После интервью договорились с Беллой Ахмадулиной, что она выйдет во двор перед домом со своим шарпеем Гвидоном. Белла Ахатовна сама предложила: я буду гулять с Гвидоном, а вы меня снимите. У меня новая шуба - белая. Зима кончилась, а я в ней никуда не выходила.
Здорово!
Белла и Гвидон. Новая шуба.
Вы идите, а я через несколько минут сразу за вами спущусь, - говорит нам Белла Ахатовна в дверях.
Ее нет десять минут. Ничего страшного, она же дама. Ее нет двадцать минут. Начинаем мерзнуть. Через полчаса я снова звоню ей домой:
- Белла Ахатовна, что-нибудь случилось?
- Сейчас я уже выходу, извините.
Мы ждали ее почти час. Она спустилась вся в черном.
- А где же новая белая шуба?
- Понимаете, я уже все одела: белую шубу, белую шляпу, белые перчатки, белые брючки, но когда стала обуваться, не смогла найти второй белый сапог. Наверное, Гвидон утащил куда-то. Я ему говорю: отдай! А он делает вид, что не понимает. Сначала я искала, а потом поняла, что бесполезно - и пришлось полностью переодеваться. Так мою новую шубу никто не увидит.
Было видно, что вся эта история не испортила, а наоборот, здорово подняла ее настроение, что она ее воспринимала с юмором, потому что она тут же рассказала еще несколько по-ахмадулински смешных историй:
Видите, наш дом такой специальный построен для писателей. Здесь Искандер живет, Битов недавно съехал, я с Мессерером. А прямо к нашему дому примыкает Клиника болезней головы. Вы думаете это случайно?
Да, Клиника болезней головы в доме самыми пронзительными писательскими именами - это не случайно!
- А знаете, почему Битов переехал? Он здесь никогда особенно не жил, у него квартира у трех вокзалов. А эту, пятикомнатную, он сдавал. У него был помощник, который этим занимался. А однажды помощник звонит Битову, когда Андрей был в отъезде надолго, и говорит: жильцы больше не хотят снимать квартиру и съезжают. Ну съезжают и съезжают. Что сделаешь? Так прошло какое-то время, Битов вернулся в Москву, через какое-то время решил проверить свою квартиру, от которой отказались жильцы. Когда он приоткрыл дверь в свою квартиру, то на него зашипел огромный кот, который почему-то находился внутри, а в нос ударил жуткий запах кошачьих испражнений. Весь пол был в этом дерьме, а в ванной обнаружилось ведро кошачьей еды. То есть он не просто пробрался в квартиру нелегально, скажем, через форточку, а к нему кто-то сюда специально приходил, чтобы покормить. Стал распутывать клубок непонятностей. Долго распутывать не пришлось. Выяснилось, что его помощнику предложили приютить на несколько месяцев кота, пока его хозяева уедут в долгую командировку. За смешные деньги. 50 долларов. Писательскому помощнику деньги показались нормальными, потому что не надо было ни с кем делиться. Недолго думая, он выкинул жильцов, которые снимали квартиру у Битова и сдал пятикомнатную квартиру коту за 50 долларов для себя. Нормально жил кот: центр Москвы, писательский дом, отличные соседи вроде Ахмадулиной и Искандера, раз в неделю приходила женщина с ведром жратвы, а гадить можно было куда заблагорассудится. Квартиру пришлось продавать, причем недорого, потому что, как все знают, запах от кошачьих дел выветрить почти что невозможно.
И еще Белла Ахатовна заговорила о смерти, но тоже с юмором. Рассказала, как приехала в Переделкино на кладбище, чтобы навестить могилу Булата Окуджавы. Никак не могла ее найти, пока не увидела указатель «БАРДЫ И ПОЭТЫ». «Теперь я знаю, куда мне надо», - смеясь, говорила Ахмадулина.
Между прочим, Ахмадулина очень серьезно относилась к интервью, готовилась к ним, поднимала архивы, а потом со свойственной ей элегантностью представляла все как импровизацию. Это мало кто из телевизионщиков знает, но перед телеинтервью она каждый раз ЗА СВОИ ДЕНЬГИ сама вызывала гримершу. Затем запирала мужа и собак в дальних комнатах и терпеливо ждала, когда выставят все осветительные приборы. При этом она никогда не путала день и время съемки в отличие от многих других персон с громкими именами.
Пока она гримировалась, ее шалфею было дозволено присутствовать (мужу не всегда). Попытки шалфея изучить гостей квартиры сопровождались ее успокоительным: «Не бойтесь, он вас не укусит». Это, кстати, не всегда соответствовало действительности: сам видел укушенный палец гримерши.
Лишь однажды, когда я первый раз брал у нее интервью, она дала мне почувствовать свой характер: от волнения, что мне довелось общаться с моей любимой Ахмадулиной, я долго формулировал вопрос, и вдруг жестким голосом Белла Ахатовна спросила: «Простите, я вам нужна, чтобы ВЫ могли высказаться или чтобы дать МНЕ слово?» И затем немного другой интонацией предупредила: «Имейте в виду: когда я отвечаю, я не помню ни про какую телекамеру и живу по своему времени».
Вот это ее умение жить по своему времени иногда становилось угрозой для разных церемоний. Когда Театр на Таганке отмечал очередной свой юбилей, Белла Ахатовна вышла с приветственным словом и как-то задержалась на сцене. В какой-то момент жена Юрия Петровича Любимова Каталин подошла к ней и строго попросила: «Заканчивайте! Заканчивайте уже!» Фактически согнала ее со сцены. Но перед уходом Ахмадулина как-то без злости высказалась в том смысле, что многие хотели бы увидеть, как она закончит, а она все есть и есть.
