйти из дома, но куда?
Спасение, если его можно так назвать, пришло, когда через несколько дней отчим, стремившийся от меня избавиться, пришел домой с мужчиной, который вскоре предложил стать его женой. До сих пор скрываю от сына, кто его настоящий отец и всегда, когда смотрю на него, чувство присутствия рядом Саши меня не покидает. Это слабое утешение. Сейчас я живу в приличных условиях, нет только одного – моего Саши, а без него нет ни любви, ни счастья».
Размышляя о судьбе юноши по имени Саша и девушки по имени Клава, думаю, что мой друг сам виновен в своей гибели. В жестоком мире, в каком мы живем, никогда не нужно терять присутствие духа и мужества. Во всяком случае, не надо сдаваться без борьбы. С другой стороны, легко сказать, конечно, что без выходных ситуаций не бывает. Наверное, многие из тех, чье человеческое достоинство попирали, гноили в караулах, с полнейшим безразличием относились к их личной жизни, вспомнят, что и них на посту приходили мысли о самоубийстве. Конечно, как приходили, так и уходили, а вот Саша прыгнул в пропасть….