Кстати, только ее друзья знали, что Белла Ахатовна почти ничего не видела, но никогда не показывала, что ей трудно. По этой причине она никогда не читала своих стихов по книгам - только по памяти. Она выходила на сцену, различала ее центр (иногда его обозначали специально для нее, скажем, стулом), подходила к стулу, рукой бралась за его спинку и начинала... И в этот момент преображалась. Уже не было ее возраста, не было болезней и не было времени... Нашего времени...
Трудно представить, каких сил ей требовалось для каждого выхода из дома, но она не была приучена оставаться в квартире. Ей надо было к людям, к событиям, к жизни. Кто еще был в этой среде легче ее на подъем?
В ресторане Дома Кино я пришел на юбилей очередной актерский юбилей. Юбилярша шепчет мне:
Вон там сидят отдельно от всех Ахмадулина и Мессерер! Пойдем пригласим их за наш стол! Пойдем со мной, я одна стесняюсь! Тем более Марлен Хуциев сидит с нами, им было бы веселее!
Набрались смелости, подошли, пригласили. Белла Ахатовна тут же приподнялась:
Да, конечно, спасибо».
Но Борис Асафович тут же категорично закончил наш разговор словами:
Это совершенно исключено!»
И она тут же вернулась на свой стул. Видно у них был какой-то семейный разговор на эту тему перед нашим приходом. (Кстати, Белла Ахатовна всегда не любила тот фрагмент, который Хуциев взял для фильма «Застава Ильича», а стихотворение оттуда назвала «проклятым»)
Я счастливый человек, потому что видел несколько ее концертов. На один из них в киноклуб «Эльдар» меня просто заставила прийти жена Эльдара Рязанова Эмма Валерьяновна:
Если бы вы знали, как она больна, мы организуем этот вечер без всякой даты, потому что боимся, что это ее последний вечер в жизни!
За кулисами, перед началом вечера я попросил ее об интервью, она согласилась, а вот затем я набрался смелости и попросил подписать свою самую любимую книгу с ее стихами. Как только мы покинули ее гримерку, я тут же открыл книгу, чтобы прочитать надпись: «Александру Казакевичу с искреннем расположением и пожеланием радости! Белла Ахмадулина». А ведь, когда она подписывала, то не спрашивала ни имени, ни фамилии. Она их знала по памяти! И это тоже ее черта: она с первого раза запоминала людей, с которыми имела дело, и никогда потом не ошибалась.
Эльдар Александрович на этом вечере вышел на сцену и стал читать наизусть одно из лучших ее стихотворений «Плохая весна». Это скорее даже маленькая поэма. Я тогда поразился, что он все читал по памяти и только один раз сбился. А там, где сбился, тут же рассказал анекдот. Я помню, что когда мы возвращались с этих съемок в телецентр, я ехал и блаженно улыбался, как Деточкин после спектакля в милицейской машине, а оператор вдруг произнес: «Мне лучше бы в Чечню, на любую войну, чем ходить на подобные вечера!» Я редко спорю, но тут пришлось заметить, что когда многие события и многих звезд забудут, он будет хвастаться внукам, что был на вечере Беллы Ахмадулиной.
А на одном из вечеров, посвященных, кажется, Аксенову, произошло следующее: на сцену вышла в огромной шляпе и во всем черном известная драматургиня. Искусственно растягивая слова, он обращалась к публике с какой-то речью, но все время пародировала Ахмадулину. А так получилось, что я сидел с Беллой Ахатовной по соседству, в первом ряду, и мог рассмотреть ее реакцию. Вначале мне казалось, что она не понимает, что это ее манеру сейчас цитируют. Белла Ахатовна была спокойна и с интересом слушала речь. Но когда все зааплодировали, она повернула ко мне свое лицо и опять же спокойно, без всяких дополнительных интонаций констатировала:
- Она меня не любит.
И продолжила смотреть вечер.
Жаль, что я не отважился спросить у Ии Саввиной, как отнеслась Ахмадулина, когда Ия Сергеевна использовала ее манеру говорить, чтобы озвучить Пятачка в мультфильме про Винни-Пуха. Но это было сделано как раз от любви. Они были подругами. Ия Саввина долго отказывалась от роли, пока не нашла нужную интонацию. А теперь на Новодевичьем их могилы рядом.
Последний раз я приезжал к Ахмадулиной по какому-то не очень важному поводу. Это был тот год, когда Василий Аксенов находился в коме. Я знал, что родственники запретили ей давать про него интервью. Но на всякий случай я ее спросил, какой у них была последняя встреча? Она так оживилась, посветлела, начала рассказывать, но осеклась и сменила тему.
В армии я однажды предложил сделать поэтические вечера, посвященные Ахмадулиной и Высоцкому. Я помню, как по памяти писал сценарий такого вечера. Идея была безумная, но она получилась. Вечер мне провести разрешили. Единственное, я понимал: ахмадулинскую «Сказку о Дожде» я не смогу прочитать, потому что она очень большая. И всегда моей мечтой было найти ту пластинку, где «Сказку о Дожде» Белла Ахатовна читает сама. Вот в этот последний приезд к ней домой Борис Мессерер подарил мне только что выпущенный диск с ее записями. Белла Ахмадулина мне его подписала. Но уже не «Александру Казакевичу», а «Саше»! В лифте я раскрыл диск и стал смотреть содержание. И был счастлив, что сразу там нашел «Сказку о Дожде».